Беги, детка, беги

12. Добро пожаловать в мир сраной жабы, папа

Целую неделю, Эмилия. Ты динамила меня каждую ночь, и я позволил тебе это, но только потому, что у меня нет желания ворваться к вам в квартиру, убить брата и перебросить тебя через плечо, как будто я Кинг-Конг. Отец бы взбесился. Он, кстати, всю неделю выматывал меня, поэтому я и не мог побороться за то, чтобы получить тебя обратно. Мы участвовали в каких-то операциях на каких-то болотах, а потом часами сидели перед компьютером. Я ненавижу компьютеры, в отличие от папы.

Сегодня мы снова увидимся, и я сразу узнаю, трахалась ли ты с ним. Тогда у тебя этот виноватый взгляд, а в глазах мелькает страх, потому что ты не знаешь, как я тебя накажу. Всю неделю, каждый день, я велел тебе прийти в два часа ночи, и ты каждый день отвечала «нет».

Нет, Эмилия?

Мы уже на этом этапе?

Ты больше меня не боишься? Думаю, я должен стать пожестче. У меня есть тысяча идей, детка, не волнуйся. Все будет хорошо.

Моя мать целую неделю со мной не разговаривала, потому что я назвал Райли ублюдком и оскорбил его отца. Отец целую неделю, даже на работе, называл меня сраной жабой, независимо от того, были ли в помещении другие сотрудники. Это прозвище следовало при каждом поручении.

Кофе, сраная жаба!

Выключи компьютер, сраная жаба!

Принеси папки, сраная жаба!

Господи, они за*бывают меня со всех сторон. Я должен снова навести порядок во Вселенной, что начну делать уже сегодня.

Во-первых, я должен извиниться перед матерью.

Во-вторых, я знаю, что ты с нетерпением ждешь меня в шесть часов вечера, потому что тогда начнется вечеринка в честь твоей помолвки. Я подумывал наполнить мешок дерьмом Мисси и вручить его вам в подарок. Но это было бы слишком, а я больше не хочу ссориться с папой. Но ясно одно: поскольку ты рассчитываешь, что я приду в шесть, я приду на четыре часа позже. И уж точно не трезвый. Я этого не вытерплю.

В третьих, мой отец срочно должен перестать называть меня жабой. Этого требовала от него моя мама еще вчера, я отчетливо слышал.

Он все еще называл меня так сегодня, Эмилия. Это так унизительно. Я уже понял, как ты себя чувствуешь, когда висишь голая в моей комнате. Вот как я себя чувствую, когда он называет меня жабой перед горячей тетей Эмбер, а она умирает со смеху. Ну, хотя бы, горячей дочки Эмбер Черри сейчас нет в городе и она, по крайней мере, ничего не знает.

Мне необходим допинг. Срочно.

Но сначала я должен извиниться перед мамой. На трезвую голову. Я и так откладывал это целую неделю, но только потому, что она пугает меня, когда не разговаривает со мной. Когда злится, она как папа, но без пениса.

Наконец, мы снова дома, и мой папа совершенно без эмоций говорит:

— Сними обувь, сраная жаба. — Затем он идет наверх, чтобы переодеться. Мама уже дома — как и каждую пятницу, она уезжала по делам — и повсюду вкусно пахнет. Но, скорее всего, я ничего не получу, если она и дальше будет в таком настроении. Я должен был просто заткнуться перед ней, но сдерживаться — это не один из моих талантов. В тот вечер, когда это случилось, она так разозлилась, что мне пришлось самому готовить себе еду, а она ела вкусные блюда в спальне с папой. У меня была яичница, Эмилия. Она не была ни вкусная, ни съедена, потому что сгорела.

Я иду на кухню и расстегиваю дурацкую белую рубашку, которую мне всегда приходится носить в офисе. Я ненавижу рубашки. Мама стоит у плиты. Она готовит папину любимую еду. Я думаю, она хочет что-то сообщить ему или что-то изменить в доме, но не осмеливается сказать ему об этом. Возможно, она снова поцарапала машину. Моя мама не очень хороший водитель.

— Мам, — говорю я. Она вздыхает и поворачивается ко мне, но не отвечает, а вопросительно поднимает бровь.

— Ладно, я все понял. Я дерьмо и жаба…

— Сраная жаба, — скучающим тоном, перебивает папа, зайдя на кухню. Он шлепает маму по заднице. Перед моими глазами.

— Пахнет вкусно, детка.

Детка?

Господи, я хочу рыгать и смеяться одновременно, даже если это сложно представить.

— Мне жаль, что я это сказал, понятно? — говорю я агрессивнее, чем планировал.

— Тон попроще! — рявкает мой отец. О, Господи, он как питбуль, если речь идет о маме — невыносимо.

— Мам, посмотри на меня! — я стону и закатываю глаза. Она такая королева драмы. Райли унаследовал это от нее.

Она смотрит на меня. Раздраженно.

— Да?

— Мне жаль, что я сказал так на прошлой неделе. Поговори со мной, наконец, и приготовь что-нибудь покушать! Пожалуйста.

— О, это, наверное, такой вид извинений от тебя, но в любом случае лучше, чем от твоего отца. — Она пронзительно смотрит на него, и я так рад.

— Добро пожаловать в мир сраной жабы, пап, — улыбаясь, говорю я.

А потом ухожу вниз.

В половине одиннадцатого я решаю избавить тебя от мучений и зайти к вам. По припаркованным машинам у двери я вижу, что мои родители еще там.

Ура.

Но все равно это только добавляет кайфа, Эмилия, если я зажму тебя в углу и оттрахаю до потери пульса, несмотря на то, что нас могут поймать в любой момент.

Целую неделю, Эмилия, ты динамила меня.

Целую неделю говорила «нет».

Сейчас я тебе покажу, что означает «нет».

Я сотру это слово из твоего словарного запаса, сравняю с землей, выбью его, чтобы тебе больше никогда не пришло в голову использовать его.

Ты маленькая сучка.

Я злюсь и мне скучно одновременно — если это возможно, — и я накурен. Так сильно накурен.

Надеюсь, у вас был хороший вечер, потому что я пришел, чтобы испортить его.

Улыбаясь, захожу в лифт и еду наверх. Я все еще помню, как жил здесь в детстве. Пентхаус достаточно крутой, даже несмотря на то, что там живет Райли. Но он скоро уедет. С тобой, Эмилия. С той, которая решила последовать за ним.

Когда добираюсь до нужного этажа, слышу множество голосов. Меня это бесит, потому что я надеялся, что твои дебильные друзья ушли еще в девять и теперь лежат в своих постелях. Из колонок доносится музыка. Господи, что это за хрень, Эмилия? Классика или что? Вы такие скучные. Я просто обязан включить немного Мэрилина Мэнсона. Мой брат ненавидит рок. Это делает его агрессивным. Он такой милый, когда пытается быть агрессивным — как плюшевый зайчик.

Засунув руку в карман, и с косяком во рту, я вхожу в пентхаус. Вы сняли блокировку с лифта, так что можно зайти без ключа. Множество родственников и друзей-очкариков с прическами солнечных мальчиков — вы такие скучные — смотрят мне вслед, когда я прохожу мимо вашей гигантской лаунж-зоны на кухню. Я проголодался. Ты же знаешь, как это бывает с травой, Эмилия. После того, как мы вместе накурились, мы ели пиццу с начинкой из макарон и чипсов, а потом еще заедали все бутербродами. Мне не нравится, когда ты пьешь, Эмилия. Если, конечно, я не участвую в этом и не могу тебя контролировать.

В вашем холодильнике для продуктов идеальный порядок. Вот дерьмо, ланч-боксы подписаны, что ли, Эмилия? Господи, вы такие жалкие, но это все мой брат, не ты, потому что в сердце ты шлюха, во всех смыслах этого слова. Я еще даже не успел ничего найти, чтобы перекусить, как меня хватают за плечо и резко разворачивают.

— О, пап, ты все еще здесь.

— Да, я все еще здесь, а ты накурен, — говорит он и вынимает у меня изо рта косяк, чтобы смыть его в раковине.

Он действительно предвзят ко мне, Эмилия.

— Ты вообще думаешь, какие могут быть последствия, если будешь вот так повсюду бегать. Здесь работодатели Райли.

— О, как мило, у Райли есть работодатели. — Я смеюсь сам над собой и кладу два тоста в ваш тостер, потому что я так голоден, Эмилия. Вообще-то, это ты должна приготовить мне что-то, как сучка дома. Правда!

Папа качает головой.

— Я должен оттащить тебя домой за шею и запереть в чертовом подвале. Куда бы ни пришел, ты доставляешь неприятности.

— Я же ничего не делаю! Просто проголодался. — Тосты прыгают вверх, а потом на пол. — Ууупси… — я поднимаю их и откусываю. — А где, собственно, Эмилия? — спрашиваю я и оглядываюсь.

— Ты не будешь с ней разговаривать. Не будешь стоять рядом с ней. Ты не пропадешь с ней ни в каких закоулках и нишах и не будешь пялиться на нее, как психопат.

— Могу и буду! — я вырываюсь и начинаю идти. Успеваю сделать два шага, затем ощущаю его хватку на воротнике моей рубашки. И он тянет меня назад.

— Мейсон, ты остаешься стоять здесь, пока мы с твоей матерью со всеми не попрощаемся. А потом уйдем. Понял?

— Мне уже не пять лет, пап! — говорю я и еще раз кусаю тост. — Мне скоро двадцать четыре.

— Стоять на месте, сраная жаба! — я одинаково ненавижу его и люблю, но когда он уходит, я использую свой шанс.

Я тебя вижу, Эмилия.

Ты стоишь с другой стороны комнаты, и, судя по тому, как покраснели твои щеки, ты тоже увидела меня.

Ты выглядишь горячо.

Это то маленькое черное платье, которое Райли находит таким сексуальным? Тебе действительно идет, но если это так, я должен сорвать его с твоего тела. Твои волосы локонами падают на спину, и сегодня ты нанесла макияж, в виде исключения. Ты стоишь у окна с какими-то женщинами-жабами, они смотрят на твое кольцо и смеются. Одна из них — твоя подруга Клэр. Клэр сексуальная, но совершенно не такая, как ты. Эмилия, я бы хотел с вами тройничок.

У Клэр волосы темно-русого цвета, подстрижены в удлиненный боб. Это ведь так называется? Она одета в «трахни меня платье», с высоко поднятыми «трахни меня сиськами». Ее лучшая подруга обручилась. Она расстроена, а значит, легкая добыча. Наверное, она сейчас задается вопросом, когда найдет принца и что она сделала так чертовски неправильно, что не на твоем месте. Я могу тебе все объяснить, Эмилия. Она — не ты. Ты никогда подобного не добивалась. Если чего-то слишком сильно желаешь, никогда этого не получишь. Нужно просто расслабиться и ждать, когда к тебе это придет, так же, как я иду сейчас к вам. Вразвалочку. С тостом в руке, от которого снова и снова откусываю, и запахом травы, которая витает вокруг меня, потому что мои карманы набиты ею. Сначала ты смотришь в мою сторону, как всегда, потому что сфокусирована на мне. Твои темные накрашенные глаза становятся большими, потому что ты ежедневно отвергала меня на этой неделе. Ты ожидаешь худшего, потому что знаешь, как я отношусь к отказам. Клэр стоит рядом с тобой немного растерянная и действительно пытается порадоваться за тебя. Но женщины ужасны в том, что касается такого, Эмилия. Она явно испытывает облегчение, когда другая телка позади вас начинает с ней разговор, и она может отвернуться.

Твои красные губы приоткрыты, и ты смотришь на меня так, словно я дьявол, несущий апокалипсис. Ты не можешь контролировать это, потому что я контролирую тебя. Одним лишь своим присутствием.

Я бросаю оставшийся тост на какой-то шкаф, который там стоит, и беру себе бокал шампанского. Ненавижу шампанское. Вы действительно наняли людей, которые бегают здесь, как пингвины, и разносят это дерьмо? Знаешь, Эмилия, раньше у мамы были проблемы с деньгами, все это появилось позже, и меня немного тошнит от того, что Райли так выделывается. Он рожден в дерьме и должен сидеть в дерьме. Теперь он делает вид, что один из элиты. Взлетел. Это совсем тебе не идет — вся эта суета — ты человек приземленный. Тебя интересует не то, сколько карат на твоем кольце, а то, с какой любовью оно было выбрано. Черт, неужели я сейчас об этом подумал? Мне нужно меньше курить.

Как только я присоединяюсь к вам, одноногий пират появляется рядом с тобой и обнимает за плечи, как будто ты принадлежишь ему. Ненавижу этого придурка. Это так трагично, что в детстве он потерял ногу, но все достаточно сильно его обожали, чтобы он мог ходить с протезом. За который, кстати, заплатил мой отец. Только кстати. Райли должен быть рад, что папа так любит нашу мать, иначе он задохнулся бы в дерьме, как и заслужил.

Он абсолютный педант. А я ненавижу совершенство, Эмилия. Он действительно одет в костюм, серьезно? Я начинаю смеяться, стоя между тобой и Клэр, которая стоит ко мне спиной и не видит меня. Я не могу остановиться. Он действительно надел костюм на собственную вечеринку? Это жалко. На мне все еще вчерашние джинсы. И его волосы, о боже, волосы прилизаны, как будто корова облизывала его голову. Он такой смазливый. Вот в чем разница, Эмилия. Рядом со мной ты бы выглядела, как королева, а рядом с ним выглядишь, как маленькая придворная дурочка. Его милая, глупая сучка. Но при этом у тебя столько всего в голове.

Боже, я ненавижу траву. Я все еще стою и смеюсь над его костюмом. Глубоко дышу, пытаясь успокоиться, но когда Райли смотрит на меня, я снова взрываюсь и не могу остановиться. Он такое посмешище.

— Мейсон? — нетерпеливо спрашиваешь ты. Я ненавижу это, Эмилия. За это ты получишь пять ударов по твоей сладкой, уже зажившей заднице.

— Да? — я улыбаюсь и вижу, что это с тобой делает. Твои глаза горят.

— Все в порядке? — спрашиваешь ты.

— Эмм… да. Не я же скоро должен жениться. — Я указываю пальцем на своего брата.

Он выглядит как-то не очень счастливым, странно. Это же вечеринка.

— Что ты здесь делаешь, Мейсон? — совсем не весело рычит он.

Я сжимаю губы, чтобы снова не взорваться. Бл*дь, у меня уже лицо болит от смеха. Спорим, ты вспоминаешь тот раз на террасе, Эмилия. Мы так сильно смеялись, и ты даже ненадолго забыла, что встречаешься с этим болваном.

— Господи, ты опять накурен? — раздраженно спрашивает Райли.

— Мой брат празднует помолвку. Я хотел быть веселым.

— Конечно, верю тебе на слово, — бормочет он, и я снова поворачиваюсь к тебе.

— Почему он вообще, со мной разговаривает, Эмилия? Мой отец где-то здесь, и я не могу врезать ему по морде.

Ты предупреждающе смотришь на меня. О, мой Бог. Еще пять, Эмилия. И подожди-ка… что это там в твоих глазах?

Ладно, сейчас я действительно пытаюсь держать себя в руках.

Я смотрю на тебя, ты смотришь на меня, а потом твои глаза слегка расширяются. Ты знаешь, что я ищу, и понимаешь, когда я это нахожу.

Ты его трахнула, или он тебя. Без разницы.

Рука Райли, обнимающая тебя за плечо, перемещается на твою талию, Эмилия. Мне уже не смешно. Я за мгновение почти протрезвел.

— Ты должен что-нибудь выпить, — осторожно говоришь ты. — Ты сам на себя не похож.

Я скоро покажу тебе, насколько я похож на себя.

Недолго думая, отворачиваюсь от тебя — знаю, что твой самый большой страх, если я потеряю к тебе интерес — и поворачиваюсь к твоей подруге Клэр с большими сиськами.

Вот несколько фактов о Клэр, Эмилия: она не настоящая подруга. Она тебя ненавидит. И завидует тебе.

Она сразу же трахнется с Райли, если он поманит пальцем. По крайней мере, так она на него смотрит. Ты разве не замечаешь?

Она думает, что намного красивее и интереснее тебя.

Она завидует тебе и всему, что у тебя есть.

Я сделаю тебе одолжение, оттрахав ее так, что она не захочет иметь ничего общего ни с тобой, ни с твоей будущей родней. Если ты выйдешь замуж за кого-то из моей семьи, ты постоянно будешь переживать такие моменты и терять людей, потому что они будут считать нас больными. На самом деле, так и есть.

— Привет, — говорю я. Ее взгляд, который до этого был обращен на кого-то другого, концентрируется на мне.

— Ты мне? — спрашивает она. Она к такому не привыкла — не тогда, когда ты находишься рядом. Она всегда находится в твоей тени, Эмилия, даже если ты не догадываешься, какой притягательной силой обладаешь.

— Очевидно, — отвечаю я. Ненавижу тупых людей.

— Эмм… привет, — неуверенно говорит она и оценивает меня. Она находит меня горячим. Ну, конечно же. Я не просто так надел обтягивающую футболку, которая показывает мои татуировки.

— Ты, должно быть, Клэр. Я наслышан о тебе. — Ты на меня пялишься, Эмилия. Смотри в другую сторону. Ты вызываешь подозрения.

— Что именно ты слышал обо мне? — кокетливо отвечает Клэр на мой флирт. Сейчас я еще больше отворачиваюсь от тебя и прислоняюсь плечом к стене, но продолжаю держать тебя в поле зрения.

— Я слышал, ты хорошо трахаешься. — Итак, Эмилия, судя по опыту, сейчас может произойти две вещи. Первая — она выплеснет свой напиток мне в лицо и пошлет меня, что, впрочем, случается довольно редко. А вторая — позволит себя оттрахать, а потом обвинит меня в том, что она на самом деле не такая, и ее не так легко заполучить. Это дерьмо утомляет меня сильнее всего.

— Даже так? — задорно спрашивает она, наклонив голову, глядя на меня из-под опущенных ресниц. Я уже практически имею ее в вашей постели, Эмилия. И я кончу на твое одеяло.

Я знаю, что ты слышишь каждое слово, что я говорю, и знаешь, что это твое наказание за то, что ты трахала его. А за то, что ты мне отказывала — я еще кое-что придумаю.

— Но обычно это всего лишь пустые слова, — просто говорю я.

Она вызывающе поднимает бровь:

— Ты не веришь?

— Я никогда не верю слухам. Верю только в то, что сам испытаю, детка. — Замечаешь ли ты, Эмилия, что Райли уже две минуты, как разговаривает с тобой? Ты должна смотреть на него, а не на меня с «трахни меня Клэр».

— Значит, я должна тебе доказать, да? — она буквально запрыгивает на меня. Но в ее оправдание могу сказать, что это не ее вина. Мне хорошо известно, как я должен преподнести себя, каким тоном и что должен говорить. Женщина, уверенная в себе, сейчас бы просто покачала головой, потому что никому ничего не должна доказывать. Но у Клэр проблемы с самоуверенностью, и я бессовестно пользуюсь этим.

— Уж, пожалуйста, — говорю скучающим тоном. Переверни мой мир, — раздраженно думаю я. — Ты знаешь, где здесь спальня? — спрашиваю ее тихо, но так, чтобы ты слышала.

— Конечно, Эмилия моя лучшая подруга. Я часто здесь бываю!

Я мысленно закатываю глаза.

— Ладно, пойдем.

— Подожди! — она выглядит слегка неуверенной. — Ты действительно хочешь сделать это в их кровати? Это как-то неудобно…

Я сухо смеюсь.

— Неудобно только в том случае, если ты встанешь в неудобную позу. Пошли! — я киваю в сторону коридора, и она начинает идти как можно быстрее, хихикая, как долбаная малолетка.

Я смотрю на тебя через плечо. Эмилия. Ты выглядишь сердитой. И я люблю это.

Час спустя я покидаю спальню. У вас хорошая кровать, Эмилия. Простыни свежевыстиранные и выглажены. Но мне насрать. Я даже покурил в вашей кровати и сбрасывал пепел на половину Райли.

Правило номер один: на вечеринках всегда закрывай спальню. Эмилия, серьезно. Под моим присмотром с тобой такого бы не случилось.

Я оставил Клэр лежать на месте, ей нужно отдохнуть. Ее мир сейчас стоит вверх ногами. Сначала я заставил ее отсосать мне так, как всегда делаю, а потом трижды довел до оргазма сзади. Сейчас она вымотана и даже не может встать. Я как раз застегнул ремень, и знаю, что по мне видно, что я занимался сексом, и пахну соответственно, но это хорошо. Я даже позволил ей поставить мне несколько засосов и отплатил тем же. Парочка дурацких засосов.

Конечно же, как будто могло быть по-другому, я сразу же врезаюсь в моего отца, который хотел уйти еще час назад.

Он абсолютно не в себе, каким я его никогда не видел. Сначала он хочет оттолкнуть меня в сторону, потому что я стою на пути, а потом понимает, что это я, и останавливается.

— Ты видел свою мать? — рявкает он, и я инстинктивно вздрагиваю.

— Эмм… нет. Было бы странно, если бы я видел ее последний час.

Прищурившись, он сверлит меня взглядом, а потом его глаза расширяются.

— Кто там внутри, Мейсон? — шокировано спрашивает он. Таким я его никогда не видел. Мне кажется, без мамы он сходит с ума.

— Эмм… Клэр. Что ты обо мне думаешь? — спрашиваю я невинно и слегка озадаченно.

— Однозначно ничего хорошего. Ты ведь моя сперма.

— О, это так мило, ничего подобного я сегодня еще не слышал, — говорю я, и вдруг, словно из ниоткуда, мимо меня небрежно прогуливается мама в своих туфлях на высоких каблуках с тетей Пенни. Они смеются.

Я смотрю на отца.

Он смотрит на мать.

А моя мать абсолютно не замечает надвигающегося шторма.

— Оливия! — кричит он через всю комнату, и я опять вздрагиваю, потому что не ожидал этого. Мама так резко поворачивается, что даже у меня голова закружилась, и смотрит на отца.

Он поднимает бровь, и она быстро подходит к нему. Тетя Пенни остается там, где стоит, потому что она не любит папу и меня как-то тоже. Она — абсолютная группа поддержки Райли и настоящая боевая эмансипация.

Когда мама находится в пределах досягаемости, папа хватает ее за руку, как я всегда делаю с тобой, Эмилия. Я смотрю слегка завороженно и провожу некоторые параллели, когда он притягивает ее к себе и что-то шипит ей на ухо.

Я в шоке, Эмилия.

Незаметно отступая назад, я ищу место, где бы скрыться.

Ого, это дерьмо было слегка нездоровым.