Барышня ищет работу

Кстати, Алёна-то Афанасьевна окончила в академии полный курс, выдержала итоговый экзамен и имела диплом, позволяющий ей поступать на службу там и тогда, где требуется квалификация мага-некроманта. И рассказывала, что была единственной девицей на курсе, и отбивалась от предложений до тех пор, пока не объявила о помолвке с Аркашей Ракитиным. Пожала плечами, что могла бы, конечно, перепробовать всех, но не хотела. Воспитание не позволило, улыбалась она, и добавила, что тем, кому позволяет, живётся в целом легче, и учиться им тоже легче, потому что местами тяжело, а плотская любовь — она такая, помогает.

Я не очень-то представляла, как она может помогать. Потом, правда, вспомнила, что мой единственный здешний опыт был как раз с магом-некромантом, и до того я была разбита и едва жива, после же легко поднялась на ноги и пошла решать самые разные вопросы. Это что, он ещё и таким образом мне помог, тот маг-некромант? Ну так я на него и вовсе не в обиде тогда. Помог и помог. А ещё, наверное, сделал стойку на некроманта женского полу, в Сибирске мужика-то некромантского не сыщешь, а женщину и тем более, если даже в Москве их не густо. А наутро, значит, вспомнил об обещании, тоже, поди, когда-то подписал бумагу и из неё печать вылезла. Ну и ладно, счастья ему и здоровья, магу-некроманту. А мы пойдём дальше.

«Дальше» случилось третьего января. После раннего — ещё затемно — завтрака Афанасий Александрович велел мне быть готовой с документами, потому что нас ждут в академии. Нужно официально выправить все мои студенческие бумаги.

Что ж, я была готова, во сколько сказали. Меня заверили, что сегодня через улицу не пойдём, а дальше уже я буду ходить, как сама захочу. Я оделась в своё «театральное» платье, подумала ещё — нужно расспросить Алёну о здешних модистках, и заказать ещё платьев, чтобы не ходить всё время в одном и том же. Причесалась, подхватила папку с документами, и пошла в хозяйскую часть дома. Там меня уже поджидал Пуговкин, он подхватил мою руку, и мы шагнули в тени.

Я уже пробовала ходить так и сама — в пределах дома. Но в незнакомое место можно было попасть только с кем-то, кто уже там бывал и всё знает. И вышли мы где-то перед дверью с золочёной табличкой, извещавшей, что за ней находится его высокородие Павел Павлович Мезенцев, ректор Московской обще-магической академии.

Пуговкин бестрепетно открыл дверь и вошёл, и меня тоже пригласил войти. Секретарём у ректора служил щуплый мужчина средних лет с цепким взглядом, очевидный маг, но что за маг — я не поняла.

— Доброго тебе утра, Иван, что, Пал Палыч на месте? — спросил Пуговкин.

— Как не быть, на месте, — поклонился тот. — Ожидает вас, велел приглашать, как только появитесь.

— Вот и славно.

Иван вышел из-за стола и стукнул ещё в одну дверь, безо всяких табличек. Вошёл и доложил:

— Профессор Пуговкин пришёл, с девицей.

— С какой ещё девицей? — раздался из кабинета характерный такой начальственный рык.

Но Пуговкин подмигнул мне и показал — следуй, мол, за мной. И мы вошли.

12. Я весьма желаю учиться

12. Я весьма желаю учиться

В кабинете за крытым сукном столом расположился вальяжного вида мужчина. Помладше Пуговкина, мощный, когда-то, очевидно, черноволосый, а теперь наполовину седой — соль с перцем, так говорят, да? Зацепился за меня взглядом — суровенький был тот взгляд, скажу я вам. Глаза голубые, холодные, брови кустистые, нависающие, очень живые. Как увидел меня — так и взлетели.

— Что ещё за девица, Афанасий Александрович?

— Изволь видеть, Пал Палыч, госпожа Филиппова, Ольга Дмитриевна.

— Неужто учиться?

— Именно, голубчик Пал Палыч, иначе зачем бы я тревожил твой покой так рано с утра, да ещё и сразу после праздников? — усмехался Пуговкин.

— Какого возраста, сословия, вероисповедания?

— Прошу, — Пуговкин подмигнул мне.

Я же поняла, что у меня снова что-то вроде собеседования. А я-то думала, меня уже везде приняли! Бумагу же я подписала! Ладно, расскажу.

— Возраст — двадцать пять лет. Сословия мещанского, — подумала, что так всем проще и понятнее, дворяне-то все наперечёт должны быть. — Вероисповедания православного.

— Ещё и мещанского, мне ж потом скажут, что всех подряд принимаю!

— Когда эти все подряд смогут похвастаться подобным даром, мы непременно их примем, — ласково сказал Пуговкин.

— Родом откуда? — Мезенцев всё ещё хмурился.

— Юбилейный, это под Сибирском, на левом берегу Ангары, на горке, до станции полдня пути, — сообщила я, не моргнув глазом.

Прикинула — если тот путь, что мы преодолевали дома в такси, здесь ехать в экипаже, или даже на телеге — быстро не будет.

— И что, прямо самородок? Чего ради в академии-то учить? Может быть — так, домашним порядком да частным образом? Пусть силу обуздает, да замуж идёт и рожает детей со способностями, а тех детей уж выучим как-нибудь.

И на лице его прямо написано, что только девиц непонятных с края географии ему тут не хватало!

— А ты взгляни, Пал Палыч, — и Пуговкин с улыбкой подал ему уже знакомую мне бумагу, которую вытащил всё равно что из воздуха.

Тот взял, разложил на столе, принялся читать, громко сопя.

— Рехнулись вы там все, да? — спросил, когда дочитал. — И Болотников, и ты?

— Отчего же сразу — рехнулись, — Пуговкин забавлялся. — Ничего подобного, все в уме и памяти. Чиновник Восточно-Сибирской губернии увидел возможного служащего для своего аппарата, а какого пола тот служащий — ему дела нет, лишь бы работал. Сам знаешь, спрос на нас велик, а предложение вот подкачало. Потому и хватаем мёртвой хваткой каждого одарённого, кого нам судьба-то покажет. Судьбе, понимаешь ли, нет различия — девица то или юноша. Опять же, девицы — они мирные, в сходках не участвуют, в противоправных выходках не замечены, с бомбами не бегают. Учатся себе да учатся.

— Это ты кому говоришь про девиц? Всякие девицы случаются, и с бомбами — тоже, — пробормотал Мезенцев. — Жить где будет? Хозяев квартирных надо проверить на сто раз, мало ли.

— У меня и будет, в нашем флигеле. Нас с Аннушкой Мироновной тоже будешь на благонадёжность проверять?

— Тебя не буду, — засопел Мезенцев. — Сам будто не знаешь, отчего я всё это говорю.

— Да можно подумать, у наших ребят есть время на бомбы, партии и прочие революционные кружки, — вздохнул Пуговкин. — Учатся они, света белого не видят. Мои — точно.

— Вот как раз про твоих-то мне и накляузничали уже с утра, что где-то на общественном балу отметились. Пили что попало, вели себя безобразно, то есть как обычно. Разберись, что ли?

— Непременно разберусь. Но это обычные студенческие шалости, от века ж безобразничали. А ты — революция. Если и маги подадутся в революцию, то спасения от той революции нам не видать. Оленька, хочешь в революцию? — внезапно спросил он меня, впрочем, очень таким, знаете, участливым тоном.

— Упаси боже, — замотала я головой.

Если революция здесь тоже впереди, то мы все её ещё увидим, а пока — дайте взять всё, что можно, от учёбы и вообще от здешней приличной жизни.

— Вот, видишь, Пал Палыч? Упаси боже. Правильная барышня. Понимает, что потрясения сами нас найдут, ещё и создавать их самим вовсе и не нужно. Подпишешь бумагу-то?

Пал Палыч снова уставился на меня тяжёлым взглядом.

— И что же, госпожа… Филиппова желает учиться?

— Желаю, — кивнула я. — Выучиться и отправиться к месту службы.

— Да она хоть понимает, что это за служба? Ты объяснил, чем некроманты на службе занимаются? Это ж, ну, даже не сестрой милосердия работать, это ж, ну!

Казалось, уважаемый Пал Палыч никак не может придумать, как отговорить меня от этой затеи.

— Я уже подписала документ, Павел Павлович. И намерена выполнить условия соглашения, — мягко сказала я.

— Будь по-вашему, — сухо кивнул тот. — Но я предупредил. Вас обоих предупредил. Временя непростые, малейший намёк на политику — и поедете вы, Ольга Дмитриевна, обратно в своё Юбилейное, и до конца дней будете там коз гонять. И курам разъяснять основы некромантии.

Я едва не рассмеялась, потому что вообразила кур, которым объясняю основы некромантии. Ничего, я прорвусь, я справлюсь.

Ректор подставил свою подпись на бумаге, которую дал ему Пуговкин, и ещё раз глянул на нас обоих.

— Иван унесёт, приказ сделаем. Индивидуальное расписание, так?

— Так. Иначе не выйдет. Общие предметы послушает вместе с другими студентами, а вот специальные будет постигать со мной и с теми, на кого я укажу.

— В конце обучения экзамен?

— Верно, будет держать экзамен по тем самым общим дисциплинам, а потом — и по специальности, и пригласим комиссию, чтобы потом нам не говорили, будто мы за просто так дипломы раздаём.

— Ладно, ступайте. Приказ пришлю.

— Дай знать, отправлю кого-нибудь из своих, шмыгнут и принесут.

Я представила, как будут «шмыгать». Улыбнулась.

— Спасибо вам. Павел Павлович.

— Не благодарите, ещё пожалеете, что связались со всем этим делом, — скривился тот.

В приёмной Пуговкин кивнул Ивану и протянул мне руку.

— Ну что, теперь идём утрясать твоё расписание. Глядишь, кого из преподавателей на месте поймаем, договоримся.

Я приняла руку и шагнула дальше в свою новую жизнь.

13. Начинаем от печки

13. Начинаем от печки

Мы снова вышли в некоей приёмной, но здесь секретарский стол пустовал. Пуговкин приложил ладонь к не имевшей никакого замка двери, и она с тихим мелодичным звоном отворилась.

— Прошу, голубушка Оленька, — пригласил он меня войти.

Запустил вперёд себя несколько осветительных шаров — хоть солнце уже и встало, но в помещении всё ещё было темновато. Начало января, тёмное время. Ничего, скоро станет светлее.

В кабинете возле большого замёрзшего по самую верхушку окна — вот ещё почему темно! — стоял могучий письменный стол, заваленный книгами и бумагами. А все свободные стены закрыты книжными шкафами, только и остались что окно да дверь. И шкафы не какие-то там, а от потолка до пола. И книги на разных языках — эх, языки нужно учить. Я прямо остро посожалела, что вместе со знанием местного языка мне не дали каких-нибудь других. Ничего, дома справилась как-то, и здесь справлюсь тоже.

Пуговкин уселся в деревянное кресло с высокой спинкой и подлокотниками, и кивнул мне на второе кресло, стоявшее возле стола.

— Садись, Оленька, в ногах правды нет. Что думаешь, с чего нам следует начать?

Со всего и разом — так хотелось мне сказать. А потом я немного подумала.

— Наверное же известно, что будут с меня спрашивать на том экзамене, который я должна выдержать в финале? Вот оттуда и плясать. От печки, как дед говорил. И печка где-то там.

— Верно говоришь, — закивал он, порылся в бумагах и вытащил наверх одну, широкую, всё время норовящую свернуться в трубку.

Развернул, разложил поверх других бумаг и чем-то закрепил. Я глянула — о, это ж местный учебный план, какая красота! «Список обязательных к изучению дисциплин для студентов факультета некромантии». Список, к слову, немалый. Я вчиталась. О, тут и общие дисциплины, и магические, последние — теория и практика. Интересно, как происходит практика по некромантии? Узнаю, наверное. А пока…

— Мне бы, конечно, и общие предметы подтянуть, потому что я могу знать что-то совсем не такое, как надо. Например — историю с географией.

— Значит, пойдёшь сегодня, договоришься с преподавателями и возьмёшь учебники в библиотеке. К полудню, думаю, все уже окажутся на своих местах, а библиотека у нас работает с утра и до вечера, опять же, сейчас почти у всех промежуточные экзамены, читальный зал наверняка полон.

Это дома у меня часть учебников уже оцифровали, и за ними в библиотеку ходить не надо. А здесь — всё по старинке, ходи, бери и читай. Ладно, схожу, ничего страшного.

— По теории всякой пока почитаешь учебники, а как начнётся семестр, будешь ходить на лекции первого и второго курса. Ещё бы иностранные языки добавить, хотя бы парочку, но посмотрим, это потом, как всё остальное устаканится, — говорил Пуговкин.

— А вообще часто так бывает, что возникает вот такой студент, которого нужно впихнуть в учебный процесс и быстро выучить хотя бы основам?

— Бывает, — кивнул он. — Понимаешь, жизнь — штука сложная. И не все маги рождаются в тех семьях, где с детства учат дома, потом отдают в гимназию, а после — в академию или хотя бы в училище. А отечеству нашему маги нужны, любое государство в магах заинтересовано, потому что маги — это ценный ресурс государства. Магов никогда не бывает много, едва десятая часть от общей цифры населения, иногда может быть чуть побольше. Маги — это и природа, и погода, и военные действия, и разведка, и управление, и как в нашем с тобой случае — взаимодействие с силами смерти. Контроль прорывов — потому что они нет-нет, да случаются. И несут нешуточную опасность для всего живого. Понимаешь, будь ты стихийницей, отправил бы тебя сегодня Мезенцев готовиться и держать вступительный экзамен обычным порядком. Летом, со всеми остальными. Но тебе посчастливилось родиться некромантом, а он отлично знает, какие редкие и ценные это звери. Государственный ресурс.

— Скажите, Афанасий Александрович, а государь, он… маг?

— Маг, — кивнул он. — Не слишком могучий маг-стихийник. Государыня императрица не маг, а цесаревич и сёстры его — там по-разному. Кто-то маг, кто-то нет.

Если здешние цари — маги, может, у страны есть шанс?

— А… революция — она против кого? Против царя? Против богатых? Или против магов?

Дома-то было «долой самодержавие», а здесь как?

Пуговкин вздохнул.

— У кого против царя, у кого-то против сложившейся государственной системы, а у кого-то просто против его жизненных неурядиц.

— Таких всегда хватает, у кого против неурядиц. Они, правда, больше кричат, чем реально делают.

— Всякое случается. Но ты смотри — если что, за революционную деятельность отчисляют без права восстановления. Если с первых трёх курсов — то отправляют потом в училище доучиваться. А если четвёртый-пятый, то экзамен на месте и диплом магического училища.

— А с дипломом училища меньше возможностей для работы? — догадалась я.

— Только низшие чины, всё верно. Поэтому не ходи, Оля, в революцию, тебе и так будет хорошо.

— Я и не собираюсь, — покачала головой. — Я хочу выучиться, сейчас это главное.

— Вот и славно. Значит, сейчас я тебе напишу список предметов и преподавателей, а ты пойдёшь их искать. Найдёшь всех сегодня — и хорошо, нет — значит, кто-то на завтра останется. На обед сходим домой, обед будет в час пополудни. Если что — сама доберёшься, там встретимся. Потом продолжим. Начинай с общей истории магии, у них кафедра на этом же этаже, только в противоположном конце. А я пока посмотрю, что там опять мои орлы набедокурили на общественном балу, — усмехнулся он. — Сама понимаешь, студенты, хочется уже жить, и глупости делать тоже хочется. Вот они и спешат.

Понимаю, что же, я и сама студенткой была, и в нашем университете потом работала. Плавали, знаем. Но кажется, в этот раз будет не до глупостей, раз нужно освоить множество предметов за малый срок.

Ничего, я справлюсь. Как-нибудь.

Я взяла список, уточнила, где искать первого нужного мне преподавателя, поблагодарила Пуговкина и отправилась.

14. Новые умения

14. Новые умения

Через неделю я уже плотно встроилась в некий учебный график.

Мне даже отчасти повезло, что почти все студенты сдавали сессию и отправлялись на каникулы, потому что у преподавателей находилось время на меня. Только в самый первый день мне приходилось объяснять, кто я такая и откуда взялась, и бумага с подписью Пуговкина была мне в помощь. Обычная реакция на незнакомую девицу, которая что-то хочет — отправить восвояси, а вот уже если эта девица показала бумагу от Пуговкина, где чёрным по белому написана твоя фамилия с именем-отчеством и все надобности — то сначала, всё же, выслушаешь эту девицу, а потом уже соображай, что с ней, такой, делать.

А что делать? Это как везде, дома совершенно так же — список вопросов и список литературы. Общая история и география, общая история магии — история некромантии потом отдельно, теория магии — прочитать кучу книг, найти ответ на кучу вопросов, а на какие найти не получится — так выписать отдельно и прийти на консультацию через неделю. Иностранный язык обещали с началом семестра, там вроде будет группа франкийского с нуля, можно будет присоединиться.

В целом мне сказали, что перед началом семестра со мной побеседуют, и в зависимости от того, что я успею освоить за месяц, определят на лекции и практические занятия. И это показалось мне совершенно нормальным, ничего особенного.

Тем более, что итоговый экзамен я буду держать в первую голову по специальности, а потом уже — всё прочее.

— А что будет, если я не сдам экзамен? — спросила я у Пуговкина дня через три от старта.

— Останешься учиться дальше, — пожал он плечами.

К тому моменту я уже натаскала в свой флигель целую кучу книг из библиотеки — мне быстро сделали студенческий, который позволил прийти и записаться, и получать нужное. Короткий день не стал мне помехой — потому что я научилась зажигать яркий магический свет и могла сидеть с книгами допоздна. А самые нужные учебники по специальности у меня уже были — те самые, подаренные.

Питаться мне было велено за общим столом Пуговкиных — потому что, сказали хором Афанасий Александрович и Анна Мироновна, мне нужно учиться, а не задумываться о том, где и что поесть. А маг должен хорошо питаться, иначе какой он маг?

Мне, конечно, было любопытно — а как выживают те, кто настоящий бедный студент? Впрочем, начну ходить на занятия — познакомлюсь и узнаю.

А ещё не менее двух часов каждый день мы с Афанасием Александровичем занимались моей подготовкой по специальности. И это было самым интересным и самым трудным, в том смысле, что требовало каждый раз немало сил.

И больше всего сил тратилось на то, чтобы сделать какие-то простейшие действия. Я поняла, как магически чистить одежду от грязи, убираться и греть большое количество воды, но Пуговкин смеялся и говорил, что мне всегда будет проще нанять человека, чтобы делал всё это просто руками. Я только вздохнула.

Дальше были уже специфичные вещи, и с ними как раз выходило быстрее и понятнее. Я освоилась с тенями, научилась ходить через них в академический корпус и обратно. В академической библиотеке помогла извести колонию тараканов, разместившихся под полом возле печи. Когда библиотекарь Пётр Семёнович попросил меня помочь, я не сразу сообразила, что сделать, а потом до меня дошло и я чуть плеснула силой в дыру, которую он показал — а потом осталось только снять доску пола и вымести оттуда дохлых тварей.

Дома я попробовала сделать так с пауками, была немедленно схвачена за руку и выслушала лекцию о том, что пауки, оказывается, лучшие друзья некромантов. И если с ними договориться, то они не станут заплетать углы почём зря, а будут жить там, где сказано. И что паутина — это проводник в тени и обратно, и что пауки — единственные из живых существ, которые способны питаться силой некроманта и копить её, и делиться, если нужно. И вообще, если нужно что-то сложное, а не выходит, можно принести жертву Паучьей Матери, она поможет. Простенький ритуал тут же и был мне показан. Я не поняла, или не поверила, но отложила знание в копилку — а вдруг понадобится когда-нибудь потом.

Также я познакомилась с магической связью через зеркало. Да, два мага в любой момент могут поговорить всё равно что по сотовому телефону, но у телефона есть звонок, а тут нужно научиться во-первых, звать самому, а во-вторых, ощущать вызов и отвечать на него. Для практики мне были выданы Анна Мироновна и Авенир Афанасьевич, который жил-то отдельно, но обедать являлся каждый божий день. Я научилась отличать вызов Авенира от вызова его матушки, и ещё от Афанасия Александровича. И потом ещё немного потренировалась в академии — с библиотекарем после победы над тараканами и с его помощником Володей, то есть это начальство звало молодого человека Володей, а вообще он Владимир Павлович, моих лет, выпускник академии, которого после выпуска взяли работать в библиотеку. Я отметила, что теперь есть и такое умение, и пошла дальше.

Кроме отработки практических умений, Афанасий Александрович давал мне задания по подаренным учебникам — в первую очередь по «Общей теории некромантии» и по видам нежити. О судебной практике, сказал он, ещё будет время поговорить, от неё никуда не деться. Тут я задумалась — а в чём, собственно, будет состоять моя работа как мага-некроманта по особым поручениям?

Я спросила Пуговкина, тот усмехнулся.

— В том, голубушка Оленька, чтобы защищать жизнь от смерти. Или чтобы с осторожностью выведывать у смерти, как случилось, что она пришла, и что тому поспособствовало.

То есть — посмертные допросы, например. Чтобы уточнить обстоятельства смерти. Криминальные случаи, и не только они. Иногда было нужно выяснить что-то, что покойник забывал сообщить родным или сослуживцам. А иногда — найти место смерти и осмотреть его. В общем, в этом мире некроманты работали и судебными экспертами, и криминалистами, и сыщиками. А ещё — некроманты бьют нежить.

— Нежить, Оленька, это естественный враг некромантов. Если её не уничтожать, она придёт и пожрёт живое, чего мы никак не можем допустить. Поэтому наша задача — не допускать, не позволять выходить к людям, питаться и размножаться.

Мне была обещана практика по нежити где-то на кладбище, я морально готовилась. И задумалась — чем таким занимается Соколовский на службе губернатору? Неужели тоже нежить на кладбище ловит? Или где там ещё — потому что он ведь ездит по всей губернии. Ладно, разберёмся.

В воскресенье мне было велено ничего не магичить и учебников не открывать. Желательно гулять, но погода оказалась против — ударил мороз, и я сначала выспалась, потом поела… а потом вытащила из-под стола швейную машинку и установила её на столе. А не сшить ли мне что-нибудь?

Я сходила к Анне Мироновне и спросила — нет ли выкроек блузки, а то вот немного ткани у меня есть ещё из Сибирска. Она махнула рукой и сказала — найдём! И через полчаса горничная Анюта притащила в мой флигель десяток номеров журнала «Женская жизнь», последний — наисвежайший, от нынешнего января. И в этом прекрасном журнале имелись выкройки модной одежды — как в детстве в журнале «Бурда». И это было прекрасно.

Оказалось, что ткани у меня хватит как раз на блузку, и в тот день я раскроила её, сметала и примерила. Выходило неплохо, но день закончился, нужно было спать, потому что утром — ранний подъём и учёба. Но — в следующее воскресенье я завершила почти всё, осталось обметать петли для пуговиц. Пуговицы мне презентовала Анна Мироновна, и к началу семестра я была готова надеть новую блузку.

Что, месяц прошел? Я здесь уже месяц, да? А вот так.

Утро вышло самым обычным — подъём, завтрак, шаг тенями в академию, там найти лекционную аудиторию. Сегодня первая лекция — у Афанасия Александровича.

Я открыла дверь, оглядела сидящих — десятка два, все парни, и только одна девушка. Вошла и села за свободный стол у окна.

Прорвёмся и познакомимся.

15. Марьяна

15. Марьяна

На занятия по специальности меня пока приписали к первому курсу. Пуговкин сказал так:

— У тебя, Оленька, будет меньше времени на общие знания и на отработку разной практики, чем у остальных. Программа рассчитана на образование, не только на получение практических навыков, необходимых магу на службе. Тебе же первым делом нужно понять, что ты умеешь и можешь, и как с этим справляться. Поэтому общее образование оставим на какую-нибудь будущую счастливую жизнь, а сейчас наша с тобой первейшая забота — это изучение магической специальности и того, как можно её применять во благо всем живущим.

Поэтому пока меня приписали к группе первокурсников. Они уже кое-что знают и умеют, всё же, маги с рождения, если у них тут с некромантами так. И наверное, бороться с тараканами учились в далёком детстве, а не придя в академию. То есть — знают и умеют больше, чем я. Но впрочем, посмотрим.

Тема лекции была — виды посмертных сущностей. Какими они бывают, насколько опасны и что с ними делать, чтобы обезопасить себя и других. Я отчаянно пыталась записывать пером всё, что говорилось, навык записывания лекции вроде вспомнился, дома учёба завершилась не так и давно. Но насколько же здесь было неудобно писать! Может, у них тут есть какие-нибудь магические приспособления? Потому что у меня на сереньком листе уже красовались три кляксы, каждая размером с ноготь большого пальца, и что дальше будет?

Я украдкой посмотрела на соучеников. Ну да, кляксы, и бумага у кого-то ещё хуже, чем у меня. У девушки тетрадка в узкую линеечку, цветочки нарисованы, милота какая, божечки. У меня-то просто листы. Надо сходить в лавку с писчебумажными принадлежностями, в библиотеке говорили, что поблизости есть такая.

Вдруг прямо посреди классификации безопасных для человека видов нежити меня осторожно потыкали в спину. Я не ожидала и дёрнулась. Потом осторожно оглянулась и посмотрела. Сосед сзади держал в руке сложенную бумажку и показывал мне — бери, мол. Ну, я взяла.

Развернула. «Женщине не место на факультете некромантии». Здравствуйте, приехали. У вас же тут, голубчики, уже есть одна? Или к ней уже притерпелись, а тут вам подкинули что-то новенькое?

Я, не скрываясь, оглянулась и осмотрела всех, кто там сидел. На меня не смотрел никто — все записывали лекцию или делали вид, что записывают. Ну и ладно.

Я вернулась к лекции. Пуговкин тем временем перешёл от безопасных видов нежити к опасным, и снова можно было рисовать таблицу с классификацией. Более того, он прямо сказал:

— Зарисовывайте, голубчики, потому что учебник есть не у всех — это раз, а даже если и есть, то пока будете зарисовывать, хоть что-то да запомните, это два. Потом останется только посмотреть и прочитать про каждый вид ещё раз, и уже хорошо, не совсем неподготовленными придёте на практику.

— А у нас будет практика? — спросил кто-то сзади.

— Непременно, как же без практики? Некромант должен знать нежить в лицо, — качал головой Пуговкин.

— В прошлом семестре не было, — не унимался тот же голос.

Я присмотрелась — по этому студенту не скажешь, что у него нет учебника или чего бы то ни было ещё. Одет с иголочки — сюртук, жилетка муаровая, шейный платок, в платке булавка, из рукавов виднеются белоснежные манжеты, на пальце кольцо с камнем. Все остальные в сравнении с ним были просты и бесхитростны — кто-то в жилетке без сюртука, кто-то в сюртуке без жилетки, если и галстук — то попроще, и никаких булавок и колец. Интересно, что это ещё за явление такое.

Девушка была одета примерно как и я — блузка, попроще моей, без складочек и бантика у горла, тёмная юбка. Волосы убраны в узел. Интересно, откуда она и есть ли у неё родные?

С классификацией провозились как раз до конца занятия. Следом стояла другая лекция, по магической теории, а потом — практика. В конце Пуговкин сказал:

— На практику не забыть взять с собой классификацию. Не опаздывать и не курить, ясно вам? Кто будет курить, пойдёт в училище немедленно!

Парни уставились в столы и в пол, все, как один. Вообще я не видела, чтобы маги что-то курили, например — трубку. Магам нельзя? Потом спрошу.

— И уже говорил лично, но скажу для всех. Отличившихся на общественном балу в дворянском собрании взял на карандаш ректор. Сказал, будет сам следить за дальнейшей академической карьерой столь выдающихся студентов первого курса. Следовательно, если хотите так же — вперёд.

— А что будет? — спросили сзади.

— А будет, голубчик Прохоров, отчисление с отправкой домой под магический надзор. Желаете?

— Не, — донеслось оттуда.

— Вот и славно. И представляю вам нашу новенькую — Ольга Дмитриевна Филиппова, из Сибирска. Учится по представлению генерал-губернатора, и по окончании курса отправится туда на службу. Прошу любить и жаловать, а обижать чтоб не смели. Свидимся ещё, бывайте.

Он махнул нам всем рукой и отбыл в тени. Я собрала листы с лекцией в папку, закрыла крышкой чернильницу, хорошенько вытерла перо и была готова идти дальше.

— Здравствуйте, — у моего стола остановилась девушка. — А я Марьяна. Вы давно ли из Сибирска?

— Очень приятно, Ольга. Месяц назад, — я наконец-то собрала всё в сумку и могла идти дальше. — Вы подскажете, где у нас состоится следующая лекция?

— А недалеко, прошу, — Марьяна кивнула на дверь. — А квартируете вы где? Уже определились? У моей хозяйки есть в доме ещё одна комната, если я поговорю, она вам её, пожалуй, сдаст.

— Благодарю вас, но я уже устроена. У Пуговкиных в отдельном флигеле.

— О-о-о, — кажется, мой статус возрос. — Ничего себе!

— А не врешь? Бабы завсегда врут, — рядом вырос парень если и младше меня, то ненамного, одетый разномастно, но тепло — под клетчатым поношенным сюртуком виднелась вязаная жилетка.

— И зачем мне врать? — подала я плечами. — Вас как зовут?

— Как назвали, так и зовут, — ухмыльнулся он и выскочил наружу.

— Митька это Ряхин, — сообщила Марьяна. — Он совсем дикий, из деревни. Никак обращению не выучится.

— Как сюда-то попал, если из деревни? — удивилась я.

— Как все, я тоже думала, так обойдётся. Но случилась перепись, к нам в Понизовецк тоже прибыли и всех записывали. Меня-то батюшка хотел уже замуж отдавать, но пришёл чиновник и сказал — теперь не положено магов неучёных замуж, сначала выучиться и на учёт встать.

— А батюшка ваш — некромант?

— Конечно, — кивнула Марьяна, — и матушка тоже. А ваш?

— Мой, видимо, да. А матушка вовсе не маг.

— И так случается, — кивнула она. — Мой-то батюшка купец, и никто его не обманет, все опасаются.

— Понимаю, — улыбнулась я. — Увидела бы я того, кто попробует обмануть некроманта.

— Вот, то-то и оно. Поэтому братья-то мои выучились, конечно, а про меня думали — так обойдусь. И замуж-то меня неучёную брали, а вот пришлось.

— А кто ваш жених?

— Он не некромант, он из повелевающих ветрами. Но в родове у него некроманты когда-то были, вот он и не побоялся посвататься, Володимир-то, точнее — батюшка его не побоялся.

— А мог побояться?

— А как же? Неужто вас никогда не боялись? Да ни в жисть не поверю, — рассмеялась Марьяна.

— Боялись, — я тут же вспомнила Фёдора Алексеевича и его неудачное сватовство.

— Вот, а говорите, — Марьяна двинулась к двери. — Идёмте, Рассказов всегда отмечает опоздавших, а потом пишет кляузы Афанасию Санычу, а тот нас ругает.

— Работа у него такая — ругать нерадивых студентов, — усмехнулась я.

— Верно, — согласилась Марьяна, и мы двинулись. — А скажите, блузка ваша милая — она из какой лавки?

— А это я сама сшила.

— Так у вас и машинка есть?

— Есть.

— Хорошее приданое, видать! Что, прямо с машинкой из Сибирска и приехали?

— Да, — улыбнулась я.

— Хорошо. А я и шить толком не умею, — вздохнула Марьяна.

— Но в лавку я бы сходила, и к модистке какой. Я ж тут пока ничего не знаю.

— Сходим, непременно сходим, — закивала она.

Кажется, кому-то скучно без подружки. Я подумала и решилась спросить о записке.

— А не подскажете, кто мог такое вот написать и прислать? — и показываю ей.

Марьяна прочитала и махнула рукой.

— Ой, это Толоконников, только он на такое способен, он ко всем всегда цепляется. Не берите в голову.

— Это который весь в украшениях? — предположила я.

— Он самый, — поджала губу Марьяна. — Младшая захудалая веточка княжеского рода, вот и даёт всем понять, что мы — пыль под его ногами. Но это не так, на самом деле все равны, и женщины тоже должны быть образованными, вот что я думаю.

— Совершенно согласна с вами, — закивала я.

Мы закрепили согласие рукопожатием и вошли в аудиторию к профессору Рассказову, преподававшему общую теорию магии.

16. Новые знакомства продолжаются

16. Новые знакомства продолжаются

Аудитория оказалась большой, под целый поток, и битком набита. Это что, здешний первый курс? Девушки встречались, не только парни, сидели обычно по двое, смеялись, болтали.

Марьяна мигом нашла нам два места с краю на заполненном ряду.

— Уф, успели, — выдохнула.

И точно, стоило нам сесть, как появился профессор Рассказов — ногами, как все люди. В руках он держал пухлую папку, сгрузил её на кафедру и принялся копаться в содержимом, перекладывая листочки. Лет ему, видимо, было немало, но я уже успела услышать, что маги старятся медленнее прочих и живут дольше. Наверное, в академии должно быть много таких вот хорошо сохранившихся.

— А сколько человек на первом курсе? — тихо спросила я у Марьяны.

Вообще вокруг вполне так болтали, просто тихонечко.

— Ой, много. Двести? Триста? Я и не знала, что может быть так много магов, у нас-то дома нет столько!

— В Сибирске тоже немного, — кивнула я.

— Вот, а здесь же со всего государства, а оно у нас больно уж немалое!

— Я добиралась поездом, одиннадцать дней.

— Это же очень, очень долго!

— А что делать, порталы мне никто не открывал, не того полета птица, — рассмеялась я.

— Господа, прошу вашего внимания, — профессор наконец-то нашёл в бумагах всё, что ему было нужно.

Аудитория мгновенно затихла. Это хорошо, значит — совсем безголовых нет. Дальше началась лекция, и сегодняшняя тема была об оборотнях, как части магического мира. Я сначала слушала, как сказку, потому что — ну какие могут быть оборотни, скажите? А после вспомнила о чучеле рыси на стене в кабинете Софьи Людвиговны.

— Каждый, кто имеет нелюдскую ипостась, имеет и предка-зверя, иначе не бывает. Все маги имеют предка-зверя, но у кого-то это случилось настолько давно, что уже и забылось, а у кого-то относительно недавно. Способность к обороту сохраняется, если полноценный оборотень был в роду не более, чем три поколения назад. Иногда в исключительных случаях может проявиться спустя большее количество поколений, как сила у некромантов.

Дальше профессор рассказывал про особенности оборотней — про механизм оборота, физиологию и что-то ещё, и приговаривал, что даже если маг и не является оборотнем, то должен знать, что и как в мире устроено, чтобы не творить ерунды. Насчёт не творить ерунды я была с ним согласна.

— А у нас тут есть оборотни? — спросила я тихонько у Марьяны.

— Да, есть у боевых, и у целителей, и ещё русалка у водяных, Варя Щукина.

— Русалка? — ладно рысь, но русалка?

— Да, у неё весь род в речке живёт, как рыбы! Зимой подо льдом, летом так! Вон сидит!

Я глянула, куда показала Марьяна, и увидела девушку, с виду — совсем юную, с длинной и толстой светлой косой. Коса под светом магических огней казалась немного зеленоватой, да и всё, больше ничего особенного я в её облике не увидела. Ладно, рассмотрю ещё.

Профессор приводил сравнительные характеристики оборотней в случае приложения силы, я записывала.

— А некроманты оборотнями бывают? — спросила у Марьяны.

— Если только совсем из нелюдей. Те-то всё могут, им любая сила подвластна.

Ни одного совсем нелюдя я, пожалуй, и не видела пока. Наверное, ещё увижу.

— А спрашивает он как? — я кивнула на профессора.

— Даёт книжки читать, и если не прочитал — и не рассказал — то за тобой долг. А книжки толстые, и читать надо быстро. Сказал, дальше ещё и на иностранных языках будут, спаси господи.

— Вы знаете языки? Я вот нет.

— Я начала учить франкийский, осенью. Отец не торгует с заграницей, он по нашей губернии да по соседним. Но здесь иначе никак не сдать самый-самый экзамен, Афанасий Саныч всё время твердит, что маг должен быть образованным со всех сторон и знать всё.

И я даже не буду спорить, потому что — образование это сила, хоть где.

Профессор завершил лекцию, напомнил, что у всех на неделе состоятся семинары по теме, и продиктовал название книги, которую следовало прочитать. Я глянула в расписание — семинар стоит в пятницу, успею.

После ухода профессора все подскочили и засобирались, и нужно было подниматься, чтобы дать выйти тем, кто сидел в середине.

— О, дама, у нас ещё одна дама, — мне прямо поклонился черноглазый кудрявый парень. — Да ещё и некромант, вот кому-то счастье привалило! Рад приветствовать, госпожа, я Дымов, Алексей Дымов.

— Ольга Филиппова, — кивнула я в ответ. — Прошу прощения, но нас с Марьяной ожидают на практике.

— Понятное дело, — закивал тот. — Непременно увидимся!

Дальше подходили познакомиться девушки — просто девушки, обычные нормальные. В том числе и Варя Щукина — да, у неё волосы зеленоватые, в самом деле. Но дальше у всех были какие-то специальные занятия, и на них нужно было быстро идти, и почти всем — ногами.

Меня же Марьяна быстро дёрнула тенями на наш факультет.

— Сейчас практика, кто бы ни вёл, накажет за опоздание.

Мы вышли в мир возле запертой двери, там уже прохаживались наши однокурсники.

— Дамы, вы не в курсе, кто у нас сегодня на практике? Ракитин, Валентинов, или может быть, Авенир придёт? — спросил высокий тощий парень с прямо серебристыми волосами.

— Нет, — ответила Марьяна. — Но вот Ольга живёт во флигеле у Пуговкиных, может быть, она слышала?

Мне пришлось признаться, что не слышала, и что из названных знакома только с Аркадием Петровичем и Авениром Афанасьевичем.

— Всё равно, у вас же будет возможность видеть их частным порядком, вы же станете за нас заступаться? — парень глянул умильно.

— Будто вы, Николай Иваныч, не знаете, что это бесполезно, — отмахнулась Марьяна.

— Ну а вдруг? Может быть, наша новая соученица имеет какие-нибудь неоткрытые таланты, и использует их на наше всеобщее благо?

Я уже хотела что-нибудь ответить, но прочие коллеги зашумели и расступились, и из теней к нам шагнул Авенир Афанасьевич.

17. Как поставить защиту

17. Как поставить защиту

— Добрый день, господа, — Авенир Афанасьевич приветствовал нас всех, и прикосновением ладони отпер двери в аудиторию и пригласил войти. — И дамы, — поклонился он нам с Марьяной.

Марьяна тут же разулыбалась, я же просто кивнула и поздоровалась. И пошла вслед за ней внутрь.

Аудитория была мала, десяток столов, расположенных буквой «П», а в середине — свободное пространство. У стены на возвышении — стол преподавателя, пустой. Нам с Марьяной оставили стол у самой двери — ну да и ладно. Все доставали записи и раскладывали по столам, я сделала то же. Ещё были учебники — про виды нежити и её уничтожение. Я подумала, что завтра тоже возьму, практика стояла в расписании каждый божий день.

А пока Авенир Афанасьевич спросил о чём-то парней — расфуфыренного Толоконникова и его соседа, тоже наглаженного-напомаженного, но без камней и муара, то есть — труба пониже, дым пожиже. Те с важным видом отвечали.

— Итак, господа первокурсники, в нынешнем семестре вам предстоит практика по уничтожению нежити.

— Прям щаз что ли? — вытаращился на преподавателя Ряхин.

— Где ж я вам, Дмитрий Федотович, найду сейчас нежить? — усмехнулся младший Пуговкин. — Нет, на следующее занятие мы отправимся в такое место, где она обычно водится, время года нам в помощь. Почему в помощь, Василий Александрович? — спросил, глянул.

— Потому что световой день короткий, ночь длинная, — начал перечислять Толоконников.

— И полна нежити, — хрюкнули сбоку от нас.

Я не видела, кто там, Марьяна загораживала.

— Продолжайте, Константин Константинович, — тут же отреагировал Пуговкин.

— Ну… холодно же, а нежить холод любит, — уже далеко не так уверенно ответил тот.

— Верно, в холодное время года нежить более активна, чем летом, — кивнул Пуговкин. — Что мы можем противопоставить нежити?

— Силу, — сообщил кто-то ещё.

— Каким образом?

— А вот же, — растрёпанный парень протянул ладонь и из неё плеснуло щупальце, я видела такое у Соколовского.

— Верно, Степан Сергеевич, позже покажете ещё раз, но сначала мы проверим защиту. В защите практиковались изрядную часть прошедшего семестра, должны ставить мгновенно. Слушаю вас.

Тот встряхнулся, и его окутал серебристый купол. Вроде как — а чего сложного-то.

— Отлично, можете продолжать. Сейчас ваш сосед тоже покажет нам защиту. Лев Фёдорович, прошу.

Сосед тоже поставил вокруг себя такую штуку, получил одобрительный кивок и просиял улыбкой, а Авенир Афанасьевич пошёл дальше. Он проверил всех и дошёл до нашего стола.

— Ольга Дмитриевна, как у вас с защитой? — внезапно обернулся он ко мне.

Я растерялась, потому что о защите мы с Афанасием Александровичем пока не говорили. Хватало разного другого, не успели.

— Не знаю, наверное — никак, — вздохнула я.

Тут же раздались смешки со стороны Толоконникова и его товарища.

— Значит, сейчас будете учиться. Задание для всех: как вы сидите по парам, один держит защиту, второй смотрит за временем. Задача — продержать защиту не менее трёх минут. Ольга Дмитриевна, Марьяна Михайловна, сейчас я к вам подойду.

Авенир Афанасьевич достал изнутри преподавательского стола несколько песочных часов в деревянных футлярах и расставил их по столам. Нам тоже достались. Дальше он прошёл вдоль столов и убедился, что в каждой паре тот, кому выпало защищаться, способен это сделать, и подошёл к нам.

— Итак, дамы, защита. Марьяна Михайловна, извольте показать вашу защиту.

Марьяна собралась с силами — я отчётливо это увидела, а потом выставила купол. Его как раз не было видно, но я ощущала, что он есть. Продержался купол недолго, раз — и всё, кончился.

— Вам необходимо научиться держать защиту дольше и стабильнее. Сейчас, в защищённой аудитории, мы можем практиковаться, сколько нужно. Но когда мы отправимся бить настоящую нежить, такая защита вас не спасёт.

— А может быть, я не пойду бить нежить? — тихонько сказала Марьяна.

— Придётся, Марьяна Михайловна, — серьёзно сказал Авенир Афанасьевич. — Маг-некромант должен уметь это делать.

Она только вздохнула. И попробовала ещё раз, уже чуть более уверенно.

— Тренируйтесь пока, — кивнул Пуговкин, и обратился далее ко мне. — Ольга Дмитриевна, наша с вами задача — поставить защитный барьер. Если на вас нападут, что вы будете делать?

Мой ответ был «не знаю», но если я так скажу, то надо мной снова посмеются, и я даже знаю, кто это будет. Я просто пожала плечами.

— Представьте, что вам угрожают.

Я прикрыла глаза, вспомнила страшную ночь в доме Софьи, именно — ощущение беспомощности и боли, и попробовала призвать силу. Кажется, что-то призвалось. Взвизгнула Марьяна, кто-то захлопал, все заголосили разом.

Я открыла глаза, увидела немалое такое щупальце силы… и втянула его обратно.

— Отлично, — смеялся Авенир Афанасьевич. — Не пропадёте. Но, я повторяю, сейчас нам всё же желательно получить защитный купол. Представьте, что оградили себя неодолимой стеной. И никакая опасность и боль на неё не проникнет.

Зажмурившись, я снова вызвала в памяти тот момент. Не напасть, а закрыться. Защититься. Внутри меня есть защита, нужно её только активировать. Спустить крючок…

— Ого!

— Всё она умеет, прикидывается только!

— Отлично, Ольга Дмитриевна, открывайте глаза и выдыхайте.

Я открыла глаза и увидела над собой и Марьяной разом отливающий серебром щит. Это было… красиво это было, вот. Перевела дух и втянула всё в себя.

— Вам нужно научиться калибровать ваши магические действия, — говорил Пуговкин. — Вы вложитесь в защиту, и вам не останется ничего на нападение, это нехорошо. Выходите сюда, — он пригласил меня выйти на свободное пространство.

Я вышла, встала.

— Сейчас я попробую напасть. Ваша задача — защититься.

Он и впрямь спустил с обеих ладоней щупальца, два, толстых и мощных. Тьфу, это ведь тоже уже было, в больнице у Зимина! Я пару мгновений не понимала, что делать… а потом спустила с крючка что-то рвущееся наружу изнутри.

Вместо защитной стены с моих ладоней стекли, и хлестнули Авенира Афанасьевича точно такие же щупальца, он едва успел поставить между нами преграду. Парни за спиной только что не выли от восторга — мол, надо же, как умеет, они тоже так хотят. Да ничего я не умею, это всё какие-то рефлексы, мне самой до конца непонятные.

— Впечатляет, — в глазах Пуговкина я увидела что-то… чего там раньше не было. — Но всё же вам надлежит сейчас поставить защиту.

Щупалец не было, был смертный холод и ужас. Подступил ко мне, сковал… последним осознанным усилием я что-то сделала… и снова вызвала смех.

Защитный купол расползся на половину аудитории и захватил нескольких парней, в том числе Толоконникова с товарищем. А у меня подкосились ноги и я едва не рухнула на пол, но Авенир Афанасьевич не дал упасть и подхватил. Довёл до нашей с Марьяной лавки.

— Садитесь, и дальше только смотрите, ясно? — он помог мне сесть, взял ладони в свои, и я ощутила от него ручеёк силы.

Дышать стало проще.

— Благодарю вас.

— Всё хорошо, но это нужно отработать, вы понимаете, да? — смотрел внимательно, говорил проникновенно.

Всё я понимаю, да. Но это ж не дело одного занятия, так? Значит, научусь.

И до конца пары я только смотрела, как все остальные по очереди ставят защиту, а Пуговкин пытается её пробить.

— Ничего себе, сколько у вас силы! — восхищённо проговорила Марьяна.

— Так вышло, — вздохнула я.

— Это ж сколько учиться, пока овладеете-то, — вздохнула она.

— Да сколько надо, что уж.

И в самом деле — сколько надо.

18. Сколько силы в растерянной девице

18. Сколько силы в растерянной девице

После пар я пошла в библиотеку, хотя Марьяна уже прямо сегодня предлагала отправиться в лавку. Но я очень устала за практику, с Афанасием Александровичем я так уставала только в самые первые дни. И то, после он говорил — никаких магических действий сегодня, есть и спать. Есть хотелось, нужно было взять с собой что-нибудь перекусить, и потом уже идти заниматься дальше, но я об этом просто не подумала. Ничего страшного, привыкну, адаптируюсь, встроюсь.

Правда, в библиотеке меня немилосердно клонило в сон. Поэтому я выпросила разрешение взять книгу до завтра, обещала завтра вернуть, добавила, что если не верну, то спросить у Пуговкиных, жива ли я, потому что во всех прочих случаях верну непременно. И шмыгнула домой тенями. А дома сложила книги и записи лекций на стол, зашла в спальню переодеться, присела на кровать… и проснулась от того, что кто-то громко стучал в дверь со стороны дома.

— Ольга Дмитриевна, откройте! Оленька, что случилось?

В общем, пришлось оторвать голову от подушки, поправить так и не снятые юбку с блузкой и пошлёпать открывать дверь. Там я увидела обоих Пуговкиных, и они показались мне весьма встревоженными.

— Оленька, ты здорова?

— Ольга Дмитриевна, с вами всё хорошо?

Они спросили это разом, и я даже рассмеялась.

— Да, спасибо, всё хорошо. Просто… отчего-то спать хотелось.

Оба переглянулись и выдохнули с заметным облегчением.

— Поспала, и хорошо. Ужинать садимся, приходи, — сказал Афанасий Александрович.

Авенир же Афанасьевич просто улыбнулся, чуть задержался и за спиной своего отца тихонько пожал мне руку.

Что ж, я быстро умылась, надела другую блузку — в этой-то спала, и пошла в столовую.

— Оленька, если уходишь на целый день — бери с собой хоть пирога кусок, — сказала Анна Мироновна. — Негоже магу целый день голодным ходить!

— Аннушка Мироновна дело говорит, слушай, — кивал Пуговкин-старший.

Я же только вздыхала. Хорошо, завтра утром загляну на кухню и что-нибудь возьму с собой. А вообще, спрошу завтра у Марьяны, как она выживает в смысле питания.

После ужина Афанасий Александрович велел следовать за собой в кабинет и мне, и сыну. Там кивнул нам на кресла и спросил:

— Ну как, Оленька, с практикой?

— Тяжело, — честно сказала я.

— И отчего тяжело? — он сощурился.

— Как будто… как там говорил кто-то из философов… «во мне, но не моё». Я сама удивилась, сколько всего, оказывается, есть где-то там, внутри меня, — честно сказала я.

— Поняла? С силой нужно управляться. Чтобы было твоё, — весомо сказал Афанасий Александрович, глядя прямо на меня, в потом повернулся к сыну. — Понял, с чем предстоит дело иметь? Как оно там было, на практике?

— Сурово, — разулыбался Авенир Афанасьевич. — Я бы ни за что не поверил, что в растерянной девице может быть столько силы!

— А нам с тобой нужно из растерянной девицы сделать мастера, и что-то мне подсказывает, что чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Это у мальчишек наших ещё много времени в запасе, а Оленьке Дмитриевне нужно жизнь устраивать, и десяти лет на неспешную науку у неё нет.

Ох, я, конечно, люблю учиться, но десять лет? Хотелось бы побыстрее.

— Я буду делать всё, что положено, — тихо сказала я. — Чтобы не десять лет.

Потому что кто там будет меня столько ждать?

Кстати, на прошлой неделе я побывала в московском представительстве Сибирско-Азиатского банка, и оказалось, что и впрямь с вкладом на моё имя всё хорошо, и губернаторская стипендия тоже туда уже один раз капнула. Так что деньги на жизнь у меня были. Поэтому… жить и учиться, да.

— Оленька, сейчас ты ставишь защиту, только на себя и один раз, — сказал Афанасий Александрович.

Я глубоко вздохнула, зажмурилась… думала, снова придётся вызывать воспоминание о привычном кошмаре, но не понадобилось. Раз — и я ощутила, что закрылась. От враждебных действий, от подслушивания, от чего-то там ещё. Вообще мне уже показывали, что закрыться от подслушивания можно проще, но — сейчас у меня вышло всё сразу.

Держала, держала… поняла, что всё, убрала обратно и прикрыла глаза. Снова обессилела.

— Куда так много-то, — ворчал Афанасий Александрович, взяв одну мою руку, вторую взял Авенир Афанасьевич.

— Можно меньше, да? — слабо усмехнулась я.

— Нужно меньше. Нужно точно — сколько требуется.

— А как узнать, сколько требуется?

— Иногда и никак, — качал он головой. — Но обычно можно подпитать.

— И как же мы возьмём Ольгу Дмитриевну в поле? — спросил Авенир Афанасьевич.

— Под защитой, — нимало не смутился Афанасий Александрович. — Пусть сначала хотя бы посмотрит, каково оно. Да и не одна она такая, верно?

— Верно. Полностью готовы Толоконников, Томашевский, Сударев, Ряхин. Остальные — так-сяк.

— Вот, значит, эти завтра солируют, а остальные смотрят из-под защиты и завидуют, и учатся так же, — усмехнулся Пуговкин-старший.

— Что, прямо завтра? — не удержалась от вопроса я.

— А вы думали, Ольга Дмитриевна, я шутил? Ничуточки, — покачал головой Авенир Афанасьевич.

— И поэтому сейчас ступай, выпей чаю и спи хорошенько, а завтра будет завтра, — добродушно усмехнулся Афанасий Александрович.

Это звучало очень соблазнительно, но…

— Я книгу до завтра взяла из библиотеки, — тихо сказала я.

— Что за книга-то?

— Оборотничество, автор Нери. До пятницы надо прочитать, а книга вроде одна и очередь уже на неё.

— Возьми в моей библиотеке. Знаешь, кто это — Нери?

— Нет, — я почуяла подвох. — Инициалы — «Е. Ф.»

— Евдокия Филипповна, — с усмешкой ответил Афанасий Александрович. — Великого ума была особа, и великих дарований. И целительница, и умы подчиняла легко, и всякое прочее стихийное ей тоже было подвластно. И оборачивалась, да. В медведя.

Информацию следовало переварить.

— Она… её… уже нет в живых?

— Так это было сто лет назад. Маги живут долго, особенно те, что с нелюдской кровью, но не вечно.

Мне уже хотелось бежать и читать. Хоть немного.

— Благодарю, — я неуклюже поклонилась. — Я пойду?

Афанасий Александрович сам нашёл мне в одном из шкафов книгу, и дал. Да, этот экземпляр поживее того, который из академической библиотеки.

— Огромное спасибо, а ту я завтра перед занятиями отнесу.

Я прижала книгу к себе и хотела уже шагнуть в свой флигель, но Авенир Афанасьевич остановил меня.

— Вам что было сказано, Ольга Дмитриевна? Чаю выпить, потом только спать. Идёмте, провожу и прослежу.

Он и впрямь проводил меня до самой кухни. Там, несмотря на вечерний час, бурлила какая-то жизнь. Авенира увидели, замахали на него руками — мол, барин, сейчас всё подадим, чего изволите-то, только чаю с пирогами аль посолиднее чего?

Через несколько минут мы с Авениром Афанасьевичем уже сидели в китайской гостиной его отца, между нами висел серебристый шарик, дымился чай в чашках и аппетитно пахли пироги.

19. Компания за чаем

19. Компания за чаем

— Как вам Москва, Ольга Дмитриевна? — спросил меня Авенир Афанасьевич.

— Да я пока не так уж много видела, — честно ответила я. — Совсем не так, как Сибирск.

И совсем не так, как та Москва, которая осталась где-то в моём прошлом.

— Что бы вы хотели посмотреть? Готов составить вам компанию.

— Я бы и рада… компанию, но чувствую, что времени-то у меня и нет. Даже сейчас надо бы почитать что-то на завтра, а я вот с вами чаи распиваю.

— Отдыхать важно, — сказал он. — Гулять, выезжать верхом… вы ездите верхом, Ольга Дмитриевна?

— Увы, нет, — развела я руками. — Не сподобилась.

Не рассказывать же, что видела лошадей только по телевизору да в цирке! А, ещё летом в центре стоят люди из серии «фото с лошадью», но там и лошади вовсе не те, на каких они тут выезжают верхом.

— Это не страшно, можно научиться. У нас есть конюшни, и у отца, и у меня, но вам бы спокойного кого-нибудь подобрать, это батюшкины как раз. Мои-то горячи, — и улыбается так задорно, будто хоть сейчас готов на ту конюшню бежать.

Мне везёт на некромантов-выпендрёжников? Один поражал всех своим авто, хоть то авто и с трудом поворачивалось на улицах губернского города. А у второго, значит, рысаки горячие. Поглядывает на меня из-под светлых ресниц, и каким-то боком так лёг свет, что я увидела — а ресницы-то там ого какие, если накрасить — любая девица в обморок от зависти упадет! Ну а Авенир Афанасьевич не девица, пусть так ходит.

— Как так вышло, что вас совсем не учили? — и смотрит так испытующе.

А я понимаю, что если совру, то он увидит. Да, я теперь это вижу тоже, я понимаю, о чём говорили мне раньше, что маги видят, когда их обманывают. Или наоборот, наговорить всякого, и пусть видит, что неправда, и знает, что я ему не доверяю?

— Так вышло, Авенир Афанасьевич.

— Даже Митьку Ряхина и то чему-то немного учили, дед у него некромант, там сила передаётся через поколение, а то и через два. Говорил — сначала тренировался на крысах в подвале, а потом дед и на охоту за нежитью стал брать.

— Так это не «немного», это прямо основное, как я вижу, — я тут же воспользовалась случаем перевести разговор с меня на кого-то или на что-то другое.

— Вашу соученицу Марьяну Михайловну не учили, но у неё полон дом мужчин обученных, ей нет нужды ни на крыс охотиться, ни на разбойников, ни на нежить.

— А меня никогда в жизни эта самая нежить не беспокоила, — пожала я плечами. — Я полагаю, что у меня отец-некромант, но я с ним незнакома, — и строго глянула на Авенира Афанасьевича, пусть не думает, что это та тема, которая мне желательна и приятна. — Скажите, что я должна знать и уметь, чтобы выдержать итоговый экзамен?

— Вы должны уметь пользоваться своей силой в полном объёме. И знать, где может применяться сила, а где — ни в коем случае. Некромант, не умеющий совладать со своей сутью — это страшно. А вы одарены свыше весьма щедро, — и снова улыбается, сидит, щурится на меня, как кот, и улыбается. — Как вы жили-то всё это время?

— Да вот и дальше жила бы, но так вышло. Поэтому теперь учусь. Нет, меня не пугает учёба, я учиться люблю. Просто… отвыкла быть последней, — это правда, я та ещё перфекционистка.

— Быть последней — это не про вас, Ольга Дмитриевна. Не с вашим усердием.

— Тут ведь не только в одном усердии дело, — пожала я плечами. — От меня сейчас требуются… весьма специфические умения.

— Что поделать, некроманты — они не такие, как все. И даже не такие, как другие маги. За это, кстати, нас зачастую не любят, потому что опасаются. Или боятся. Но ни за что же не признаются, что боятся, поэтому будут придумывать разное другое. И если вас будут задирать студенты других факультетов, вы их не слушайте, Ольга Дмитриевна, хорошо? Скажите мне, я поговорю.

— Нехорошо это, — усмехнулась я. — Мы с вами не равны, вы преподаватель, я студентка. Мне нужно или научиться самой защищаться, или сделать так, чтобы ко мне не цеплялись. Но пока цепляются только коллеги-некроманты.

— Эти притихнут после сегодняшней практики.

Ой, не верю. Типы вроде Толоконникова могут притихнуть, только если их совсем в угол загнать и воздуха не оставить. Или если они чем-то увлечены, и им не до придирок.

— Я не так давно сам был студентом, ещё помню. Мужчине я бы сказал, что ему нужно самому себя отстоять, а вы — барышня, вам не нужно. Помните, вы не одна, за вас есть, кому сказать и встать.

— Благодарю вас, Авенир Афанасьевич, — я улыбнулась ему, потому что, ну, что ещё делать-то? — Скажите, а вас тоже испытывали, когда вы поступили на первый курс? Вы ведь сын Афанасия Александровича, это не останавливало?

— А как же, — усмехнулся он. — И ещё так делали, чтобы выставить меня дураком перед всеми, и чтобы я не мог вот прямо сейчас ответить. Потому что прилетело бы от отца тут же. Всем бы прилетело, и им, и мне, но — прилетело. Поэтому приходилось изворачиваться. Но если вам предложат прогуляться после девяти пополудни в запретную секцию библиотеки за нужным учебником — не соглашайтесь, там магическое оповещение, трезвон поднимется на всё здание, а защитные барьеры вас не выпустят.

— Это если кто-то предложит проникнуть туда ночью тенями что ли?

— Именно.

Вот дураки. Но я легко представляю, что семнадцати-восемнадцатилетние парни легко поведутся.

— Пусть уже провоцируют, поглядим. Мне ж не семнадцать лет, — пожала я плечами.

— Да, но мало ли? — он глянул лукаво.

— Я, может, ещё сама придумаю, как над ними посмеяться, пусть только сначала сами выступят.

— С удовольствием посмотрю, — Авенир Афанасьевич глянул мне прямо в глаза.

Уж не знаю, что он там увидел, но — выглядел вполне счастливым.

Пироги давно закончились, чай тоже. Вообще мне пора к себе, собираться на завтра и спать. Занятия начинаются в восемь, завтрак в четверть восьмого. Сейчас же дело к полуночи. Я улыбнулась ему, поднялась, прижав к себе полученную от старшего Пуговкина книгу, голову повело, я пошатнулась и не сразу нащупала точку равновесия. И поняла, что меня держат.

— Не вздумайте тут падать, Ольга Дмитриевна. Немедленно спать, ясно?

Я попыталась вывернуться из его рук с невнятными словами благодарности, но он держал крепко.

— Позвольте, я дойду сама. И буду спать.

— Я вас провожу, — тон не предполагал возражений.

Как и у его отца — спокойный, суровый, непоколебимый. Что ж, я ж не совсем дурочка спорить с превосходящими силами противника в заведомо невыгодной позиции. Поэтому я только вздохнула и сказала — провожайте, мол.

Мы шли в мой флигель как-то очень уж долго. Мелкими шажочками, не зажигая никакого света. Но оба видели в темноте, судя по всему. Поэтому… ведёт, и пусть ведёт.

Он и довёл — придерживая сзади обеими руками.

— Благодарю вас, Авенир Афанасьевич. За компанию и за полезные сведения.

— Не за что, Ольга Дмитриевна. Я буду рад помочь вам ещё чем-нибудь, только скажите. А сейчас спать, никаких уже больше книг, ясно вам?

— Да. Вполне. Доброй ночи.

— И вам доброй ночи.

Он ещё и пальцы мои отлепил от книги и поцеловал. Ну и ладно. Сейчас всё равно спать. Я кивнула и заперла дверь на засов со своей стороны.

20. Полевая практика

20. Полевая практика

На следующий день утром на лекции Афанасий Александрович сказал, что практика состоится в поле, поэтому вместо обычного практического занятия мы идём домой спать и готовиться, а в десять часов пополудни являемся сюда. И отсюда уже отправляемся дальше.

— Одеться тепло, потому что снова приморозило, всем ясно? — он оглядел наше сообщество. — Работать вам придётся в любую погоду, и чтобы не отдать концы, следует готовиться хорошенько. Авенир Афанасьевич вам ещё скажет главное перед тем, как отправляться, пока же возвращаемся к теории.

И дальше он снова рассказывал о видах нежити, а парни шушукались, он даже пару раз рыкнул.

— А у вас уже была практика в поле? — тихо спросила я у Марьяны.

— Нет ещё, мы только учились ставить защиту и нападать. У меня плохо выходит. Я боюсь, что сделаю что-нибудь не то.

— Не бойтесь. Я думаю, наши преподаватели… — я хотела сказать «не дураки», но в последний момент заменила на более вежливую форму, — знают, что делают. Старшие курсы же справились.

— Да, но там всего три девушки. Наверное, они очень сильные.

— Раз нас с вами приняли в академию, значит, мы справимся. Я не думаю, что сегодня от нас с вами потребуют чего-то особенного.

Я помнила слова Авенира Афанасьевича о том, что большинство посмотрит из-под защиты, но молчала. Пусть сам скажет.

— Всё равно страшно, — выдохнула Марьяна.

— Держитесь, прорвёмся, — я взяла её за руку.

Мне самой было, прямо скажем, страшновато. Но я ещё подумывала о том, что ждёт меня после, на работе. И припоминала ректорские слова о том, что работка та ещё. Но другой не предлагают, так ведь? Значит, собираемся и идём смотреть, и не забываем тепло одеться.

Когда мы собрались перед аудиторией для практических занятий — хорошо заклятой, как мне объяснила Марьяна — Авенир Афанасьевич появился из теней и пригласил нас заходить.

— А Афанасий Саныч сказал, что практики не будет, — тут же заявил Коля Малинин.

Николай, простите, Иваныч.

— Вот так прямо и сказал, что не будет, и всё? — усмехнулся Пуговкин-младший.

— Ну… сказал, практика в поле, — Коля смутился.

— Вот именно, практика в поле. Извольте послушать, — Авенир Афанасьевич внимательно оглядел нас всех.

Шепотки и прочие посторонние звуки затихли.

— Сегодня мы отправляемся в поле и будем пробовать то, чем чаще всего занимаются в жизни и на службе некроманты, то есть — уничтожать нежить. Я, как ваш преподаватель практики, считаю следующее, и Аркадий Петрович со мной согласен: сегодня атаковать нежить будут Толоконников, Томашевский, Ряхин и Сударев.

Названные приободрились. Все, кроме Мити Ряхина, тот лишь плечами пожал.

— Все остальные наблюдают из-под защитного купола, и не высовывают даже кончика носа за его пределы. Ясно? — он ещё раз оглядел нас всех, дождался кивка от каждого.

И… мне показалось, или он мне подмигнул? Пусть уж лучше показалось, да?

Дальше он говорил тем четверым, кто вышел в лидеры, что им сегодня предстоит делать. Но главное было — не лезть вперёд всех и действовать по команде.

— А когда остальным практиковаться? — спросил серьёзный и сосредоточенный Костя Петровский.

— На следующих занятиях. После того, как покажете мне устойчивую защиту и умение атаковать из-под неё.

И так он это сказал, что вопросов больше не было. Ой, нет, были. Томашевский, приятель Толоконникова, спросил:

— Готовиться на всю ночь?

— Думаю, часа нам с вами за глаза хватит, — ответил Авенир Афанасьевич.

И то хлеб, потому что до утра на улице — это хоть как одевайся, всё равно замёрзнешь.

— Поспать хотя бы, — вздохнула Марьяна. — Или пойдёмте в лавку?

— Давайте завтра, — есть хотелось немилосердно, лавка подождёт.

Она согласилась, и мы разбежались по домам.

Я именно что пообедала и легла спать, проспала до ужина, а после ужина читала на завтра. Явно после практики будет не до того.

И вот мы все стоим в уже знакомом коридоре перед аудиторией практики — в темноте, которую с трудом рассеивают немногочисленные осветительные шарики. Авенир Афанасьевич появился, оглядел нас.

— Оделись, всё верно. Слушаем меня. Шагаем сейчас за мной, и на месте первым делом строим защиту. На себя. И я ещё прикрою дополнительно. Дальше уже по команде, и вдруг внезапно упёрся взглядом в меня. — Ольга Дмитриевна, вы умеете держаться за кем-нибудь в тенях?

— Кажется, да, — ответила я.

— Кажется ей, — проворчал он, подошёл и крепко взял меня за руку.

Рукой в перчатке руку в перчатке. Но я почувствовала себя изрядно неловко — остальные-то сами справляются.

— Приготовились, за мной, — скомандовал он.

Я шагнула… куда-то. И вышла в темноту и лютый холод. И в сугроб. Слава валенкам, не начерпала снега. Авенир отпустил мою ладонь, я отдышалась, не забыла и поставила защиту… как-то и какую-то. И ощутила, что той защиты ещё наросло вокруг.

Дальше расшвыряли вокруг осветительных шаров, и стало видно, что стоим мы где-то на кладбище.

— Спаси, господи, — крестилась рядом Марьяна.

Я взяла её за руку — мне тоже так было проще.

Мы стояли на площадке, вокруг торчали кресты, побольше и поменьше, деревянные и каменные. Сугробы, и изредка — деревья.

— Приготовились, — командовал Авенир Афанасьевич. — Толоконников, на вас северная половина круга, Ряхин с юга.

Двое названных снимали перчатки один и здоровенные рукавицы другой, разминали пальцы. Первый вопль кого-то из сокурсников раздался из-за спины, я обернулась… и увидела.

Нечто таращилось на всех нас из-за ближайшего креста. Это была… тоже смертная сила, в её самом что ни на есть настоящем виде. Смерть смотрела на всех нас. Я оцепенела, я не понимала, что нужно. Но Митя Ряхин не сплоховал и хлестнул щупальцем силы, и вышел из-под купола, и сделал несколько шагов вперёд через сугроб, и я видела, что на нём защита, и она непреодолима для врага.

Первый враг осыпался пеплом на снег, но на его месте выросли ещё три.

— Сударев, помогайте, — Авенир Афанасьевич спокоен.

Степан сунул рукавицы за пояс, шагнул и встал рядом с Митей. С другой стороны раздались шипение и треск — Толоконников тоже хлестал кого-то, и Войтек Томашевский встал рядом с ним, и помогал.

Мы, оставшиеся, сбились в кучу и смотрели. Марьяна так вовсе прижалась ко мне и дышала испуганно. Но парни знали, что делали, и нежить осыпалась пеплом с тоненьким воем.

И вскоре вовсе перестала показываться из-за крестов. Подождали, повертели головами по сторонам — тихо. Все задышали, зашевелились, а те четверо, кто сегодня бился, доставали из-за поясов и из карманов рукавицы и перчатки и надевали на явно замёрзшие руки.

— Молодцы, справились. Все четверо — отличные отметки, — сказал Авенир Афанасьевич. — Сейчас в академию, оттуда по домам.

В аудитории перевели дух и посбрасывали тулупы и шубы. Всем было, что сказать — кому было страшно, кому наоборот, хотелось выбраться из-под купола и пойти в атаку.

— Борис, руки жёстче, — Авенир Афанасьевич начал разбор полётов с Толоконникова. — Войтек, молодец, все хорошо. Степан, не тушуйтесь. Или вы — или вас. Дмитрий, безупречно.

Неуклюжий во всём кроме уничтожения нежити на кладбище Митя Ряхин так и застыл с недоумённым выражением лица.

— Да-да, Дмитрий, я вам. Так держать. И трое остальных — тоже так держать. Вы сегодня справились.

Митя разинул было рот, и тут же закрыл его. И сел.

— Остальные — готовимся. Завтра пара практики здесь, тренируем нападение и защиту. Сейчас же отправляйтесь по домам и спать.

Мы вышли в коридор, Авенир Афанасьевич попрощался и исчез.

— Ряхин, ты что это, отличником заделался? — спросил Коля Малинин.

— Да это ж ерунда, — не понял тот. — Меня дед дома лет с десяти на облавы брал, чего я там не видел? Это ж не по книжке рассказать!

Вот так, не по книжке рассказать. Ладно, всё потом. Сейчас попрощаться со всеми и домой.

21. Особенности магического образования

21. Особенности магического образования

Если с теорией я худо-бедно разобралась, то на практике мне приходилось туго.

Теория что, выучить да рассказать. Это я и дома отлично умела. А вот практика…

Вопросы контроля оказались какими-то очень уж непростыми. Я или слишком зажимала себя, или наоборот, не имела сил сдержать, и все вокруг получали от меня по первое число. Кто-то из парней восхищался, кто-то пугался, кто-то, например Толоконников, презрительно кривил губы — мол, чего ожидать бабы, да ещё и от провинциалки какой-то, которая живого мага не так давно впервые в глаза увидела. Мне прямо чесалось сказать, что я, мил друг, столько всего в глаза видела, что тебе и не снилось. Но — держалась. Потому что ну его, этого Толоконникова.

Прочие студенты первого курса, не некроманты, на меня особо и не смотрели. На Марьяну тоже. Когда я спросила, отчего так, она пожала плечами и ответила — да трусят они, и всё. И заедаться к некромантам трусят, и дружить с ними — тоже. Наверное, так и есть, да.

Кроме того, пышным цветом цвели сословные различия.

В губернском городе Сибирске любой маг был уже приметной личностью, без вопросов уважаемой и почтенной. Особенно — если тому магу доводилось принести соседям и другим жителям какую-то пользу, вроде как Соколовскому тогда на пожаре. И как я поняла, среди московских обывателей маги тоже выделялись и пользовались уважением, оттого, что в них немалый толк. И даже не особо смотрели, кто таков тот маг, дворянин, или, может, ещё его родители крепостными родились, как у Ряхина, например.

В академии же магами были все. И тут уже можно было чиниться — а кто родители, да сколько у тебя поколений предков-магов, и вообще. И с поколениями как раз наблюдался полный хаос.

Были, например, Пуговкины, они все давным-давно маги-некроманты. Личное, а после и потомственное дворянство выслужили при Петре, и с тех пор занимались обучением юношества магическим искусствам. А, скажем, Толоконниковы вовсе не некроманты, хоть и маги, таких называют универсалами, потому что — стихийники. Но у матери нашего князюшки нашёлся дед-некромант, прямо как у Ряхина, и Боренька неожиданно для всей родни оказался некромантом. Этому факту не обрадовались, но делать нечего, отдали в обучение. А, скажем, Марьяна — как раз из мощного некромантского рода, купеческого, и её бы научили немного, и отдали замуж, так вот подоспела перепись и царский указ — обучать всех магов, вне зависимости от пола.

На истории магических искусств я услышала, что вообще женщин принимали в обучение и раньше. Первая магическая академия появилась, ясное дело, при Петре, и сначала — только в Петербурге. Но уже при Елизавете Петровне открыли и Московскую, и как раз она повелела женщин обучать наравне с мужчинами, ибо первично, маг ты или нет, а остальное уже вторично, прямо так, говорят, и сказала на открытии академии. И с тех пор женщин брали тоже. Но — только тех, кто сам явился, и выдержал вступительные испытания.

Позже, уже в середине девятнадцатого века, при Александре-Освободителе, появилось и среднее профессиональное магическое образование, как бы его назвали в моей реальности. В магические училища принимали с пятнадцати лет и при минимуме знаний, давали некоторое общее образование и магическую квалификацию. Выпускники училищ могли официально работать с использованием магии, или же поступить в академию, коих по-прежнему имелось две — в Петербурге и Москве. Какое количество магов работало без какой-либо квалификации, никто сказать не мог, поэтому-то и озадачились вопросом о всеобщем магическом учёте.

Первая перепись населения, случившаяся пятнадцать лет назад, показала, что магов в огромной России намного больше, чем принято считать, и что они встречаются не только в столицах и поблизости, но и в отдалённых губерниях тоже. Тогда-то и постановили, что магов обязательно ставят на государственный учёт, и обязательно обучают. И стипендии, подобные моей, были учреждены во всех губерниях, и любой губернатор имел право прислать одарённого мага в обучение. Когда я спросила Марьяну, есть ли у нас ещё такие вот, кто со стипендией, та пожала плечами и сказала — вроде, кто-то есть на старших курсах.

Учились четыре года, как и в университете. На выходе сдавали междисциплинарный теоретический экзамен и специальность — теорию и практику. В моём случае, конечно же, теорию и практику некромантии.

После выхода ночью на кладбище два следующих занятия прошли в аудитории. Я уже чуть больше соображала, и видела — о нет, не только у меня проблемы с контролем. Многие мои коллеги до поступления в Академию просто не снимали данного им амулета, и не имели проблем с силой. И не оказывались в ситуации, когда сила лезла из них бесконтрольно. Оба наших преподавателя практики, и Авенир Афанасьевич, и Аркадий Петрович Ракитин, муж Алёны Афанасьевны, всегда настаивали на точности выполнения всех упражнений. При этом Аркадий Петрович спрашивал строже, а Авенир Афанасьевич мог только указать на недочёты, если в целом магическое действие было выполнено верно. И говорил, что главное — достичь поставленной цели с минимумом усилий и затрат, и чтобы никто не пострадал. Никто живой, добавлял он, и подмигивал кому-нибудь.

Да, он всё время подмигивал, но не только мне, другим тоже. И хорошо, потому что если бы только мне, меня бы уже заклевали, как я думаю. Меня и так вечно спрашивали, не знаю ли я, как пораньше добыть вопросы к письменной работе по теории, например. Целых три балбеса подошли и спросили. Я спокойно отвечала — не знаю, пойдите и спросите сами, вдруг вам ответят? Кто-то смеялся и отставал, кто-то принимался ныть — неужели мне трудно, сделала бы всем на пользу, чего это я вредничаю? А кто-то громко говорил, что я ведь несомненно сама пользуюсь всеми преимуществами своего места жительства, просто потому, что иначе быть не может. И раз я не хочу поделиться с коллегами, находящимися в таком же сложном положении, то кто я после этого?

Я, правда, только пожимала плечами и шла дальше. Я старшая среди них, мне всё это нытьё и подначки совершенно мимо кассы. О да, мне предлагали прогуляться за учебником ночью в библиотеку, я намекнула на знание местных охранных систем и предложила Судареву сходить туда самому, и Красильникову тоже. Похмыкали, отстали. И то хлеб.

А вот на полевой практике было туго. И страшно, и холодно, и почти всегда непонятно, могу ли я что-то сделать, и насколько велик шанс, что я сделаю что-то не то. Ещё три раза я наблюдала за действиями других из-под защитного купола, а потом Авенир Афанасьевич сказал:

— На завтрашнем полевом занятии действует следующая группа: Толоконников, Гурьев, Ряхин, Филиппова.

Все аж замолчали.

— Она же не справится, — скривился Толоконников. — И что тогда нам всем?

— А ничего, спасать будете, — холодно сказал Пуговкин-младший. — В жизни с вами рядом не всегда окажутся обученные и ко всему готовые, привыкайте.

Меня берут неумелым балластом? Или я что-то могу? Ладно, увидим.

22. Вчетвером на шатуна

22. Вчетвером на шатуна

Авенир Афанасьевич каждый раз приводил нас в разные места практики — приговаривая, что нечего привязываться к месту, нужно уметь оценить условия и правильно действовать в любом месте. Поэтому каждый выход из теней где-то там в какой-то неведомый сугроб начинался с того, что я лихорадочно озиралась и соображала, куда вообще наступить, чтобы не зарыться в снег, а потом только вспоминала, что нужно ещё и защиту поставить.

Так и сейчас — утвердить валенки в сугробе, а потом уже и смотреть.

Над нами висела луна, она отлично освещала лесную полянку, по которой, судя по нетронутому снегу, не ходили ни человек, ни зверь. Просто место в лесу. Что мы тут будем делать, интересно бы мне знать?

Мои сокурсники устанавливались поудобнее вокруг и позади — точно, сегодня я в первых рядах. Неутомимый борец с нежитью Оля Филиппова, только у нас и только один раз.

— Защиту ставь, дурная баба, — прошипел рядом Ряхин.

Точно. Я уже умела довольно быстро окружить себя коконом, и сделала это, и ещё раз огляделась.

Тихо. Светло, луна или полная, или очень близка к полной. Очень холодно. Слышно, как дышат сзади наши, и видно, как от всех идёт пар.

Треск шагов в этой тишине показался громом небесным. Да, посреди леса, где ни тропки, ни следа, вдруг… кто? Или что?

Неизвестный шёл уверенно и никого не боялся, и — не слишком торопливо, будто мороз ему не помеха. Наши-то уже перетаптывались с ноги на ногу. А я не раз уже подумала, что нужно сшить брюки и ходить зимой ночью на практику в брюках. Потому что в снегу по колено в юбке совсем неудобно.

— Приготовились, — едва слышный шёпот Авенира Афанасьевича прервал мои неуместные мысли о брюках.

Из лесу прямо к нам выперлось… что-то.

— Ой, мамочки, — охнула тоненько за моей спиной Марьяна и принялась молиться.

— Шатун, — сказал Ряхин.

Я пригляделась — точно, это медведь, но какой-то потасканный. Шкура закатанная, с проплешинами, кое-где почему-то висит клочьями, будто облезла. А потом он как-то повернулся, и я увидела, что у него в туловище дыра насквозь и через неё видно снег позади, на который падают лунные лучи.

— Он что, дохлый? — сдавленно спросил кто-то, кажется, Костя Красильников.

— А какой же, живые все спят, — Ряхин сообразил первым, прицелился и запустил с ладони серый искрящийся заряд — прямо в того медведя.

Медведь заревел, поглотил заряд и движения своего не остановил.

— Куда лезешь, вместе надо, — раздражённо зашипел Толоконников. — На счёт «три».

Он шагнул справа от Ряхина, а Володя Гурьев — слева. Они ударили вместе. То есть попытались. Потому что недомедведь (или перемедведь?) словно провалился на ровном месте и возник совсем с другой стороны нашего тесного кружка. Ряхин успел придержать свой заряд силы, а вот двое других попали по пустому месту.

Я судорожно вспоминала, что нам рассказывали про такое вот. По классификации это, кажется, зверообразная нежить, дикая, в смысле не домашняя, к домашней относились всякие коровьи скелеты, которые предвещали мор скота и прочие беды. Крупная нежить, почти не имевшая уязвимых мест.

Дальше медведь пошёл пробовать на прочность нашу защиту, но защита стояла хорошо. Моя тоже. Парни ломанулись тенями следом за медведем, и он оказался между ними и нами всеми, и конечно, ему было интереснее ломиться дальше туда, где не нападают, а просто стоят, хоть бы и под защитой.

Дальше Толоконников пытался отвлечь внимание медведя точечными атаками — то посылал в него заряд, то хлестал щупальцем, тонким и длинным. Щупальце отрывало от медведя клочки шкуры, но как будто не причиняло ему никакого другого урона. Он шёл, Гурьев тоже попытался зацепить щупальцем, но не вышло, то только соскользнуло по шкуре и ушло в снег.

Холодало.

Парни втроём затормозили движение медведя, но он дождался, пока Толоконников подойдёт поближе с треском проломил его защиту и ударил лапой, с которой осыпались остатки шкуры, и остались только кости да когти. И тут я поняла, что если не сделаю хоть что-нибудь, даже бесполезное и бестолковое, то кто я такая потом буду? Растолкала наших, почти не целясь, спустила щупальце с ладони… в голову. Что-то говорил на лекции Афанасий Александрович об уязвимых местах этих тварей, которые почему-то не до конца померли в зимнем лесу.

— Нужно отделить голову от туловища! — вспомнила я.

— Начинай, — прохрипел откуда-то снизу Толоконников, я глянула — упал, шевелится в снегу.

— Заберите его, что ли, — бросила за спину. — Митя, Володя, разом захлёстываем шею, сгодится?

— Гурьев того, — сообщил мне Митя. — Остались только мы с тобой.

Ладно, потом разберёмся, что там с ними, Авенир спасёт, если что-то будет капитально не так.

— С разных сторон, да?

— А сдюжишь?

— А куда денусь, — отмахнулась я.

Мне было не так страшно за себя, как за тех, кто за мной — вроде Марьяны, Марьяна пока ещё ни разу не была среди нападающих на нежить. Она всё время била с запозданием, и защиту не могла поддержать долго. Она не сдюжит, если эта штука драная на неё навалится.

Раз, два, три… наши щупальца захлёстывают шею медведя и держат. Он начинает реветь — вот прямо слышно, как ревёт — и метаться, и дёргаться, а наша задача — удержать, чтобы не сорвался, и сломать шею. В том месте, где наши щупальца соприкасаются с ним, летят клочья свалявшейся шкуры, и вот остаётся только шейный отдел позвоночника — так это называется, да?

Держать тяжело, сдавливать ещё тяжелее. Я представляю, как это самое щупальце уплотняется и истончается, чтобы создать большее давление, и переломить эту дурацкую кость. Руки начинают замерзать, но куда деваться? Держу, тяну.

— Щаз дёрну чутка, не боись, — кричит мне Ряхин.

Он и в самом деле дёргает… я слышу треск, голова медведя отваливается, он в тот же момент осыпается пеплом в снег, а я падаю в сугроб. Глаза закрываются, сил нет, подступает холод.

— Поднимайтесь немедленно, Ольга Дмитриевна, — я слышу голос Авенира Афанасьевича.

Он, кажется, поднял меня и держит. Я же ощущаю себя слабой и понимаю, что сама не устою на ногах никак.

— Один шаг, Ольга Дмитриевна. И мы в тепле. Вы уже справились, теперь нужно добраться в безопасное место.

Видимо, я делаю этот шаг с ним вместе, и открываю глаза уже в нашей практической аудитории. Вокруг шум, крики, я понимаю, что для кого-то зовут целителя — где они ночью найдут этого целителя?

Впрочем, оказалось, что дежурный целитель был — профессор с их факультета и при нём трое студентов.

— Двое попали под удар, одна без сил, — говорил Авенир Афанасьевич, а я просто сидела на своей лавке, даже не снимая полушубка, и смотрела, как парни-целители снимали шубу с Толоконникова и тулуп с Гурьева, и осматривали их, и что-то с ними делали. Довольный Ряхин делился впечатлениями от победы — «я-то думал, всё, конец мне пришёл, такого здорового ещё не встречал ни разу, ей-богу, уж молиться было начал, но решил с ней вот ещё раз спробовать, а она не сплоховала, даром, что баба» — и кивал на меня. Марьяна сидела подле меня и причитала, что она бы ни в жизни не справилась с таким страшилищем.

— Так, орлы, что скажем? — Авенир Афанасьевич строго нас оглядел. — Первое. Молодцы, справились. Я уже думал, придётся самому вам помогать, но — одолели. Хвалю. А вот за что не хвалю — это за то, что не смогли сразу договориться и выступить совместно. Толоконников, куда полез? Если бы не Ольга, там бы и остался. Гурьев, почему ворон считал? Благодари Дмитрия, что не дал пропасть.

Названные что-то бормотали, и хорошо, что бормотали, потому что я думала уже — их дела совсем плохи.

— Ольга Дмитриевна, — Пуговкин глянул на меня. — Молодец, сообразила и не сплоховала. Но силу-то кто будет применять соразмерно задаче? Можно было бы сделать этот захват, не тратя все ресурсы тела, они ещё пригодятся. Но я понимаю, что это первый опыт, и он получился с непростым объектом. Поэтому — очень хорошо.

Мне оставалось только вздохнуть. Потому что — я вообще не понимала, каким чудом я справилась.

— Дмитрий Федотович — молодец. Супостата победил, товарищам пропасть не дал. Высший балл.

Вот и славно. А в следующий раз, глядишь, и получше выйдет.

Наутро перед лекцией по теории ко мне подошёл Толоконников. Очевидно, ему было непросто это сказать, но он всё же сказал:

— Благодарю вас, госпожа Филиппова. Ваш своевременный удар спас мне жизнь.

— Сочтёмся, — отмахнулась я.

Потому что кто его там знает, что ещё приготовят преподаватели нам на практику.

23. Марьяна солирует

23. Марьяна солирует

Преподаватели готовили на практику… разное.

До конца зимы мы побывали во множестве разных мест и повстречались лично с несколькими разновидностями нежити. А потом на теоретическом занятии Афанасий Александрович спрашивал — что видели да как упокоили. И нужно было правильно назвать, описать жизненный цикл — ну, то есть, откуда берётся да, как функционирует, думать о нежити в формате жизненного цикла мне пока было туговато. И ещё рассказать, как правильно упокоить, и что было сделано, и какие ошибки совершили.

Скажем, про того шатуна мы на следующий день рассказывали все вчетвером — почему не догадались скрутить его все вместе сразу же, как он приблизился достаточно близко, и мы могли бы его зацепить.

— Что ж, хорошо, что у Мити и Оленьки хватило сил додавить шатуна, — сказал Пуговкин, так и сказал — у Мити и Оленьки. — Но на будущее запомните — вам редко когда придётся выходить против нежити командой. Чаще вы будете одни. И он — один. И тут или вы, или он. И нужно, чтобы это были вы, успели вовремя и сделали всё правильно.

Что тут возразишь? Ничего.

Видимо, в учебном плане первого курса стояло — познакомиться на практике с самыми распространёнными видами нежити. Чаще всего мы бывали как раз на кладбищах, там водились те, кто почему-то не до конца упокоился. Но звери вроде того шатуна тоже встречались. И поддавались если не кому-то одному из нас, то команде-то точно.

Марьяна должна была выйти против нежити последней из нашей группы, все остальные уже попробовали, многие — не по разу. Даже меня называли дважды, а, скажем, Митя Ряхин приучился поглядывать — и если тем, кто сегодня атаковал, приходилось туго, то он просто вмешивался и добивал нежить, или помогал добить. При том на теории он традиционно не мог связать двух слов, а письменные работы ему давали списывать спасённые на практике товарищи. Афанасий Александрович его стыдил, он только сопел и признавал полную правоту наставника.

Так вот, Марьяна. Она боялась, но понимала, что деваться некуда. Что толку ей тогда здесь учиться, если она не справится с практикой? А как вернуться домой без диплома? Соседям в глаза смотреть стыдно. В общем, страшно, но нужно.

По дороге до места через тени я держала её за руку. Сегодня кроме неё, солировали Коля Малинин — балбес балбесом, учил и учился он, только если его прижимали преподаватели, Лёва Сошников — старательный, но не обладающий большой силой, и обаятельное трепло Войтек Томашевский, самый, наверное, сильный из всей четвёрки.

На месте — сегодня это было очередное кладбище — уже привычно заняли позицию, осмотрелись. Авенир Афанасьевич помалкивал, а вот Митя заметил:

— Малинин, к лесу два шага, Сошников к крестам один.

Ну да, если они так встанут, то прикроют нас получше. И послушались, не возразили, и то хорошо. Я же стояла позади Марьяны, готовая, если что, подсказать или помочь. Мне страшно не было, я уже привыкла, что обитатели кладбищ против нашей толпы всё же не самые серьёзные противники. Всякие лесные недозвери обычно оказывались опаснее.

Сегодня неживых было трое — выбрались из-за крестов и потекли к живым. И как знали — как раз на Марьяну, все трое. Она тяжело дышала и долго не отваживалась сделать ничего, но потом всхлипнула и как хлестнёт щупальцем! Одного сразу и снесла. Потянулась к двум другим, не достала, шагнула вперёд, да неудачно наступила — полетела в снег.

Я тут же швырнула на неё защиту — в последний момент, две призрачных сущности аж столкнулись над той защитой, так спешили к нашей Марьяне. И тут до них добрались с двух сторон Войтек и Лёва, и вместе добили. Больше никто не показывался и на нас не нападал.

— Живы, Марьяна Михайловна? — весело подмигнул ей Авенир Афанасьевич, поднимая из сугроба. — А говорили — не смогу да не получится. Вы можете ещё поболее некоторых ваших сокурсников, в вашем роду слабых не бывает. Выше нос, всё получится!

Марьяна хлюпала носом, цеплялась за его руку и так шла до нашей «практической» аудитории. А там уже и в меня вцепилась.

— Оленька, если бы не вы! Благодарю от души, я ж не видела ничего, ни куда полетела, ни что там вокруг творится-то!

— А что ж, мне нужно было стоять и смотреть? — усмехнулась я. — А потом и Лев с Войтеком подоспели.

Тем временем Авенир Афанасьевич раздавал кому что причиталось.

— Марьяна Михайловна молодец, справилась, только вот на ногах бы потвёрже стоять магу-некроманту немалой силы и с выдающейся родословной. Лев Фёдорович и Войцех Станиславович тоже молодцы, подоспели вовремя. Ольга Дмитириевна молодец, вовремя защитила. А вот что в это время делал Николай Иванович, я как-то до сих пор не понимаю, — качал он головой. — Если вы думали отсидеться за спинами — так не выйдет. Скоро нам с вами предстоят такие места, где нежить кишмя кишит, и там отсидеться не выйдет никак. У каждого будет своё задание, каждый будет один на один с нежитью, и как вы намерены справляться, если не желаете пробовать с поддержкой товарищей? Неудовлетворительно.

Коля втянул голову в плечи — он явно думал, что прокатит, но — не прокатило.

— На сегодня все свободны, завтра встречаемся в обычное время.

Марьяна ещё благодарила меня, и между делом зазывала на чай. Мы сговорились, что сегодня уже нет, всё же ночь, и скоро вставать к первой паре, а вот завтра полевой практики не будет, значит — самое то.

К тому времени мы посетили пару раз ближнюю лавку, торгующую предметами дамского обихода и гардероба, я купила там чулки и тёплые варежки, которые легче сбросить, чем перчатки — а на полевой практике бывало нужно именно что быстро сбросить и приготовить руки. Более того, я ещё пришила эти варежки на верёвочку, как мы дома в детстве на резинке носили, чтобы не терять, и могла с тех пор вообще не думать о том, где они там болтаются, когда я их сбросила. Мою идею подхватила та же Марьяна, а потом я ещё и у некоторых парней тоже видела, они поговаривали, что так удобнее, чем за пояс толкать. И время не тратить, и не потеряются. Все польза.

Ещё мы побывали в лавке, где торговали тканями, и от изобилия у меня разбежались глаза. В наше время, поверьте, столько всякого и разного просто нет. Есть разнообразие расцветок, потому что и красители, и печати рисунка, а вот именно разнообразия тканей, да ещё и натуральных — увы. Так что я купила там тонкое сукно — сказала, на юбку, а сама подумывала сшить штаны для практики, а то зима и не думает заканчиваться, а в юбке очень уж неудобно. И ещё нужно придумать какую-нибудь обувь, чтобы в ней ходить было попроще, чем в валенках. В валенках, конечно, тепло, и скажем, тот же Ряхин вообще везде в них ходит и не страдает, когда над ним посмеиваются. Или страдает, но виду не подаёт. С другой стороны, а что мы знаем о финансах Ряхина? Да ничего. А, скажем, Томашевский или Толоконников ходили в хороших высоких, выше колена сапогах. Но сапоги же, наверное, промокают от снега? Или можно как-то защитить? И насколько те сапоги тёплые? Или тоже — как закажешь, так и сошьют? В общем, если мне дальше по работе придётся рыскать по сугробам за нежитью, то нужно задуматься об экипировке. В длинной юбке да валенках много не нарыскаешь.

Марьяна же только отмахивалась от всех моих заключений и говорила, что ей, даст бог, ни с какой нежитью сражаться не придётся, отец да братья справятся.

Она настойчиво зазывала к себе в гости — чаю попить с домашними разносолами да поболтать, потому что на занятиях болтать не выходило совершенно. Жила она неподалёку, в доме, кроме неё, обитала хозяйка — купеческая вдова средних лет, и землячка Марьяны, тоже обучавшаяся чему-то в Москве. У хозяйки имелась прислуга — горничная, дворник и кухарка, и пара родственниц-приживалок. Девицы прислуги не имели.

И на следующий день после Марьяниной эпической битвы мы дождались окончания всех занятий и отправились к ней в гости.

24. В гости

24. В гости

На улице светило солнышко, снег стремительно таял — в общем, весна-весна. И никакого вам реагента, только честные лужи. И ботинки свои домашние, Соколовским когда-то спасённые, я очень своевременно надела. Только и оставалось теперь — осторожно лужи обходить.

— Ой, Оля, вот сразу говорят — породу не спрячешь. Вы такая изящная. И на улице, и в сугробе по пояс, когда нужно какой неживой твари голову открутить, — болтала Марьяна.

— Вам, Марьяна, нужно просто купить новые сапожки, и сразу всё станет хорошо, — я уже знала, что любящий отец дочку в тратах не ограничивал, особенно — в тратах на гардероб.

— Верно говорите, Оля, пойдёмте завтра к сапожнику? Приценимся.

Точно-точно, купеческая дочка никогда не соглашается на первую цену, которую ей называют, и всегда торгуется. Я уже наблюдала это явление, и восхищалась — отрез ткани на брюки достался мне с хорошей скидкой. Потому что вот тут с краю непрокрас, но так и быть, небольшой, мы не станем отказываться, а вот тут ниточка толстовата, и вот ещё… В общем, я так не умею, я всегда плачу, сколько просят, и пусть думают обо мне, что хотят. А Марьяна умеет, и отчего бы не воспользоваться?

— Купим баранки, да? К чаю. У меня есть варенья, сахар и мёд, батюшка присылает отличный мёд.

Батюшка Марьяны, купец Михайло Андреич Сурков, нет-нет да присылал или кого-то из сыновей, или из приказчиков — проведать, как там доченька живёт, всё ли у неё хорошо, не испытывает ли в чём нужды, здорова ли и весела ли. Сыновья у него все старше Марьяны, им, как я поняла, справили какие-никакие документы из ближайшего к дому магического училища, а доченьку единственную любимую отправили получать образование по полной. Из дома присылали и мёд, и домашние соленья-варенья, и мешок картошки, а Марьяна только фыркала — мол, что же, батюшка думает, у неё тут есть время ту картошку чистить? Но зато у неё всегда было, из чего по-быстрому соорудить обед или ужин на магической горелке.

Да-да, эта штука разом походила и на примус, и на знакомую мне газовую горелку, но работала на магической энергии. Марьяне эту штуку батюшка аж из Европы привёз — мол, там вовсю балуются тем, что придумывают всякие полезные бытовые штуки. В итоге любимая дочка никак от хозяйки не зависела и в любой момент могла и поесть себе приготовить, и чай согреть. И мы с Марьяной занялись именно обедом — потому что пришли с пар и есть хотели очень и очень.

Квартира Марьяны, как и моя, состояла из двух комнат — гостиной, она же кухня и столовая, побольше, и спальни поменьше. И очень уютно было в той квартире — скатерти, рюшечки, салфетки, подушечки на стульях. Заглянул хозяйский кот, рыжий, большой и мохнатый, был поглажен и отправлен обратно — мол, рыбы нет, мяса тоже, вот будет Масленица — приходи, сами зажируем, и с тобой поделимся.

Я почистила картошку, Марьяна бодро слазала в подпол и набрала там солёных грибов и квашеной капусты, и ещё малинового варенья к чаю. Картошка на магической горелке мигом сварилась, и мы сели пообедать.

— И что же, Оля, вам никто-никто не нравится из наших господ студентов? — начала Марьяна свою любимую песню.

— Маленькие они, — улыбнулась я. — Ну куда мне парни на пять-семь лет младше меня?

— Тогда нужно ловить Авенира Афанасьевича, — подмигнула она мне. — Говорят, сестрица его поймала Аркадия Петровича как раз будучи студенткой. А теперь уже и деток двое, хорошо ведь?

— Мне же потом в Сибирск ехать, здесь остаться не выйдет.

— Ну а вдруг? Придумает что-нибудь, чтобы вам не ехать! А то и с вами отправится, раз вы говорите, там некромантов мало, так и ему дело найдётся!

Вот что дело найдётся, я ни минуты не сомневалась. Но всё же мне казалось неправильным рассматривать преподавателя как мужчину. Хотя Авенир Афанасьевич, что и говорить, был весьма хорош. И на меня смотрел… нечасто, но смотрел.

И кто знает, до чего бы мы в тот день ещё договорились, но в дверь застучали, и на пороге появилась девица постарше Марьяны, но помладше меня. Квартира Марьяны имела отдельный вход, ещё одна такая же располагалась с другой стороны, совершенно симметрично. Хозяйка же, купеческая вдова Матрёхина, проживала во втором этаже.

Так вот, перед нами стояла, как я поняла, обитательница второй квартиры, дальняя родственница Марьяны.

— Оля, это Лидочка! — обрадовалась Марьяна. — Лидочка учится на высших женских курсах! А это моя соученица Оля, я о ней тебе рассказывала! Лидочка, садись же, я сейчас достану тебе чашку!

— Очень приятно, — улыбнулась мне Лидочка.

Если Марьяна и выглядела немного простовато, то Лидочка — никоим образом. Блузка модного фасона, брошь-цветок из ткани, и на снятой шляпке такая же, и складки на клетчатой юбке хитро заложены. Она взялась за чашку и тут же спросила:

— Марьяна, пойдёшь со мной сегодня?

— Куда это? — спросила та.

— На собрание! Встречаются необыкновенно умные люди, обсуждают всякие статьи и книги, меня пригласили, а мне одной страшно! Я же там почти никого не знаю, кроме Пети, а с тобой хорошо! Оля, пойдёмте с нами тоже? Вот увидите, там должно быть интересно! Петя сказал, что умным девушкам там всегда рады, и есть, что послушать!

Так-так, что это за собрания, где будут рады умным девушкам?

— И что за книги там обсуждают? — уточнить хоть что-нибудь?

— Ну как, об этом, конечно, громко не говорят, — Лидочка заправила за ухо выпавшую из причёски светлую прядку, оглянулась воровато и продолжила. — Это о том, как устроена наша жизнь, и как сделать её лучше. Чтобы было по справедливости — всем, кто достоин, а не только тем, кто родился в княжеских семьях! Я долго просила Петю, чтобы он взял меня с собой, но он не соглашался, говорил, что я ничего не пойму, а почему я не пойму? А втроём со студентками-магами мне и вовсе будет хорошо!

— Кто это — Петя? — понятно, что молодой человек, но может быть, Лидочка расскажет побольше?

— Мой знакомец, он служит письмоводителем в конторе. Мы познакомились на общественном балу зимой, и разговорились, и оказалось, у нас так много общего!

— Так может быть, наоборот, нам с Марьяной не стоит с вами идти? Вам ведь, наверное, хочется поговорить с Петей без лишних ушей? — ну, мне бы точно хотелось.

— Вот пойдём оттуда, пойдёт он провожать меня — там и поговорим, — улыбнулась Лидочка, как кошка.

Хочет к себе его потом зазвать, не иначе. А соседка — как прикрытие?

— Оля, пойдёмте, — подключилась и Марьяна. — Это всё ужасно интересно, правда?

Мне всё сказанное интересным совсем не казалось, да и учебник манил, надо бы почитать к завтрашнему семинару. Но я смотрела на Марьяну и видела — пойдёт. А надежды на то, что эта Лидочка потом хотя бы доведёт Марьяну до дома — не было никакой.

— Марьяна, вы точно желаете пойти? — уточнила я строго, самым учительским тоном.

— Конечно, хочу! Пойдёмте, а? — и посмотрела на меня взглядом умоляющего котика.

Ладно, была — не была. Если не понравится — сбежим тенями.

25. Мы идем на собрание

25. Мы идём на собрание

Письмоводитель Петя звался Петром Яковлевичем, сообщил, что служит в «Товариществе братьев Мокроусовых», московское представительство известного угледобывающего синдиката. Правда, один ботинок у него чутка просил каши, и на перчатке я приметила дырку, ну да с кем не бывает, наверное? Марьяна тоже оглядела Лидочкиного кавалера цепким взглядом купеческой дочери, и, я думаю, не упустила ничего. Мимолётно поджала губы. Не удивлюсь, если потом выскажется. Ладно, обсудим.

Пока же довольная Лидочка рекомендовала нас с Марьяной, как приезжих студенток, пыталась дать Пете свёрток — «там пирожки, покушайте, милый друг», Петя пытался отнекиваться, правда, свёрток-то за пазуху припрятал. И мы двинулись куда-то, где собирался тот самый кружок, обсуждающий какие-то книги.

Червячок сомнения поселился внутри у меня и подгрызал — потому что ну какие там книги можно обсуждать в кружке? Явно же те самые. Ладно, если что — сбегу и Марьяну вытащу. Про Лидочку подумаю. Петя пусть сам спасается.

Дом снова оказался деревянным и двухэтажным. На расспросы Петя не смог ответить — ни кому тот дом принадлежит, ни кого именно они там встретят. Он лично навещает там Гришку Андрюшина, Григория Ильича, тот земляк его и давний знакомец, студент университета, юридического факультета, и очень разносторонних интересов человек — интересуется тем, как государство наше устроено, и как сделать, чтобы было устроено лучше. И друзья по университету у него такие же.

Что ж, пойдём и посмотрим, кто таков этот Гришка Андрюшин. Проживал он в отдельном флигеле, похожем на тот, где уже два с лишком месяца живу я. Дверь оказалась открыта, мы вошли в небольшие сени, стряхнули с обуви снег и грязь, и прямо так прошли внутрь, откуда доносились голоса.

В большой комнате центральное место занимал стол, над ним висела лампа — ага, а лампа-то вроде керосиновой, ни разу не магическая! Я видела такие в Сибирске, в домах, где не было магов, и куда ходила с визитами Софья Людвиговна. Стол выглядел не слишком чистым, на нём громоздились книги, скатерти не предполагалось, зато на расстеленной газете нарезанный хлеб, солёные огурцы и квашеная капуста в тарелках, баранки, пирожки какие-то. Вокруг стола стулья, у стены шкаф с книгами. И бок большой печи в стене — наверное, сделано так, чтоб греть и эту комнату, и соседнюю. Впрочем, сейчас печь была холодна — видимо, не топили. И люди в комнате не снимали верхней одежды — разве что распахивали, или если и снимали, то складывали тут же на спинку стула. Я, если честно, побоялась даже сумку свою из рук выпустить — мало ли? Повесила на локоть, так не потеряется. Марьяна, глядя на меня, сделала так же.

Печь не топится, но распахнута форточка на улицу — потому что накурили, гады такие, хоть топор вешай.

Маги не курят, говорят, это как-то нехорошо действует на магическое чутьё и тормозит выполнение отдельных операций. Время от времени Афанасий Александрович ловит за этим делом кого-нибудь из парней, последним оказался Коля Малинин пару дней назад. Был оттаскан за ухо без всякой жалости прямо на крыльце академического корпуса при всём честном народе под смешки старшекурсников. И с приговором — мол, я предупреждал, жалеть не буду, терпи теперь, раз не слушаешь. Коля терпел — а что ему еще оставалось?

Так вот, здесь магов не было. Ни одного. Мы с Марьяной переглянулись…

— Молчим, где учимся, — тихо сказала я. — Мало ли.

Она истово закивала. Ещё бы Лидочку как-нибудь заколдовать, чтоб не брякнула лишнего, но вот не подумала я, не подумала.

Я огляделась — кто вообще у нас тут есть? Десяток парней и три девушки. Ну как, самому старшему к тридцати, наверное, мужик холёный и вальяжный, сюртук, жилетка, цепочка от часов. Курит трубку. У остальных что-то попроще, и дымят, паразиты, так, что не продохнуть. Даже девушка одна тоже с папироской. Ой, не одна.

Я увидела на стуле у противоположной стенки девицу моих, наверное, лет. Светлые волосы острижены до плеч — вроде каре, одета в брюки, в ушах серьги, на блузке брошь с камеей, на пальцах кольца. В руке перламутровый мундштук, надо же, и уже из него что-то дымится.

Так, ещё чуть-чуть, и я закашляюсь и сбегу. Выскочила в сени, продышалась немного.

— Оля, защита, обычная лёгкая защита спасает, — зашептала мне выскочившая за мной Марьяна.

— Спасибо, — я вдохнула морозный воздух с улицы и накрыла себя защитой — самой простенькой, надеюсь, получилось, а не как на практике, когда всё в эту защиту, и ноги не держат.

Мы вернулись, и тут уже нас заметили и принялись расспрашивать — кто таковы да зачем пришли.

— Учимся мы, — улыбнулась Марьяна, — вот, с Лидой пришли, Петя зазвал. Сказал, что тут у вас страсть как интересно. — Я Марьяна, это Ольга.

— Курсистки? — переспросил франт с мундштуком.

— Курсистки, — улыбнулась я, глядя прямо на него.

Сработало, отстал. Пристали другие — а кто таковы, москвички или ещё откуда. Марьяна отмахнулась — а, с Лидой в соседях. А я глянула прямо на расспрашивающего лохматого парня и ответила:

— Сирота, из Сибирска.

Почему-то парень оживился. Сказал, что зовут его Григорий, он изучает юриспруденцию и желает стать адвокатом, потому что это нужное занятие — защищать тех, кто оказывается бессилен перед лицом царского правосудия. Я же только улыбалась и кивала.

Дальше ели, пили — в основном чай, но некоторые и что-то покрепче, кричали, что нужно кого-то послать в трактир на углу за пирогами, и даже кто-то пошёл. А потом франт с трубкой — его называли Франц Дитрихович — постучал своей трубкой по столу и строго спросил, все ли прочитали то, о чём уговаривались на прошлом собрании. Я сразу же навострила уши.

Оказалось, прочитать нужно было статью, которая нелегально распространялась из рук в руки — несколько потрёпанных листков, размноженных каким-то кустарным способом. И говорилось там о производительных силах и производственных отношениях, о том, что чему соответствует, и о том, что производят одни, а результатами их труда пользуются другие. Честно скажу, мне это и дома на уроках истории было скучно. Поэтому я слушать слушала, но главным образом разглядывала участников обсуждения.

Одеты по-разному, кто-то лучше, кто-то хуже, девушки тоже. Блондинка с мундштуком по имени Ангелина спорила горячо, сквернословила, всё время курила. Две другие, Татьяна и Эмма, держались скромно, Эмма всё время теребила кончик длинной косы. Из парней тоже кто-то спорил, кто-то доказывал, кто-то только ел.

А потом я зацепилась взглядом за изразцы на печке — цветы и листья, не просто так — и внезапно увидела сидящего на печном выступе мальчишку. Молчаливого, серьёзного, полупрозрачного мальчишку, сквозь него можно было разглядеть рисунок изразцов. Мы встретились взглядами.

До меня даже не сразу дошло, что такое я вижу. До него, кажется, тоже. А потом он явственно приложил палец к губами и исчез на месте.

И что это вообще? Но пока я думала, рассказывать Марьяне или нет, дверь с улицы распахнулась, мы услышали топот ног, громкий голос приказал:

— Всем оставаться на местах!

И тут уже я не стерпела, схватила Марьяну и хотела того, провалиться, но Марьяна всполошилась и принялась вертеть головой — где там Лида. Лида была не рядом, она секунду назад хохотала и что-то говорила веснушчатому рыжему парню, а тут всё равно что застыла с разинутым ртом и широко распахнутыми глазами. И стояла она совсем рядом с дверями в сени, откуда появился высокий мужчина в форме, а в руке у него слабо поблёскивал воронёный ствол.

Я уже хотела просто утащить Марьяну, а Лида пусть сама, как знает, но вдруг снова увидела того прозрачного мальчишку. Чистенький, аккуратненький, ботинки сияют, причёска волосок к волоску. Он улыбнулся и подмигнул мне, и мигом оказался возле того мужика с оружием, и надвинулся на него и в него, и тот с возгласом шагнул назад, в сени.

Этого оказалось достаточно — все завопили, заорали, а я, держа одной рукой Марьяну, другой схватила Лиду, и мы разом провалились. Я очень понадеялась, что представила конечную точку маршрута правильно.

26. Преступление и наказание

26. Преступление и наказание

Мы вывалились в реальный мир… где-то.

— Вот так сюрприз, — раздалось сверху.

Пришлось отпускать обеих девчонок, открывать глаза и вообще подниматься на ноги — под любопытствующим взглядом Авенира Афанасьевича. Мы вышли в доме Пуговкиных, но — не в моём флигеле, а по другую сторону двери, отделяющей его от основного дома.

— Добрый вечер, Авенир Афанасьевич, — кивнула я.

Марьяна тоже поздоровалась, а Лидочка невразумительно что-то пролепетала.

— Откуда это вы таким составом и с такими, гм, запахами? — поинтересовался он.

— В гостях были. Там было изрядно простецов и они курили, — я постаралась говорить спокойно, но сердце всё ещё колотилось, как бешеное.

— Даже и придумать не могу, что заставило двух перспективных магов искать общества курящих простецов, — усмехнулся он.

Внимательно оглядел нас троих, девицы мои тем временем тоже уже привели себя в порядок, даже Лидочка. И Лидочке было под взглядом Пуговкина очень неудобно — я видела, что неудобно.

— А что, меня Петя позвал, я ж никогда там не была, откуда мне знать, что они там все пропащие и по их души полиция придёт! — забормотала эта самая Лидочка.

— Лидка, дура, молчи! — зашипела Марьяна. — Кто тебя просил-то?

— Мне было страшно одной-то идти, вот я Марьяну и позвала, и Ольгу тоже, с ними-то сподручнее! — продолжала Лидочка.

— Какие любопытные подробности, право слово, — щурился на нас Авенир Афанасьевич. — Дамы, вам жизнь не мила? Или заскучали? — смотрел он при том только на нас с Марьяной, Лидочку будто вовсе не замечал.

— Случайно вышло, — я уже была совершенно не рада, что вляпалась в эту затею.

Лидочке-то что — отряхнётся и пойдёт. А что нам с Марьяной сейчас сделают?

— Авенир Афанасьевич, миленький, — зачастила Марьяна, — только Афанасию Санычу не говорите, хорошо? Мы больше не будем, ей-богу не будем!

— И чего же вы не будете?

— Ходить в подозрительные места, куда приходит полиция!

— И что же там делали люди, что за ними полиция пришла?

Марьяна замолкла нерешительно, я тоже решила молчать до упора, а Лидочка, вот ведь послал бог дурищу, принялась выкладывать — про своего Петю, и про кружок, на который он ходит, и про книги читать, и про, прости господи, производительные силы тоже.

— Просветиться решили? Об устройстве общества? А знаете ли вы, милые дамы, чем подобное просвещение грозит студентам академии? — вкрадчиво спросил Авенир Афанасьевич.

Марьяна засопела, периодически поглядывая на соседку, я просто молчала, потому что сказать было решительно нечего.

— Марьяна Михайловна, это ваша соседка, так?

— Так.

— Отведите её домой и уберите из своих вещей этот запах. Ольга Дмитриевна, вам тоже следует избавиться от запаха. Жду вас через полчаса в аудитории практических занятий.