Барышня с подвохом или гонка на выживание продолжается

34. Интерлюдия. Воронцовские

Никола Андреевич, в своих неизменных попугайских колютах и ярком камзоле, нещадно таскал визжащую Лилю за волосы, не забывая отвешивать звонкие оплеухи.

— Дура! Сучка безмозглая! — шипел он злобно, — простейшее задание же дал — втереться в доверие Надьки и подставить ее! Что может быть проще? Ты и тут не справилась, идиотка бесполезная.

Лиля извивалась как уж, выла стоя на коленях и кидала молящие взгляды на бывшего опекуна и присутствующую здесь Марью Варфоломеевну.

Тетке же, эти страдания, ужимки и телодвижения, провинившейся по ее мнению девчонки, были безразличны. Она с любопытством наблюдала за экзекуцией, игнорируя мольбы и слезы, и при этом злорадно, чуть снисходительно улыбалась.

Наконец, выдохнувшийся Васильчиков отпустил девчонку, брезгливо оттолкнув ее от себя.

— Дура, ну, как есть тупая дура, — сказал он зло и в сердцах сплюнул прямо на персиковый ковер ручной работы.

Марья Варфоломеевна нахмурилась, краснея от злости, и одарила супружника недобрым взглядом.

— Люська! Люська, а ну иди сюда шельма подзаборная, — заорала она неожиданно зычным голосом.

За дверью что-то брякнуло, послышались быстрые торопливые шаги и в кабинет влетела высокая дебелая давка с растрёпанной косой и безразмерном балахоне противного, серо-выгоревшего цвета.

Марья Варфоломеевна подбоченилась.

— Люська, стерва, да где тебя носит, никчемучку негодную? А ну неси тряпку и убери тут немедленно, — приказала она злобно.

Люсинда, бывшая горничная, но после того как Марья Варфоломеевна застукала ее с мужем в холодной комнате, переведенная во двор и выполняющая самые грязные и тяжелые работы, шмыгнула красным, простывшим носом, быстро поклонилась и бросилась выполнять задание.

Женщина же обернулась к мужу.

— Не смей больше в моем доме плевать, — рыкнула она недовольно.

Никола Андреевич скривился, хотел напомнить, что дом это в первую очередь его, как мужчины и главы рода, но… не решился.

За дверью вновь послышались шаги, но теперь уже не торопливые, как у прислуги, а скорее вальяжные и ленивые. Так может ходить уверенный в себе хищник, ну или хозяин дома и положения, естественно. А если хозяин уже здесь?

Участники драмы, тут же замерли настороженно.

— Тааак! И что у нас тут происходит? — ввалился в комнату глава Клана, Воронцовский Василий Агафович собственной персоной.

Люди, находящиеся в комнате, отреагировали по-разному. Если Николай Андреевич согнулся в угодливом, льстивом поклоне, то Марья Варфоломеевна мгновенно стерла с лица злость и улыбнулась ласково, даже призывно. Промокнувшая же глаза Лиля уставилась на мужчину с мольбой и отчаянной надеждой.

Впрочем, все эти потуги Воронцовского тронули мало. С азартным любопытством оглядев присутствующих, он понял все правильно и криво ухмыльнулся.

— Значит, говорите, не по зубам вам молодая Иворова оказалась? — хмыкнул насмешливо, — ну, и что дальше делать думаете, голубчики?

Не выдержавшая морального давления приправленного давящей на плечи магией, Лиля всхлипнула, но не столько обижено, сколько зло, размазав кровь из носа по миловидному личику, чем и заработала недовольные взгляды от родственников.

Воронцовский же усмехнулся и посмотрел на девочку внимательнее.

— Это та, нагулянная которая? — спросил с любопытством, всматриваясь в смазливую, несмотря на небольшую опухлость и кровавые разводы, мордашку, — ничего, если умыть, то и хороша вроде будет.

Лиля, сжавшаяся при первых словах мужчины, словно ударили ее, к концу фразы воспаряла духом и бросила робкий взгляд из-под ресниц.

— Ваша Светлость, благодарю за столь высокую оценку моей внешности, — залепетала она, якобы стеснительно кланяясь и при этом выпячивая уже довольно заметную грудь.

Марья Варфоломеевна с супругом даже зубами скрипнули от злости, что подопечная рот открыть посмела, а Василий Агафович хмыкнул понятливо и засмеялся неприятно.

— А может… Точно! Я тебя в поместье заберу. Иди, приводи себя в порядок и собирай тряпки. Даю полчаса времени, — приказал он ухмыльнувшись.

Лилия вздрогнула и уставилась на мужчину недоверчиво. Неужели, она дождалась и теперь сможет покинуть дом этих проклятых опекунов? Счастье то какое — сам Глава Клана обратил внимание и забирает ее к себе! У девочки даже плечи распрямились от радости.

— Благодарю! Благодарю, Ваша Светлость. Вы не пожалеете, — залепетала она задыхаясь от эмоций.

Воронцовский ухмыльнулся снисходительно.

— Ну, долго тебя еще ждать? Успеешь еще поблагодарить, — поторопил он глупышку снисходительно.

Лиля сделала вид, что смутилась и снова согнулась в низком, откровенном поклоне. Бросив победный, обещающий все кары мира взгляд на бывших опекунов, она подхватила подол юбки и, быстро перебирая ногами, рванула из комнаты.

Впрочем, далеко она не убежала. Как только дверь за ней захлопнулась, девчонка вернулась, прижавшись к теплому дереву и довольно послушалась. Вот все к лучшему. Сейчас Воронцовский соблюдет традиции и попросит ее руки у опекунов. Ну, как попросит — скорее поставит в известность. Отказать-то своему Главе эти сволочи не смогут.

Лиля уже представила, как она, в красивом платье, придет в этот дом на правах хозяйки и отомстит бывшим мучителям.

— Сама их по мордам отхлестаю и прислуживать заставлю, — решила она довольно, — и никто мне не указ теперь будет.

ЗА дверью послышалось шевеление, и девочка почти вжалась худосочным телом в резную, покрытую лаком дверь. Сейчас. Вот уже через минуту и решится ее судьба….

Василий Агафович проводил взглядом Лилю и даже засмеялся, глядя на такое показательное рвение девчонки.

— Давно хотел себе поломойку в личных комнатах поменять, а то Данка, кошелка старая, совсем уже мозги растеряла, — пробормотал он рассеяно, — думаю, эта в самый раз будет — и убрать сможет и в постели обслужить, как потребуется. А надо и гостям предложить не зазорно — все же мордашка смазливая, да и кровь боярская не копейку стоит.

Никола Андреевич разогнулся из очередного поклона и улыбнулся понимающе. Марья же сморщилась, словно лимон съела.

— Зря вы, Ваша Светлость, участие такое к девице этой принимаете, — покачала она головой неодобрительно, но аккуратно, не навязчиво, — эта дура, еще хуже и бесполезнее вашей Данки будет — все, что бы ни поручал ей Никола Андреевич, Лилька испортила. Наказать бы ее стоило. Выпороть на конюшне, чтобы мозгов хоть немного прибавилось, а не поощрять новым домом.

На мгновение на лице женщины отразилась вся гамма эмоций, что она испытывала: гнев, ревность, злость, безысходность и ненависть к молодой и красивой подопечной, но так же быстро пропали, сменившись заботой и добрым участием.

Василий Агафович хмыкнул понятливо — уж его-то не проведешь, и так понятно, что ревнует его бывшая любовница, но обижать мать своего сына, даже несмотря на нелегкий, довольно жесткий характер не захотел.

— Думаю, что выпороть девчонку это слишком мягкое наказание, — ухмыльнулся он насмешливо, — у меня в гареме четыре фурии, жены не считая — они-то ей точно жизни спокойной не дадут. Боюсь, как бы еще дожила до того времени, чтобы я ее попользовать успел. Думаешь, зря я Данку терплю столько лет? Молодых сколько ни брал в покои, всех выжили гарпии мои, вот и приходится обратно старуху возвращать.

Прижавшаяся к двери Лиля, стояла ни жива, ни мертва. Не замечая льющихся из глаз, теперь уже искренних слез, она в ужасе зажимала рот и пыталась не закричать от отчаяния. Мечты о счастливой замужней жизни? Идиотка, о чем она только думала? С чего взяла, что ее решили взять младшей женой? Отчего решила, что кто-то захочет проявить участие к брошенной девочке просто так? Зачем вообще послушалась и пошла против Надьки? Она, конечно стерва, но ведь приняли же ее нормально. Не обижали, а то, что на бал не взяли, то она и сама понимала, что не было возможности — просто повод для конфликта искала. Как же она могла все так испортить? Зачем поверила добрым, но лживым словам Васильчиковых? Ведь в душе понимала, что не за красивые глазки помогать ей собираются, а выгоду свою ищут. Действительность бетонной плитой опустилась на плечи девушки, но юный максимализм и надежда не позволяли опустить руки.

Решив бежать — все равно куда, лишь бы не попасть в кабалу Воронцовского, она уже отходила от двери, когда слова потенциального работодателя притянули ее обратно.

— Ну да ладно, это все лирика, — вещал презрительным голосом Воронцовский, — ты мне, Николка, лучше вот что скажи — как там наши друзья поживают, те которые из Иворовского клана вылетели? Не пора ли с них должок, за оказанную услугу стребовать? Что-то зажрались они, забыли, кто их из дерьма вытянул, когда чуть с голой задницей не остались. Так напомнить пора.

Лиля охнула беззвучно и всем телом прижалась к чуть отошедшей от сильного хлопка двери.

Воронцовский, наигранная шелуха с которого словно растворилась в пространстве, цепко и серьезно смотрел на подчиненного.

— Думаю, пора собрать их вместе и пусть решат вопрос с наследницей, раз добить ее раньше мозгов не хватило, — сказал он твердо, слишком уж много прав девка отхватила, да и людишки ее шмыгают везде, вопросы неудобные задают. Не нравится мне это. Надеюсь, выжившим наемникам ты как договаривались, достаточно заплатил, чтобы они из страны уехали?

Никола Андреевич побледнел так, что даже перебор с пудрой, которой он так любил пользоваться, показалась бы летним загаром.

— Я… да, Ваша Светлость, все как приказали, сделал, — растеряно заблеял он, отводя бегающие глаза.

— Да? — Василий Агафович нахмурился, глядя на подчиненного с подозрением, — ты точно уверен, что они уехали? Что их не найдут? — уточнил, надавив силой.

Васильчиков сжался, не поднимая глаз, но закивал положительно.

— Все как вы сказали, до последней копейки выплатил, — закивал он упрямо, — нет их в Москве, кто куда разбежались.

Воронцовский помолчал, вглядываясь в перепуганное лицо подчиненного еще с минуту, а потом кивнул, что услышал.

— Смотри, узнаю, что обманул, сам шкуру сниму, — пригрозил он, на всякий случай, направляясь к двери и быстро покидая особняк.

О вовремя отпрянувшей, тяжело дышавшей за портьерой Лилии он, к большому счастью девчонки, забыл абсолютно.