Бастер, ко мне!

Дома

Было уже совсем темно, когда «Дельфин» подошёл к причалу. Впереди на фоне неба чернел силуэт горы Ки́рби, сбоку темнело ущелье, а чуть пониже светились окна дома Клинта. На берегу, отражаясь в свинцовых волнах, мигал карманный фонарик — он указывал, где следует пристать. Огни дома горели приветливо, но Клинт знал, что, как только он переступит порог, ему порядком влетит. Он обещал быть дома к ужину, а опоздал больше чем на час.

Уже был слышен радостный лай собак и шелест волн по песку. Клинт поднял выдвижной киль и пошёл прямо на свет.

Проскрипел по гравию киль, потом скрип сменился глухим рокотом, когда отец, поймав нос ботика, вытащил его на подготовленные заранее катки. Через секунду Клинт, выпрыгнув из лодки, уже помогал ему. Никто из них не проронил ни слова до тех пор, пока лодка не была полностью вытянута из воды.

— Что случилось, Клинт? — спросил отец.

«Ма-а-а-а!» — тоненько проблеял кто-то в ответ.

Услышав этот звук, похожий на голос медного рожка, собаки остервенело залаяли, так, что Клинту и его отцу с трудом удалось оттащить их от лодки.

Держа Вулфа за ошейник, Джим Барлоу направил луч карманного фонарика на дно лодки.

— Кто это?

В луче света тюленёнок казался совсем белым, а карие глазки его, когда он поднял голову, беспрерывно мигали. Его появление на время избавило Клинта от выговора.

— Он сирота, папа. Его мать убили рыбаки. Ему не больше дня от роду. Я не мог бросить его на голодную смерть.

— Занятный малыш, — сказал отец. — А что ты будешь с ним делать?

— Пусть он поживёт у нас, пока не вырастет. Подумай только, папа, наконец-то мне представилась возможность изучить тюленей!

— Не так-то всё просто, — вздохнул отец. — Ладно, неси его домой, посмотрим, что скажет мама. Ей решать.

Дрожа от холода, Клинт шёл по тропинке вслед за отцом. Он тесно прижимал к себе тюленёнка — только от него и веяло теплом в этот студёный вечер. В ярко освещённой кухне было уютно, но Клинт никак не мог согреться: его нового друга встретили неприветливо.

— Тюлень? — переспросила мама. — Нет, он здесь жить не будет.

— От них одни хлопоты, — добавила тётя Гарриет. — Ты поступишь разумно, Клинт, если сейчас же бросишь его обратно в воду — избавишь себя от множества забот.

— Но он же ни разу не был в воде, тётя Гарриет! Он утонет!

— Тюлень утонет?

— Его нужно научить плавать, — объяснил Клинт. — Тюлени раньше жили на земле…

Вошёл отец, держа в руках ящик, в котором лежали мешки из-под продуктов.

— Давай тюленя сюда. — Он поставил ящик рядом с плитой. — Клади его в ящик.

Клинт всё ещё дрожал, укладывая малыша в его новую постель. Мама налила ему большую чашку кофе из стоявшего на плите кофейника.

— Садись и выпей кофе, Клинт, а я приготовлю тебе что-нибудь поесть. Ты весь замёрз! Ничего удивительного — провести столько времени в море, да ещё в темноте и с этим тюленем!

Клинт выпил горячий кофе и сразу согрелся. Потом здесь же, на кухне, умылся, пока мама жарила ему оленину со сладким картофелем.

— А теперь поешь как следует.

Он охотно принялся за еду. После дня, проведённого на пище, добытой из морской воды, оленина казалась особенно вкусной.

«Ма-а-а-а!»

— Он голоден! — вскочил Клинт. — Я дам ему немного молока…

Мама усадила его на место.

— Сначала поешь сам! — твёрдо сказала она.

Тётя Гарриет опустилась на колени возле плиты, разглядывая тюленёнка.

— Странное существо! Я сейчас налью ему в блюдце молока.

— Лучше в бутылочку, — посоветовал отец. — Это не котёнок.

Мама поставила на плиту кастрюлю с молоком.

— В гараже есть бутылочка, из которой поили телёнка…

Клинт опять вскочил:

— Я схожу за ней!

— Кончай ужинать, — сказал отец и сам пошёл за бутылкой.

Клинт проглотил последние куски, прежде чем бутылочка была вымыта и наполнена.

— Я покормлю его!

Но тётя Гарриет взяла бутылочку и с таким видом, будто она всю жизнь только этим и занималась, накапала несколько капель из соски себе на руку.

— Как будто ничего. Какая температура тела у тюленя?

— Такая же, как у нас. — Клинт не знал наверняка, но тюленёнок, когда он нёс его, был таким тёплым!

Он ревновал малыша к тёте. Она вела себя так, будто она его нашла.

— Пей, малыш. — Она держала бутылку на расстоянии вытянутой руки. — Вот твоё молоко.

В жадном нетерпении тюленёнок оттолкнул соску и ткнулся носом ей в руку. Она отдёрнула руку.

«Ма-а-а-а!» — рассерженно заблеял малыш.

Тётя Гарриет, вздрогнув, отодвинулась от него. Она сделала ещё одну неуклюжую попытку, потом отдала бутылочку Клинту:

— На́. Посмотрим, какая нянька получится из тебя!

Но Клинт-то уже знал, что тюленёнка бояться нечего. И малыш привык к его голосу.

— Всё в порядке, маленький, вот твоё молоко.

Тюленёнок несколько раз пытался схватить соску, но никак не мог это сделать и только тыкался носом в руку Клинта. Наконец Клинт намочил соску в молоке, и малыш схватил её сначала недоверчиво, а потом с жадностью. Он пил молоко, чуть похныкивая и поглядывая вверх на Клинта: точно хотел сказать, что, мол, давно знает, кто его мама.

Увидев, что Клинт сам справляется, родители ушли из кухни, но тётя Гарриет осталась.

Когда бутылочка была наполовину опустошена, Клинт отобрал её у тюленёнка.

— Ты слишком жадно глотаешь, малыш. Так нельзя.

— Может, больше не кормить его? — спросила тётя Гарриет.

«Ма-а-а-а!»

— Он говорит, что хочет ещё.

Тюленёнок пил, однако становился всё более голодным. Он опустошил всю бутылочку, потом выпил и то молоко, что оставалось в кастрюле на плите. Только после этого Клинту удалось кое-как уговорить его успокоиться. Клинт вымыл бутылочку вместе со своей тарелкой. Он не всегда был так аккуратен, но на этот раз хорошо знал, что его ждёт, если родителям придётся ухаживать ещё и за его животными. А тюленёнок пока не получил разрешения остаться.

Тюленёнок сидел в ящике возле плиты и, прикрыв глаза, тихо покачивал головкой. Он был похож на ягнёнка. Но Клинту казалось, что более красивого существа он в жизни своей не видал.

— Спокойной ночи, Ба́стер. — Так он решил назвать маленького крикуна.

Он выключил свет и на цыпочках вышел из кухни.

Когда он вошёл в комнату, взрослые замолчали. Это был дурной признак. Клинт сел на своё любимое место перед камином, и отец продолжил разговор, начатый им ещё на берегу:

— Наш уговор ты знаешь, Клинт.

— Да, папа.

— Ты пробыл в море на два часа больше, чем обещал. Ты мог перевернуться или столкнуться в темноте с плавающим бревном. — Джим Барлоу говорил спокойно и тихо, чем-то его голос напоминал комнатные туфли, которые он надевал, когда снимал сапоги со стальными шипами.

— Всё верно, — подтвердил Клинт.

— В течение двух недель тебе не разрешается пользоваться ботиком. Запомни это.

— Хорошо, папа.

— Теперь насчёт тюленя. Ты поступил правильно: оставить его на голодную смерть ты не мог. Но не рассчитывай держать его в доме. Насколько я знаю тюленей, это просто невозможно. Можешь оставить его у себя, пока мы не решим, что с ним делать, или, вернее, пока он не станет причинять слишком много хлопот.

— Спасибо, папа. Я постараюсь сделать так, чтобы он не мешал тебе и маме.

Мама подняла глаза от носка, который она штопала, и улыбнулась:

— Посмотрим, как ты сдержишь обещание, Клинт. А теперь — в постель. Ты долго пробыл в море и порядком продрог.

Клинт покорно встал. Он должен вести себя как можно лучше, искупая тем самым возможные ошибки Бастера. Он пошёл ещё раз поглядеть на малыша. Тюленёнок был сыт, согрелся и сейчас безмятежно спал в ящике.

В своей комнате наверху Клинт явственнее слышал порывы ветра и стук дождя по крыше, а в промежутках между ними — и шум волн у самого берега. Да, в такую ночь лучше быть дома и пораньше лечь спать. Постепенно он отогрелся, как тюленёнок в ящике возле плиты. Он не обижался на родителей за то, что ему запретили выходить в море: значит, они беспокоятся о нём.

Он разделся и лёг, взяв лежавший на столе среди ракушек, осколков агата и засушенных моллюсков справочник Скэ́ммона «Морские млекопитающие северо-западного побережья». Про тюленей там было очень много. Клинт не знал, можно ли доверять такой старинной книге. Но, в конце концов, тюлени, наверное, не очень изменились с 1874 года.

Проснувшись, Клинт первым делом подумал про тюленёнка. Вдруг он своим криком всех разбудит? Нет, ничего не слышно. Одеваясь, он выглянул в окно. На дворе было сыро и неприветливо, но вдали разливалась широкая полоса света, а оконечность Тоандосского полуострова была похожа на нос огромного корабля.

Спускаясь, он услышал шум на кухне, а потом отчётливое хныканье. Отец, уже одетый, возился у плиты.

— Доброе утро, Клинт.

— Доброе утро, папа.

Отец поднёс спичку к древесным стружкам в топке, и вспыхнувшее пламя озарило его лицо ярко-жёлтым светом.

— Твой приятель, кажется, неплохо провёл ночь.

Клинт сделал ещё шаг и остановился от удивления. Вчера вечером на коричневых джутовых мешках лежал белый тюленёнок, сегодня же — пятнистый, светло-серый, а всё вокруг него стало белое.

— Смотри, папа, он другого цвета!

— Я видел. — Отец ещё раз поглядел на малыша. — Он сбросил свой младенческий покров.

Клинт дотронулся до шерсти, на которой ёрзал тюленёнок.

— Он скатал для себя постельку!

«Ма-а-а-а!»

— Сейчас, сейчас, Бастер!

— Хочет есть, — заметил отец. — Хорошо, хоть его не нужно кормить в два часа ночи, как мама, бывало, кормила тебя.

— Я сейчас ему приготовлю.

Клинт налил молоко в кастрюлю и подумал: отец вспомнит те времена, когда он был совсем маленьким, а это добрый признак — значит, он расположен к малышу.

«Ма-а-а-а!»

Отец взял с полки ведро для молока.

— Сегодня я сам подою коров. И почему это коровы даже в воскресенье не спят подольше?

«Ма-а-а-а!»

— И тюлени тоже.

— Я всё сделаю, папа, только покормлю его.

— Хорошо. Смотри, чтобы он не разбудил маму и тётю.

Когда отец вышел, Клинт присел на корточки возле ящика, рассматривая тюленёнка. Его новая шёрстка была гладкой и даже чуть лоснилась, а когда он погладил малыша, снимая оставшиеся белые волоски, она заблестела.

— Вот мы и сняли детскую одежду, да, Бастер? Теперь ты большой, и завтрак твой сейчас будет готов.

Клинт не знал, как разговаривают матери-тюленихи, но Бастеру, видимо, нравился его голос. Когда Клинт разговаривал с ним, малыш умолкал. Он только задирал головку и приветливо похныкивал.

Клинт подложил ещё дров в плиту и трижды окунул палец в молоко, прежде чем решил, что оно достаточно тёплое. Пока он готовил бутылку, его новый приятель просто крутил головой и тихонько визжал.

— Сюда, Бастер! На, получай!

Бастер секунду не мог найти соску, потом вцепился в неё и удовлетворённо зачмокал.

— Молодец! — сказал Клинт. — Быстро научился. Ты уже совсем большой!

И это был не просто комплимент. Со вчерашнего вечера Бастер сбросил свой младенческий покров, привык к новому дому, понял, что Клинт его друг, и с первой же попытки научился пользоваться бутылкой.

Пора было приниматься за дела по хозяйству, и, пока Клинт выполнял их, ему пришлось расстаться с Бастером. Но даже от одной мысли о тюленёнке всё кругом становилось веселее. Ветер и дождь сменились лёгким апрельским дождиком, и обещало выйти солнышко. А от по-весеннему ярких листвы и травы в воздухе веяло радугой. Таская охапки дров из сарая в ящик на крыльце, Клинт уловил приятный запах хвои и заметил, что дерево цветом похоже на сливки, а кора коричневая, как какао, — обычно у него не хватало времени это заметить.

И в загоне для кур, как только он вспомнил о своём новом приятеле, тоже сразу повеяло радугой. Набирая на чердаке сарая пшено для кудахтающих кур, Клинт старался думать о тюленях с более научной точки зрения.

Тысячелетия назад их предки вышли из моря и превратились в животных, похожих на медведей. Позже эти медведеподобные животные вернулись в море; их ноги сменились ластами, и они научились плавать, как рыбы.

Никто не знал, почему они вернулись в море. Но Клинту казалось, что он понимает, как это произошло. Осенью медведи шли к ручьям ловить лососей, чтобы накопить запас жира на зиму. Некоторые из них доходили до устья реки, где лосось свежее, там он прямо из моря. А были и такие, что отваживались даже плыть за лососем. И так шло долгие годы…

— Клинт!

Он вздрогнул, услышав голос тёти. Она стояла под раскрытым зонтом у двери сарая и недоуменно улыбалась, глядя на него. Он не знал, сколько она простояла там, пока он, держа в руках пустое ведро, думал о тюленях.

— Что, тётя?

— Завтрак готов.

— Иду.

Она подождала, пока он поставил на место ведро. Когда они вместе шли к дому, она вдруг спросила:

— Клинт, ты действительно хочешь оставить у себя этого тюленя?

— Папа с мамой сказали, что можно, если я сам буду за ним ухаживать.

— А по-моему, лучше не надо. Тебе следует больше времени проводить со своими сверстниками.

— Я вижусь с ними в школе.

— Не только в школе. Ты должен играть с другими мальчиками и девочками. Ходить с ними на пикники, удить вместе рыбу, кататься на лодке.

Хорошо, что они уже дошли до дому. И очень хорошо, что тётя скоро уезжает.

— Когда Бастер подрастёт, он будет мне верным другом. Вот увидишь!

— Он принадлежит одному миру, а ты — другому, — сказала тётя. — И совершенно незачем отдавать себя этому чуждому для тебя миру.

Клинт ничего не ответил. Он думал о том, что тётя долго прожила на восточном побережье, где люди не очень искренни и скрывают это за многословием. Теперь она раздувает целое дело из такой простой вещи, как ручной тюленёнок.

Он отворил дверь на кухню, и Бастер приподнялся в своём ящике, нетерпеливо повизгивая. Клинт погладил его, и неприятный разговор с тётей тотчас же улетучился из его головы.

Снова предостережения тогда ещё ничего не значили.