Бастер, ко мне!

Мир мужчин

Мама Клинта уехала на неделю в Сиэтл погостить у тёти Гарриет, и хозяйство было оставлено на Клинта. Разумеется, о таком порядке, какой поддерживался мамой, и речи быть не могло, но Клинт с отцом отлично ладили, и дела по дому много времени не отнимали.

Мама готовила завтрак целых полчаса. Клинт же бросал на сковородку куски мяса и, пока оно жарилось, мыл оставленную с вечера посуду. Для Бастера включалось радио, и тюлень раскачивался посреди кухни под музыку «Голубого Дуная».

Клинт думал, раз Бастер научился плавать, значит, конец их дружбе. Оказалось всё наоборот. В эти летние дни они почти всё время от восхода до захода проводили вместе.

Пока Бастер не умел плавать, Клинту было немного жаль его — так неуклюже он ковылял по земле. Теперь наступила очередь Бастера жалеть мальчика.

Вальс кончился, и тюлень жалобно завизжал, требуя ещё.

— Пора завтракать, Бастер.

Выключив радио, Клинт положил мясо на хлеб, полил его соусом из пикулей и налил себе стакан молока. Бастер ел по-настоящему раз в день, вечером, но Клинт бросил на тарелку несколько кусков сырой рыбы и для него.

Когда тюлень, ковыляя, скатился рядом с ним по ступенькам крыльца, Клинт напомнил ему:

— Не забудь — когда мама вернётся, тебе в дом нельзя.

Они поели под яблоней во дворе. Бастер в один присест проглотил свою рыбу и, задрав голову, начал клянчить ещё. Сначала он визжал, потом стал лаять. Клинт показал ему пустые руки и покачал головой:

— Больше нет.

Бастер изобразил на морде полное отчаяние и упал на землю, притворяясь мёртвым. Клинт этому его не учил; Бастер был прирождённым комедиантом.

Растянувшись на траве, Клинт смотрел на проглядывавший сквозь густую листву яблони кусок синего неба и слушал навевающее сон жужжание пчёл. Переваливаясь, к нему подошёл Бастер, и Клинт поскорее сел, чтобы избежать поцелуя.

Бастер двинулся в сторону берега и, поглядывая через плечо на Клинта, лаем и визгом звал его за собой.

— Нет, Бастер, никакого купания ещё полчаса. Мы только что позавтракали.

Бастер поднял морду с таким видом, будто спрашивал: «То есть как — никакого купания?»

— Подожди, сначала вздремнём немножко. Иди сюда, Бастер! — Он похлопал рукой рядом с собой.

Бастер лёг, а Клинт устроился так, что голова его покоилась на спине тюленя. Вы, наверное, думаете, что от тюленя пахнет рыбой? От Бастера ничем не пахло, а подушка из него получалась мягкая и пушистая. Клинт положил ступню одной ноги на колено другой и пошевелил голыми пальцами.

— Вот это жизнь, Бастер!

Над противоположным берегом висело голубое марево, а по заливу скользила лишь одна лодка — её белый парус отражался в неподвижной воде.

— Хорошо, если бы лето было подлиннее!.. Вот что мы скоро сделаем. В один прекрасный день мы уйдём на «Дельфине» в экспедицию на целую неделю. И на ночь не будем возвращаться домой. Я возьму спальный мешок, а твой мешок прямо на тебе. Еды с собой не будем брать никакой — прихватим только рыболовную спасть, лопату для моллюсков и устричный нож. Будем добывать пищу из моря и на берегу.

Бастер перевернулся на другой бок и снова замер в неподвижности.

— Я могу жить на той же пище, что и ты, Бастер, — продолжал Клинт, — вот увидишь. А если мы не сумеем раздобыть еды, придётся нам питаться планктоном.

Бастер коротко тявкнул в знак согласия.

— Мы навестим ребят с Биг Ривер и старого Тима Уолша в его плавучем домике возле Три́тон Ко́ув. Тиму уже сто лет, и каких только историй он не знает! А потом мы отправимся в Линч Коув. Там мелко, и потому вода тёплая. Может, там мы найдём новых моллюсков.

Но тут мягкая подушка Клинта зашевелилась, встряхнулась и прервала его мечтания, напомнив, что пора купаться.

— Ну что ж. — Клинт поднялся и пошёл к берегу. — Но только недолго; у нас ещё впереди куча дел.

Недолго — это значит до плота и обратно, ну, и, конечно, небольшой заплыв вокруг плота. Влезли в воду, как обычно: Бастер медленно ковылял рядом с Клинтом, который шёл, пока не стало достаточно глубоко.

— Ну, готов? Поплывём?

Бастер провизжал в ответ, что всегда готов.

Клинт нырнул, вынося вперёд правую руку в кроле. Но не успел он ещё раз взмахнуть рукой, как Бастер уже оказался далеко впереди. На полпути к плоту Клинт встретил Бастера, уже возвращающегося назад.

— Ты победил, — объявил ему Клинт. — Ты у нас вообще победитель.

Бастер на полной скорости плыл ему навстречу; казалось, они вот-вот столкнутся, как вдруг тюлень нырнул. Клинт почувствовал, как раздалась под ним вода. Он уже приближался к илоту, когда Бастер с довольным видом вынырнул рядом. Теперь он плыл медленно. Они вместе вылезли на плот, и тогда тюлень взволнованным лаем возвестил, что они пришли одновременно.

Когда они снова нырнули, Клинт направился к пятнистому морскому языку, что неподвижно лежал на песчаном дне. Под ним мелькнула какая-то тень — это был Бастер. Наконец Клинт поднялся на поверхность; держась за край плота, он жадно вдыхал воздух, а потом вылез из воды и растянулся на солнышке. Хоть и стояло лето, но вода была холодной.

Потеряв вдруг Клинта, Бастер, как пробка, выскочил из воды ярдах в пятидесяти от плота. Увидев его, он помчался к плоту.

«В чём дело? — казалось, спрашивал он. — Я же видел, как ты нырнул».

— Я не умею так, как ты, Бастер, — сказал Клинт, когда тюлень растянулся рядом. — Ты мог бы научить меня плавать, но свои ласты ты мне одолжить не можешь.

Бастер готов был целый день нырять с плота, но их ждали другие дела.

— Хватит, — сказал ему Клинт. — Ныряем — и домой. Давай наперегонки. Готов?

Весь напружившись, Бастер только и ждал команды.

— Вперёд!

Клинт нырнул неглубоко и в сторону берега, но ещё в воздухе он услышал мощное движение Бастера далеко впереди. На полпути к берегу Бастер опять нагнал его, и их соревнование снова закончилось вничью.

Даже в тёплом воздухе Клинт ощущал исходящий от Бастера жар, который, наверное, согревал его, пока он находился в воде. На суше Клинт чувствовал себя значительно увереннее Бастера.

— Пойдём колоть дранку, — объявил он, одевшись. — Чем ещё, ты думаешь, можно покрыть крышу для нового птичника?

Бастер не знал.

Клинту нравилось колоть дранку. Когда наловчишься, трудно даже считать это работой. Для неё нужны лишь косырь да киянка, ну, и, разумеется, деревянный брус. Брус — это обтёсанное кедровое полено фута в три длиной, и под яблоней возле сарая с дровами их лежала целая груда — отец Клинта скидывал их там прямо из машины.

Клинт обтесал полено и взял косырь и киянку. Косырь — это стальное лезвие с деревянной ручкой. Клинт всадил острое лезвие в глубь бруса и ударил по нему киянкой. Тук! Ровная, толщиной в полдюйма планка отскочила от бруса. Теперь нужно лишь зачистить её, и она превратится в дранку, лёгкую и прочную, которая проживёт добрых пятьдесят лет. Клинт снова всадил лезвие и снова ударил киянкой. Тук! Вот и следующая дранка. Тук! Тук! Третья, четвёртая, пятая!

Он стучал, каждый раз нагибаясь за новым брусом, а вокруг росла груда планок, и запах от них растекался в летнем воздухе. Клинт остановился, планки ему мешали.

— Бастер, ах ты лентяй! Ну-ка, убери эти планки, чтобы мне легче было работать.

Бастер отдыхал под яблоней. Он ничего не имел против планок, но Клинт пнул их ногой, значит — это враг. Бастер подошёл и, схватив одну из планок своими острыми зубами, понёс под яблоню, чтобы там сжевать. Он, казалось, спрашивал:

«Вот эта тебе не нравится?»

— Не эта, Бастер, а та.

Клинт указал на другую планку, Бастер встал и тоже отнёс её под яблоню. Он проявил сообразительность, а Клинту пришла в голову блестящая мысль. Раз уж Бастер сам рвётся помогать, мешать ему не стоит.

— И эту тоже. — Клинт показал на следующую планку.

Бастер взял её, положил рядом с двумя первыми и остановился в ожидании дальнейших указаний.

— Ещё одну, — сказал ему Клинт. — Отнеси все.

Бастер подошёл за следующей, потом ещё за одной, ещё и ещё. Понукать его больше не приходилось. Он помогал в работе впервые и гордо ковылял туда и обратно, перенося планки из одной груды в другую.

С таким помощником, как Бастер, работа вообще казалась пустяком. Планки весело, словно с охотой, отлетали от бруса. А что было в этом удивительного: кедр создан для дранки.

Кедр — дерево что надо, говорит старый Тим. Индейцы без него и жить бы не могли. Из кедрового тёса они строят дома, иногда длиной почти в четверть мили. Семей десять может жить в таком доме. И лёгкие индейские лодки — каноэ — тоже долбят из ствола кедра, а лески и сети для ловли рыбы делают из кручёной кедровой коры. Из расплющенной коры шьют летнюю одежду, а кусочки коры используют как трут. Ухватив тлеющий кусок коры расщеплённой лучиной, можно переносить огонь на большие расстояния. Даже лосося ловят при помощи кедровых сетей и удочек. А лосося индейцы меняют на всё, что им нужно.

Кедр и белым помогает не меньше, чем индейцам. Звуки дождевых капель, стучащих по покрытым кедровой дранкой крышам домов в Пюджет-Саунде, — самая приятная музыка на свете.

Бастер устал и лёг отдохнуть под яблоней. В конце дня он снова запросился купаться, и Клинт отложил косырь и киянку в сторону.

— Только недолго, Бастер. Уже пора обедать. Что ты будешь есть? Рыбу?

Слово «рыба» Бастер понимал.

Коротким лаем и кивком головы он дал понять, что рыба его вполне устраивает, — но прежде они всё-таки должны пойти купаться.

После купанья они принялись готовить обед. Клинт включил радио, полилась музыка. Пока разогревалась плита, Клинт накрыл на стол, почистил картошку, открыл банку с бобами и принёс кукурузу с огорода. Затем он положил в духовку кусок свинины.

Клинт не очень хорошо готовил, но умел делать всё, кроме сладкого. Мама, зная об этом, перед отъездом испекла несколько пирогов.

Хорошо, когда мама дома, но и когда её нет, тоже неплохо, хотя и совсем по-другому. Словно изо всех углов вдруг выползало что-то давно забытое, и мир преображался. То был мир мужчин.

За третьей чашкой кофе, раскуривая трубку, отец Клинта заговорил об Аляске.

— Аляска — страна мужчин, — сказал он. — Женщинам там скучно. Твоей тёте Гарриет наверняка не понравились бы ни пустынная тундра, ни тамошние города; она бы, наверное, захотела их перестроить. Дел ей хватило бы по горло. Что же касается твоей мамы, то тут я не уверен. Если бы мы могли перевезти туда наш дом, тогда ей бы и там пришлось по душе. В такую погоду я порой подумываю, не податься ли нам ещё разок на Аляску. Соорудили бы здесь, на берегу, собственную яхту…

— Я бы тебе с охотой помог! — сказал Клинт.

Отец кивнул.

— Мы бы построили такую яхту, чтобы на ней можно было жить. Мама наверняка не возражала бы, раз её хозяйства никто не трогает. Она бы даже привыкла к такому дому на воде. Встали бы на якорь в устье какой-нибудь реки, ловили бы рыбу, охотились, искали золото…

— И я бы, наверное, научился там не меньшему, чем в школе, — вставил Клинт.

— Искать золото очень интересно, — продолжал отец, — даже если не находишь его. Когда я был там в последний раз, мы втроём прожили лето на реке Джонсон. Золота мы не нашли, но время провели на редкость хорошо.

Клинт налил отцу ещё чашку кофе.

— Из песка, что в устье этой реки, в своё время брали очень много золота, но оно кончилось, и больше там его никто не искал. Мы же рассуждали по-другому: «Золото идёт откуда-то сверху, из истоков. И, быть может, потребуется не меньше тысячи лет, пока оно снова появится в устье. Пойдём-ка мы вверх по течению на поиски того золотоносного песка, из которого оно намывается…»

— Как вы до этого додумались? — восхитился Клинт.

— Пошевелили мозгами, — усмехнувшись, ответил отец. — Мы направились прямо к истокам реки в горах. На это ушло всё лето, а нашли только то золото, что идёт по тридцать центов за унцию. Осенью мои товарищи вернулись в Штаты, а я поступил на работу в механическую мастерскую в Ке́тчикане. Но работать на других не очень-то приятно, поэтому на следующий год я устроился на рыболовное судно и на нём пришёл домой. Вот и вся история моей экспедиции на реку Джонсон.

— Но мысль была верная, — сказал Клинт. — Надо будет поискать и в других местах, когда мы доберёмся туда на нашей яхте.

— Нет, мы пойдём прямо к реке Джонсон.

— Но вы же там ничего не нашли… — удивился Клинт.

— Смотри. — Отец начертил на конверте несколько линий. — Вот устье реки, оно похоже на корыто. А вот русло. И на днях мне пришло в голову: не всегда же река текла именно по этому руслу. Тысячу лет пробивалась она через песок и камни. И, может быть, тысячу лет назад русло реки проходило вот здесь, в золотоносном песке, к вода несла золото вниз по течению. Когда же русло углубилось, то вода уже больше не несла…

— А золотоносная жила осталась на берегу? — перебил его Клинт.

— Возможно, — согласился отец. — А мы шли вдоль русла реки, как люди, которые ищут плоды на земле, в то время как над их головой ветви гнутся под тяжестью яблок.

— Давай начнём строить яхту этой же осенью, — предложил Клинт. — Я наколю много дранки и поставлю сарай, где мы сможем работать всю зиму, и…

— Подожди, сынок, сначала нужно ещё кое о чём подумать.

— Но там ведь золото, папа! Ты не можешь ошибаться…

Он замолчал, увидев огонёк насмешки в синих, как морская вода, глазах отца.

— Ошибиться легче лёгкого. Это случается. Когда мы втроём поехали туда, мы всё продумали…

— Но вы забыли об одном!

— А сейчас, может, забудем о другом. Нет уж, действовать — так наверняка. — Он встал и вытряхнул пепел из трубки в раковину, которой пользовался вместо пепельницы. — И даже если мы не найдём золота, всё равно эта поездка будет замечательной.

Пока Клинт убирал со стола, золото с реки Джонсон так и стояло у него перед глазами, ну хоть рукой его тронь. Постепенно оно исчезло, но в один прекрасный день они отправятся за ним, и видение станет явью.