Барышня с подвохом или гонка на выживание продолжается

9. Заводик

Окраина Москвы, таверна "Веселые девочки"

Борис Антонович Еропкин смачно зевнул и до хруста в суставах потянулся в не слишком свежей огромной кровати. Лежавшая рядом рыжая девка, с огромной, мягкой даже на первый взгляд, белой, как бывает лишь у истинно рыжих людей грудью, не прикрытой покрывалом, сонно хрюкнула, но не проснулась.

Борис Антонович хмыкнул насмешливо, но в удовольствии пощупать грудь с яркими, наливающимися на белой коже отметинам пальцев, и ущипнуть за крупный розовый сосок, себе не отказал.

Девка вздохнула глубоко и приоткрыла слипшиеся от краски ресницы.

— Ваше сиятельство, — расплылась она в льстивой улыбке и, томно выгибаясь, чтобы представить себя в лучшем свете, скинула покрывало с бедер.

Борис Антонович улыбнулся довольно и даже потянулся, чтобы подмять под себя податливо подставленное тело, но тут дверь снимаемого номера дрогнула от удара и, ударившись о стену, распахнулась вовсю ширь.

Еропкин вздрогнул от неожиданности, сморгнул сонную расслабленность и злобно уставился на шагнувших в комнату мужчин.

— Эй, чего надо? Пошли вон! Занято тут! — рыкнул он недовольно.

К его неудовольствию визитеры не только не убрались, но весьма решительно шагнули внутрь и брезгливо огляделись.

— Пошла вон, — холодно кивнул девке огромный темноволосый верзила и положил руку на пристегнутые к ремню ножны.

Девка, видно наученная горьким опытом, пискнула испуганно, бросила виноватый взгляд на любовника и, подхватив покрывало с кровати, быстро метнулась к так и распахнутой двери.

Борис Антонович поморщился, поскольку голова после вчерашних возлияний болела нещадно и, заметив на прикроватном столике кувшин с водой, быстро присосался к нему.

— Эй, вы там! Чего надо? — рявкнул он, как только смочил горло и продышался, — выметайтесь немедленно. У меня на три дня номер оплачен.

Ответили ему не сразу. Два верзилы быстро прошлись по комнате, заглянули в допотопный покосившийся шкаф, за шторы и даже под кровать и лишь потом запустили внутрь рыжего вертлявого очкарика.

— Ну, с, Борис Антонович, я тут документики на заводик мебельный подготовил, осталось лишь вам подпись поставить да магией заверить, — заявил он уверенно.

Сказать, что Еропкин растерялся, значит, вообще ничего не говорить. Какие документы? При чем тут завод?

Борис Антонович потряс недоверчиво головой, снова присосался к кувшину, а остатки вылил себе на голову.

— Не понял, при чем тут мой завод? — прошептал он хрипло, вытирая ладонью, бегущую по лицу воду.

Рыжик оторвался от бумаг и поднял на мужчину глаза в немом изумлении.

— Борииис Антонович! — протянул он укоризненно, — ну как это при чем? Вы же сами вчера, когда у вас деньги кончились, завод изволили на кон поставить и даже расписочку написали — вот она, родимая. Так уж вы не упрямьтесь, ваша светлость, подпись то в документиках на передачу заводика поставьте, вот и разойдемся с миром. Карточный-то долг это долг чести, вам ли не знать?

Рыжик снова порылся в поношенном, чуть потертом портфеле и, не выпуская из рук, сунул важный документ прямо под нос Борису Антоновичу.

Тот недоуменно посмотрел на расплывающиеся ряды мелких, витиеватых строчек, а потом увидел свою залихватскую подпись и только за голову схватился от такой подставы. Когда успел то? Как?

Вообще, этот мебельный завод, пару лет назад подарил ему отец, в надежде, что Борис, занятый важными делами, остепенится и перестанет шляться где попало и пить без меры.

В принципе, гордый таким доверием, сынок сначала даже пытался вникнуть и улучшить его работу, но дело это оказалось мало того, что муторным и скучным, так еще, после каждого внедренного нововведения, и прибыли приносило все меньше и меньше. Понимая, что толку от его вмешательства нет, Борис быстро забросил не интересное занятие, вернувшись к азартным играм, веселым пьяным вечеринкам и встречам с доступными женщинами.

Так, что сам завод, денег из которого получалось вырвать все меньше, а последнее время и вовсе ничего, интересовал его мало. А виноват во всем, этот чертов управляющий, который вместо того, чтобы оплатить последние долговые расписки выгреб все до рубля и якобы купил материалы для работы. Скотина. Выгнать бы его пинками, да занят был, не успел пока.

От неприятных мыслей Борис Антонович скривился и отмахнулся недовольно. А может ложь все это? Ну не мог же он действительно до такого состояния напиться? Хотяяя… вон и девку, с которой он проснулся, тоже не помнил совсем. А ведь есть еще отец, который потерю завода ему точно не простит, да еще и тех небольших денег, что выдает сейчас, лишить может. Последнее было особенно страшно. Повертев головой и прикидывая, как выйти из неприятной ситуации, Еропкин решил брать нахрапом.

— Когда это я завод ставил? Не помню такого, — заревел он, с ненавистью глядя на рыжего пройдоху, — ложь все это. Не может быть такого! Подлог! Обман! Мошенничество!

Как ни обидно, но странного рыжика, вспышка злости Еропкина словно и вовсе не озаботила.

— Ну, не хотите по-хорошему, значит, через суд завод оспаривать будем, — хмыкнул он чересчур довольно, пряча документы в портфель.

Борис Антонович даже вздохнул облегченно, прикидывая как сообщить о неприятном казусе отцу и что можно предпринять пока дело и правда, до слушания не дошло, но все размышления прервал рыжий очкарик.

— В суд то мы конечно пойдем и даже лучших законников Москвы привлечём, но вы, ваша светлость, о другом подумайте — хотите, чтобы все ваши друзья и знакомые знали, что вы обещаний своих не держите? — нагло глядя в глаза пригрозил он.

На мгновение замерший Еропкин представил, что будут говорить о нем в свете и, побледнел от досады.

— Не посмеете, — прошипел, утираясь сдернутой с подушки наволочкой, Борис Антонович, — да вы знаете, с кем связались? Да я же в порошок сотру вас.

Рыжик посмотрел на взбешённого хозяина нужного ему завода и улыбнулся спокойно.

— Ну не хотите по хорошему, так и Единый с вами — сами виноваты, — подытожил он насмешливо, поднимаясь со стула, — прощайте на сегодня. Готовьтесь, ваша светлость, что слух о ваших долгах, которые вы платить отказываетесь, уже сегодня до боярского сословия дойдет. Да с вами теперь не то, что здороваться откажутся, даже дворня церемониться не будет. Прощайте, ваша светлость. Увидимся еще скоро.

Спокойно выдохнуть в этот раз не удалось. Рыкнув и понимая, то проиграл, мужчина сполз с кровати и, содрав серую простынь, неуклюже намотал ее на бедра.

— Стойте. Давайте писало, — прошипел он мрачно, ставя размашистую подпись внизу договора и заверяя ее печатью рода, — но то что так просто этого не оставлю, имейте в виду, — пригрозил напоследок. Запомните и хозяину своему передайте — Еропкины так просто не сдаются и обид не прощают.

Рыжик усмехнулся глумливо, отвесил шутовской поклон и аккуратно запихнул бумаги в портфель.

— Передам, ваша светлость, вот все дословно, в точности и передам, — то ли обещая, то ли угрожая, кивнул он, исчезая за дверью, а сопровождавшие мужчину амбалы, также, не обращая внимания на хозяина комнаты, прикрыли покосившуюся, повисшую на одной петле дверь.