Бегущий по Лабиринту

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

В прежние времена большинство глэйдеров ночевали под открытым небом, поэтому, чтобы всем разместиться в Хомстеде, пришлось изрядно потесниться. Кураторы разделили глэйдеров на группы и распределили по комнатам, снабдив одеялами и подушками. Несмотря на тесноту и неразбериху, подготовка ко сну проходила в напряженной тишине, словно никто не хотел привлекать к себе внимание.

Когда глэйдеры разместились, Томас вместе с Ньютом, Алби и Минхо оказался на втором этаже, где они могли завершить разговор, начатый возле Картохранилища. Алби и Ньют сидели на единственной в комнате кровати, а Томас и Минхо — на стульях напротив. Помимо кровати, из мебели здесь были только старый платяной шкаф и маленький стол, на котором стояла лампа — единственный источник освещения в комнате. Серая мгла снаружи, казалось, давила на окно, предвещая недоброе.

— Никогда еще не был так близок к тому, чтобы послать все к чертям, — сказал Ньют. — Плюнуть на все и поцеловать гривера на ночь. Обеспечения нет, Ворота нараспашку, чертово небо — и то серое. Но сдаваться все равно нельзя; думаю, вы все это понимаете. Ублюдки, по чьей вине мы здесь оказались, либо хотят нас просто порешить, либо подстегнуть к действию. Как бы то ни было, придется пошевелить лапками, чтобы спасти собственные задницы. Или не спасти… Тут уж как получится.

Томас молча кивнул. Он был полностью согласен с Ньютом, хотя и не знал, чем помочь. Он надеялся, что, если доживет до утра, они вместе с Терезой что-нибудь придумают.

Юноша посмотрел на Алби, который молча сидел, уставившись в пол, очевидно, погруженный в мрачные раздумья. На его осунувшемся лице по-прежнему читалась депрессия, а в запавших глазах сквозило полнейшее отчаяние. Все-таки не просто так Метаморфоза получила свое название, учитывая то, какие перемены произошли с парнем.

— Алби, — окликнул его Ньют. — Ты с нами?

Алби удивленно поднял глаза, словно для него стало полной неожиданностью, что в комнате помимо него находился еще кто-то.

— Что? А-а, ну да. Лады… Но вы ведь в курсе, какая хрень творится по ночам. И не факт, что остальным удастся повторить то, что провернул наш Супермен-Шнурок.

Томас поглядел на Минхо и поморщился.

Если куратор и был в душе солидарен с Томасом, то мастерски скрывал свои чувства.

— Я поддерживаю Томаса и Ньюта. Пора нам перестать распускать сопли и жалеть себя. — Минхо потер ладони и выпрямился на стуле. — Завтра, прямо с утра, вы, парни, создадите группы, которые станут непрерывно анализировать карты, а бегуны тем временем продолжат исследование Лабиринта. Экипируемся по полной, чтобы можно было остаться там на несколько дней.

— Чего?.. — встрепенулся Алби. В его голосе наконец-то проявились эмоции. — В каком смысле — дней?

— Да в прямом. Теперь, когда Ворота не закрываются, ради чего каждый раз торопиться назад? Останемся там и поглядим, откроется ли проход, когда стены переместятся. Если, конечно, они еще перемещаются…

— Ни за что! — возразил Алби. — Тут, в Хомстеде, по крайней мере можно укрыться, а если он падет, останется вариант с Картохранилищем и Кутузкой! Черт возьми, мы не можем отправить людей в ночной Лабиринт на верную смерть! Какой идиот на такое подпишется?!

— Я, — ответил Минхо. — А еще Томас.

Все взгляды обратились на юношу. Он молча кивнул в знак согласия, хотя и был напуган до смерти. В конце концов, исследование Лабиринта — действительно углубленное исследование — было именно тем, о чем он мечтал с момента, когда впервые о нем услышал.

— Я тоже пойду, — неожиданно отозвался Ньют.

Несмотря на то что Ньют ни разу не заговаривал об этом, его больная нога служила Томасу постоянным напоминанием о том, что с ним в Лабиринте произошло нечто ужасное.

— И я уверен, что все бегуны согласятся присоединиться к нам.

— Ты-то куда со своей ногой? — отозвался Алби, грустно усмехнувшись.

Ньют нахмурился и опустил глаза.

— Блин… Мне, знаешь ли, не очень-то хочется загребать жар чужими руками.

Алби резко откинулся на кровати.

— Короче, делай что хочешь.

— Что я хочу? — повторил Ньют, вставая. — Да что с тобой, чувак? Хочешь сказать, у нас есть выбор? Или ты предлагаешь нам просто торчать тут и дожидаться, пока гриверы всех не перещелкают?

Томасу хотелось встать и высказаться в поддержку Ньюта. Он был уверен, что Алби вот-вот встряхнется и согласится с товарищами, однако их вожак, кажется, абсолютно не устыдился и не собирался оправдываться.

— Все лучше, чем самому бежать к ним в объятия.

Ньют так и сел.

— Алби, пора бы тебе включить мозги и перестать молоть чепуху.

Как ни неприятно Томасу было это признавать, но если они хотят чего-то добиться, помощь Алби им просто необходима. Все глэйдеры беспрекословно слушались своего вожака.

Алби тяжело вздохнул и посмотрел поочередно в глаза каждому.

— Что-то я совсем расклеился, парни. Серьезно. Мне… жаль. Черт, я больше не имею права быть здесь главным.

У Томаса перехватило дыхание. Он не верил своим ушам.

— Какого хрена… — начал Ньют.

— Нет! — выкрикнул Алби. Судя по его обреченному выражению лица, он окончательно сдался. — Ты меня совсем не понял! Я не говорю, что мы должны поменяться местами и все такое. Я лишь имел в виду, что… Думаю, теперь вы должны принимать решения. Я просто сам себе не доверяю. В общем… я поступлю так, как вы скажете.

По-видимому, Минхо и Ньют были поражены не меньше Томаса.

— Гм… ну… ладно, — несколько неуверенно протянул Ньют. — Вот увидишь, у нас все получится. Обещаю.

— Ага, — буркнул Алби. Выдержав долгую паузу, он продолжил, но теперь в его голосе отчетливо слышалось странное возбуждение. — Слушайте. Давайте вот что сделаем: вы назначите меня главным по анализу карт, а я, в свою очередь, заставлю глэйдеров изучать эти сраные карты до потери пульса.

— Недурная мыслишка, — ответил Минхо.

Томас хотел было поддакнуть, но усомнился, стоит ли сейчас влезать со своими комментариями.

Алби снова спустил ноги на пол и сел прямо.

— Знаете, ничего более идиотского, чем засесть тут на ночь, нельзя и придумать. Сидеть бы нам сейчас в Картохранилище да работать.

— Может, и так. — Минхо пожал плечами.

— Короче… Я пойду туда, — сказал Алби, сопроводив слова решительным кивком. — Прямо сейчас.

Ньют замотал головой:

— Лучше забудь, Алби. Уже слышно, как воют гриверы, будь они неладны. Подождем до утра.

Алби наклонился вперед, упершись руками в колени.

— Слушайте, народ, вы только что развели черт знает какую пропаганду, а теперь, когда я повелся на вашу болтовню, начали ныть. Я должен стать таким, как прежде, и если я решил что-то сделать, то сделаю это кровь из носу. Мне просто необходимо поскорее заняться чем-то полезным!

Томас почувствовал облегчение. Все эти препирательства действовали на него угнетающе.

Алби встал.

— Серьезно, мне это просто необходимо.

Он решительно двинулся к выходу.

— Ты что, совсем спятил?! — воскликнул Ньют. — Выходить сейчас наружу — чистой воды безумие!

— Я иду, и точка. — Алби вытащил из кармана связку ключей и потряс ими, словно дразнил. Томас никак не мог понять, с чего это вдруг вожак глэйдеров так расхрабрился. — Увидимся утром, шанки!

С этим он и вышел.

Непривычно было сознавать, что ночь давно наступила, так как темнота, которая в былые времена поглотила бы мир вокруг, упорно не опускалась на землю. Вместо нее за окном царили серые безликие сумерки. Перемена в освещенности действовала Томасу на нервы, а желание поспать, которое с каждой минутой заявляло о себе все настойчивее, воспринималось как нечто противоестественное. Время тянулось мучительно долго, и юноша уже начал сомневаться, что утро вообще когда-нибудь наступит.

Глэйдеры давно улеглись и, закутавшись в одеяла, пытались уснуть, что, впрочем, представлялось совершенно немыслимым. В комнате царила напряженная атмосфера ожидания чего-то ужасного. Никто почти не разговаривал — слышались лишь шорохи да тихие перешептывания.

Томас изо всех сил старался заснуть, понимая, что так время пройдет гораздо быстрее, но два часа подобных попыток так ни к чему и не привели. Он лежал на расстеленном на полу одеяле в одной из комнат на верхнем этаже рядом с еще несколькими глэйдерами. Единственная кровать досталась Ньюту.

Чак оказался в другом помещении. Томас почему-то представил, что мальчик лежит, скорчившись в темном углу, и сжимает одеяло, как какого-нибудь плюшевого медвежонка. Картина действовала на него удручающе, но как он ни пытался ее отогнать, ничего не получалось.

На случай чрезвычайной ситуации почти возле каждого глэйдера находился фонарь. Но до того момента, несмотря на тусклый мертвенный свет, исходивший извне, Ньют в целях светомаскировки запретил ими пользоваться. Они сделали все, что можно было сделать за такое короткое время для отражения атак гриверов: заколотили досками окна, перегородили мебелью дверные проходы, раздали всем ножи в качестве оружия самообороны…

Томас лежал как на иголках. Не давало покоя предчувствие, что вскоре должно произойти что-то страшное; ощущение обреченности и паники сдавило грудь тяжелым гнетом. В какой-то момент ему даже захотелось, чтобы монстры наконец-то нагрянули и положили конец всем мучениям. Ожидание было невыносимым.

Ночь тянулась бесконечно; каждая последующая минута казалась длиннее предыдущей. Тем временем отдаленные завывания гриверов сделались громче.

Прошел еще час. Затем еще один. Наконец Томаса одолел сон, но спал он урывками.

Юноша проснулся, как ему показалось, часа в два ночи. Перевернувшись со спины на живот — вероятно, в миллионный раз за ночь, — он подложил ладони под щеку и уставился на ножку кровати, еле различимую в призрачном свете сумерек.

И внезапно все изменилось.

Снаружи раздался громкий гул моторов, после которого послышалось уже знакомое клацанье перекатывающегося по каменным плитам гривера, словно кто-то пригоршнями рассыпал по Глэйду гвозди. Томас моментально вскочил на ноги, как и большинство остальных глэйдеров.

Всех опередил Ньют. Он жестами приказал всем успокоиться, а затем, приложив палец к губам, дал знак сохранять тишину. Старясь не наступать на поврежденную ногу, он на цыпочках, прихрамывая, пробрался к единственному в комнате окну, наспех заколоченному тремя досками. Широкие щели между ними позволяли видеть, что творится снаружи. Ньют осторожно посмотрел во двор.

Томас бесшумно подошел к Ньюту. Пригнулся к самой нижней доске и, прижавшись к ней щекой, заглянул в щель; находиться так близко от стены было очень страшно. Однако, кроме пустынной площади Глэйда, он ничего не увидел — угол обзора не позволял посмотреть ни вверх, ни вниз, ни по сторонам, а только прямо перед собой. Спустя примерно минуту юноша оставил попытки что-либо рассмотреть и, усевшись на пол около окна, прислонился спиной к стене. Ньют тоже отошел от окна и сел на кровать.

Прошло несколько томительных минут. Каждые десять-двадцать секунд из-за стен доносилась очередная серия издаваемых гриверами звуков: жужжание небольших моторов, сопровождаемое скрежетанием металла, клацанье металлических шипов о камень, периодические щелчки и лязг клешней. При каждом новом звуке Томас невольно вздрагивал.

Кажется, к Хомстеду приближались по меньшей мере три или четыре гривера.

Томас отчетливо слышал, как уродливые полумашины-полуживотные подбираются ближе и ближе: шум двигателей и металлический грохот делались все громче.

У него пересохло во рту — он уже сталкивался с гриверами нос к носу и слишком хорошо помнил встречу с ними. Ему пришлось заставить себя дышать. Другие подростки также затаились. Никто не издавал ни звука. Страх, казалось, повис в комнате тяжелой черной тучей.

Судя по нарастающему шуму, один из гриверов направился прямо к Хомстеду. Внезапно лязганье шипов по камню сменилось более низкими и глухими звуками. Томас прекрасно понимал, что произошло: существо начало взбираться по стене и теперь приближалось прямо к их комнате. Он представлял картину во всех деталях: металлические шипы чудовища врезаются в деревянную обшивку Хомстеда, после чего, пренебрегая законами тяготения, жуткое существо мощным рывком перекатывает грузное тело вперед. Томас отчетливо слышал, как крошится в щепки древесина каждый раз, когда тварь выдирает из стены один ряд шипов, чтобы, провернувшись, вцепиться в нее следующим и подняться выше. Вся постройка содрогалась.

Ужасающий хруст, скрип и треск ломающихся досок стали для Томаса единственными звуками в мире. Они становились все громче и ближе. Находящиеся в комнате подростки отскочили от окна как можно дальше. Томас последовал их примеру, а сразу за ним отбежал и Ньют. Все вжались в противоположную стену.

Когда звук стал совсем оглушающим, Томас понял, что гривер находится прямо за окном. И тут внезапно все стихло. В наступившей тишине юноша слышал удары собственного сердца.

Снаружи включились фонари, отбрасывая причудливые отблески через щели между деревянными досками. Затем свет пересекла тонкая полоска тени, замаячившая из стороны в сторону, — гривер выставил щупальца, выискивая жертву. Томас живо представил, как жуки-стукачи снаружи помогают монстрам найти дорогу к глэйдерам. Через несколько секунд тень замерла, а свет прожектора застыл, проникая в комнату тремя яркими неподвижными лучами.

Напряжение стало почти осязаемым. Томас даже не слышал, как дышали другие глэйдеры. И не сомневался, что в остальных комнатах происходит то же самое.

Он вдруг вспомнил сидевшую в Кутузке Терезу.

И едва юноша подумал, как было бы здорово сейчас услышать ее голос в мозгу, как дверь комнаты резко распахнулась. От неожиданности все вскрикнули. Они ожидали сюрпризов со стороны окна, но никак не двери. Томас обернулся посмотреть, кто там появился, ожидая увидеть перепуганного Чака или решившего вернуться Алби. Но когда он увидел вошедшего, от ужаса его череп, казалось, уменьшился в размерах и сдавил мозг.

В дверях стоял Галли.