Байки нефтяного Севера

Дорогой Леонид Ильич…

Углядел в Сети портрет — и вспомнилось…

Дело было году в 78-м не то 79-м. Я тогда работал в Нижневартовске, в тамошнем филиале краснодарской ВНИПИГазпереработки, заведовал лабораторией, занимался трубами и, в основном, факелами попутного газа. Собственно, только я пробовал измерять — сколько ж там горит? Закончилось это крупным скандалом, снятием кучи начальства, включая нашего же краснодарского директора Марка Берлина, когда, в начале Перестройки, на поверхность вылезло то, что газа горит на шесть миллиардов кубометров больше, чем отчитывается министерство. Мой приятель, старая министерская крыса Биктемир Хабибуллович с укором говорил мне тогда: "Вся страна, все советский народ две пятилетки боролся, чтобы поднять степень использования газа с семидесяти процентов до восьмидесяти пяти. Пришел Сергей Александрович со своей трубкой Пито-Прандтля — и все порушил, сделал опять семьдесят!"

Ну, до этого еще далеко. А пока лето 78-го, жена увезла сына на Юг, а ко мне в гости пришли два дружка — ГИП (т. е — главный инженер проекта) из нашего же филиала Юзя, Иосиф Немировский и парень, который раньше работал у нас, а нынче ушел на производство — Серега Чайка.

Выпили, честно скажу, сильно выпили. Так что я гостей даже по белой ночи домой отпустить не решился. У меня и полегли, благо хата пустая, да и у них семьи на Большой Земле. А пред этим Юзя долго морочил нам голову своми профессиональными рассуждениями про заказчиков, подрядчиков и проектировщиков. Видно, этим и навеяло.

Потому, что приснилось мне, что ко мне пришли новые гости: основатель Советского государства Владимир Ильич Ленин, тогдашний генеральный секретарь Леонид Ильич Брежнев и гендиректор ПО Сибнефтегазпереработка Алексей Ильич Воривошкин, для нас с Юзей — главный заказчик, а для Сереги — прямое, в ту пору, начальство.

Я, конечно, приглашаю их заходить, показываю, как могу, гостеприимство. Мол — "Проходите, ребята, чем бог послал. Вот выпить сейчас разведем, у меня и лед в холодильнике есть, и ореховая настойка, чтоб вкус отбить. Вот закусить… тут проблема, если только хлебушком не побрезгуете.

Кстати, ребята, а где закуска?"

Бред, конечно. Как бы они втроем собрались? Да и с какого перепугу вдруг ко мне? А я б решился к таким людям с прямыми вопросами… Счас!

Но — сон. Сами знаете, да и во Фрейде напечатано — хрен знает чего только во сне не привидится.

Владимир Ильич, однако, не обиделся, а кивает мне на Брежнева. " Знаешь, — говорит, — Сережа, проект был — во!! Но сам понимаешь, с таким представителем заказчика… Конечно, получается пока не очень. Вот и с закуской. Но если б все было по исходным чертежам!"

Лёка дольше стрелку переводит: "Понимаешь, — мол, — Серега! Я со своей стороны — что могу! Но при таких подрядчиках… ничего не хотят делать по-человечески".

Ну, с Алексеем Ильичом мы по жизни на Вы. Он, вообще говоря, в ту пору меня сильно недолюбливал по обоюдным причинам. Впоследствии, однако, отношения у нас были неплохие, он без меня и по заводам, в Сургут или Южный Балык не любил ездить, числился я при нем как бы его превосходительства любимый… ну, скажем, что — "лицо неарийской национальности", как теперь принято. Он, вообще, очень незаурядная личность, считаю его одним из своих учителей жизни. На всю жизнь запомнил его формулировку: "Нам тут не нужны люди, которые умеют ставить вопросы. Нам нужны люди, которые умеют давать ответы".

А тогда очень были не по душе ему мои замеры факелов, чуяло сердце будущие неприятности, и из Нижневартовска он меня, можно сказать, что выживал. Но тут, во сне, и он ко мне на ты. "Эх, — говорит, — Сережа, если б ты видел проект!!" Мне, правду сказать, и во сне так от всех этих скользких разговоров страшновато стало, что я от ужаса проснулся, пока Феликс Эдмундович или еще кто вроде не пришел. Проснулся — ни Феликса, ни моих недавних гостей, троих Ильичей нету. И Юзи не видать, он же в детской лег. А вот Серега Чайка тут неподалеку, калачиком под телевизором свернулся. Kак и уместился, такой здоровый?

Я его разбудил и тут же изложил свой жуткий сон. Он, конечно, не поверил. Говорит: "Это все ваши московские диссидентские штучки!" Сам-то он из Донецка приехал, как и Иосиф.

Но когда тот проснулся, мы ему эту историю уже на два голоса рассказывали. Да и потом, когда эта байка расказывалась в компании, она так и именовалась "Сон о трех Ильичах".

Зачем я это вспомнил? Не хочу ли, часом, Застой разоблачить?

Да ну, что Вы?

Что ж тут разоблачать? Лучшее время моей жизни. Мой младший братик вообще определяет Застой, как "период, когда стояло практически непрерывно". Дак ведь и у меня все было хорошо — и в работе, и в любви, и в дружбе. Немного ведь за тридцать перевалило.

Просто вот — вспомнился забавный эпизод. Дай, думаю, людям расскажу. Это, однако, присказка. Сказка будет дальше.

Прямо ко мне домой они больше не заходили, но встречаться, конечно, доводилось не раз. Только что не сразу со всеми, а по одному, много — по два. Об Алексее Ильиче особый разговор, много у меня связано всяких эпизодов, но самый, наверное, для меня лично интересный, это как зимой 1983 года перемерз трубопровод сжиженного газа и как эту аварию лечили. У меня это в памяти держится под условным названием "Быль о городе Комсомольске-на-Гидрате", как мы прозвали получившийся в тайге у трубы поселочек аварийщиков. Ну, может, попозже запишу.

Ясно, что по тому времени избежать встречи и с двумя другими было сложно. Вот разве если, как семья Лыковых, забраться на алтайские гольцы и отключить там радио, телевизор и электробритву…

Мне, сказать по совести, из двух вождей больше нравился Леонид Ильич. Было в нем что-то задушевное, так сказать, почвенное, черноземное, не сравнить с тем же Сусловым или Андроповым. С ихними стеклянными, может быть даже, что и плексигласовыми, гляделками. Чувствовалось, что и на грудь принять может в неурочное время, и за бабу подержаться, и попеть в хорошей компании "Как на гори тай женцы жнуть" либо "Артиллеристы, Сталин дал приказ!", как фронтовику и положено. В общем, что-то вроде моего дальневосточного отца-командира майора Юденича, с учетом, конечно, разницы в званиях.

Вот в связи с присвоением ему очередного воинского звания мне и пришлось однажды отбивать выпады идейно неустойчивой молодежи. Я, собственно, этот момент, присвоения, почти и пропустил. Дело было так, что я тогда приехал работать на Север, в город Нижневартовск. Обещаны мне были комната в общежитии сразу и квартира чуть погодя — а ни того, ни другого. Жил одно время на работе, ставил на ночь раскладушку за ЭВМ "Наири".

Как раз в этот исторический период зашел я однажды в гости к двум своим новым коллегам, Л. и Т… Очень милые девушки, как говорилось из "Кавказской пленницы" — комсомолка-студентка-спортсменка. Они как раз были не спортсменки, да уже и не студентки, а молодые специалистки по последнему году обязательной трехлетней службы по вузовскому распределению, как тогда полагалось. Старшие инженеры, не то мэнээски, точно не помню. Конечно, комсомолки. Контора им за трудовой энтузиазм дала к тому времени жилье — но как-то странно. Одну комнату на двоих в небольшой коммуналке (на Северах это называлось — "с подселением").

Ну, нормальное ли дело для двух молодых и очень симпатичных девиц, никак не страдающих отклонениями, так проживать? А еще ж и знакомые надсмехаются. Витя К., муж нашей общей сослуживицы Лидочки, холодильник им починил, а когда Т. стала рассыпаться в благодарностях, что не знает как и благодарить, прямо сказал: "А че тут знать? Отправь завтра подругу в кино на последний сеанс… Или сама уйди". Вроде как шутка юмора.

Но вообще над ними сильно и не пошутишь. Девки умные и языкастые, за словом в карман не лезут. А тут я им на зубки попался. Я из своей промзоны, где и проживаю в тот момент на раскладушке за ЭВМ, пришагал между океанов талой воды в Пятый микрорайон не помню уж по каким делам. Проходил мимо их подьезда — "Дай, — думаю, — зайду, чайку попрошу, авось, по доброте не откажут". Чаю налили, это действительно, но что-то мне все в телеэкран тычут и твердят: "Да как не стыдно?! Как не стыдно?!!" Чего стыдно-то? Я ж не в курсе, у меня там, в конторе, телевизора нету, да я и вообще не охотник до этого развлечения.

Всмотрелся. А там, оказывается, Леониду Ильичу присвоили, ну, или "он присвоил", как возмущенно говорили девицы, звание Маршала. Слова "приватизировал" тогда ведь в словаре еще не было. Его и демонстрируют по Первой и, естественно, всем прочим программам в новых кителе, галстуке с бриллиантовой звездой и погонах. Как бы — полководец.

Вот на меня комсомолки полкана-то и спускают, как на старшего возрастом и по принадлежности к руководящей для ВЛКСМ организации.

Произношение у моих юных оппоненток было заметно на О. Это, с одной стороны неудивительно, поскольку выучились они в Тюменском индустриальном институте и вообще обе сибирячки; одна из старинного Тобольска, а другая и вовсе из прославленного старцем Григорием Ефимовичем Новых-Распутиным села Покровского и даже, как случайно выяснилось, с ним, со старцем, в довольно близком родстве. А с другой стороны, для меня лично — как маслом по сердцу, поскольку я и сам с материнской стороны с уральскими, пермско-екатеринбургско-режевскими корнями, вырос наполовину в Перми, тогда еще Молотове. Давно заметил, что если попадаю в командировку в ту же Тюмень, Свердловск, Томск, в общем, в любой старый уральский или сибирский город, так и сам на второй день перехожу на местный выговор.

Но, однако, надо защищаться, а то заклюют. Интересное дело — обновка у него, а отвечать перед молодым поколением должен почему-то я.

"Девы! — сказал я им проникновенно, — чего вы цепляетесь к вождю? Вы же уже взрослые. Должны понимать, что Леонид Ильич, при его-то возможностях и связях, вполне мог бы пожелать и тут же получить звание доктора химических наук, народного артиста, летчика-космонавта, заслуженной учительницы РСФСР и даже мастера спорта по художественной гимнастике… и кто бы сказал слово против? А он попросил себе всего-навсего новую заколку на галстук — и уж вам жалко?"

Такой поворот темы несколько сбил их с обличений. А я еще немного полечил их на тему — "могло быть и хуже, не дай бог помрет — как бы не пожалеть". Этот-то ход рассуждений для меня был вполне привычным. До приезда на Север я работал в очень известном академическом институте на Ленинском проспекте и, конечно, тамошние научники с удовольствием скрашивали перекуры между трудами злобной диссидентской клеветой на Степаниду Власьевну. Я же в таких толковищах, как правило, занимал позицию критического реализма, обьясняя своим высокоученым друзьям, что их мало, они страшно далеки от народа, им даже и будить некого, а и разбудят — так мало не покажется. Пожалеют.

Я-то на первых курсах ВУЗа проработал полтора года оператором на Уфимском заводе синтетического спирта им. ХХ Сьезда ВЛКСМ, потом в армии служил в дальневосточной сельской местности — так что иллюзий насчет желания рабочего класса и колхозного крестьянства сбросить с себя оковы бюрократического строя и дружным шагом идти к Свободе, Процветанию и Цивилизации у меня не водилось.

"Ну вот, если обьявить ваши любимые Свободные Выборы, — обьяснял я своим академическим друзьям, — то у нас в Октябрьском округе, может, академика Сахарова и выберут. Ну, еще в Тарту, наверное, выбрали бы д.т.н. Матти Хинта — "эстонского Сахарова". А уже в в Бауманском округе надежно выберут того же Леонида Ильича, что и сейчас. Он народу ближе. И так по всей стране, кроме очень небольшого числа пораженных нигилизмом и космополитизмом местносте й". Что для Средней Азии и Кавказа выбор, прямо скажем, будет исключительно между Товарищем Сааховым и Черным Абдуллой — мне тогда и в голову не приходило, хоть и привелось не только смотреть известные фильмы, но также бывать и работать в тех местах.

Как и в голову не могли влететь те удивительные превращения взглядов, которые предстоят некоторым из моих тогдашних собеседников. Скажем, совершенно беззаветный антисоветчик и низкопоклонник мэнээс Володя Б. в те годы запомнился фразой: "Эх, хоть на старости лет одним глазком бы взглянуть на растленное общество потребления!" Спустя двадцать лет тот же Володя потряс нашего общего приятеля Андрюшу тем, что на вопрос — выполнил ли он свое обещание помочь Андрею по одному бытовому делу — ответил: "О чем ты вообще говоришь: "квартира", "переночевать в Москве"… Россия гибнет!"

Впрочем, я и сам не остался при тех взглядах, которых придерживался в то уже достаточно далекое время. В частности, сменилось мое отношение к тогдашней политике освоения нефтяного тюменского края. Тогда эти методы — традиционно рывком и на шармака, без нормального развития инфраструктуры, с бушующими газовыми факелами, разорением тайги и полугулаговскими условиями для жизни первопроходцев — казались мне безусловным свинством, первопятилеточным реликтом. Я-то это понимал, пожалуй, и побольше многих других, поскольку занимался измерением тех самых факелов и долго втемяшивал начальству разных уровней, что горит на десяток миллиардов кубометров больше, чем числится по отчетности, и рано или поздно именно его, данное начальство, вышестоящие товарищи сделают крайним, ответственным за все эти половецкие пляски.

Ну, а мне одна нижневартовская старшеклассница задала после моей лекции в школе вопрос, после которого — хоть топись: "Так это вы, взрослые, наш газ жжете в этих факелах?"

Разумеется, тут, как везде и почти всегда, дело было не совсем просто. Удовольствия от горящего нефтяного газа не получал никто. Разве что — бичи, иногда ночевавшие в круге тепла вокруг пламени факела, наплевав на опасность выброса. Начальство огорчалось душой. Подчиненные всех уровней время от времени получали нахлобучку. Население дышало воздухом, куда, кроме жупелизованной экологистами двуокиси углерода, попадали и действительно очень вредные угарный газ плюс недогоревшие ароматические углеводороды и канцерогенная сажа. Потомки, да собственно, и мы сами, коли доживем, лишались того природного газа и нефти, которые сегодня можно было бы не добывать, а оставить пока что в пласте, заменив тем, что без пользы сжигаем в факеле.

Кажется, дело попросту в разгильдяйстве, привычке все делать кое-как, "по временной схеме"? То есть ситуацию вполне отражает плакат, присланный заботливой Москвой и трудолюбиво развешенный освобожденными партработниками в коридорах нефтегазодобывающих управлений и даже в бытовках многих цехов на месторождениях. На плакате боевой карандаш карикатуриста изобразил большую хохломского вида суповую ложку прямо над коптящим, прямо как в жизни, факелом. В ложке рассселась большая команда толстомордых дяденек в костюмах с галстуками и при портфелях, так что не оставалось сомнений — бюрократы! Не менее боевое перо сатирика изобразило под картинкой гневную стихотворную филиппику, заканчивавшуюся, сколько помнится, словами"… разгильдяев надо взгреть!"

Впрочем, эта несколько средневековая пропаганда ауто-да-фе для сотрудников аппарата нисколько не мешала функционировать близрасположенному факелку, а иногда и факелищу, вроде того, который я измерил однажды на Северо-Варьеганском месторождении и где пылало больше миллиарда кубометров в год. Рев пламени, знаете ли, за километр не давал услышать какой-нибудь другой звук и обьясняться с помощником приходилось на пальцах.

А что сделаешь? Бог сделал так, что в нефти, там в пласте, почти всегда растворено довольно много газа, от десяти и до тысячи кубометров на тонну. Собственно, именно этот газ, выделяющийся, когда при подьеме вверх снижается давление, и тащит нефть наверх. Если бы его не было — совсем не было бы периода "фонтанной добычи", когда нефть идет из глубин сама, с самого начала пришлось бы спускать в скважину насосы, ставить качалки, тратиться на трубы и компресора для газлифта. А у нас тогда был тот самый период и себестоимость добычи, хвала Аллаху, что поместил в нефть нужное количество легких газовых углеводородов, была ТРИ РУБЛЯ ЗА ТОННУ. А за бочку-баррель — сорок копеек. Ну, к теме о себестоимости мы еще вернемся.

Ладно, добыли из-под земли, молодцы! А чего сжигаете, почему бы не отправить с Самотлора на Большую Землю или вообще империалистам за свободно-конвертируемую валюту? Как меня спрашивала с болью в голосе милая журналистка из Ханты-Мансийска, почти два метра девичьего обаяния плюс престижная премия Вацлава Воровского за статьи о нефтяниках-освоителях и их проблемах: "Ну почему вы, все-таки, жжете этот газ, Сережа?" — "Так чтоб не взорвался, Валечка, это ж было бы хуже" — все, что я смог на это выговорить.

— Дело в том, что природный газ из газового месторождения, ну, хоть уренгойский — это почти чистый метан и получаем мы его из скважины на поверхности при давлении около сотни атмосфер. Чуть посушить от водяных паров — и можно подавать в газопровод. Нефтяной-"попутный" отделяется от нефти в сепараторе первой ступени при трех-четырех атмосферах, а последние, самые ценные по содержанию сырья для химии, два-три куба — практически при атмосферном давлении. Чтобы пустить его в дело, надо сжать в компрессорах до полусотни атмосфер, отделить от воды и жидких углеводородов — это все и есть газопереработка. Стоит она недешево. Завод на два миллиарда кубометров по сырью даст на выходе полтора миллиарда кубов газа, почти не отличающегося от природного, плюс триста-четыреста тысяч тонн прекрасного нефтехимического сырья, не хуже прямогонного бензина. Из ничего, из факела. Но он будет стоить в деньгах и, главное для советских, "госплановских" условий, в оборудовании и строймонтажных работах столько же, сколько нужно для обустройства на скорую руку газового месторождения на 20-миллиардную добычу. Или нефтяного на 10 миллионов тонн нефти годовых. Так и получилось, что первый кубометр самотлорского газа пришел на новопостроенную первую очередь Нижневартовского газоперерабатывающего завода только в 75-м, через четыре года после начала нефтедобычи на Самотлоре. Да и после этого продолжали полыхать миллиардные факела. Не успевали за буровиками, за введением новых площадей…

— Так надо и то, и то! И месторождения — и ваши газоперерабатывающие заводы.

— И еще на Марсе яблони насадить… А ресурсы? Вы знаете, что на одного покорителя Севера приходилось в среднем от двух до трех метров жилплощади? И то — больше в самостройных сарайчиках-балках. Блоки-то для строительства приходится завозить в навигацию по воде из Омска и Свердловска. Практически все основные месторождения освоены и подали нефть и природный газ на Большую Землю за многие годы до прихода к ним железной дороги, всё освоение по зимнику. Не приходилось ездить? Кто так-то хоть и сотню кэмэ отмахал — тот не забывает. А от Тюмени до Нижневартовска почти тысяча. До Уренгоя полторы. Что в Урае и Мегионе студенты-стройотрядовцы ночуют, благо как бы лето, в недостроенных овощехранилищах, которые на сей случай народная молва назвала "людехранилищами", не слыхали? Что у нас обеспечение плана строительства стройматериалами и рабсилой в хорошем случае 80 %. Так что уж там газ?!

— Ну так и построить сначала дорогу, железку или нормальную автотрассу, по ней привезти все, что нужно. Вон на Аляске на Северном Берегу месторождение Прадхо-Бэй в ту же пору осваивали — без всех этих нечеловеческих страданий и трудовых подвигов. Люди прилетали на две недели-месяц, работали по 10 часов, жили в непросторных, но вполне комфортных условиях — и очень прилично зарабатывали. Недаром в "Ойл энд Газ " печатали рекламу работы для буровиков в Арктике: "Вы работаете у нас два года — и можете позволить себе больше не работать". И тундру, по большей части, сохранили живой, во всяком случае, зря не уродовали. И аборигенам, индейцам с эскимосами, нефтяное освоение оказалось, в общем, не в убыток, в отличие от старых времен "золотой лихорадки" на той же Аляске.

— Но не думаете же Вы, что в Сибири, да, однако, и в Москве, не слыхали про аляскинскую нефть? Слышали, читали. Были, конечно, и полудурки вроде того комсомольского поэта, который, кажется, что в "Молодой Гвардии", тиснул стиш, восхваляющий тюменских и БАМовских первостроителей:

Не то, что Аляска в морозе, Где так избалован народ. Сначала отели, а после Какой-нибудь газопровод.

Балаболов-то, что и говорить, всегда хватало, не то, что хороших сварщиков, тем более, такие патриоты лично-то работать и жить обычно предпочитают внутри Московской Кольцевой дороги. Типа — "Москва для москвичей, Россия для них же". Но если работать по уму, без ажиотажа и, как на Аляске, так и сроки освоения будут как на Аляске.

— Ну, и что ж тут плохого?

— Так Прадхо-Бэй был открыт в 1968-м, а первая нефть в Транс-Аляскинский нефтепровод пошла в 1978-м, через десять лет. А Самотлор открыт в 65-м и дал нефть в трубу в 69-м. Через четыре года. У них, правда, условия потяжелее. Средняя температура по январю та же, — минус двадцать два, но в июне в Нижневартовске средняя плюс шестнадцать, а там плюс пять. И навигация у сибиряков по Оби пять месяцев, а у аляскинцев по Полярному океану — шесть недель в году. Действительно, что — северный завоз. Но ничего, справились, постановлений от Конгресса не просили. И трубу им тянуть через горы, что было покруче западно сибирских болот. Хорошая труба, это правда. Не буду задаром рекламировать, но люди хорошо подумали, как природу не повредить. Но на шесть лет запоздание по сравнению с советскими темпами!

— Но нефть за это время никто же не украл? Так и лежала в земле без усушки и утруски. Дешевле ж не становится!

— Вот с каждым десятилетием у человечества память все короче. Последнее время — да, цена по большей части поднимается. И в семидесятых очень поднималась. А в восьмидесятых-девяностых — больше падала. Сейчас я вам картинку нарисую. Собственно, это очень известная картинка, из обзора компании Бритиш Петролеум, но я на ней кое-что от себя добавил. Смотрите:

То есть, как видите, период роста добычи на Самотлоре почти идеально совпадает с периодом сказочного роста цен. Мы и сегодня далеки, несмотря на частые сообщения глупой прессы о "рекордных ценах", от того пика, который был достигнут в 1980-м, с учетом инфляции, конечно. Цена тогда выросла почти в десять раз — и добыча Самотлорского месторождения за одиннадцать лет поднялась до ста пятидесяти четырех миллионов тонн. То есть, в 1980-м на этом одном месторождении добывали больше четверти добычи СССР и заметно больше чем в целом Ираке.

В этом году суммарный советский экспорт нефти и нефтепродуктов достиг 160 млн тонн. Величины, как видите, почти совпадающие. Это не значит, конечно, что, не будь Самотлора — не было бы и экспорта. Но в 64-м, предшествующем открытию Самотлора, экспорт был 50 миллионов тонн. Почувствуйте разницу.

И не забудьте, что открытие Западно-Сибирской нефтяной провинции вообще пришлось очень кстати. Кормившее страну углеводородами весь послевоенный период "Второе Баку" между Волгой и Уралом начинало уже выдыхаться. В газетах об этом не писали, как и вообще ни о чем действительно важном, но профессионалы понимали, что даже свергигантское Ромашкинское месторождение в Татарии не бездонно. Нужно, у горла нужно, что-то новое, чтобы перейти туда, как древние славяне переходили на новый участок леса, выжигая его под пашню. Иначе — застой и падение привыкшей к экстенсивному развитию экономики. Или — реформы, отказ от старых проверенных госплановских моделей, который еще неизвестно чем закончится. А тут такой подарок от геологов!

— Ну и что? А если бы темпы освоения вашего Самотлора сделать, как у янки, начать добычу в 75-м, выйти на пик в 91-м?

— Ага, в августе, подарком для товарища Янаева:)

— Да я не про политику. Не торопились бы — успели бы и железку вовремя протянуть, и для людей жилье построить, и факела бы эти самые не жгли. У освоителей Аляски ведь большая часть задержки ушла не на стройку — строили они быстро, а на выбор и утверждение оптимальных и безопасных вариантов. Не ваш ли тюменский проектировщик Яков Каган говорил, что: "Экономить время на технико-экономическом обосновании — все равно, что при стрельбе экономить время на прицеливании"? От Вас же слышал. А вы, сибирепроходцы, как всегда — аля-улю и вперед без раздумий. По-быстрому поднести подарок Партии-Правительству и лично Леониду Ильичу. Вот и наломали дров в обычном режиме: "хотели как лучше — получилось как всегда". Черномырдин-то не у вас ли там карьеру сделал?

— Больше в Оренбурге, но и у нас успел побыть начальником Тюменьгазпрома. Я один раз поработал под его началом на размораживании загидраченного газопровода — очень неглупый и спокойный мужик. Что насчет красноречия: он же вынужден, перед микрофоном-то, пропускать ровно половину текста, по невозможности выговорить эти глаголы при публике. Вот Вам вели каждое второе слово пропускать — тоже не великим Цицероном получитесь.

Kонечно, Самотлор не исключение. И на Уренгое то же было, и на Федоровке, и на Усть-Балыке. Как и на всех остальных стройках, начиная с Магнитки. А почему у верблюда вдруг должна быть прямая спина, когда у него вообще все кривое?

— Ну, на других валить нечего, что они тоже… С Bас и начнем. Почему ж Вы, все-таки, пытаетесь весь этот бардак реабилитировать?

— Да не оправдать — а обьяснить. Что не так все просто. Ну, допустим, приняли решение с Сибирью не торопиться. Газ не жгли, людей в овощехранилищах не держали. И получили в 80-м году нефтяной экспорт шестьдесят миллионов, на сто миллионов тонн меньше, чем в реале. Минус… примерно получается, с учетом "скидки на качество", под полсотни миллиардов, если на нынешние, полегчавшие с 80-го доллары. За один этот год. И вернуть это уже никак. Если эти же тонны перенести с экспортом на десяток лет позже, то стоить они будут в три раза меньше.

Для большей наглядности вот Вам еще одна картинка. На ней к уже знакомым траекториям цен на баррель в тогдашних и в нынешних подешевевших долларах добавлены еще и кривые динамики нефтедобычи в миллионах тех же баррелей за год. Красным, естественно, Самотлор, а синим аляскинская Прадхо-Бэй. Если перемножите — получите в миллионах долларов стоимость этой годовой добычи. Видите, как пики-то совпадают?

— Ну, не все ж за доллары пошло?

— Это правда. Мы покамест говорим о том, сколько эта нефть стоила, А не о том, за сколько она была продана. Семьдесят процентов советского экспорта нефти и нефтепродуктов шло не за "СКВ" — свободно конвертируемую валюту, то есть капиталистическим недругам, а как раз друзьям. Странам "Соцлагеря" и "Третьего Мира". Тут получилось много дешевле. Просто потому, что с ними торговля шла по долгосрочным соглашениям и фиксированным заранее ценам, что за наши поставки, что за ихние кубинский, к примеру, сахар, гэдээровские носки, болгарские помидоры и индийские кинофильмы. В период роста цен на энергоносители, понятно, что это выходило как бы в убыток их поставщику. То есть — Союзу.

Но с другой стороны — именно зависимость от советских поставок дешевых нефти и газа была той реальной центростремительной силой, которая удерживала "братские страны социализма" от разбегания. Плюс еще, для Восточной Европы, страх перед немецким реваншем. Но после подписания Московского и прочих договоров о признании границ этот страх сильно ослабел. А до этого, конечно… Мысль, что советский Большой Брат, допустим, уйдет — и тогда придут эти, изгнанные реваншисты и спросят: "А где наши немецкие Судеты, Силезия, Померания и все прочее?" И возразить им без русских танков — никак. Ведь даже воевавшие на стороне Гитлера Венгрия и Румыния под шумок послевоенного переустройства избавились, выселили с конфискацией имущества своих швабов и саксов, живших там, на Востоке почти тысячу лет.

Тогда, после договоров и Хельсинкских совещаний, закрепивших отсутствие у ФРГ претензий к восточноевропейским странам, осталась только энергетическая игла нефтепровода "Дружба" и газопровода "Братство". Плюс танки, но только они держат в наше время плохо. То-то и рухнули все стены, включая и железобетон Берлинской, как раз в то время, когда упали с горки цены на нефть и газ.

Так что недополученное от социалистических и "социалистически ориентированных" союзников в кэше, считай, что уходило платой за братские союзы. Бывают такие империи, что платят своим вассалам, и такие вассалы, что, несмотря на это, рвутся на волю, мол — "не надо нам ни твоего меда, ни твоего яда!" Вспомните голландцев и Испанскую империю. Тем более, когда у благодетеля кончается возможность подкормки. Верный слуга Фирс — это, знаете ли, на сцене. В жизни таким сентиментам места не отведено.

— Допустим, но не Леонид же Ильич цены поднял, а потом не Горби же их опустил? Это арабы, ОПЕК, куда нас и не звали. Помню, как по радио передавали про многомильные очереди перед бензозаправками. По-моему, это Вы все подтасовываете. Бардак при покорении Западной Сибири был попросту по неумению строить по-человечески. Оттого и факела горели. А по случайному совпадению как раз в это время цены поднялись — привалило дуракам щастье!

— Но цены сами все же не поднимаются. Да и от производителей не все зависит. Это Иван Посошков, самобытный мыслитель-меркантилист петровских времен мог полагать, что вся сила продавца в твердости: "Пока иноземцы по наложенной цене товаров наших приймать небудут, то того времени отнюдь нималого числа таких товаров на иноземческие торги не возили бы". Но даже в идиллическое время Тишайшего царя прогремел случай, когда архангельские торговые гости, скупив в казне запас волжской паюсной икры и шелка-сырца из шаховой земли, стояли на цене супротив англичан так твердо, что ничего не продали и насмерть разорились. Бывали такие случаи и в позднейшее время. Приведу два примера.

Когда прошла "Шестидневная война", то тоже арабские страны — члены ОПЕК обьявили эмбарго сионистским пособникам, коими в тот раз были обьявлены США, Соединенное Королевство и Германская Бундесреспублика. Но результат в тот раз очень сильно уступил ожиданиям и через пару месяцев эмбарго бесшумно окончилось, попутно опустошив казну у Саудии и других стран-"забастовщиков".

Когда же в 1973-м новое нефтяное эмбарго действительно серьезно ударило по развитым странам, то взлетающие к небу нефтяные цены вызвали к жизни попытки подражания. В частности, обьявился в Латинской Америке Союз Стран-Экспортеров Бананов, сокращенно UPEB. Решили и эти костлявой рукой бананового голода взять за горло потребителей, добиться от проклятых империалистов скачка фруктовых цен. Рассказывать ход событий не буду, полагая, что уж гнилые бананы Вы видали — можете себе все представить сами. Не созрела, выходит, на этом рынке ситуация.

— Но…

Пора, наверное, отставить на время в сторону эту беседу. Если по совести, то ведь в большой мере это — внутренний диалог, вроде того, что при шизе. Как бабушка моя сказала бы: "Чë ты там бормочешь? С "умным человеком" разговариваешь?"

Попробуем проследить, как развивались события в трех "сферах", связанных с нашей темой об экспорте нефти: на западносибирских промыслах, в особенности, конечно, на моем любимом Самотлоре; а также там, где строят и эксплуатируют трубопроводы и наливные танкерные терминалы; и там, где компетенция МИДа, Генштаба и самого Политбюро — на Ближнем Востоке и на мировых нефтяных биржах. Ну, и вообще в мире. Естественно, что отбор событий очень пристрастный, в соответствии с моими личными представлениями о главном и неглавном в жизни.

Но все-таки — неужто случайные совпадения? С 1973-го по 1981-й, в самое время безумия нефтяных цен, в Западной Сибири добыто примерно миллиард восемьсот миллионов тонн нефти, из них почти полтора миллиарда — на одном Самотлоре. И в эти самые годы на экспорт ушли те же миллиард восемьсот миллионов тонн нефти и нефтепродуктов.

Ключевым тут является как раз начало — семьдесят третий. В этом году по странной случайности почти одновременно произошло несколько событий в тех самых трех сферах. Во-первых, Тюменская область, Главтюменнефтегаз вышли на первое место среди нефтедобывающих регионов страны. Было добыто 82 млн тонн, из них 70 % — на одном Самотлорском месторождении. Это значило, что добыча Западной Сибири догнала и полностью покрывает выросший за три пятилетки в девять раз нефтеэкспорт. Во-вторых, очень вовремя начал работать нефтепровод Самотлор-Тюмень-Альметьевск длиной две тысячи километров, сибирская нефть по нему пошла в Поволжье, а оттуда по нефтепроводу "Дружба" в Восточную Европу, а со следующего года — и на морские терминалы Новороссийска и Вентспилса.

Третье событие произошло тоже очень кстати. Согласитесь, что если уж СССР солидно выходит на мировой нефтяной рынок — так не получать же паршивые доллар восемьдесят за баррель? Раньше, когда экспорт был почти исключительно нашим же соцлагерникам, а на биржу попадали крохи, "Союзнефтеэкспорт" воспринимался скорей как аутсайдер, сбивающий цену. Будто бы, "был момент, когда русскую нефть можно было приобрести в портах Черного моря за половину объявленной цены ближневосточной нефти". Это так пишет в своей книге Дэниел Ергин — а ему, как правило, можно верить.

Но теперь на кону сотни миллионов баррелей, хотелось бы взять хорошую цену. И вот тут, на нашу удачу, закрутились все эти дела с внезапно осмелевшими арабами, "Войной Судного Дня" и нефтяным эмбарго. Что Кремль тут не при чем — никакого сомнения! Все видели, как за год до этого Садат бил с Москвой горшки, как уезжали, уплывали, улетали из Египта все 15 тысяч советских инструкторов. Ну, во всяком случае, почти все. Техника — танки, истребители, ракеты, гидромониторы для размывания "Линии Барлева" и все прочее — отгружалось исправно, а инструкторы уехали. Ну, результат известен. Все равно пришлось бежать и жаловаться советскому дяденьке, просить его побряцать ракетно-ядерным оружием. Чем, собственно, и спасли Каир с Дамаском.

Но зато в утешение оказалось, что нефтяная задвижка гораздо более эффективное оружие, чем вся эта военная техника. Синай и Голаны тогда не вернули, но на нефти стали зарабатывать несравненно больше. Конечно, тут больше пошло в страны Залива — но ведь самые-то качественные арабы именно там, а не в завоеванных уже после смерти Пророка Египте и Сирии. Сомнительно, однако, что и задвижку можно было бы так круто прижать, если бы…

Если бы на дворе все еще был век "дипломатии канонерок". Не такие, как эти призаливные верблюдоводы и искатели жемчуга — смирялись, бывало, китайский император, делийский Великий Могол, стамбульский падишах. Конечно, в такой воображаемой карательной операции были бы нарушены все великие принципы от "1789-го года" и до Устава ООН — но конкретно арабские армии и флоты вряд ли смогли возражать дольше, чем у них получалась всем вместе мериться силой с маленьким Цахалом. Или дольше, чем самая сильная из этих армий, иракская, мерилась силами в реале с двумя американскими дивизиями не так давно. Все-таки, признаемся честно, у данных государств и народов как-то лучше получается обучать женщин или подростков на шахидов, чем мужчин на танкистов или пилотов-истребителей. Такой, очевидно, как нынче говорят, менталитет, такое уж распределение ролей между полами.

Конечно, кроме моральной стороны, было еще одно обстоятельство, мешающее применить силу.

Советские ракеты с термоядерными боеголовками. Черт его знает — может, они действительно такие психи там, за стеной с зубцами, что не пожалеют для-ради принципа ни своих, ни чужих народов на заклание? Из-за поганой Кубы ведь чуть не раскрутилось тогда безвозвратно, а нефть — она гораздо более легковоспламеняема, чем сахар.

Вот и оказались правоверные шейхи под защитой могучего атомного щита советских атеистов. Смогли за ним вволю позакручивать задвижки. И с недавним отьездом-изгнанием советских инструкторов все разьяснилось — когда президент Садат сказал, что это всего лишь "временная размолвка между друзьями". Конечно, настоящей благодарности и полной дружбы от тамошней много о себе понимающей, публики не дождешься — по этому вопросу еще сам Пророк жаловался на "всяких гордецов, хвастливых". Конечно, и Политбюро вместо благодарности за защиту от Империализьма невдолге дождалось обильного потока арабских нефтедолларов к воюющим против шурави афганском муджахедам. Так что в горах Гиндукуша против "ограниченного контингента" успешно сотрудничали американский хай-тех и толстый кошелек шейхов с Залива.

Однако, по крайней мере, мы и сами подзаработали на продаже "Юралса".

Но так можно продолжать до бесконечности. Посмотрите лучше давно обещанную хронологическую таблицу.

Соглаcитесь, что такие совпадения, какие прослеживаются в этой правдивой истории, случайно возникнут вряд ли. Все такие дела — и подготовка не так давно разбитых в лоск арабских армий к попытке реванша, и доведение до ума альтернативного оружия эмбарго, да еще так аккуратно, чтобы шейхи сами себя посчитали такими хитроумными, и строительство системы трубопроводов, точнее, создание единственной действительно индустриальной отрасли советского стройкомплекса, и ускоренное, штурмовое освоение новооткрытых нефтяных гигантов — все это операции непростые, многостадийные и рисковые. Но — "Кто не рискует, тот не пьет шампанского", как говорят.

Я бы сравнил такой проект, а мне все же кажется, судя по ходу и результатам, что тут был один из величайших и удачнейших проектов советской истории, с блестящей и сложнейшей стратегической операцией, когда заранее назначена точка соединения наступающих фронтов далеко в тылу противника. Только в этом случае масштабы дела сильно крупнее, чем даже в Сталинградской или Рурской операции. И дополнительный заработок от удачи неплохой, по разным оценкам от 100 до 200 миллиардов в долларах, никакому Ходорковскому и даже Биллу Гейтсу не снилось.

И тот, кто с успехом ее провел — может, он и заслужил маршальские погоны?

Конечно, в этих делах очень велика роль наших боссов второй и третьей руки — Алексея Косыгина, Николая Байбакова, нефтяного министра Валентина Шашина, начальника Главтюменнефтегаза Виктора Муравленко, тюменского партначальника, а потом министра Нефтегазстроя Бориса Щербины. Но и "Лëку" забывать не надо бы. Все-таки, только он имел достаточно власти, чтобы все это запустить. Много у Косыгина получилось с реформой, "либерманизацией экономики, там, где Брежнев его поддерживал только формально? Вот мне и кажется, что он, Леонид Ильич Б. тут главный именинник.

Другое дело, что на эти заработки можно было всю страну до ума довести, а не тратить их на идиотскую гонку сверхвооружения, нелепые или не созревшие еще, как БАМ, к примеру, проекты, не вбивать в недострои и просто не проедать. Но не мог же Брежнев прыгнуть выше себя? Чтобы так распорядиться — нужны не его карьера, не его уровень. Вон нынешний подполковник и вовсе единственное разумное применение находит для нефтедолларов, опять, и уж на этот раз совершенно не его стараниями свалившихся на Россию — это обеспечивать повышение жизненного уровня для себя и своих сослуживцев по разным местам, от дрезденской резидентуры до "Восьмерки".

Не знаю уж, как бы с этим всем распорядился бы Никита Сергеевич Х., образуйся такой "кэш-флоу" при нем. Его как раз предыдущим открытию Самотлора годом отправили на заслуженный отдых, чтоб вместо волюнтаризьма сажал морковку в Петрове-Дальнем.

Я же об ту пору учился на втором курсе и одновременно работал аппаратчиком третьего разряда на Уфимском заводе синтетического спирта имени ХХ съезда ВЛКСМ. Была тогда среди прочего такая хрущевская рацуха — чтобы будущие инженеры сначала повкалывали на рабочих должностях. Не такая глупая, кстати. Мне лично оно пошло на пользу, как теперь думаю.

В общем, тружусь по сменам. Вечерами или, если вечерняя смена, с утра — ВУЗ. Как раз с 14-го на 15-е октября 64-го года я работал в ночную смену. Иногда я приносил с собой полукарманный радиоприемник "Сокол", купленный на синтезспиртовские заработки, чтобы слушать музычку — но не в тот раз. Так что о событиях я узнал от моего сменщика Габсамата. Он пришел, как и положено, без двадцати восемь и мы с ним пошли обходом смотреть — в порядке ли я сдаю установку. Ходим между емкостей и насосов, смотрим, беседуем: "Ты, — говорит, — не бойся, студент, теперь тебя не посадят". У Габсамат-абыя вообще несколько специфическое чувство юмора, отчасти связанное с тем, что он всю жизнь, как из армии пришел, не переутомляя себя проработал пожарным, а в цех пошел уже под пенсию, чтобы заработать нужный средний заработок. Ну, и то, что тут очень доступен "синтик", жуткой ядовитости неочищенный синтетический спирт из этилена.

"Зур рахмат, — говорю, — большое спасибо за такое известие, абый. Но, а почему меня вообще нужно сажать?" — "Ты же студент. А студенты ничего больше не делают, только анекдоты про Никитку рассказывают. Все это знают. Но теперь можно". — "Ты, дядя Габсамат, кончай мне башку крутить, пожалуйста. А то я нервничать буду. Рассказать что-то хочешь?" — "Ага, по радио последние известия сказали — Никита на пенсию ушел. Теперь опять мясо-молоко дешевое будет". Интересно, что это умозаключение моего сменщика предварило фольклор, появившийся невдолге известный стих: "Товарищ, верь! Придет она, На водку прежняя цена. И на закуску будет скидка — Ушел на пенсию Никитка!"

"Ну ладно, абый, разберемся. Скажут, если снижение цен будет, не скроют. Пошли в операторную, журнал передачи подписывать, а мне уж ехать пора". По правде говоря, меня эта тема, о ценах, тогда мало волновала. Кормился я дома у мамы и еще по талонам спецпитания за вредность в заводской столовой. Разве, действительно, на напитки. Но тут снижение вышло, хотя и ненадолго, только уже при Андропове, когда появилась "Андроповка" за, если память не подводит, четыре шейсяд. Вот этой новинкой плюс отловом трудящихся по баням и кинотеатрам да сбитым корейским рейсовым авиалайнером только и помнится это недолгое царствование. Впрочем, и оно, по обыкновению, вселило "надежды славы и добра" в наиболее энтузиастическую часть населения. Но без этого, без прилива надежд в начале правления, из всех советских начальников сумел обойтись только К.У.Черненко, с первого взгляда выглядевший совершенно безнадежным случаем для всех жителей шестой части света от заядлых диссидентов и до своего собственного Второго Секретаря.

К этому нужно бы добавить краткую формулу, в которую мой приятель из Ханты-Мансийска Игорь уложил все российские экономические превращения последнего двадцатилетия. На мой вопрос: "Ну, и что, как ты считаешь, изменилось за эти годы?" — он сразу же ответил: "Водка стала дешевле, хлеб — дороже, остальное по мелочам". Во всяком случае, Ломоносову-Лавуазье это не противоречит.

Ну, а в то утро я простился со сменщиком и пошагал к проходной. У нас как раз остановка трамвая и от нее под гору проходная "Синтезспирта", а в гору Новоуфимского нефтеперерабатывающего завода. И трамваи номер Двенадцатый и Шестой прямо идут почти до моего дома в Соцгороде. Завод раскидистый, как все подобные — потому, что по отечественным нормам очень большие противопожарные разрывы между установками. Так что в механическом и приборном цехах есть дежурные велосипеды, на которых слесари ездят по вызовам. А наш цех изопропилбензола вообще на другом конце завода и мне до проходной идти минут двадцать. Иду, размышляю в меру своего девятнадцатилетнего разумения над новостями и будущими предполагаемыми изменениями и вижу: идут два труженика из ремонтной службы и несут с видом тяжелогруженных людей на плечах метра два дюймовой трубы. "Нет, — думаю, — ничего не изменилось". Со временем стало казаться, что и не может измениться. Собственно, и сейчас кажется.

Конечно, время, высокопарно именуемое "Застоем", то есть, в основном, годы царствования Леонида Ильича, не давали возможности очень уж широко развернуться творческой мысли насчет "где бы чего…". Были, не будем отрицать, и тогда специальные люди — "цеховики" с кипящей частной инициативой. Но возможности и у них были совсем не те, что попозже у других, тоже специфически талантливых людей, ласково прозванных в народе олигархами. А остальное население вообще — по мелочам. Интеллигенты, те как-то больше себя реализовывали на выезде. Байдарка, палатка, костер, Визбор, разведенный спирт под кашу с тушенкой, нежное плечо подруги через два слоя брезента.

Но человек не думать, не "сыбражать", как говорил народный артист, не может. Инициатива, поиск — это у нас еще с кроманьонцев. Проявлялось оно по самым разным каналам. Вот, например, мой хороший северный знакомый, Атлас Анатольевич, ну, допустим, что Махмудов, проявил однажды свою сообразительность в нестандартной ситуации, связанной как раз с биографией и творчеством как раз Леонида Ильича Б..

Собрались как-то он, его жена и еще одна дружественная семейная пара проехаться в отпуске на недавно приобретенных по разнарядке для северян автомобилях. Отпуск-то у северян большой, шесть недель. Дороги по летнему времени на Большую Землю нет, нет пока таких мостов через Обь и Иртыш. Только зимник. А в другие сезоны от Нижневартовска машина ставится на железнодорожную платформу и едет так до Тюмени — а дальше своим ходом, соответственно и возвращение, как уже и гнали новокупки от Тольятти. Начали сочинять маршрут и прикидывать расходы. Оказалось, что очень неслабые. Бензин, резина, неизбежный попутный ремонт, где-то надо ночевать, хорошо бы, чтоб не каждый раз в палатке. И даже не так дорого — как все малодоступно. По Интернету не закажешь, карточкой не оплатишь. На дворе конец семидесятых. С командировкой-то в гостиницу не проникнуть, а тут в отпуске.

Думал-думал наш Атлас — и додумался. Он работал в ту пору замом по капстроительству в одном из нефтегазодобывающих управлений Самотлора. Так что опыт выхода из безвыходных ситуаций имел. А наводку по данной проблеме ему дало изучение на полизанятиях для ИТР недавно вышедших автобиографических книг Генсека. Не то, чтобы мой приятель их читал. Но содержание и место действия знал из периодической печати. А тут взял из парткабинета все, что уже к тому времени выпущено в печать, чем совершенно потряс и парткабинетовскую Марь Васильну, и самого освобожденного секретаря парткома управления. Обложился, значит этим всем. Плюс, не сочтите за глупый каламбур, атласом СССР, помните, был такой, в твердой обложке. Жена уже подумала — надломился мужик от чрезмерных трудов.

Но оказалось, что все в порядке. После трех дней знакомства с первоисточниками Атлас Анатольич зашел уже в комнатку комсомольского комитета, и по договоренности с тамошним секретарем Мишей лично сел за машинку и отпечатал на комитетских бланках письма в обкомы, крайкомы и горкомы ВЛКСМ по трассе Тюмень-Курган-Челябинск-Уфа-Куйбышев и так далее до Краснодара, Новороссийска и Туапсе. В письме рассказывалось, что из комсомольско-молодежного нефтегазодобывающего управления, сокращенно — НГДУ" Самотлор-нефть", в августе Завершающего Года Десятой Пятилетки выезжает автоэкспедиция, посвященная книге Генерального Секретаря "Малая Земля" и имеющая водрузить вымпел от молодых нефтяников Сибири на местах боевой славы, отраженных в этой книге. И что комсомол нефтяного края надеется на соответствующее содействие со стороны адресатов в выполнении этой политически важной задачи.

Вот вам, наверное, пришел на ум Великий Комбинатор? И мне пришел, что я сразу и высказал Атласу. Ну, и что вы думаете? В течение месяца пришли ответы почти от всех адресатов с обещанием помочь доступными путями. Злопыхатели, включая и меня, были посрамлены. Причем летом оказалось, что никто не продинамил. Ночевали ребята в спецгостиничках или, на худой конец, загородных комсомольских дачах, заправляли их почти везде бесплатно в обкомовских гаражах, а несколько раз доставались им и талоны на ресторанную кормежку, типа как те, что на спортивных сборах. Так что не такая и дорогая оказалась поездка. По приезде в Новороссийск они вместе с каким-то шплинтом из горкома комсомола и с фотокорреспондентом из местной газетки сьездили на Малую Землю, где и установили свой флажок, сфотографировались на его фоне с упомянутым горкомовцем, заправились по полученным талонам на бензин и поехали туда, куда, собственно, и держали путь — в санаторий "Нефтяник Сибири". Путевки-то у них у всех были еще с зимы, большой дефицит, надо вам сказать.

А что вас удивляет? Сидят ребята в этих горкомах-крайкомах, не знают, что бы такого придумать по идеологической части, чтобы начальство знало, как они бдят. Чисто конкретные дела по стройотрядам и научно-техническому творчеству молодых, где можно, хоть пока и небольшие, бабки сделать — это одно. Загородные школы комсомольского актива с податливыми активистками — это другое. А вот со всей этой марксистско-ленинской баландой что делать? А тут сибирские чудики сами, на своих машинах… а в летописи комсомольских дел области можно ставить "Организована встреча участников Автопробега с чтением лекций и водружением вымпела по местам боевой славы Товарища Генерального….", ну, и так далее, как положено.

В следующем году летнего отпуска у Махмудова не образовалось — надо и честь знать. А еще через год окончательно обнаглевший Атлас Анатольич начал обдумывать автопробег по местам боевой деятельности Политуправления 18-ой Армии и лично его начальника полковника, затем генерал-майора, Брежнева Л.И. в ходе освобождения Польши, Румынии, Венгрии и Чехословакии — но тут малина неожиданно кончилась. Умер Леонид Ильич, оказалось неожиданно, что и он смертен. Очень горевал мой приятель.

Меня же лично смерть вождя как-то не очень задела. Ну, помер и помер… вечно живой один Лукич в Мавзолее.

А вот через пару дней сижу я у себя в кабинетике (дело происходит в Нижневартовске, в тамошнем филиале краснодарской ВНИПИГазпереработки) и пишу какую-то ксиву для главка… звонок по внутреннему телефону. Наш филиальский директор Слава А.: "Зайди ко мне". Зашел, спрашиваю: "Че такое?" — А он по каким-то каналам новость узнал и его распирает поделиться. "Знаешь, кто теперь вместо Брежнева будет?" "Знаю, — говорю, — власть в стране захватил военно-морской флот" — "?" — "Так вчера весь вечер по телику только и показывали, что тельняшки".

А и вправду. Только на экране и было, что Бранденбургский Концерт (видать, покойник сильно любил Баха) и фильмы из жизни Октябрьской Революции: "Ленин В Октябре" и прочее. Еще для подрастающего поколения показали какой-то фильм по Кассилю, про школу юнг во время ВОВ, где между прочими делами мальчики лихо побеждают эсэсовский десант. Тоже и они в тельниках. Слава несколько удивился моему неожиданному заключению, но все-таки доверил мне тайну, что теперь Начальником будет Андропов. Ну и хорошо — нам кто ни поп, тот и батька. Слава опять поудивлялся уральской поговорке, у них на Кубани по тому времени малоизвестной. Я при этом предположил в глубине души своей, что у нас это присловье идет со времен частой и малопредсказуемой смены верховных властей Империи во времена "бабьего правления" XVIII века. А то и вовсе со Смуты. Мы-то на Урале уже и тогда благоденствовали под московскими скипетром и державой, осененные крылами двухголового орла, а Северному Кавказу еще было до этого шапкой не докинуть. Откуда им знать эту старинную мудрую мысль?

Впрочем, Андропова я уже в принципе мог тогда отличить от иных прочих. Конечно, мне, как и остальным рядовым жителям страны, неоткуда было знать об его поэтическом творчестве или о любви к джазу. Это все открылось задним числом. Но лицо его уже довольно давно маячило на специальных портретах из тех, которые выдавали носить на майских и ноябрьских демонстрациях трудящихся. А где-то в середине либо к концу семидесятых появился плакат для уличной расклейки перед какими-то выборами. На плакате в центре был расположен как раз Леонид Ильич, а вокруг него тесно сплотились молодая комсомолка, передовой рабочий, усатый селянин и интеллигент в очках. Так вот этот самый интеллигент и даже, похоже, что передовой советский ученый, был как две капли — Юрий Владимирович А… Зачем это было нужно — и тогда было совершенно непонятно, и по сей день не прояснилось. Остается думать — что случайное совпадение.

Ну, а дальше… дальше вы и сами все помните. Времена наставали гораздо бойчее — но тоже не особенно, чтобы умные. Эмоциональнее всего осталось, мне кажется, о тех, начинавших "пятилетку гонки на лафетах", похоронах в стихах Всеволода Емелина:

Сказать по правде, у меня у самого такого уж острого горя от ухода вождя и таких сентиментальных воспоминаний все-таки нет. Так я же постарше. Когда Леонид Ильич окончательно приказал долго жить, мне было тридцать семь лет — не совсем и юность. Но и до старости еще было — как до Луны. Так казалось, во всяком случае.