Байки дерзкого капитана

ПОРВАННЫЙ МЕНИСК ИЛИ КАК МЫ БОЯЛИСЬ ВЕРТОЛЕТОВ

Чтобы это повествование было более насыщенными и информативным, рассказ про данную учебную командировку я начну немного издалека. Так получилось, что один из годов нашей службы был очень продуктивный на боевые командировки, настолько продуктивный, что из четырнадцати месяцев (я взял специально чуть больше года), одиннадцать, мы (наш отряд) были в командировках, то есть между командировками были только отпуска и все, снова в командировку. Именно в то время я ощутил на себе, что такое полная смена личного состава, когда после одной из командировок в группе осталось три человека из двенадцати. Уходили люди из-за меня, или из-за ротного, или в целом были не довольны службы — это сейчас не важно. Я говорю о факте, который был. Ну и ты, уважаемый читатель, должен понимать, что когда за неделю или за две до командировки тебе дают девять абсолютно незнакомых тебе бойцов, то ни о какой боеготовности группы разговора быть не может. Но, как выяснилось, да и что скрывать, оно так было всегда, начальству на этот момент откровенно насрать, у них другая задача — заполнить штат, с чем они справились, а как группы будут выполнять задачи, им все равно. Но не все равно было мне, когда я получал бээрку, принимал решение, и некоторых бойцов даже по имени еще не запомнил. Но это немного другая тема по поводу текучки личного состава, о ней поговорим как-нибудь в другой раз, сейчас разговор не об этом. Так вот, когда у тебя месяц отпуска и потом снова командировка, ты, конечно, стараешься этот отпуск посвятить семье, а свое здоровье отодвигаешь на второй план. Да и вообще, как-то так повелось, что все эти болячки — они постоянны, они у каждого, поэтому мы как-то не привыкли акцентировать на них внимание. Болит — это ничего не значит, вот когда уже конечность перестает разгибаться, или сгибаться, когда скручивает спину, вот тогда действительно пора лечиться. Потертости, какие-то воспаления и прочая хрень, все это мимо кассы. Ты командир группы и должен этому соответствовать, ты пример для бойцов, поэтому не жди жалости, когда ты в офицерском кругу начнешь рассказывать про свои болячки, все либо не услышат, либо всем будет похрен. И когда молодые лейтенанты носят медицинские наколенники или налокотники, ты понимаешь, что этот фрукт уже созрел, и служить он будет также, везде указывая на свои болячки. Так уж повелось, как, собственно, и с фотографиями. Ну не принято у нас фотографироваться и позировать, ни с винтовкой, ни с гранатометом, ни на задаче, просто не принято. Если бы я просил бойцов сфотографировать меня с ВСС или АС Вал каждый раз, когда стрелял, они бы меня засмеяли. Поэтому, когда у человека несколько гигабайт фотографий со службы, то встает вопрос, а ты, вообще, кем служил в подразделении специального назначения? Возможно, это мой стереотип, но он уже несколько раз подтверждался после службы. Но это я опять ушел не в ту степь, вернемся к командировкам.

Когда в одной из командировок, зимой, у меня стало клинить колено, оно не разгибалось ни от какого усилия, и приходилось либо меня нести, либо немного ждать, чтобы этот момент защемления прошел, и я смог самостоятельно продолжить движение, я забил тревогу и по возвращению из командировки пошел в военный госпиталь, где мне выписали мазь «Долобене», которая, конечно, уже не могла помочь. И тогда я пошел делать МРТ, где снимок сразу показал, что у меня разрыв мениска. Если отсчитывать от первых, ноющих болей, до заклинивающего колена, то скорее всего я отбегал с порванным мениском две командировки и абсолютно не считаю себя героем, так как еще раз говорю, что у нас каждый так терпит и превозмогает. И вот со снимком МРТ я возвращаюсь в наш госпиталь, и тут мне доктор, который вчера назначил мне мазь, записывает меня на операцию в Питере, приговаривая:

— Обычно полгода люди ждут, поэтому где-то к осени поедешь.

А примерно за неделю до этого, мне позвонил замком-бата Пеликан, и сказал, что я должен ехать через месяц на соревнования по тактической стрельбе в Белоруссию. Я вроде должен был ехать запасным, поэтому сильно не парился поэтому поводу. Но дальше происходит все по классике, сначала отваливается один из офицеров, и я уже в основном составе двойки на соревнования, а потом, буквально через три дня мне звонят из госпиталя и говорят:

— Юстас, тебе очень сильно повезло, тебе операцию назначили уже через месяц. Двадцать шестого июня ты должен быть в Питере в ВМА[16].

— Отлично, спасибо большое за информацию. Я к вам еще заеду за документами. — обрадовался я на телефонный звонок.

Но было одно «НО», соревнования в Белоруссии проходили с двадцать второго по двадцать седьмое июня, именно в дату операции. Совместив эти даты, я, конечно, же побежал к ЗКО[17] и начал просить поменять меня на соревнованиях:

— Товарищ майор, я не могу ехать, у меня операция двадцать шестого числа. Доктор сказал, что там по полгода ждут, а мне через месяц назначили.

— Нет, Юстас, замена невозможна. Во-первых, ваши фамилии уже в ФСБ, на пересечение границы. Во-вторых, заменить тебя неким. В-третьих, ты в том году уже участвовал, все там знаешь, все там умеешь. И в-четвертых, мы уже оформили все командировочные, все заявки и документы, поменять будет невозможно.

Сейчас, я, конечно же, понимаю, что он просто тогда не захотел заморачиваться, вот и все. Просто ленивая майорская жопа, которая не захотела вникать в нужды подчиненного, ему было просто насрать. Он был назначен старшим нашей команды, и бегать, суетиться, искать нового участника, который должен быть физически подготовленным, и стрелять еще должен уметь более-менее, было ему не очень интересно, вот и весь расклад.

Что мне остается, раз я уже в приказе? Я еду на соревнования, проебываю свою операцию, возвращаюсь обратно. Причем на соревнованиях задачу минимум мы выполнили, были первыми среди иностранных государств. Белорусам мы просрали прилично тогда, их ССОшникам. И вот после соревнований я сначала иду к Пеликану, который бил себя в грудь всю дорогу, попивая белорусское пиво, что он все решит, и меня по приезду отправят на операцию. Пеликан скромно ответил, сидя у себя в канцелярии, и прикручивая новый коллиматор на свой автомат:

— Езжай в госпиталь, а там будет видно.

Я еду в военный госпиталь, докладываю, что я не смог поехать на операцию, так как убыл в командировку. Хирург материл меня так, как будто я эту операцию проспал, он меня даже не слушал, а просто поливал меня матом, что я долбоеб, которого еще поискать надо. Тут же при мне он звонит в академию, запрашивает на меня место, кладет трубку и говорит:

— Ожидай здесь. Они сейчас перезвонят, медсестра тебе скажет дату. Но это будет нескоро, поверь мне.

Он ушел, а я остался сидеть на железной лавочке возле регистратуры. Меня подозвала медсестра и сказала:

— Юстас, десятого ноября ты должен быть в ВМА, за неделю до этого придешь сюда, получишь все необходимые документы.

Охуеть, ноябрь, а сейчас еще шел июнь. Вот тебе и соревнования, вот тебе и Пеликан-решала. Я понял, что обосрался, что меня подставил Пеликан, которому вообще было насрать на всех кроме себя. Не зря его потом уволили с позором лет через пять, так как говна он сделал много.

Тут во мне угасает мой запал, просыпается какая-то обида и досада. И я решил поступить также, как поступили со мной. Я пошел в санчасть, к моему товарищу начмеду, принес ему снимок МРТ и заключение, он мне выдал справку с категорией Г «временно не годен».

— Раз вы на меня хер положили, то я и на вас хер положу.

Категория годности «Г» означала, что я могу на службе проводить какие-то теоретические занятия и все, для всего остального я не годен. И это было классное время: моя группа не ходила в караул, я не ездил на стрельбы, на прыжки, не ходил в наряды и т. п. Как говорят в армии, я тупо проебывался. Но длилось это не очень долго, возможно чуть больше месяца. В одно прекрасное летнее утро, когда у отряда был смотр готовности к убытию в учебную командировку, я листал какую-то книгу в канцелярии и пил кофе. Был спокоен за себя и за ситуацию в целом, так как у меня была категория «Г», что означало, что я не могу быть допущен на учения. Но тут мне позвонил ротный:

— Юстас, иди на плац, тебя Первый хочет видеть.

— О как. Уже интересно. — ответил я ротному и, очень самонадеянно, взяв с собой справку от доктора и надев берет на голову, пошел на плац.

— Разрешите встать в строй, товарищ полковник?

— А вы почему не на строевом смотре вместе с отрядом? — грозно спросил у меня комбриг, слегка играя своими арийскими скулами.

— Так это смотр личного состава, который убывает в командировку, а я не еду. — по-молодецки и с уверенностью ответил я Первому.

— Это кто вам сказал, что вы не едете?

— У меня категория «Г». Порван мениск. Есть справка. Через минуту возле нас стоял начмед, который отвечал на вопрос, на каком основании он мне поставил категорию «Г».

— Такая травма колена дает мне право определить категорию «Г», которая освобождает данного офицера от любого вида нагрузок. — ответил доктор.

— Но он же сюда пришел на своих ногах, значит ходить может. А если не сможет, пусть его группа носит на носилках, куда же они без командира. Юстас, ты едешь в командировку. Иди собирай вещи. Командир отряда, доложить о готовности убытия товарища капитана с вами на учения.

Вот это и есть армия, есть система, есть единоначалие. Самый главный решил, и никто ему перечить не может. Первый положил на меня еще более толстый член, чем Пеликан, вес которого был уже ощутим.

Вот так я поехал в командировку, точнее на учения, на которые не должен был ехать, но что есть, то есть. Вот об этих учениях и будет эта глава. Причем я расскажу несколько историй, которые произошли на этих учениях. Возможно, они будут немного видоизменены, так как, во-первых, я их буду описывать со слов других командиров, а во-вторых, прошло уже прилично времени, некоторых деталей не помню. Прошу понять и простить. Но эти истории точно должны быть в этой книге.

Учения проходили на Урале, куда мы были доставлены несколькими самолетами Ил-76. Это был конец лета, было еще тепло. По замыслу, наши учения делились на две части. В первые две недели мы должны были отрабатывать диверсионные действия на стратегических объектах гражданского назначения, а вторая часть включала в себя работу за ДРГ противника во время боевой готовности войск данного округа. Отличие было лишь в том, что во второй половине нам должны были мешать ФСБ, военная полиция, и подразделения Росгвардии, но об этом мы еще не знали. Вообще, для нас, для групп армейского спецназа (за мою службу), это были первые учения, где нужно было работать с какими-то агентурными методами, и против других различных ведомств. Спасибо Сергею Кужугетовичу, который добавил реальности, колорита и насыщенности нашим учениям.

Расположились мы на территории одного из летных училищ. Мне, почему-то, очень везло «жить с самолетами» на одной территории в последнее время, поэтому к месту дислокации я отнесся уже с улыбкой. Расположились, поставили палатки, которые, кстати, прилетели на день позже подразделений, и поэтому мы сутки жили как мигранты, под кустами. Стоит отметить тот факт, что приняли нас там прекрасно: поставили на довольствие (а летунов кормят намного лучше, чем нас), разрешили ходить в баню, разрешили организованный выход в город — все было по красоте.

Первые три дня ушли на организацию быта отряда. Потом вроде планировали занятия, но что-то резко изменилось и прилетели первые задачи для групп. Важно добавить, что комбат проявил человечность и, зная мои небольшие проблемы со здоровьем, назначил мою группу в дежурное подразделение на всю командировку. То есть мы не выезжаем на задачи, а сидим в отряде и решаем внезапно возникающие вопросы. Когда я это рассказал бойцам, они начали орать и свистеть так, что я не с первого раз их успокоил.

— Наконец-то, командир, мы отдыхаем. А то, как какой-нибудь пиздорез или важная задача — группа Юстаса, а тут проебываться. Йоххху — громко проговорил Джонни.

Я пытался его успокоить, но он тут же добавил:

— А что не так, командир? Как охранять ПВД, так одни, а как с ПТУРами хуярить, так сразу Юстас. Нихуя страшного, пусть другие группы походят тоже, тем более не война, не страшно. В позапрошлую командировку вторая группа ни на одну задачу не сходила, зато мы как Санта-Клаус, каждую ночь стартовали. Пусть поработают, опыта хоть наберутся. — не успокаивался мой командир отделения.

— Все сказал? Теперь я могу? Спасибо. — с усмешкой ответил я Джонни и довел группе цель нашего нахождения в лагере, и что наряды никто не отменял.

В общем группа была более чем довольна сложившейся ситуацией, а я, наверное, тоже был больше рад, нежели расстроен. Первая командировка, пусть и учебная, где я буду выполнять какие-то второстепенные задачи.

Группы начали готовиться к задачам, принимать решение, готовить снаряжение, изучать районы, я же был в роли консультанта, то там немного подскажу, то тут, в общем все было замечательно.

В этой главе не будет очень подробных описаний задач, так как я в них особо не участвовал, а будет небольшой обзор, если так можно назвать. Забегая немного вперед, нельзя не отметить тот факт, что за эти две недели наш отряд провел около двадцати учебных диверсий на различных объектах Урала. Для нас это были просто учения, такие же, как были всегда, хотя я напомню, что именно в такой роли, с применением какой-то агентурной тематики, мы еще не работали. Это был пилотный вариант, так как потом такие учения проходили очень часто, и проходят по сей день. Про одни такие учения в Крыму я уже писал в прошлой книге.

Стоит отметить, что к таким учениям основная масса офицеров и бойцов относится всегда очень ответственно, поэтому задачи старались выполнить несмотря ни на что, но все же это были учения. И мы очень удивились, а точнее даже, наверное, охуели, когда узнали, что после наших выполненных задач уволили начальника областного МВД. То есть мы о выполнении задачи докладываем комбату, комбат выше, там на самый верх, самый верх передает все эти данные о проделанной работе в управление МВД, и все спускается вниз с наказанием виновных. Но, что такие должности могут рухнуть, мы точно не ожидали. Например, где-то на юге Урала стоит какая-то огромная электростанция, через которую электричество уходит в соседние страны, эта электростанция очень большая, и по факту это объект, который должен охраняться, ВОХРом[18] или еще кем-то, но должен. В итоге туда приехала наша группа, заложила учебное СВУ в виде деревянного бруса с надписью «Привет от XXX отряда», сделала пятьсот тысяч фотографий, так как наверху верят только фотографиям, а не словам командира группы, и спокойно уехали. То есть там, где охранение должно быть, его нет, вот, наверное, поэтому областного начальника и уволили, наверное виноват. И вот таких задач, правда кое-где охрана была и приходилось пролезать на объекты, было около двадцати и все были выполнены. Первая, пробная часть этих учений у отряда прошла на отлично. Теперь отряд ждал основной фазы учений, когда в округе поднимутся все части по тревоге, а я думаю, что уже давно не секрет, что по тревоге все подразделения покидают свои ППД и выезжают в свои районы, где разворачиваются и начинают работать по предназначению. И вот нашим группам, нужно было найти эти подразделения и провести у них диверсию.

Но был еще один случай, очень смешной и показывающий кто есть кто в этой армии. Я не знаю откуда пошла эта мода, но она еще была у нас в ППД, когда кто-то пытается к тебе на территорию части занести пакет или коробку, а там условное СВУ, и потом всех ебут. Мы вечно письками мерились с десантниками. То они нам занесут, то мы им занесем, и вот трахаем друг другу мозги, проверяя пропускной режим. Так вот в этой командировке, я не знаю кто точно, но, по-моему, наш особист, контрик (называйте его как хотите), но я могу ошибаться решил проверить местное летное училище таким же способом. В итоге, одели нашего замком роты в офисную форму синего цвета, которая идентичная с летной, только эмблемы разные, дали пакет с условным СВУ и отправили в штаб. А я напомню, что нас приняли, можно сказать, нас приютили в этом училище и относились к нам очень хорошо, зачем было так говнить — я не понимаю. Ну, по мне это было не то место, где нужно было это исполнять, более того, наши офицеры и солдаты из штаба часто ходили в местный штаб с бумагами на подпись, и скорее всего поэтому наш ЗКР беспрепятственно зашел в штаб, а дальше, нет чтобы оставить этот пакет где-нибудь под лестницей, за шкафом или в подсобке, сфотографировать и уйти, он с этим пакетом рвется прямо к начальнику училища в кабинет со словами:

— Товарищ полковник, вы взорваны. Капитан такой-то.

Полковник очень спокойно поднял глаза, изучил нашего капитана, и сказал:

— Пусть ко мне ваш командир батальона подойдет.

Мой заместитель командира роты светился от счастья, он ведь «взорвал» начальника авиационного училища, улыбался как ребенок и чуть ли не в припрыжку возвращался в лагерь.

Выслушав его, комбат очень хмуро ответил:

— Не смешно, блядь, очень не смешно. — и, натянув кепку на голову, пошел в сторону плаца.

ЗКР весело и с задором рассказывал бойцам, как он провернул это дело, добавляя эпитеты и краски, а комбат стоял у начальника училища и обтекал дерьмом, я уверен, ему пиздец как было не приятно все это слушать. Вы только представьте, вы командир отдельного отряда специального назначения, только что вас похвалили на самых верхах за отличную работу групп на учениях, вы чувствуете свою уверенность и профессионализм, вы заходите в кабинет к начальнику училища, на территории которого вы живете, и он, не поднимая глаз, начинает с вами разговор:

— Вам что, делать нечего что ли, товарищ подполковник? Зачем вы прислали ко мне своего офицера с этим пакетом? Или вы думаете, что вы такой крутой спецназ, что можете себе это позволить? А хотите, товарищ подполковник, я сейчас сделаю приказ, и каждое утро, где-нибудь в районе половины пятого, над вашими палатками невысоко будет зависать вертолет, и вы, всем своим спецназом, чтобы ваши палатки не взлетели, будете сонные в трусах стоять и держать колья от палатки, чтоб ее не сдуло к херам. Вы этого хотите?

— Никак нет, товарищ полковник — уверен, что примерно так ответил мой комбат.

— Ну тогда не занимайтесь хуйней товарищ подполковник, а занимайтесь своими прямыми обязанностями. Вы приехали сюда на учения, вот и участвуйте в них, а тут мне ничего устраивать не надо. Заберите пакет. Я вас больше не задерживаю.

Этот разговор рассказывал сам комбат своему штабу, оттуда я это и узнал, но я в жизни не видел комбата таким злым и красным, даже не красным, а багровым, в нем кипела злость.

— Я поехал в город, подыщу подходящее место, необходимо решать этот конфликт, а то не красиво получилось — сказал комбат, сел в свой УАЗ и поехал в сторону КПП.

Не рой себе яму, как говорится. А мы потом долго ржали, представляя, как мы бы вскакивали каждое утро и держали центральные колы палатки, чтоб ее не сдуло. Вот это был бы спецназ.

Но этот момент быстро забылся, и слава Богу, хотя периодически мы поглядывали на взлетающие вертушки со взлетной полосы. Подходило время основной фазы учений, среди солдат уже начали проскальзывать слухи о предстоящих задачах. Вообще, солдатское радио работает настолько быстро, что утром еще где-то кто-то подумал, а через пятнадцать минут это было уже основной темой разговора в отряде. В итоге собрали всех командиров групп перед задачами, где был небольшой брифинг, на котором было доведено, что про нас противник не знает, что техника вся боевая, поэтому охранение будет в виде настоящих караулов и часовых, поэтому если спалились и услышали «Стой! Стрелять буду!», надо остановиться, так как они выполняют свои обязанности и правомерно могут стрелять, что обязательно фотоотчет и что только наличием фотографий можно доказать выполнение задачи, а также, что время на задачу у каждой группы много, поэтому торопиться не надо, сначала все обдумать, потом принимать решение. В принципе ничего нового, но и бесполезным данный брифинг назвать нельзя.

Перед задачами нас, командиров групп вывезли куда-то в поле, дали новые радиостанции, не помню их название, и сказали, чтобы мы попробовали выходить с них на Центр, типа такие радиостанции будут использованы на учениях и потом в дальнейшем по службе. Предварительно нас собрал начальник связи отряда, провел занятие по матчасти этой радиостанции, и показал, как ее настраивать. Вся проблема при работе с этой радиостанцией была в том, что у нее был очень узкий луч, всего три-пять градусов, то есть по факту это два деления на компасе, это очень маленький сектор, особенно с условием того, что у нас не всегда есть навигаторы с собой, и мы не всегда знаем свое точное местоположение, только по улитке, примерно. Ну и как в армии бывает, ничего нельзя сделать хорошо, нужно сложное еще усложнить, поэтому, когда нас выкинули на точке, мы поняли, что этого участка карты у нас нет, нам его не выдали, а без этого ты точно не сможешь определить свою точку стояния, и азимут магнитный. В итоге мы пару раз переезжали с места на место, и когда все улеглось, мы стали пробовать выходить на связь, и у нас не получалось. Еще был один сложный момент, который я видел только на Урале, там внизу карты, где, обычно, написана легенда было указано черным по белому «Места аномальной зоны», то есть там нельзя было определить поправку направления, а значит и переход от дирекционного угла к магнитному азимуту был практически невозможен. В итоге какими-то правдами и не правдами, с помощью сайтов, интернета и прочих моментов, мы определили азимут и даже одна станция из девяти смогла достучаться до центра, но остальные попытки были тщетны. Мы промучились там очень долго, но результатов это не дало. В итоге мы попросили не выдавать нам эти радиостанции, так как они слишком геморройные и забирают много времени, а у нас его и так постоянно не хватает.

Уже завтра, рано утром, у групп планировался вывод в свои районы задач, причем точно помню, что радиус работ групп был до трехсот километров, вот в таком отрыве работали разведорганы.

— Юстас, зайди на ЦБУ — попросил меня старший лейтенант из штаба.

— Юстас, помощь твоя необходима. — начал комбат. — Так как ты у нас инвалид, то ходить мы тебя заставить не можем, а вот проехаться на машине по району и посмотреть, где уже стоят КПП, где что патрулируется ну и, в общем провести рекогносцировку местности.

Только нужно придумать легенду хорошую, так как, возможно, в том районе, куда мы тебя отправляем уже есть военные, возможно, и даже скорее всего, вас остановят и попросят документы, а так как вы не местные, то могут возникнуть вопросы. С тобой поедет капитан Иванов, прапорщик из санчасти, ты, ну, и водитель.

— Принято, что-нибудь придумаем товарищ полковник. А когда ехать надо?

— Так вот уже вы должны ехать, прямо сейчас.

Я зашел к себе в палатку, снял тельняшку, надел просто камуфлированную футболку, кепку, и пошел к санитарной «буханке».

— Здорово Юстас. — поздоровался со мной мой тезка.

— Здорово. — ответил я ему и протянул руку.

— Что по легенде будем делать?

— Сейчас возле магазина остановимся, купим кетчуп, и, если вдруг что, вон мне медик прямо в машине чепчик сделает, типо я голову разбил и едем в госпиталь. Я думаю, что они не станут брать на себя ответственность и отпустят нас побыстрее.

— Здравая идея. — ответил тезка и продолжил — тогда так и сделаем. Надо выезжать, а то скоро уже начнет темнеть, а нам еще ехать далеко.

Мы купили кетчуп, чепчик уже был готов, осталось только его измазать красным цветом и надеть на мою голову. Проехали почти весь район, заезжали в различные лесные массивы, куда уходили полевые дороги с трассы, но ни военных, ни техники не видели. И когда уже возвращались обратно и у нас оставалась одна дорога, которую нужно было проверить, мы увидели КПП, на которой дежурила военная полиция и останавливала все машины, без исключения.

— Юстас, ложись скорее, буду тебе чепчик мотать. — поторопил меня прапорщик.

Я лег, он мне выдавил кетчуп на голову, все это дело размазал, сверху наложил чепчик и завязал.

— Лечо пахнет. — заржал я в голос.

Прапорщик достал спирт и обильно полил, чтоб перебить этот кисло-сладкий вкус кетчупа. Но, по каким-то причинам, нас не остановили, и мы спокойно проехали мимо них и выехали на основную трассу, по которой благополучно вернулись в ПВД. А в отряде нам уже рассказали, что оказывается, после первых учений в этом округе подключили всех, и РЭБ, и ФСБ, и МВД, и гражданские машины, за нами началась конкретная слежка, телефоны прослушивались, комбату постоянно добавляли помехи и он не мог нормально поговорить по телефону. Начали глобалить, как выводить группы, если такая жесткая слежка. Мы доложили результаты нашей рекогносцировки, на карте показали основные точки, на которые нужно было обратить внимание. Зайдя на ЦБУ, наш самый старший начальник увидел меня с чепчиком и начал причитать за травму, нарушение ТБ, пока ему комбат не сказал, что это легенда и кетчуп. Командиры начали глобалить. Ну, командиры на то и командиры, чтобы решать такие задачи, и примерно с трех ночи группы начали разъезжаться по своим направлениям. Знаю точно, что одна группа уходила полями и бездорожьем, куда гражданские машины заехать не могли. Маршруты были проложены по каким-то второстепенным полевым дорогам, по грунтовкам, но не по автостраде. Все уехали на задачи, а я и моя группа осталась в резерве, назовем это так.

Из всех задач, которые там выполнялись, я бы выбрал две, более-менее интересные, не шаблонные, и которые я непосредственно слышал от командиров групп, которые их выполняли. Начнем с Макара.

Задача у Макара стояла уничтожить штаб, по-моему, двадцать девятой бригады РХБЗ в заданном районе. Макар группой выводился на автомобиле Урал. Чтобы лишний раз не рисковать, и не быть остановленным сотрудниками ВАИ и Военной Полиции, Макар решил десантироваться (вылезти из машины и начать марш в район выполнения задачи) далеко от района, в километрах пятнадцати-двадцати (мысли автора) и выдвинулся в сторону района разведки, где должна была стоять эта бригада РХБЗ. Благо, на Урале природа очень подходит для совершения маршей, так как там огромные красивые поля пересекаются с небольшими березовыми рощами. Сильного и жесткого бурелома как в Московской и Псковской областях — нет, иди да иди. И самое главное нет болот, а тут еще и бабье лето, все идеально. Поэтому уверен, группа Макара очень быстро дошла до нужной точки, но произошло то, к чему нас не готовили. Слова Макара:

— Посреди поля стояло просто огромное количество техники, ее края не было видно, все уходило за горизонт. Количество военных, КПП, палаток не считанное количество, то есть там находились одновременно, наверное, с десяток различных бригад и полков. Встал вопрос, как найти нужную бригаду РХБЗ?

Я честно был в шоке, когда представил эту картину, ты ищешь одно подразделение, а тут целая группировка. И вот как Макар выходил из этой ситуации. Они какое-то время просидели в лесу и наблюдали за объектом, изучали обстановку. За непродолжительное время стало понятно, что периодически бойцы бегают в проеб в деревню, кто за алкоголем, кто за приколюшками и вкусняшками. Конечно, лучшее время для всего этого — темное время суток, по классике так сказать. Тем более стоит отметить, что именно периметр не охранялся вообще никак, проникнуть на территорию такого огромного военного объекта не сложно, а вот найти нужный штаб сложнее. Поглобалив и прикинув, как говорится, хер к носу, Макар принял решение отправить своих бойцов, прикинувшись местными солдатами, которые только что пришли из самовола[19]. Форма у всех тогда была обычная цифра, поэтому сняв эмблемы, можно было слиться с местной толпой, что и было сделано. Два бойца, сняв с себя все знаки отличия, и приняв, так сказать, не очень опрятный вид, отправились на то КПП, куда обычно приходили бойцы из деревни. Опять же, дорогой читатель, возможно, что я, как автор, что-то видоизменяю, в силу давности произошедшего, но это незначительные моменты, которые на суть повествования никак не влияют. В каждой группе есть бойцы понаглее, есть поскромнее, на такую задачу нужно отправлять самых наглых и дерзких, скромных там сразу раскусят.

Два бойца, лесом и перебежками выдвинулись в сторону КПП, где недавно уже проходили бойцы одного из подразделений, прихватив с собой небольшой рюкзак, в котором лежало условное СВУ и какие-то ништяки из сухпайка. Ну солдат, он и в Африке солдат, поэтому бойцы Макара очень быстро вошли в доверие к наряду по КПП, угостили его сигаретами, дали попить сладкой воды, в общем, дело пошло. Они придумали легенду, что всегда заходили через другое КПП, а сейчас такой возможности нет, поэтому они зашли здесь, ну и между прочим спросили:

— А как нам к своим ближе пройти?

— А вы откуда? — ничего не подозревая спросил наряд по КПП.

— Двадцать девятая бригада, химики. — спокойно ответили бойцы.

— А, так это тут рядом, на второй линии. Только идите лучше правее, чтоб на наше командование не нарваться, они не любят, когда здесь чужие ходят.

— А чего так? — ради любопытства спросили наши бойцы.

— Сегодня на построение нам довели, что нас должен взорвать или уничтожить бомбу армейский спецназ из города N. Поэтому контроль повышен, ждем. Сказали, если не поймаем, то нам пиздец.

— Да? — удивленно ответили бойцы. — А нам еще такого не докладывали. Спасибо за информацию, предупредим своих, чтобы тоже были повнимательнее.

Бойцы поблагодарили наряд, и выдвинулись по указанному маршруту. Ну а дальше начальство само облегчило поиск нужного объекта, повесив бирки с указанием номера части, чтоб было наглядно видно. Бойцы нашли бригаду РХБЗ и нашли условный штаб, но как туда пробраться днем — пока не понимали. Дождавшись небольшого затишья среди личного состава, бойцы достали СВУ и попробовали его сфотографировать на фоне кунга, но из-за опасности спалиться, большого количества людей, и подозревая, что их сейчас могут обнаружить, они кинули этот деревянный брус зеленого цвета под кунг, спрятали фотоаппарат и начали отходить. Через КПП в этот раз решили не идти, чтоб лишний раз не светиться, и где-то в стороне, за какой-то стоянкой техники они пролезли через колючку и убежали в лесной массив, а оттуда уже вернулись к группе.

Посмотрев фото, которое было очень смазанное, но на нем все же виднелся кунг и учебное СВУ, Макар доложил в Центр, что задачу выполнил, и начал отходить, так как переживал, что, обнаружив СВУ, противник может начать преследование. Отойдя на приличное расстояние, на несколько километров, Центр сообщил, что такой фотоотчет не подойдет, так как необходима фотография с номером части или номер какой-либо техники, которое указывала бы на принадлежность к данному подразделению. И тут вопрос стал ребром, так как, во-первых, СВУ осталось там, во-вторых, через КПП два раза за день идти очень опасно, а в-третьих, обстановка сильно не позволяла делать фотоотчет, а, в-четвертых, там про них знали и ждали, а когда тебя ждут, выполнить какую-либо задачу становится в десять раз сложнее.

Группа начала думать над решением данной задачи и, в итоге, пришли к такому знаменателю: эти же бойцы выдвигаются за СВУ, преодолевают ограждение в том же месте за техникой, доходят до штаба бригады, и пытаются сделать фото на фоне какого-нибудь номера. Другого решения не было. Для большей скрытности, решили, что пойдут по темноте, в районе отбоя, когда много построений.

Бойцы уже по известному маршруту лихо преодолели забор и отыскав для себя удобное скрытное место, стали наблюдать и ждать, находясь недалеко от кунга. По словам бойцов, патруля было очень много, но в основном, все это охранение было фиктивно, так как фонарей много, а ищут на одном месте. Бойцы никак не могли поймать момент, чтоб выдвинуться к кунгу, так как патруль именно там и ходил, и подойти туда и не попасть под свет фонарей было невозможно. Ну а дальше, как в кино, причем в русском кино, нам на помощь пришел кто-то из состава условного противника. То ли офицер, то ли прапорщик, изрядно набравшийся под вечер, пошел поссать за кунг, в темноту, и, возвращаясь обратно, спотыкнулся как раз об наш брусок, оттолкнул его ногой и, со словами «вы что тут за блядство устроили, а ну-ка строится на плацу» собрал весь патруль в одном месте, где долго и любезно рассказывал бойцам, как Родину нужно любить. Это был тот самый момент, который нельзя было упускать, и два наших бойца под покровом темноты рванули под кунг, вытащили откинутый местным военным деревянный брус, он же СВУ, положили его в наглую на прицеп, на котором был номер и с яркой вспышкой сделали две фотографии, и, убедившись, что фотографии получились, оставили СВУ на прицепе, а сами дали на тапок к технике. У темноты есть один очень большой плюс, тебя на определенном расстоянии, без различных приборов, уже не видно, чем бойцы и воспользовались. Они бежали со всех ног, пролезли через колючую проволоку, заранее сделав в ней проход и убежали в лес. После того, как бойцы вернулись на пункт сбора, вся группа в очень быстром темпе начала совершать отход, так как в этот раз СВУ точно заметят, а что там будет дальше, пока что никому неизвестно.

Макар доложил в Центр о выполнении задачи, а также, что группе нужна эвакуация. Определившись с нужными квадратами, Макар поехал в ПВД с чувством выполненного долга.

Вот так иногда приходится проявлять смекалку, смелость и дерзость, чтобы выполнять такого рода задачи. И заметьте, опять без удачи не обошлось, ну это так, к слову. Когда Макар рассказывал эту историю, так сказать, на неофициальном офицерском собрании, мы смеялись в голос. А после этого начал рассказывать свою историю Кавказ. Опять же, обращаю твое внимание, дорогой читатель, что я не ходил там в качестве командира, я это все слышал, и вот передаю по памяти, где-то что-то подзабыв, или, возможно, изменив какие-то незначительные детали. Забегая вперед, стоит добавить, что это было резонансное дело, ну, во всяком случае, в моей практике это было впервые.

Историю стоит начать с того, что Кавказ получил изначально другую задачу, и, если ты, уважаемый читатель, помнишь, я уже рассказывал, что сначала задача приходит «сверху» на отряд, а внутри отряда уже распределяют по группам, именно поэтому Кавказ, когда узнал, что кому-то из других группников досталась задача в Свердловской области, он сразу пошел к комбату и попросил отправить именного его туда, так как он там жил какое-то время, хорошо знал местность ну и имел знакомых, которые могли помочь в выполнении задачи. Как там все происходило в подробностях, я не знаю, но в итоге комбат согласился, и Кавказ поехал в Свердловскую область. Как потом выяснилось, где-то в районе выполнения задачи, относительно недалеко, у Кавказа была дача, которая была отличным местом для базы группы. По мне это идеальный вариант, что группа не в лесу прячется и от гражданских, и от военных, а спокойно сидит на законной частной территории, оценивает обстановку и принимает решение на выполнение задачи. Опять же, сколько он там сидел, в каком количестве, это не важно абсолютно, в этой задаче важны стечение обстоятельств и последовательность.

Задача у Кавказа не отличалась сложным замыслом, необходимо было проникнуть на военный объект и заложить учебное СВУ, сделав обязательный фотоотчет. Заминировать он должен был ПВО. Кавказ, понимая весь замысел мероприятия, и что там ждут военных, одевается в гражданскую одежду, звонит то ли подруге то ли однокласснице, берету нее машину, причем он не соврал, и сказал, что нужно для учений, и один выдвигается в сторону воинской части. Дальше, как по сценарию классного фильма, Кавказ недалеко от КПП делает вид, что у него закипает машина, поднимает капот, спрашивает у бойца, где тут ближайший магазин с автозапчастями, и оставив машину на аварийке, куда-то уходит, прихватив с собой рюкзак с СВУ. Кавказ погулял по лесу вдоль забора воинской участи, убедился, что это его объект, выбрал удобное время и место, перелез через колючую проволоку, зашел на стоянку техники, очень спокойно сделал там много фотографий, так как там охранение какое-то посредственное, и, оставив, уже известный во многих местах Урала, деревянный брус с надписью СВУ, ушел обратно к машине, сделав вид, что что-то там залил под капот, сел в машину и уехал на дачу, она же база группы. По мне Кавказ красавчик, использовал смекалку и местные связи, и без труда один выполнил задачу. Но, на этом все не закончилось. Доложив в Центр, что задача выполнена, что фотоотчет в огромном количестве у него есть, он ждал эвакуации. И тут ему звонит одноклассница, та самая, которая давала ему машину, и в истерике, говорит:

— Ты что натворил? Ты почему мне сказал, что у тебя учения? Ко мне тут приехала полиция и ФСБ, говорят, что ты террорист, а я твоя пособница. Ты зачем меня обманул? — вся в слезах и в соплях высказывала Кавказу его подруга.

Оказывается, тот самый солдатик, к которому подходил Кавказ уточнить по поводу магазина, что-то заподозрил и на всякий случай переписал номер машины. И когда начальство данной части узнало о том, что их техника уничтожена, началось расследование, восстановление деталей по времени, ну и тут-то и всплыл номер машины, которую боец на КПП заприметил. А дальше, оперативники пробивают номер автомобиля, приезжают по адресу владельца и, сказав пару устрашающих фраз, узнают от испуганной девушки всю информацию и просят ее позвонить ему.

Кавказ, понимая, что его подруга сейчас страдает в моральном плане из-за него, и что она там на грани нервного срыва, говорит, что сейчас приедет. По факту он мог забить болт, выключить телефоны, уйти в любой лес, и никто бы его не нашел, но Кавказ (опять же мы не знаем все предысторию их дружбы или отношений) решает ехать к ней, понимая, что его сейчас примут оперативники. Возможно, кто-то из вас сейчас скажет, что он повелся из-за слез девки, кто-то скажет, что он поступил неправильно, но, все-таки это были учения, это раз, во-вторых, задачу он уже выполнил, это два, и в-третьих, зная Кавказа, его характер и принципиальность, в другой ситуации он бы точно не поехал, но все-таки это были учения, он не террорист, а если и террорист, то игрушечный, поэтому я его где-то понимаю. Возможно, я поехал бы тоже, но тут каждый решает сам, как быть в такой ситуации. Это, как всем известная ситуация, и часто повторяющийся вопрос «А что нужно делать, если группа при выполнении задачи встретит гражданских, женщину, детей?» Тут правильного ответа нет, каждый поступит так, как поступит. Так было и с Кавказом, он поступил так, как поступил. Когда он приехал, понятное дело, его тут же скрутили и увезли в какую-то комендатуру. То есть на этих учениях работали абсолютно все, и оперативники в том числе. Они рьяно добивались информации о том, где находится вся группа, где работают другие группы, где стоит наш отряд, но Кавказ молчал и отшучивался, что точно не нравилось тем, кто его допрашивал. Там даже в какой-то момент они ему стали угрожать, что сейчас начнут ломать пальцы, на что он ответил:

— Так у нас учения или что? Я же вроде кусок деревяшки положил, а не бомбу. То есть мы работаем в ограниченных условиях, а вы нет?

— Тогда скажи, где стоит отряд и вся группа? — злостно отвечали ему сотрудники правопорядка.

— Я же вам уже ответил, что я прилетел сюда один, на военном самолете, какой это был аэродром, я не знаю, меня посадили на машину и отвезли на точку, откуда я уже начал работать, поэтому отряда нет, и группы тоже нет, я работал один.

Вот примерно в такой манере Кавказ отвечал им на их вопросы. Но был еще один косячок, за который потом, как я понял, комбат очень лютовал. Я вообще, очень удивился, когда услышал, как комбат разъебывал Кавказа за эту задачу, так как задача по факту выполнена. Я уверен, что мы не знаем всех подробностей и подводных камней, вытащить Кавказа оттуда было очень сложно еще и по той причине, что у него, почему-то справка на ношение оружия была на один пистолет, а по факту у него был другой пистолет, то есть не совпадали номера, а значит это была статья «Незаконное ношение оружия» и скорее всего в этом и была вся сложность. Решали там очень высокие люди, чтобы замять весь этот момент, письками мерились все начальники. В итоге я не знаю, как там все это получилось, и кто его оттуда в итоге вытащил, но после долгих переговоров, разговоров на повышенных тонах, бесконечных звонков, его оттуда забрали. Причем за ними вроде тоже была слежка, они там отрывались как могли.

Итог был таков, что задачу Кавказ выполнил, и доклад в Центр прошел, а вот то, что было дальше, это уже другая история, с другим концом, которую каждый оценит сам, опираясь на свои взгляды и убеждения.

Ну и чтобы закольцевать данную главу, я добавлю, что после учений мы застряли там на три недели, потому что началась Сирия и все самолеты были направлены туда, а мы жили на взлетке, и сопровождали все Илы, которые приземлялись и потом улетали на Моздок. Это был настоящий день сурка, когда каждый день одно и тоже. Ровно двадцать дней мы просидели там в училище. И я уже начал переживать, так как мою операцию на колено назначили на ноябрь, а октябрь уже заканчивался, и когда мы полетим домой — никто не знал. Но все хорошо, что хорошо заканчивается. Нас спас один борт, который тоже летел на Моздок, но через наш аэродром, и мы улетели с ним, как селедки в бочке. Но лучше плохо лететь, чем хорошо ехать, так как вся наша техника, из-за отсутствия бортов, поехала своим ходом. Больше двух тысяч километров они ехали неделю. Вот это тоже то еще испытание, и та еще задача, которую нужно было выполнить.

А меня в ноябре прооперировали, и в феврале я уже полетел в Крым на учения, про которые ты мог прочитать в другой книге.