Байки дерзкого капитана

ГОРЕ ОТ УНИКУМА ИЛИ КАК МЫ МИР ЗАВОЕВЫВАЛИ

Давайте вместе с вами представим такую ситуацию: учения, с одной стороны мы, отдельный отряд специального назначения и самоходная артиллерия, которую мы должны были наводить на объект, а с другой стороны — артиллерия, мотострелковые войска, подразделения войсковой разведки. Запомнили? Ну тогда начинаю.

— Товарищи офицеры, идем получать бээрк[1], карты, готовимся к выполнению задачи.

— Принято, Юрич[2]- бодро ответили командиры групп, вышли из палатки и направились в сторону расположения нашего штаба.

Дальше все было, в принципе, как учили в автошколе: получение карт, принятие решения, доклад вышестоящему командованию, ничего нового, обычная работа командира при подготовке к выполнению поставленной задачи. Настроение у всех было очень классное, веселое, офицеры, которые находились в этот момент в штабной палатке, рассказывали друг другу байки различного характера, травили анекдоты.

Прочитав бээрку, я уяснил, что задача самая стандартная: к указанному времени выйти в свой квадрат и осуществить поиск подразделений противника. Надо было найти артиллерию условного противника, которая периодически вела огонь (конечно, учебный) в направлении наших сил. Подписав карту, далеко не каллиграфическим почерком (всегда страдал этим), и оформив тем самым карту, как графический документ, я начал наносить расположение войск противника на карту, а потом, уже учитывая это, и их возможное противодействие, приступил к принятию своего решения на карте.

Время на это всегда выделяется очень немного, и поэтому ты погружаешься с головой, отмечая знак за знаком на своей карте, идешь к точке эвакуации. В предыдущей книге я уже писал, что такое эвакуация, и что каждый для себя воспринимает ее по-своему. Водитель в слове эвакуация будет видеть очередной выезд за группой куда-то в лес или поле, водитель в зоне БД будет видеть очередной выезд, но уже с возможностью наехать на мину или быть обстрелянным во время движения, для бойцов подразделений СпН это тоже будут разные мысли: для кого-то окончание физических нагрузок, для кого-то возможность выспаться, для радиста эвакуация означает, что больше не будет эфиров в Центр, для раненного эвакуация может длиться бесконечно или же наоборот молниеносно, если раненый был без сознания, у группника же будут свои особенные мысли во время эвакуации. Но как вам уже известно, сколько командиров, столько и мнений, поэтому каждый командир очень по-своему видит эвакуацию.

Но вернемся к поставленной задаче и принятию решения. Было несколько сложных моментов, которые нужно было заглобалить. Во-первых, была река, после которой, собственно, начинался район разведки. Во-вторых, моей группе придавались ПТУРы, две штуки, и установка к ним, а это, извините, около тридцати килограммов дополнительного веса. В-третьих, исходя из оценки обстановки, моя группа работала прямо на границе какого-то водохранилища, вокруг которого была заболоченная местность. В общем все как мы любим, идешь по колено в воде, где ни мембрана, ни гамаши не работают. Взяв во внимание все эти моменты, я этап за этапом, принимал решение.

— Товарищи офицеры. — прозвучала команда откуда-то из начала палатки.

Я не спешно поднял свою задницу, дописывая что-то на карте. Зашел начальник штаба, который оповестил нас о том, что в шестнадцать часов будет доклад командиров групп и определил очередность.

Кто-то уже доделал решение и начинал складывать карту, кто-то уже клеил «морду» или как его правильно называют, титульный лист, кто-то только начинал склеивать карту и доставал свои линеры и карандаши. Не спешно я подошел к завершению, свернул карты не Бог весть как, а красиво и правильно, и пошел в расположение на обед. После обеда, за пять минут до начала, все командиры групп сидели в штабной палатке с картами и небольшими пометками в виде тезисов по принятию решения. Все шло в строгом соответствии со всеми документами, приказами и уставами. Ровно через сутки мы должны были начинать свой марш к району выполнения задачи. А дальше, уважаемый читатель, предлагаю тебе сделать паузу, налить кружку вкусного кофе или чая, сделать бутерброды или открыть пачку с чипсами, так как то, что будет дальше, ты еще никогда не видел, и уверен никогда не увидишь. Готов? Тогда поехали…

Август, очень тепло, около шестнадцати часов дня, группы нашей роты сидят под деревьями и как обычно чахнут, в ожидании выхода. Причем планы почему-то немного изменились, и мы приехали почти к той самой речке, за которой начинался район разведки у всех наших групп, только у каждого строго свой квадрат. Какая-то задержка по времени была более чем привычна, поэтому бойцы соответствовали своему жизненному кредо — «в любой непонятной ситуации — спи».

— Так, командиры групп, нас собирает первый (а вы понимаете, что Первый это самый главный из нас всех, и его появление на помосте слегка пробудило 8 наш разум, потому что ничем хорошим это обычно не заканчивалось), сказал наш ротный.

— Старый, я на совещание, ты за старшего. Пару человек на фишке, остальные пусть чахнут, и ПТУРы не профукайте — закончил шуткой я разговор со своим замом, и побежал догонять пацанов. А дальше, каждая следующая минута приносила столько новой информации, что мозг отказывался ее воспринимать, тем более она была не самая адекватная или, как сейчас модно говорить, конструктивная.

Подходя к палатке ВПУ[3] я обратил внимание на то, что туда заходит огромное количество офицеров. Я понимал, что это не спроста. В палатке находились восемь командиров групп из нашего отряда и девять командиров групп из соседнего отряда, которые, вроде как, должны были работать в своем районе, плюс офицеры нашего штаба, офицеры штаба соседнего отряда и еще офицеры штаба бригады. Без последних ни одна задача пройти не может, все держат на контроле, а если точнее и правдивее, то создают вид и формальность.

Все группники поздоровались, удивленно пожимали плечами в ответ на вопросы к ним.

— Товарищи офицеры. — громко прозвучала команда от моего комбата и в палатку зашел ОН. Первый. Выбритый, вычищенный, в идеальной полевой форме.

— Товарищи офицеры. — не громко ответил Первый, снимая кепку и вставая у карты, которую любезно подготовил кто-то из штабных.

— И так товарищи офицеры, планы немного поменялись. Решил отработать эту задачу в следующем порядке: выдвигаемся в составе разведывательного отряда. Первым идет отряд Б (назовем его так, это девять групп соседнего отряда), вторыми пойдет отряд А (это восемь групп нашего отряда).

— Товарищ полковник, разрешите уточнить, мы идем отдельно или все вместе? — спросил комбат Б.

— Все вместе, в составе семнадцати групп, или сколько вас там. — ответил Первый и в палатке, непроизвольно, начал нарастать гул от удивления и усмешек.

Сейчас, дорогой читатель, когда ты пережевываешь свой бутерброд, я тебе напомню, что в группах на тот момент было от десяти до четырнадцати человек, в виду неполного штата. А теперь умножим, по минимуму, десять на семнадцать и получим сто семьдесят штыков, это минимум. А в целом, в нашем разведывательном отряде было около двухсот человек. Двухсот, мать его, человек. Вы представляете какое это огромное количество человек для выполнения задачи? А как же будет достигаться хотя бы скрытность, а как связь и взаимодействие внутри отряда? Ответы на все эти вопросы ты, читатель, будешь получать в ходе повествования.

Но Первый на этом не закончил, и продолжал жечь напалмом свои идеи:

— Отряд выдвигается к реке, там есть брод. Этот брод, а также подход и выход проверила на наличие мин наша инженерная группа, идти строго по проделанному проходу, указанному на местности. Переходим брод, и выдвигаемся по маршруту. Каждая группа, доходя до своего квадрата, выходит из состава отряда и начинает выполнять свою непосредственную задачу. Обращаю внимание на связь с Центром. Центр будет находиться со мной, мы будем в этом квадрате — сказал Первый указывая на карте свой квадрат, и продолжил:

— При обнаружении противника доклад немедленно. Работать строго в своих квадратах. Выдвигаемся, когда стемнеет, пойдем по ночи — сказал Первый и своим очень строгим взглядом осмотрел стоящих вокруг офицеров.

— Примерная глубина брода? — спросил один из группников моего отряда.

— Да там по пояс, сильно не намокнете. Раздеваться не надо, быстро перешли, ушли в свои квадраты и работаем. Сейчас лето, тепло, высохнете.

Эти слова я уже не особо воспринимал, так как думал про брод, глубину, ПТУРы, а также про то, что Первый будет работать не со мной, а с кем-то другим, так как это не мои квадраты. В этот момент гул в палатке был настолько сильным, что комбат Б громко произнес:

— Тишину поймали, товарищи офицеры — и стало очень тихо.

Потом были еще какие-то указания по поводу связи внутри отряда и другие менее важные аспекты, которые я не запоминал. Одна вода в общем, ничего нужного. После постановки задачи мы начали выходить на улицу. Группники, конечно же смеялись, кто-то откровенно ржал, так как действительно было абсурдно. А пока ты, уважаемый читатель, можешь только представить, что там было дальше, но я уверен, что реальность не совпадет с твоими представлениями.

Я вернулся к группе и рассказал о том, что идем огромным отрядом, что преодолеваем воду вброд, и что идем таким составом до момента, пока я не скажу. Боец — это, в первую очередь, исполнитель, когда с него не требуешь проявить инициативу. И когда в группе правильная атмосфера, когда командира уважают и ценят, то и никаких вопросов быть не может. А знаете, как понять, что командира уважают и ценят? Да по мелочам: налитый чай или кофе в то время, пока командир чем-то занят, когда подумали, где он будет спать и подготовили для него место, организованный ему быт в его отсутствие. Но и командир в свою очередь должен отвечать взаимностью: если человек стоит в секрете весь мокрый, в то время как остальные в его четверке переодеваются, он тоже должен подумать о том, что при смене неплохо было бы этому бойцу или нескольким бойцами выпить горячего чая, или может им сделать смену чуть меньше, так как они больше всех превозмогают и тому подобное. Вот это, по моему мнению, значит правильная атмосфера в группе. В таком подразделении все указания будут выполняться без вопросов. У нас встал углом только один вопрос, как нести ПТУР. Решено было прикрепить ПТУР к длинной палке, которую легче обхватить рукой, так как сама установка ПТУР имеет цилиндрическую форму, но в армии как известно, да и не только в армии, а там, где любят ебать себе голову, круглое носят, квадратное катают. Так было и у нас, слово в слово.

Темнело. Наступал час икс. Мимо нас начали проходить группы отряда Б, которых было так много, что в какой-то момент у меня затекла шея смотреть в их сторону. Огромное войско, вооруженное различными видами стрелкового оружия, а также усиленное крупнокалиберным вооружением. Я нес ПТУРы, кто-то нес АГС, кто-то какие-то большие пулеметы, из далека было не понять. ПТУРы были и в другом отряде, только они несли их просто на плече. Глядя на этот нескончаемый поток бойцов, у меня в голове проскочила мысль, что мы были похожи на духов в афгане, только те были умнее, потому что они ишаков запрягали, мы же все несли на себе. А так один в один. Каждая группа в своей расцветке, разгрузки у кого какие, рюкзаки у всех разные, полный писец.

Мы построились в походный порядок. Ни о каком головняке речи быть не могло, так все шли одной бандой, слегка держа дистанцию между группами, чтобы было понимание, кто где. Но в целом уже весь этот походный порядок был полным бардаком, не соответствующим никаким терминам, правилам и уставу. Моя группа шла примерно одиннадцатая по счету, может двенадцатая, чуть дальше середины. Отряд встал в походный порядок. Вы можете верить, можете нет, но я не видел ни конца, ни начала отряда, как будто мы шли брать Казань или Астрахань во времена Ивана Грозного. Не разведотряд, а полчище стрельцов. Сначала это было удивление, потом просто смех.

Самые рьяные командиры групп, это те, у которых все по уставу, все правильно и идеально, (таких было несколько в нашем отряде) включили радиостанции внутри группы, причем уставные, Арахис — К, чтобы показать Первому, что они молодцы и делают все, что он хочет видеть. Хотя связь там не нужна была, от слова совсем, так как все находились рядом друг с другом. А командир группы должен быть (как говорил нам преподаватель по ТСП) дерзкий, думающий не шаблонно, и слегка залупастый. А что значит залупастый? Это значит иногда выполнять по-своему, но во благо, а не наперекор. К сожалению, мне не дадут соврать все командиры групп СпН, что и сейчас приказы бывают, так сказать, очень странные, и выполнять их дословно — себе дороже, так как иногда эти приказы отдаются командирами в не самом трезвом виде. Но есть те, кто не придерживаются этого мнения, и поэтому у них все четко, ровно и идеально. А в армии в таких случаях говорят: «все так идеально, аж подозрительно».

Но вернемся к задаче. Отряд построился, без начала и конца. Периодически раздавался характерный звук работающих радиостанций, плюс чьи-то громкие разговоры и команды. Уже практически полностью стемнело. Мимо нашего войска шел человек — затейник всего этого действа. И угораздило же его воткнуться именно ко мне в группу. Это было фиаско. Из семнадцати групп встать именно ко мне. Возможно, если бы он встал в другую группу, я бы сейчас не стал рассказывать эту историю, но так как все это я наблюдал своими глазами, то решил с вами поделиться теми прекрасными моментами, пережитыми мной.

Наш походный порядок выглядел следующим образом: я стоял в середине своей группы, потом стоял мой радист, потом еще один боец, и потом Первый, собственной персоной. В тот момент это было очень эпично. Более того, за комбригом стояли две пары, возле которых лежали две ПТУР, наспех привязанные к жерди. Сначала Первый чуть об них не спотыкнулся. Он с очень важным взглядом оценил все происходящее в моей группе, и встал в строй. За Первым шел его личный радист и наш замкомбата, в котором Первый души не чаял, настолько он ему нравился в своих идеях и рассуждениях. Но ведь лучше быть, чем казаться, и этого замкомбата сам же Первый через пару лет будет увольнять из бригады за то, что тот сдал физо на два при поступлении в Академию, и более того, где-то там всех наебал, и с выходными, и с финансами. Был прекрасный, стал как хуй блохастый. Так вот это трио вклинивается ко мне в группу, и мы ждем, когда же уже отряд начнет движение.

— Первый, я Б, мы готовы начать движение — у меня в радиостанции появился голос комбата соседнего отряда.

— Начинайте движение — сухо ответил радист Первого, скорее всего заранее проинструктированный до коры головного мозга.

Услышав переговоры, бойцы без моей команды, подняли ПТУРы с земли, в надежде, что сейчас мы уже стартанем. Но время шло, а мы стояли на месте. Прошло около тридцати минут, когда поступательное движение, как при переползании у гусеницы, дошло до нас. Бойцы уже просто охуели стоять, более того, нельзя не отметить тот факт, что усиление тяжелым вооружением не остановило нашего идейного вдохновителя-затейника, и в придачу к этому, мы еще надели броню и шлема. А задача была на две ночи и три дня, то есть у нас еще были рюкзаки со спальниками, едой, водой из расчета на срок выполнения задачи. Кто-то сейчас начнет говорить про спальник в августе — сразу вам скажу, идите лесом. В августе ночью бывает настолько прохладно, что для нормального крепкого сна спальник просто необходим. Ты должен спать и отдыхать, а не превозмогая проживать ночь. Вытерпеть можно, отдохнуть и восстановится — нет. Просто оставьте свое мнение при себе. Это поймут только те, кто хотя бы хоть раз «терпел» при выполнении БЗ.

Первый же, в свою очередь, стоял в броне, шлеме, и с маленьким рюкзачком, в котором лежали только яблоки и литр воды. И это он нам потом еще припомнит, и не раз, ссылаясь на то, что много носим не нужного, хотя лично проверяет снаряжение на смотре. Да я вообще до сих пор не знаю, зачем эти ИРП[4] придумали, выдавали бы яблоки, да и все (автор улыбается…).

И вот мы начали движение — движение не проснувшейся гусеницы. Мы делали четыре — пять шагов и останавливались, причем бывало, что останавливались надолго. Эти несчастные пятьсот — семьсот метров до брода мы шли около часа. Бойцы с ПТУРами уже начали потихой подвывать от усталости. Отряд двигался вдоль речки, от которой тянуло влажностью и холодом. Наш маршрут до брода напоминал движение в автомобильной пробке: медленно, с остановками, и каждого это немного начинало бесить. Очень слабо, но все же стали доноситься звуки воды, а точнее момент захода в воду и выхода из нее. По-видимому, люди, груженные тяжелым вооружением, с трудом проходили водную преграду. Мы постепенно приближались к броду, при этом кто-то в эфир постоянно передавал различную информацию, радиостанция не замолкала ни на секунду. Темнота уже совсем опустилась, и видимость была минимальной. Я видел троих бойцов впереди, и троих сзади.

Подходим к броду. Бойцы, уже не стесняясь Первого и не выбирая слов, вслух высказывали, как им дорога ПТУР. Я думаю, что тогда, Первый представлял себе это выполнение задачи как-то по-другому, но точно не так. Он даже сделал мне замечание по поводу дисциплины в моей группе, на что я ответил «так точно» и продолжил движение. Впереди идущие бойцы начали заходить в воду. В группе, которая шла перед нами, боец потерял равновесие и упал в воду, а к его рюкзаку была привязана установка от ПТУРа, и потом, как выяснилось, он был такой не один в отряде, кто падал в воду. А все это происходило из-за того, что брод представлял из себя узкую тропу под водой, и, если ты наступаешь мимо нее, ты летишь в воду, что было наглядно представлено бойцом впереди, которому помогли встать и выйти на берег. «Там будет по пояс» — говорили они.

Мой пулеметчик начал заходить в воду, потом я. Так как разгрузка тогда была нагрудного образца, и нам сказали, что глубина по пояс, то соответственно ничего из разгрузки не доставалось, и как оказалось, зря. Глубина по пояс — это очень субъективная оценка, так как я ушел в воду почти по сосцы, а это значит, что и все содержимое моей разгрузки тоже. Я был очень опечален этим, но продолжал идти, нащупывая тропу под водой. И тут происходит один из главных моментов всего этого вечера — боец, идущий впереди меня через одного, стоит на берегу, боец передо мной стоит в воде по щиколотку, я стою примерно по колено, может чуть ниже, а Первый стоит в воде выше, чем по пояс. И вот в таком положении мы застыли на двадцать пять минут. Мы просто стояли в воде, так как наша длинная гусеница не двигалась. Бойцы устали держать ПТУР и бросили ее на берег, еще не заходя в воду, причем стоит отметить, что именно бросили. Первый это услышал, но не отреагировал. Он просто стоял как все, не издавая ни звука. Со временем стоять в воде становилось холодно, даже немного потряхивало. Я, понимая, что мы здесь надолго, попросил своего бойца немного отойти в сторону, и вышел на берег, чтобы отжать носки, как это сделали уже все, кто был на берегу. Ну а какой смысл стоять по колено в воде? Хотя тогда, я конечно же понимал, что скорее всего, Первый будет этим очень недоволен, и я получу от него пиздюлей, но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Я вышел на берег, сел на задницу, быстро развязал шнурки и, с небольшим трудом, снял насквозь промокшие ботинки, вылил из них воду, как следует отжал носки, и надел ботинки обратно. Вся эта процедура заняла у меня минут пять. Первый начинал нервничать, он стал требовать от своего радиста, чтобы тот запросил у старшего отряда Б причину остановки. Но связь, ведь не зря говорят, либо была, либо вот-вот будет. И именно в этот момент связи с нашим условным головняком нет, она отсутствует. Первый начинает злиться, и видно водичка выше пояса злит его не меньше, чем отсутствие связи с командиром Б.

Я уже начал шнуроваться, когда откуда-то из темноты, мимо того самого коридора, который нам сделала группа инженерного обеспечения, подбежал боец, со словами:

— А где Первый?

— В воде. — абсолютно нейтрально ответил я прибежавшему бойцу.

— Товарищ полковник. Командир отряда Б просил передать, что мы отправили дозор вперед на рекогносцировку, а они потерялись и не могут выйти обратно. И связь намокла немного, поэтому не работает, но мы устраняем.

— Вы там что, совсем ебнулись? — гневно произнес Первый, как будто не понимая, что у бойца спрашивать нет смысла. И добавил:

— Передайте, чтобы командир сюда пришел — сказал Первый и немного вышел из воды, так как боец, который шел за моим радистом, тоже вышел на берег и начал выливать воду из ботинок.

Через какое-то время в эфире появился командир Б и выслушал все, и даже больше, чем хотел. Но потерявшиеся бойцы еще не нашлись. Мне было смешно, а Первому нет, так как все шло не по его плану. Как говорится, как задачу поставишь, так ее и выполнят, йопта.

Картина маслом, больше ста человек уже перешли брод, несколько человек упали в воду, Первый простоял в воде по пояс около получаса, в головняке потерялся дозор, который ушел на доразведку, брод еще не переходили человек семьдесят — восемьдесят, ночь, звезды, температура понижается, Первый нервничает.

— Первый, первый, я Б, люди вернулись, начинаем движение. Повторяю, начинаем движение.

— Принял. — быстро ответил радист.

Но мы — то уже знаем, что если они начали движение, то мы пойдем только минут через пять, не раньше. Поэтому бойцы не особо торопились поднимать ПТУР на плечи. И вот, в пределах нашей видимости, колонна пришла в движение. Это уже была победа, мы преодолели брод, правда только половиной отряда, остальной половине это еще предстояло сделать. Мы вышли из грязевого куска, и начали двигаться по грунтовой дороге на север. Но вот не задача, минут через семь, мы опять останавливаемся, так как уже наша первая группа из отряда А, потеряла визуальную связь с крайней группой из отряда Б. Мы стояли в поле, на развилке дорог, и не знали куда идти. Над нами смеялась в тот момент даже луна, освещая местность вокруг. Тут у Первого режим спокойствия иссяк, и он пошел разъебывать всех, кого можно. Благо я был рядом с ним, поэтому эту участь избежал, а все, кто были впереди, начали отвечать на различные интересные вопросы.

— Здесь прекрасно все. Мне нравится. — произнес я вслух, слегка повернувшись к радисту и заулыбался.

— Да в пизду, командир, такие задачи, — ответил Мишаня.

После каких-то возгласов, когда пытаются говорить шепотом, но при этом хотят наорать на кого-то, колонна продолжила движение, и когда мы прошли мимо Первого, он встал на свое место. У его радиста и нашего замкомбата запал и мотивационный дух пропал уже давно, утонул в речке похоже. Они ничего не говорили, а просто шли, периодически поправляя шлем на голове. Вот если бы в этот момент кто-нибудь стрельнул бы в воздух, или начал работать пулемет холостыми, или не дай Бог, боевыми, или что-то взорвалось или прилетел с неба снаряд, то все наше войско разбежалось бы по этим полям, и мы бы до сих пор искали друг друга. О чем тогда думал Первый? Как он собирался рулить таким большим отрядом, для чего нужно было так делать? Почему бы, например, не отправить поротно группы, начиная с самых дальних квадратов? Вопрос риторический, и о командирах либо хорошо, либо никак, поэтому, как говорится, уберем мысли в сторону, задача продолжалась, и мы уже, зайдя в лес, шли куда-то в темноту, двигаясь тупо по дороге. В тот момент мы были больше похожи на контрабандистов, чем на группы специального назначения. Мы шли вперед, не зная куда делся отряд Б, ну или во всяком случае, я не знал, где они и что они. В какой-то момент я врезаюсь лицом в рюкзак своего пулеметчика, потому что он тоже врезался во впереди идущего бойца. Мы резко остановились из-за того, что бойцы впереди уже устали нести ПТУР, кинули ее на землю и попросили привал.

— Круговую заняли — негромко дал я команду своей группе.

Мои бойцы, которые несли ПТУРы, с особой любовью шлепнули ракету на траву и со словами «заебало все», заняли круговую. Первый остался стоять на дороге, я же отошел со своей четверкой вправо, сел на рюкзак и просто наблюдал за происходящим.

Что мы имели на тот момент? Отряд Б ушел куда-то вперед, наши бойцы уже были сильно измотаны из-за медленного, рванного темпа и мокрой снаряги на себе, а прошли мы только четвертую часть до нашей точки, Первый изрядно нервничал.

Колонна начинала движение. Бойцы под ПТУРом поменялись и вроде как темп немного увеличился, но ненадолго. В какой-то момент Первому доложили, что нужна остановка, чтобы сориентироваться на месте. Опять ПТУРы полетели на землю и все больше недовольного мата произносилось в ночном лесу под звездным небом. Но нет, это не сектанты идут делать жертвоприношение, это работает спецназ. Я прикинул расстояние и понял, что нам вместе с Первым идти еще около километра, по дороге. Но в мой квадрат было проще идти напрямик, по азимуту, так как лес позволял это сделать.

Когда Первый со своим радистом и ЗКО[5] отошли куда-то в сторону, или ушли вперед, я обошел всю группу и сказал, чтобы все быстро подошли к моей четверке, которая располагалась в небольших елочках. Буквально через полминуты бойцы, ПТУРы, рюкзаки, все были на месте, мы просто отошли от дороги в сторону на тридцать метров. Я сказал, чтобы все легли и не шевелились, чтобы никого лишний раз не пугать, и чтобы Первый не понял, что я вышел из походного порядка. В эфире раздалось «начали движение» и уже очень неравномерно колонна начала двигаться мимо нас по дороге. Мы их просто провожали взглядом, понимая, что дальше пойдем своим темпом, по своему маршруту. И тут кто-то из моих бойцов начинает нервно пить воду из бутылки и происходит очень громкий трескающийся звук от сжимающегося пластика. В ночном лесу это было так громко, что я подумал — нам пиздец, и по нам сейчас начнут стрелять, но состояние групп было уже настолько измотанным, что всем было по барабану. Я, конечно, после этого высказал бойцу все, что я о нем думал в тот момент и пил он потом только утром. Он извинился. Но в таких случаях лучше не делать, чем извиняться.

Этот звук пластиковый бутылки был настолько жесткий в ночном лесу, что я уже подумал, что по нам сейчас начнут стрелять наши же, так как они не знали, что именно мы сидели в стороне. Момент был крайне неприятный, и я уверен, что тогда боец почувствовал мой взгляд через темноту.

Колонна долго тянулась мимо нас по дороге. Масштабы сил и средств были просто нереальные в рамках одной задачи и, стоит отметить, что бойцы почти всех групп были очень уставшие. И тут дело не в километраже, а во времени. Абсолютно без разницы будешь ты с этой ПТУР идти или стоять, ты в любом случае будешь уставать. Это как на марше — многие думают, что если идти медленно, то устанешь меньше, чем если ты пойдешь быстро. Но никто не понимает, что дело то не в скорости, а во времени. Ты в любом случае начнешь уставать, так как идешь с рюкзаком, так как наши мышцы и наш скелет привыкли носить только наше тело, а тут ему еще рюкзак сверху повесили, и вы в любом случае устанете. А так как мы не на прогулке в лесу, а на задаче, и у нас нет выбора пройти два километра или пять, у нас есть определенная дистанция, которую мы можем пройти за пять часов, а можем пройти за три часа и потом два часа отдыхать, и получается, что в обоих случаях мы потратили пять часов, но при втором варианте мы уже два часа отдохнули и можем продолжать движение. Все дело во времени нахождения под рюкзаком, а не в скорости вашей ходьбы. Именно поэтому бойцы, которые несли тяжелое вооружение, уже заметно устали из-за долгой переправы, частых и не нужных остановок и медленного темпа. Более того, многие уже разговаривали почти в голос, забив хер на все правила маскировки и конспирации. Да и в целом, маскировка с конспирацией рухнули тогда, когда Первый запланировал этот сумасшедший чудо-выход в двести человек.

Моя группа, находясь чуть в стороне от дороги, где только что прошел весь наш разведотряд, молча сидела и ждала моей команды. Откуда-то из темноты, недалеко от меня, боец начинает сладко храпеть.

— Ну-ка толкните этого тигра. Рано еще спать, нам надо двигаться дальше.

Храп остановился. Я выждал еще пару минут, потом негромко произнес:

— Сюда внимание. Вам еще десять минут отдыха, переведите дух и разбудите всех спящих, а то забудем кого-нибудь в этом прекрасном месте.

Началось небольшое вошкание в темноте, кто-то открыл молнию на рюкзаке, кто-то пил воду, кто-то просто продолжал сидеть.

Почему-то в тот момент я был уверен, что Первый уже потерял весь контроль над ситуацией, поэтому то, что я чуть раньше отделился от общих сил, он не заметит. Накрыв ладонью часы, купленные кстати на АлиЭкспрессе, я нажал на подсветку, посмотрел время и произнес свою любимую фразу.

— Рюкзаки на себя. Головняк вперед по дороге. Идете на расстоянии от ядра, у вас включена радейка. Я вам скажу, когда и где сворачивать. Ваша задача не упереться во впереди идущий отряд. Тыльник, вы рядом с нами, в зоне видимости. Все, вперед. До дневки пару километров и отдых. Терпим, товарищи.

Группа начала медленно выходить из леса обратно на дорогу. Убедившись, что дорога чистая и не слышно никакого движения, головной дозор начал движение в сторону нашего квадрата. Я быстро пересчитал народ, убедился, что никого не забыли и дал команду остальной группе на выдвижение.

Шли намного быстрее, чем в составе отряда, это чувствовалось. Бойцы периодически менялись под ПТУРом. Мы прошли перекресток с большой просекой, которую даже в ночное время было очень хорошо видно, и я вышел на связь:

— Головняк, уже скоро наша дорога начнет небольшой изгиб влево, а прямо будет идти просека, возможно очень заросшая, нам туда.

— Принято, Юстас — ответил головняк и опять наступила тишина.

Головняк без проблем сориентировался на местности и вот мы уже идем по просеке, с поваленными деревьями и песком под ногами. Вот тут ноги начали забиваться пуще прежнего, и каждые сто метров давались очень тяжело.

— Круговую заняли — быстро сказал я в эфир.

Группа села, а я скинул рюкзак и положил его вплотную к большому бревну, лежащему на земле, лег сам между ними, достал карту и навигатор, который выдали на задачу, военный такой, тяжелый, без карты внутри, но все же навигатор, который показывал наше местоположение в виде прямоугольных координат. Экран навигатора я обклеил черной изолентой в несколько слоев, чтобы он не светил, оставив только низ экрана, где выводились координаты.

Быстро найдя себя на карте, я на глаз определил дирекционный угол, и посмотрел, сколько еще нам идти до водохранилища. Оставалось чуть больше километра по азимуту. То есть почти уже пришли.

— Витас, ко мне подойди — подозвал я старшего головняка по радейке.

— Витас, сейчас ждем еще пять — семь минут, как станет видно шкалу на компасе и начинаем движение. Идти около километра. Должно быть болото и водохранилище, думаю не промахнемся.

— Принял, командир — ответил Витас и ушел к себе.

Кто-то опять начал сладко сопеть в ядре, очень тихо, но кто-то спал. Я будить не стал, пусть перебьет фазу.

— Все группа, встаем, рюкзаки на себя, идти километр, терпим и смотрим по сторонам.

Группа уже совсем не бодро вставала, накидывала рюкзаки, сказывалась усталость и ночной переход.

Я старался подгонять группу, чтобы наш темп совсем не снизился. Когда уже полностью рассвело, стало видно, что мы идем по горевшему лесу. Земля и стволы были черными. Это был хвойный лес, который прилично погорел. Я на ходу включил навигатор, посмотрел координаты, в уме прикинул квадрат и понимал, что мы уже почти пришли, но ни болота, ни водохранилища нет. Я даже немного напрягся в тот момент. Пройдя еще несколько сотен метров, мы подошли к большой поваленной сосне, или может елке, не помню уже точно, она упала вместе со своим корневищем.

— Отличное место для дневки, подумал я и дал команду «Стой, круговая».

Бойцы уже очень устало разошлись в свои сектора и плюхнулись на землю. Я осмотрелся по сторонам, скинул рюкзак, сел на него, еще раз достал карту и навигатор, все объединил и понял, что мы практически у края водохранилища, которого, по-видимому, нет. Я отправил двух человек налегке вперед, посмотреть, есть ли там вода, водохранилище или болото, а сам уже указывал своим четверкам их места на дневке. Небо было ясное, голубое, поэтому я разрешил не натягивать тент, а ложиться так. Четверки выставили охранение, ПТУРы поставили под корневище и прикрыли тентом.

Никто не стал кушать или пить чай, все легли спать.

Я, как обычно, начал дежурить первую половину. Сел на коврик, взглянул на часы и думал, сколько нам вообще можно спать и куда идти дальше. Головняк, вернувшийся назад, сказал, что ни воды, ни водохранилища нет, все очень сухо. То есть мы были в самой восточной части нашего квадрата, и прошли мы его юго-западную часть. Было подозрительно тихо. Ни криков людей, ни звуков техники, ничего не было слышно, и водохранилища еще нет. Куда мы вообще шли? Что за безумные идеи? Зачем было тащить столько групп и людей, столько оружия? В тот момент вопросов было больше, чем ответов.

— Командир, наше время на связь выходить, что Первому докладывать? — спросил у меня радист Мишаня.

— Передавай, что мы находимся в этом квадрате, организовали дневку. И спроси наши дальнейшие действия.

Радист перевернулся обратно к себе на коврик и начал вызывать Первого. Я боковым зрением видел, что Миша, делает записи в своем блокноте, значит для нас есть какая-то информация.

— Командир, нам сказали к пятнадцати часам выйти в соседний квадрат и там организовать поиск.

— Поиск чего? — вопросительно спросил я у радиста, как будто это он придумывал задачи.

— Артиллерии, наверное, — удивленно ответил Мишаня.

— Ладно, ложись спать. Я тебя разбужу.

Радист отодвинул радиостанцию в район головы и через полминуты уже спал. Я смотрел в карту, и понимал, что у нас в районе дорог даже нет, сюда никто не приедет, и тем более тут нет открытых участков для стрельбы. Но приказы вышестоящего командования — закон, а значит необходимо выполнять.

Погода была классная. Тепло, солнце светит, не хватает озера и шашлыков. Я отстоял свою смену, пошел разбудил Старого, и сам пошел спать, хотя вроде как уже не хотелось. Но я знал, что это всего лишь кажется, и как только я принял горизонтальное положение, слегка приобняв свой автомат, тут же уснул.

— Командир, подъем. — будил меня радист.

— Принял, встаю. — как обычно буркнул я спросонья, и начал поднимать свое бренное сонное тело.

Минуты через две запиликал будильник на часах.

— Две минуты не дал поспать, радюга — себе под нос произнес я недовольство и встал в полный рост.

У бойцов настроение было хорошее, вся одежда у всех высохла, можно было продолжать выполнять задачу. Выпив стакан воды с адаптоном[6] я собрал старших четверок, спросил, как дела и самочувствие и сказал, что через пятнадцать минут выдвигаемся дальше. Идти немного, сказали сменить квадрат и понаблюдать что-то там.

— Вопросы есть? Если нет, то вперед к своим четверкам.

Я свернул коврик, приконтровал его к рюкзаку и ждал, когда пройдет пятнадцать минут.

Группа выдвинулась походным порядком по указанному мной азимуту. Я сразу запомнил квадрат по улитке, и поэтому понимал при каких координатах на навигаторе мы будем в указанном месте. Шли ни быстро, ни медленно, скорее размеренно. Смотрели по сторонам, слушали, радист прямо в движении докладывал Первому наше местоположение и что мы делаем.

Очередной раз взглянув на координаты в навигаторе, я понял, что мы пришли. На данном месте были небольшие холмы, на которых мы сделали себе секреты, я разрешил днем стоять на фишке по одному человеку, так как вся остальная четверка была рядом.

Так закончился наш световой день, мы просто просидели на месте. Я отправил головняк по парам в разные стороны посмотреть, что есть в округе. Там был только горелый лес, от которого мы были все черные, и ботинки, и лица.

Темнело, точнее уже стемнело. Я лежал на своем рюкзаке, смотрел на звездное небо, как внезапно несколько ярких вспышек озарили ночной небосвод.

— Нихуя себе — не успел я сказать, как через несколько секунд раздался грохот. Причем он был такой силы, что появилось ощущение, что артиллерия работает в соседнем лесу.

Я напрягся, на всякий случай перевернулся на живот, подозвал радиста, и мы вместе стали слушать эфир, в котором начался конкретный бардак. В эфир стали выходить все подряд, началась такая паника, как будто в каждой группе, как минимум, по два раненных. И все передавали одно и тоже, что слышали артиллерию в соседнем лесу.

В этот момент у Первого, скорее всего, возбудился фаллический инструмент, он чувствовал запах победы, поэтому он начал отправлять все группы в соседние квадраты искать это мифическое подразделение артиллерии. Пару раз выстрелы снарядов и вспышка в небе приостанавливали эфир, артиллерия работала как надо. Началась движуха. Лес кипел группами СпН, Первый яро отдавал указания в эфир, но доклада о том, что объект найден, не поступало. Вот она, работа для спецназа, началась.

Удача была в тот день на моей стороне и нам никаких дополнительных команд не прозвучало. Мы сидели в своем квадрате и просто слушали. Начали считать разницу секунд между светом и звуком, и выяснили, что артиллерия работает не ближе трех километров от нас.

Я это доложил Первому, и самые дальние группы, от Первого, которые находились как раз на этом расстоянии, начали активно искать стреляющую артиллерию в секретном лесу. Я уверен, что группники соседнего отряда, которые тогда были там, называли меня не хорошим словом, а я лежал на коврике и отдыхал.

Время шло, артиллерия стреляла уже реже, докладов становилось все меньше, и я слегка прифазил. Проснулся от смеха бойцов своей четверки.

— Командир, ты слышал? Они выяснили. Это работала наша арта из-за речки, которую мы переходили. Короче искали здесь артиллерию противника, а нашли свою артиллерию, но не здесь, а за рекой.

Я смеялся в голос. Это был провал. Семнадцать групп армейского спецназа, двести человек в лесу ищут, то, чего нет. Фантастика. Было смешно, но и за державу, и за подразделения СпН обидно, что у нас все вот так, через жопу. Куда мы катимся, к чему стремимся? Не понятно.

— Командир, Первый доложил, что возвращается к реке. Все остальные продолжают выполнять задачу и ждут дальнейших указаний. И он еще вызвал к себе какую-то группу, вроде из отряда Б, сказал, что обозначит зеленым фонарем.

— А почему не три сигнальных костра? Удивленно спросил я. — Принято, ждем Мишаня. Толкнете меня, если будет информация.

Я почему-то очень сильно хотел спать, поэтому решил поспать, а потом проснуться на фишку. Летом в секрете стоять — одно удовольствие. Тепло, земля сухая, ночь звездная, все прекрасно. Не то, что зимой или в дождь. Мы по два или по три раза постояли на фишке, и пришел рассвет. Все выспались более чем. Но сидеть на одном месте тоже приятного мало, постоянно хочешь жрать и пить. Поэтому, когда стали вызывать в эфир группы и ставить им задачи, стало повеселее.

— Юстас на приеме — громко ответил я, отжимая тангеиту.

— Юстас, тебе необходимо выдвинуться в квадрат сорок восемь двадцать три по улитке пять, там встретиться с Дублером и вместе с ним организовать засаду, место для засады он тебе укажет.

— Принял, до связи. — коротко ответил я, отдал гарнитуру радисту и посмотрел в карту. Пройти надо было около пяти километров, но все по лесу.

Я определил время начала движения, и бойцы начали собирать снаряжение. Марш до необходимого квадрата прошел штатно, без всяких там эксцессов. Не дойдя до точки метров четыреста, я вышел на связь:

— Дублер, я Юстас, прием.

— На связи Дублер для Юстаса.

— Ты на месте? Я подхожу, мне еще минут пять, прием.

— Нет, Юстас, нам идти дольше, ожидай, мы с востока будем выходить, как принял, прием?

— Принял тебя, Дублер, встречаю с востока. До связи.

Мы дошли в нужную точку, группа заняла круговую оборону, я предупредил группу, что с востока должны выйти наши. Мы услышали группу, чуть-чуть ее скорректировали и встретились с Дублером. Пара приветственных слов и перешли к делу:

— Где засаду нам делать, на какой дороге?

— Так вот, на этой, — повернулся Дублер в пол-оборота и указал рукой направление.

Я открыл карту. На карте была грунтовая дорога, которая через километров пять упиралась в асфальтовую дорогу.

— Принял, тогда пойдем туда. Ты иди первый, я за тобой. Как дойдешь, занимай круговую, и там уже решим.

— Принято. Группа встаем, головняк, азимут триста десять градусов, до дороги, вперед.

Наш разведотряд из двух групп начал движение. Напомню, что мы до сих пор несли ПТУРы, а Дублер нес АГС. Для чего, кого, зачем? Это риторический вопрос, который завис в лесах той местности. Дошли также быстро. Отряд занял круговую оборону, и мы с Дублером пошли на рекогносцировку.

— Ты точно уверен, что для засады эта дорога? — спросил я у Дублера.

— Сто процентов. Я перепроверил. Ты тоже удивлен? — улыбаясь спросил Дублер.

Я промолчал, так как был очень удивлен. Выйдя к дороге, мы увидели асфальтовую дорогу, за ней были жилые дома, дети по дороге катались на велосипедах, ездили трактора, люди ходили по лесу.

— Давай-ка доложим в Центр, что тут засаду проводить не надо, слишком оживленно и много гражданских.

— Давай. Корень, выходи на Центр, доложи обстановку и спроси дальнейшие действия — дал указания командир первой группы своему радисту.

Корень начал спокойно вызывать Центр, докладывать обстановку и ожидать ответа, который не заставил себя долго ждать.

— Дублер, Дублер, засаду проводить в этом месте. Ожидайте колонну техники, и делайте на нее засаду.

Дублер засмеялся в своем фирменном стиле, слегка закидывая голову. А мне было не смешно. Степень долбоебизма росла, и причем очень быстро.

— А как мы их должны останавливать? Сеть натянуть? Или в асфальте яму выкопать? — спрашивал я скорее у себя, чем у Дублера.

Мы еще немного постояли на холме, посмотрели по сторонам, прикинули, что к чему, — и ушли обратно к группам.

Распределив роли, разделив группы на подгруппы, мы поставили задачи, обсудили какие-то общие моменты и ушли на свои места, предварительно отправив по два наблюдателя с каждой стороны. АГС, ПТУРы оставили в подгруппе обеспечения, которая располагалась в лесу, недалеко от дороги. Там же сбросили рюкзаки, но как будем останавливать технику, еще не решили.

Каждый занял свою позицию, бойцы друг другу помогли замаскироваться на местности, чем-то присыпали, накидали палок и прочее. Пулеметчиков положили с флангов огневой подгруппы для большего сектора. Легли, еще раз проверились, проверили связь внутри отряда, и начали ждать доклада от наблюдателей по поводу движения.

Докладов было очень много, какие-то трактора постоянно гоняли, велосипедисты, гражданские автомобили, но военной техники не наблюдалось. Пролежали до вечера. Спали по очереди прямо на своих местах, предварительно поделив людей на пары. Начинало смеркаться, мы начали проверять ночники, наблюдателям выдали тепловизоры. Дело шло к ночи, движение на дороге потихоньку заканчивалось. Наступила тишина. В такой тишине различные звуки слышны из далека. Где-то там ездила техника, работала артиллерия, но у нас было тихо. Мы пришли, мы легли, а приедут ли — зависит уже не от нас.

Летом с утра солнце долго спать не даст, так как начинает жечь тебя сверху. Максимально увеличив свой сон насколько смог, — я проснувшись, осмотрел сонными глазами все вокруг. Понимание того, что ты на засаде пришло только секунд через семь, когда разглядел лежащих бойцов.

— Все спокойно? — спросил я радиста.

— Более чем, командир. Доброе утро. — ответил радист.

Глотнув немного воды, я понял, что ужасно хочу есть. Но еды с собой не было, все осталось в рюкзаке. И у меня начали закрадываться мысли, как сходить к рюкзаку. Но я быстро переборол в себе эту подлую идею и оставшись на месте, вышел на связь с Дублером.

— Дублер, я Юстас прием?

— На приеме Дублер. — довольно бодро ответил командир соседней группы, как будто ждал моего эфира.

— До скольки нам тут лежать? Долго еще? Я был бы не против покушать. Не думал, что все это так затянется.

— Я через десять минут на Центр буду выходить, спрошу. Сам такой же.

— Принял, ожидаем.

Я перевернулся на спину, сорвал травинку, и начал ее прикусывать, смотря на бескрайнее голубое небо. Все было классно, только какие-то букашки постоянно бегали по мне и заставляли их смахивать или иногда терпеть.

Когда ты лежишь на одном месте, время идет бесконечно. Эти десять минут были очень долгие. Я уже и не надеялся, что кто-то там приедет.

— Юстас, я Дублер. Нам сказали, что можно сворачиваться, отходить от дороги и выйти в соседний квадрат. Там делать дневку и ждать указаний.

— Принял тебя. Но давай, чтоб всем табуном не срываться, по подгруппам будем отходить. Мало ли что.

— Согласен, ответил Дублер.

Мы начали отправлять подгруппы к рюкзакам, выдерживая временные интервалы. И вот в таком темпе мы все, кроме наблюдателей, оказались в подгруппе обеспечения, и стали надевать рюкзаки. Головной дозор пошел уже вперед, а я, дождавшись наблюдателей, выдвинулся минут на пять позже. Старый доложил, что никто ничего не оставил, и тоже начал движение в составе тыльного дозора.

Очередной марш, который ничем не отличался от других. Азимут, определение своего местоположения, преодоление лесных дорог, небольшие буреломы и группа в колонну по одному. Когда группа под твоим командованием уже давно, то очень многие вещи делаются автоматически, например, круговая оборона, досмотр дороги, связь внутри группы и т. п. Все работало как часы.

Мы специально отпустили вперед группу Дублера, так как я не очень люблю ходить толпой, тем более задача заканчивалась, мы возвращались домой, если это можно было назвать домом. Шли уже не спеша, торопиться было некуда, но при этом я бы не сказал, что группа была расслаблена, напротив, все были еще больше замотивированы, хотя не знаю с чем это было связано.

Не доходя до реки километра полтора, мы заняли круговую и ждали указаний. Через какое-то время нам по радиостанции передали, чтобы оставались на месте и ждали темноту, а также еще определили порядок перехода брода, чтобы не было толкотни. На каждую группу давали пятнадцать минут и добавили, что на этом берегу будет встречать командир группы инженерного обеспечения и указывать место брода.

ПТУРы рухнули на землю. Бойцы хоть и были очень уставшие, но никто не ныл. По отработанной в группе тактике, круговую занимали следующим образом: по моей команде головняк занимал оборону на двенадцать часов относительно маршрута, то есть куда шел, там и сел, забрав себе сектор девяносто градусов. Вторая четверка полностью уходила направо, и занимала оборону, забрав свой сектор в девяносто градусов. Третья четверка делала аналогично второй, только налево, и тыльник занимал оборону на шесть часов. При этом смысл этого действия был в том, чтобы четверки оставались автономно, на расстоянии друг от друга. Меньше ходьбы, меньше разговоров и чтобы каждый занимался своим делом. Именно так мы и сделали в этот раз, разошлись четверками в свои сектора, выставили охранение и балдели. Кто спал, кто ел, кто пил чай. В таком режиме, когда ты стоишь на фишке, потом отдыхаешь, потом опять в охранении — время летит быстрее. Я также уходил на фишку, если была связь в группе, чтобы мне доложили, о возможной внештатной ситуации. Если, в силу обстоятельств, радиостанциями пользоваться не могли, то я оставался у тента, а на фишке сидел радист, к которому я ходил с определенной периодичностью, узнать, как дела и возвращался обратно к тенту.

Но сейчас был день, а днем у меня стояли по одному человеку, так как видимость дальше, пробежать и сообщить можно быстрее. Но бойцы, в основном всегда ходили по двое, даже днем, чтоб было не так скучно.

Отсидев в круговой до темноты, и дождавшись своего времени, мы вышли на дорогу, по которой два дня назад херачили в составе двухсот человек. И-го-го, йопта (автор смеется). Так как уже было темно, у всех на оружие были прикреплены ночники, я пользовался теплаком ТПН-1, который висел на шее. Всем известно, что после долгого наблюдения в ночные и тепловизионные приборы, глаз темнеет, поэтому мы всегда смотрели левым глазом, чтоб потом хоть как-то можно было прицелиться при стрельбе. И вот группа идет, но в ночники особенно тщательно смотрит головняк, все остальные не так часто это делают.

— Командир, я Витас. Впереди вспышка огромная, по направлению движения. Глянь в теплак, что видишь?

— Принял Витас, сейчас взгляну, остановись пока. Группа на месте.

— Принято, сидим. — ответил Витас, а я уже наблюдал в теплак на двенадцать часов.

Впереди и правда была большая вспышка. Такую вспышку обычно показывает ПНВ с активной подсветкой.

— Мишаня, выйди на центр, доложи обстановку, и спроси, работают ли наши в этом квадрате.

— Центр, я Юстас. Юстас старший уточняет, работает ли сейчас в этом квадрате кто-то еще помимо нас? Видим в ночник вспышку, предположительно, ПНВ чей-то. — уточнял информацию мой радист.

Надо отдать Мишане должное, он был крутой радист, наверное, лучший из всех, с кем я работал. Он уже знал, что спрашивать, как спрашивать, что узнавать, что отвечать. С ним было комфортно работать. Желаю всем группникам такого радиста, и, если ты, Мишаня, читаешь эту книгу, передаю тебе огромный привет. Спасибо за службу.

Через какое-то время Центр ответил, что наших там нет, и быть не может. Это тот самый ответ, который ты не хочешь услышать или эта та реальность, которую ты побаиваешься. Если это тот, кто работает за противника, то он выбрал удачный момент, при преодолении брода, да еще и почти на эвакуации, когда у всех концентрация падает.

— Витас, я вижу только зарево, людей не вижу, значит еще далеко, давай потихой продолжай движение. Если что, сразу доклад.

— Принял, командир, начинаем движение.

Головняк пошел вперед, я их немного отпустил и дал сигнал голосом группе на начало движения.

— Командир, это Витас. Слева от нас видим людей, стоят прямо на дороге, их трое. Смотрят по сторонам. Наши действия?

— Пока посиди, я сейчас подойду.

Люди? Кто это? Что вообще за говно творится? Ааааа, еп твою мать, это же Саня, инженер. Точно!

— Витас, это наши инженеры, они нас встречают, чтобы показать проход к броду. Только вот сигналов с ними я не устанавливал, сейчас по центровой на него попытаюсь выйти.

— Гиря, я Юстас прием.

— На приеме Гиря.

— Мы тебя видим. Подними левую руку вверх, чтоб обозначить себя. Витас, наблюдай в ночник.

— Да, вижу. Есть.

— Видим тебя, Гиря. Идем к тебе по дороге, встречай.

— Жду.

Я пошел с головняком, дав команду всей группе выдвигаться за нами, а на развилке уходить левее.

— Здорово, Гиря. Спасибо, что встретил. Давно здесь?

— Да, целый день группы встречаю.

— Понял. А ты не знаешь, что там может светиться так ярко в ночник?

— Так это артиллеристы наши там костер жгут, на той стороне реки.

— Костер? Твою ж мать. А я там напрягался. Принял. Там, кстати, сейчас еще три четверки подойдут.

— Понял, Юстас. Давай, еще увидимся. Вы, кстати, почти крайние. После вас группы две — три остались.

— Понял. Ну я пойду. Удачи — сказал я, пожал руку Гире и пошел к реке, где головняк стоял перед водой.

— Парни, можно разуться и снять штаны. Не вижу смысла сейчас мокнуть, спецназ закончился. Тем более неизвестно, что там по ночевке, да и время есть, и охранение есть. Только в темпе. Кто будет тупить, пойдет в одежде.

— Ядро, подходите к воде, жду вас. — не знаю зачем я это тогда сказал, так как они уже почти пришли.

Головняк очень быстро разделся, повесив штаны и ботинки на шею, перешли воду и уже одевались на той стороне. В этот момент бойцы в ядре раздевались, а тыльник посматривал по сторонам, таким образом группа очень быстро перешла реку. Я, помня предыдущий опыт, поднял над собой разгрузку, так как мне было не по пояс.

Заняло это все минут пятнадцать, не больше. Мы пошли дальше по уже известной дороге, или тропе, вдоль реки. Пройдя метров триста, и выйдя из леса мы увидели много машин, фонари, ходили люди, в общем точка эвакуации.

— Пришли, закончилось это блядство, слава Богу. — сказал я, оглядываясь по сторонам.

— Товарищ старший лейтенант, наша рота там находится, сказал какой-то боец, которого я в темноте не узнал.

— Принял, спасибо. Группа, вот под те деревья идем, там привал. Ждем дальнейших указаний. — и тут же добавил:

— Отставить. Становись в круг. Стволы вверх, разряжай.

Бойцы отстегнули магазины, и несколько раз передернули затворную раму, или как принято говорить, отвели несколько раз затворную раму в заднее положение. Потом контрольный спуск, предохранитель.

— Юстас, здорово. Как сам? — спросил у меня командир роты, появившись из ниоткуда.

— Все нормально, спасибо. Как вы сходили? Нашли арту? — спросил я с дикой улыбкой.

— Да. А вы нет? — начали смеяться с ротным вместе.

— Клоуны, сука. Если бы там кто-нибудь стрельнул, мы бы до сих пор искали друг друга, в этой панике.

— Сейчас едем в отряд, там подведение итогов. Говорят, Первый очень лютовал, говорят очень недоволен. — сказал мой командир уже с серьезным лицом.

— Даааа? Удивительно — сделал я паузу и добавил — сказал четвертый сын, когда отец разделил царство между тремя сыновьями.

— Смешная шутка, надо запомнить — заулыбался ротный и похлопав меня по плечу, ушел куда-то.

Так закончилась очередная задача. Но это был еще не конец. Впереди был разъеб, причем такой же смешной, как и сама задача. А теперь представьте, что это были не учения, а реальная задача, с реальным противником, с реальной артой. Представили? Да бросьте, такого не было и быть не может (автор подмигнул левым глазом и заулыбался).

С рассветом нас разбудили, погрузили в машины, в которых, просыпаясь на каждой кочке, мы пытались спать в любых положениях. Ну, а по прибытии, стандартная рутина: сдаем имущество, чистим оружие и отдыхаем.

— Командиры групп, на ЦБУ[7], подведение итогов — подошел ко мне дневальный.

— Принято, спасибо.

Все офицеры, которые участвовали в данной спецоперации по захватыванию мира, стояли вокруг большого стола, на котором лежала огромная рабочая карта нашего отряда. Мы здоровались, подмигивали, крутили у виска в знак непонимания всего этого до момента, пока не зашел Первый.

— Товарищи офицеры — громко подал команду командир отряда Б.

— Товарищи офицеры. — очень тихо и безразлично ответил Первый, сняв кепку, и встав у стола.

Дальше, как говорится, с корабля на бал. Каждый группник был оттрахан вдоль и поперек. Все плохо, все плачевно, ничего не умеем, ничего не можем.

— Ни один командир группы не командует своим личным составом — орал с пеной у рта Первый.

— Разрешите доложить — не выдержал мой дружочек из соседнего отряда. — Как мы там должны были командовать? Нас было семнадцать групп. Если каждый командир группы сказал там хотя бы по пять слов, то это уже получилось сто слов. Вы представляете, какой бы там базар начался? Да и зачем там командовать? Мы шли одной колонной, которая семьдесят процентов времени стояла, тридцать процентов шла. Какие команды вы от нас ждали?

— Вы бы лучше так умничали, когда задачи выполняли? — включил свой реверс Первый. — Один мне докладывает, что не может организовать засаду, так как там деревня, асфальтовая дорога и люди. Где он, где этот Юстас? — как-то плавно говнодуш направили в мою сторону.

— Я здесь.

— Ну и что ты мне докладывал? Какого хуя ты там не мог провести засаду?

— Место неподходящее. Очень большое количество гражданских лиц, которые мешали выполнению задачи.

— Тебе задача поставлена, надо ее выполнять.

Я промолчал, так как до сих пор не понимаю, что он тогда от меня хотел, и как он вообще это представлял. В общем, криков было много, все пидорасы, но радует одно — никого не уволили.

Так и живем, так и служим, чтоб никого не уволили.