Байки нефтяного Севера

Дом инвалидов

Я справедливую критику всегда готов принять. Тут мы недавно общались[3] с одним молодым юношей — так я написал, что он глупости пишет, а он меня обратно попрекнул многословием. Признаю. Возрастное, что уж сделаешь. И, главное дело, ничего изменить нельзя — ни я не помолодею, ни он, как кажется, не поумнеет.

А недавно меня оптимизьмом попрекнули[4]. Есть такое дело, только оптимизьм у меня не врожденный, как профессор пишет, а благоприобретенный. На основе жизненного опыта. Поэтому так сразу по прочтении худых пророчеств и не пугаюсь.

Вот, значит, об опыте. Пускали мы газопровод сырого нефтяного газа от Радужного до Нижневартовска. Сто кэмэ — это для такой трубы длина запредельная, обычно от десяти до сорока. Сильно интересный объект. По таким данным гидродинамикам потом полгода работы — коэффициенты уточнять. Собрал я своих ребяток и девиц, вызвал парочку бойцов из Краснодара — готовлюсь к обследованию.

А подготовить базу: где жить, где в столовую ходить, дополнительный транспорт, связь — у меня съездить времени нет. Послал я нашего сотрудника, сэнээса Сашу Из Физтеха в Радужный обо всем договориться. Он мне звонит, что всё с нефтяниками порешал — можно ехать. Едем.

Приехали в полдень, пообедали в поселковой столовой, проехали еще раз по трассе — пора на боковую. Двух лаборанток я после обеда оставил в "Деревянной гостинице" и сразу предупредил главного инженера НГДУ, чтобы, когда они, начальники местные, вечером в баре "деревяшки" соберутся по вечерней рюмке принять — так чтоб моих девиц за бюсты не лапали, а то их же собственным женам продам. А четверо мужиков вернулись с трассы уже под полночь, все в снегу, усталые, без ужина повалились на койки в общежитии, где нам Саша указал.

Утром просыпаемся — ничего понять не можем. Все как обычно, только на соседней койке человек прикуривает, и зажигалка между культей зажата. Вообще, в комнате на двадцать коек полностью все части тела есть только у меня, Саши и двух наших коллег из Краснодара. У остальных — то ноги, то руки, то половины пальцев, уха по крайней мере — недостает. Я хоть про политкорректность и не слыхал, но виду постарался не подать. Помог тому мужику прикурить. Оделись — и на выход. Сашу спрашиваю: "Ты куда нас привел, горе мое горькое?"

Оказалось вот что. Саня пошел по пути наименьшего сопротивления. Согласился с хозяйственником пойти в комнату с четырьмя свободными койками. А в комнате это накопились за пять лет освоения жертвы незарегистрированных аварий. Тоись, оторвало что-то пролетарию, а несчастный случай, чтоб статистику не портить, не оформляют. Инвалидности ему нет — но зато он числится на рабочем месте, шофером, к примеру, без обеих кистей. Деньги неплохие, на водку и закусь хватает, и остается кое-что. И из очереди на дефицит — ковры либо автомобиль — их не убирают. Когда-то, конечно, надо уезжать, но и тут способы есть — со временем как бытовую травму оформить — так на Большой Земле и пенсия по инвалидности какая-то будет. Саша это за два вечера из бесед с ними хорошо изучил, да и я уж за утро наслышался от соседей.

Я, конечно, своего сотрудника чуть к жертвам аварии не добавил, хоть и сам виноват. Учил же нас Ильич всех проверять. Прямо с утра поехал к начальнику управления, договорился, чтобы нас четверых тоже в "деревяшке" поселили. Спрашиваю: "Как же такое может быть?" — А он мне: "Я тут начальником второй год, а заведено это не мной и давно, чуть не с первого вагончика. Ты же стучать не побежишь?" — Не побегу, конечно.

Много чудес таит в себе Русская Земля.

НА СТРАЖЕ БДИТЕЛЬНОСТИ

Я никак не инсайдер, сужу снаружи. Снаружи же "Контора" последних десятилетий представлялась постороннему глазу собранием людей, изнывающих от систематической незанятости. Приведу сейчас один из примеров, запомнившихся по жизни. Таких-то у меня с небольшую коллекцию наберется. В 1983-м, как помнится, году, Нижневартовская КэйДжиБи опустила свой карающий меч на сотрудника моей лаборатории Сашу К-ова. Саша, конечно, сам по себе был тот еще деятель, недаром Люся В., знакомый врач-психиатр, почитав выданные ей Сашею ксерокопии всяких "духовных ахарат" мыслительницы Татхи Урусвати Калки Девадаси Хохловой и прочих руководств по обращению с чакрами, уверенно сказала: "Наш человек!"

Ну, одним словом, принялись чекисты его щупать. Саша, парень хотя и интеллектуально отважный, но даже слабая и маловероятная угроза конкретных неприятностей для него была очень не по душе. Уволился он, прихватил свою тогдашнюю подругу Людочку и отвалил на Большую Землю. А поскольку билеты смог взять только с пересадкой в Тюмени, то, как после выяснилось, в этом деле поучаствовало и областное УГБ, что рядом с Обкомом на улице Володарского. Оно тоже пригласило из промежуточного аэропорта Рощино к себе моего бывшего уже сотрудника на двухчасовую беседу. Там его еще немного попугали, намекнули, что вниманием и дальше не оставят, Саша признал решительно все свои ошибки, обещал, что больше никогда, и полетел уже следующим московским рейсом, как он рассказал мне при нашей следующей встрече. На следующей неделе сижу я у себя в кабинете, пью чай, никого не трогаю — звонок по внутренней связи. Директор наш, Слава А-ян, он впоследствии в Краснодаре биржей "Алиса" руководил. "Зайди, тут с тобой люди хотели бы поговорить". Ну, ко мне всяких посетителей по роду моей работы побольше бывает, чем к директору. Захожу. Ну вот, люди хотели бы… Одного-то я знаю, наш куратор из "Конторы", что позволяет сделать выводы и про двух других. Правда, что третий какой-то несоответствующий коллегам — ни морды с корпусом, ни даже загара от постоянных выездов за грибами и на рыбалку. Видать, что приезжий. Начали они меня вполне вежливо расспрашивать, сначала вообще ритуально — как дела? Ихняя контора к моей работе по измерению количества газа, сгорающего в факелах, уже пыталась подключиться. Рассчитывали, наверное, что тут орденок схватить можно за выявление скрытых резервов. Но после первого же выезда на замеры среди сугробов эта идея как-то отпала. Я еще помню, как на главном тюменском променаде — улице Республики, бывшей Царской, встретил того майора, что к нам сватался. "Ну, что ж, — говорю, — Геннадий Иваныч, оставил ты дело с факелами-то?" А он таким характерным сибирским говорком: " Пóхóже, чтó и так. У нас там посмотрели, дак и решили, что проще десять заговоров ЦэРэУ раскрыть, чем понять, куда газ с Самотлора делся". Ну, здесь, однако, того моего знакомца нету. Сбоку тот самый неместного вида лысоватый дяденька, как можно было в ходе беседы уразуметь — корреспондент областной газеты, которому предстоит сектанта к позорному столбу пришпиливать большевистским словом. Дальше майорского уровня незнакомый, но явно нижневартовский мужик лет чуть за сорок — этого я проидентифицировал, как начальника либо замначальника городской "Конторы". Рядом уж со мной сидит наш новый куратор лейтенант Володя. Старый-то, старлей Николай, именно на нашей НИПИГазпереработке и погорел не так давно. А все правильно, не надо зарываться. Начал он больно часто у нас в отделе кадров папки с личными делами на проверку брать. Наша кадристка Томка его незаполюбила, доложила Славе-директору, что по отбору папок получается конкретный интерес к штатному расписанию библиотеки, где его, старлеева, жена Ольга служит. То есть, явно пацан проверяет — есть ли уважительные причины тому, что его Оле в последний раз оклад всего на десять рэ подняли, а не на двадцать пять, как бы хотелось. Солженицыну верить — в те еще годы директор на этом враз мог сгинуть. Но восемьдесят второй год — не тридцать седьмой. Напрямую Слава, конечно, бочку не покатил, самоубийц нету, и я ему тоже этого очень не советовал. Но по своим армянским каналам кому надо тихенько капнул. И перевели старлея вместе с его семьей из трехсоттысячного Нижневартовска на такую ж должность в славный поселок Корлики того же района, в трехстах пятидесяти километрах от железной дороги, бороться с диссидентскими настроениями у северных оленей. Ну, бог уж с ними, с Колей и Олей. Эти, что нынче собрались, переходят помаленьку к более конкретным вопросам.

— Вот Вы, С.А., знаете такого Александра Павловича К-ова? — Еще б не знать! Вы, верно, в штатное расписание не посмотрели, там так и обозначено, что он у меня старшим научным работал. Да и раньше знакомы. — А откуда?

— А это уже рекомендую посмотреть в моем личном деле. Там обозначено, что я с осени 73-го по весну 76-го работал в Академии, в Институте имени Зелинского, откуда и Сашу знаю. Вместе горели, когда пожар был в Группе Меченых Атомов. Там, знаете ли, эфир загорелся, а…

— Да-да, большое спасибо. Значит, это Вы Александра Павловича К-ова пригласили работать в ваш Западно-Сибирский филиал.

— Ну, конечно, я. Все-таки, я его знаю уже десять лет, так когда узнал, что он из ЦНИЛа нефтяников увольняется — позвал к себе, газовый фактор мерить.

— Ну и как, Вы им довольны?

— Вообще-то, ожидал бы большего, учитывая Сашин потенциал. Но свою работу он делал. Вы же знаете, вероятно, что у нас за задача. Мы определяем, сколько газа горит на факелах, то есть реальные ресурсы. Шума на эту тему много, а практически полевыми замерами на всю страну одна моя лаборатория занимается. Вопрос на контроле в ЦэКа и в союзном Комитете Народном Контроле. А людей — делать дело — нету. Работа в поле, в снегу, трубка Пито-Прандтля хоть и простое устройство, но пролетарию не поручишь, нужен итээр. Да и пробы газа отбирать по уму не так легко. А у нас в институте северный коэффициент не один и семь, как на производстве, а полтора. Да и премии слабенькие. Я, знаете, задыхаюсь без работников. Хоть в лаборатории народ и есть — но девочки для обработки результатов. А в поле посылать некого. Кто придет — того и возьму. Вы придете — и Вас возьму!

Помолчали… Потом тот, что на журналиста похож, спрашивает: — А вот скажите, пожалуйста, С.А., какого вы мнения о мировоззрении Александра Павловича?

Ну, это по делу! Все мозги Сашка прожужжал своими эгрегорами, арийскими расами и чакрами, век бы этой хреновины не слыхать. Молодежи-то это в новинку, ну и слушают всю эту блаватчину, как сказку про аленький цветочек. Оно ведь тогда и по всей стране в моде было, спиркины всякие, угловы, фоменки и прочая неформальность, как предвестие нынешнего тотального одурения. А Сашка еще и знаменитый был пропагандист правильного дыхания углекислым газом и раздельного питания — углеводы нынче, белки завтра. Даже в обеденный перерыв лекцию нашим дурам читал про эту теорию. Да и в гостях. Придет, съедает, все, что наготовлено, с хорошей скоростью и попутно хозяйке разъясняет, что неправильно обед готовила, надо было мясо и картошку отдельно подавать. Моя благоверная его, правда, быстро выучила. Он однажды так-то заявился под ужин, вот она всем плов подала, а Климову вареную нарезанную свеклу на тарелке: "Вот, — мол, — Саша, ты нашего не ешь, а я для тебя специально сготовила". Сжевал, но больше не приходил.

Ну, а этим что сказать?

— Видите ли, товарищи, я в вопросах питания больше практик, чем теоретик. Котлету, я думаю, лучше есть с картошкой. Или с лапшой, это уже от столовой зависит. Вот если поедете со мной на замеры, так на Самотлоре около КээСПэ-Три есть хорошая рабочая столовая. А в городе я вообще больше дома питаюсь, только при нашей работе не всегда получается, часто приходится в поле…

— Да нет, Сергей Александрович, мы не поводу теорий питания, об этом и журнал "Здоровье" много пишет. Я хотел спросить: "Не вел ли Александр Павлович среди Вас или сотрудников лаборатории идеалистическую пропаганду?"

Тут я вспомнил аналогичную беседу, вычитанную в мемуарах академика Крылова, и ответил прямо по классику:

— Я, товарищи, заведующий лабораторией, Александра Павловича начальник, в нерабочее время веду с комсомольцами нашего филиала занятия по экономическому просвещению. Если интересуетесь — недавно была проверка от парткома объединения. Уверяю Вас, что ни К-ову, и никому из моих сотрудников в голову бы не пришло вести среди меня какую бы то ни было пропаганду. Просто из иерархических соображений. Тем более, если бы и попробовал кто — так меня ему всяко не переговорить.

Ну, на это они, похоже, и сами уже обратили внимание. Однако, журналист все не унимается. Те двое все уж поняли, сидят с открытыми глазами, как бы участие в беседе изображая. А мысли, видно же, давно на рыбалке либо на собственном огороде, поскольку месяц июнь. А этот в свою книжечку посмотрел.

— А вот вы говорили давеча, что "ожидали бы большего, учитывая высокий потенциал". Что Вы имели в виду? — Ну знаете, конкретных претензий к Александру Павловичу у меня не было. Иначе ему бы и высказал. Работу свою он тянул, все исполнял. Но лидером в работе не стал, как я бы мог надеяться, учитывая диплом эМФэТэИ и то, что Саша из хорошей семьи. Они все трое прямо стойку сделали. Нераспространенная, согласитесь, формула, по тем временам насчет "из хорошей семьи". — Что Вы имеете в виду? — А что там иметь? Только то, что Сашин отец, Герой Советского Союза Павел К-ов — знаменитый летчик-истребитель. Мама родная! Да ведь это для них новость! И не сказать, чтобы уж очень приятная. А я развеселился.

— Так это вы, — говорю, — друзья, дело против человека ведете, а что у него живой-здоровый отец — Герой Советского Союза, не в курсе. Я вас не поздравляю. Если он теперь начнет знакомого маршала искать, чтобы пожаловаться — многое может произойти.

Прокол, действительно, неслабый. Даже и не верится, что такое может быть. Но ребята на мое откровенное хамство внимание уже не обращают. Поблагодарили вежливо, намекнули, чтобы не особенно распространялся, однако, расписку просить не просили. Быстренько собрались и в свой УАЗик, что у нас перед конторой торчит. Видимо, я им, действительно, ценную информацию дал, так поехали с начальством делиться. Славка, директор наш, так и сказал: "Была бы у них совесть — выписали бы тебе медаль "За спасение при заблуждении".

Сашу в Москве, по его словам, больше не тревожили, так же как его законную Наталью и вывезенную с Севера Людочку. Эта, надо сказать, спустя некоторое время отвязалась, получила вожделенную московскую прописку, поработав для этого дворничихой. Недавно я обнаружил, что, в отличие от самого Саши, Люда К-ская стала нынче одной из видных фигур московской политтусовки, так что в Русском Журнале так и пишут о ней, как о хозяйке политического салона, покровительнице и защитнице скинхедов. Так сказать, Notre Dame de Nazis, типа как Ванесса Редгрейв при Закаеве. Ну, дай ей бог здоровья и поменьше встревать в неприятности с ее малолетними борцами за арийскую расу.

В "Тюменской правде" тогда все-таки появился фельетончик на тему Саши и его молодежной тусовки, но не особенно кровожадный — видимо, ребятки учли наличие героического папы. И еще. Проходит месяц — не то два. В автотракторной конторе объединения Сибнефтегазпереработка", где работает моя жена, собрание: "Отчет КГБ перед трудящимися" Не в том смысле, чтобы "Контора" давала перед народом отчет, что она делала с дедами-бабками за прошедшие десятилетия. Наоборот. Это, значит, у нас Юрий Владимирович Андропов ненадолго в генсековское кресло присел — так он своим кадрам велел идти навстречу народу, активно пропагандировать имеющиеся достижения. Ну, о чем местное нижневартовское заведение может рассказать? О том, как под иноспециалистов переводчиц в гостинице "Дружба" подкладывают, а потом те им в специально отведенном месте отчет о работе, да и вообще, помаленьку дают? Приятно вспомнить, но не подходит для агитационных целей. Так что гвоздем рассказа на собрании было раскрытие и профилактическая работа с кружком К-ова. Под конец — вопросы трудящихся. Один шоферюга спрашивает:

— Ну, понятно, выследили вы их, отпрофилактировали, а дальше что? Посадили или как?

— С К-овым А Пэ была проведена беседа. После этого он покинул Нижневартовск и убыл по основному месту жительства на Большой Земле. — То есть, это куда?

— По месту постоянного жительства, в Москву. Очень зал развеселился.