Бегущий по Лабиринту

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Он разделил спальное место с Минхо, который изъявил желание спать наверху, а Ньют с Фрайпаном улеглись на соседней койке. Персонал отправил Терезу в другое помещение, причем увел настолько быстро, что она даже попрощаться не успела. Не прошло и трех секунд, как Томас начал отчаянно по ней тосковать.

Он как раз устраивался на мягком матрасе на ночь, когда с верхнего яруса его окликнул Минхо.

— Послушай-ка, Томас.

— Чего? — Юноша устал настолько, что едва ворочал языком.

— Как ты думаешь, что случилось с оставшимися в Глэйде?

До сих пор у Томаса не было времени задумываться над этим. Сначала все его мысли вертелись вокруг Чака, а теперь — Терезы.

— Не знаю, но, судя по тому, сколько полегло по пути сюда, думаю, оставшимся пришлось несладко. Там, наверное, все так и кишит гриверами, — ответил Томас и поразился тому, насколько бесстрастно прозвучал его голос.

— А как считаешь, с этими людьми мы в безопасности? — спросил Минхо.

Какое-то время Томас обдумывал, что сказать.

— Да. Думаю, в безопасности.

Ничего другого он ответить просто не мог.

Затем Минхо сказал еще что-то, но Томас его уже не слышал — усталость взяла свое. Он лежал и думал о том коротком периоде, когда исследовал Лабиринт в качестве бегуна, о том, как сильно мечтал им стать — мечтал с самой первой ночи в Глэйде. Теперь все казалось нереальным и таким далеким, словно произошло целую сотню лет назад.

По комнате разносились приглушенные перешептывания, но Томасу они представлялись доносящимися будто из параллельного мира. Он уставился в перекрещенные деревянные планки койки над ним, чувствуя, что погружается в сон. Но ему очень хотелось поговорить с Терезой, и он к ней обратился мысленно.

— Как там у тебя? — спросил он. — Жаль, что ты не с нами.

— Вот еще! — отозвалась она. — Спать с этими вонючками?! Ну уж нет.

— Да. Ты права. Минхо пукнул раза три за последнюю минуту.

Томас понимал, что попытка пошутить была неуклюжей, но ничего остроумнее в голову не пришло.

Наступила томительная пауза.

— Мне очень жаль Чака, правда, — наконец мысленно проговорила Тереза.

У Томаса кольнуло в груди, и он закрыл глаза, прокручивая в памяти события невероятной ночи.

— Он бывал таким надоедливым, — сказал Томас и замолчал. Он вдруг вспомнил вечер, когда Чак напугал Галли до полусмерти в уборной. — Но мне так больно. Как будто родного брата потерял.

— Понимаю.

— Я пообещал ему…

— Перестань, Том.

— Что? — Он хотел, чтобы Тереза его успокоила, сказала какие-то волшебные слова, которые помогли бы унять душевную боль.

— Перестань корить себя. Половина из нас выжила. Если бы мы остались в Лабиринте, то все были бы мертвы.

— Но Чак все равно погиб, — сказал Томас.

Его терзали муки совести. Он знал наверняка, что без колебания обменял бы на Чака любого из присутствующих здесь глэйдеров.

— Он погиб, спасая тебя, — ответила Тереза. — Это был его выбор. Теперь постарайся сделать так, чтобы его смерть не была напрасной.

Глаза Томаса наполнились слезами; одна из них, выкатившись из-под век, скользнула по виску и утонула в волосах. Целая минута прошла в молчании, затем юноша сказал:

— Тереза.

— Что?

Делиться самыми сокровенными мыслями было тяжело, но Томас все-таки решил признаться:

— Я хочу вспомнить тебя. Вспомнить нас. Ну, ты понимаешь, до всего этого…

— Я тоже хочу.

— Кажется, мы… — Он никак не решался высказать свою мысль.

— Да, наверное…

— Интересно, что будет завтра.

— Через несколько часов узнаем.

— Точно. Ну, тогда спокойной ночи. — Он хотел добавить еще кое-что… много чего — но не пересилил себя.

— Спокойной ночи, — ответила она как раз в тот момент, как погасили свет.

Томас повернулся на бок. К счастью, было темно, и никто не мог увидеть его лица — на нем застыла не совсем улыбка, не откровенное проявление счастья. Но почти…

Впрочем, и этого «почти» было сейчас вполне достаточно.