Белый тигр

II глава

Забивая продуктами подпол, своеобразный холодильник Дарьи Лукиничны, Скуратов подал отличную идею.

— Командир, а ведь война продлится без малого четыре года, давай поможем старушке.

— Молодец, Семен, нужно обеспечить нашу хозяйку продуктами длительного хранения. — Я на базар и т. д., а ты найди двух строителей, пусть соорудят два сарая, один под уголь, второй под дрова. — Да крышу на доме перекроют, ну забор мы сами подправим. За два дня развили кипучую деятельность, Дарья Лукинична только ахала и приговаривала — мне вас, ребята, сам Бог послал.

В первый же день я на «левом» грузовике привез два мешка муки, столько же крупы, три ящика макарон, мешок соли и мешок сахару. Не забыл пять десятилитровых бутылей подсолнечного масла, да четыре мешка картошки.

Два пожилых строителя за день поставили сарайчики, на следующий день мы привезли пару машин угля и машину дров.

Дарья Лукинична совсем растерялась:

— Куды ж мне столько одной, ребяты?

— Не беспокойтесь, все пригодится. — Мы вам собачку купим, пусть добро охраняет, от лихих людей.

Строители лихо стучали молотками на крыше, кроя ее новой толью, а мы поперлись на рынок.

Нам повезло — недалеко от ворот пацанчик пионерского возраста держал в коробке трех щенков кавказцев.

Щенята были уморительно-смешные, неуклюжие, толстенькие, на крупных лапках. Не торгуясь отдали пацану триста рублей за щенка.

— Командир, ему молока нужно, маленький совсем.

Купили молока.

Вернувшись вручили хозяйке щенка, которого Семен посоветовал назвать «Чубайсом» — за рыжий с белыми пятнами окрас.

Дарья Лукинична поблагодарила за собаку, напоила его теплым молоком и пошла договариваться с соседкой о поставке молочного продукта на ближайший месяц.

— Пойдем, Семен, нас забор ждет.

Так за трудами и хлопотами по хозяйству прошел этот суматошный день.

Утром, попив чайку и пожевав бутербродов, поехали на рандеву со старшим майором. Какой только придурок придумал такое звание. В предбаннике пришлось перепираться с дежурным — не хотел пропускать нас в здание Управления со стрелковым оружием. Пришлось звонить адъютанту Судоплатова — он ситуацию разрулил в момент.

Через пять минут старший майор таращился на наши гостинцы, лежащие на развернутом брезенте.

— Вам, наверное, требуется пояснение, Павел Анатольевич, по поводу оружия.

— Да, не мешало бы.

— Будем считать это нашим подарком Красной армии — перед вам автомат Калашникова — АК-74 — автомат всех времен и народов. — Гранатомет ручной и к нему четыре заряда. — Нужно пообщаться с вашими оружейниками, то чем сейчас воюют бойцы никуда не годится. — Я имею ввиду противотанковую артиллерию и танки.

Судоплатова передернуло, но он сдержался.

— Вы сейчас, товарищи, пройдите в пятнадцатый кабинет, нужны фотографии на документы.

— Кстати о документах, Павел Анатольевич, будьте любезны — верните наши паспорта.

— Пожалуйста, — и достал паспорта из верхнего ящика стола.

— Через час нас ждет Лаврентий Павлович.

— Берия — уточнил я.

Судоплатов молча кивнул.

— Ну что сказать за Берию? — Первое впечатление весьма неплохое, хорошая реакция и живой ум. Пообщавшись с полчаса я попросил о приватной беседе.

— Вы что, не доверяете Павлу Анатольевичу? — несколько раздраженно высказался Берия, с чуть заметным акцентом.

— Ни, Боже мой, естественно доверяю, но у нас информация особая — не тот уровень.

Берия кивнул Судоплатову и он вышел.

Наша беседа затянулась до вечера — Лаврентия Павловича интересовало все, в первую очередь, конечно, хронология узловых точек в войне против Германии.

Мы, насколько могли удовлетворили его любопытство.

Под занавес разговор зашел о негативных проявлениях отдельных генералов и некоторых народностях, запятнавших себя предательством и зверскими расправами с красноармейцами и советским населением. А адмирала Октябрьского, будущего командира Севастопольской обороны, я потребовал вызвать в Москву и расстрелять.

— За что, Владимир Михайлович, — коротко поинтересовался Берия.

— За измену Родине, он бросит осажденный Севастополь, десятки тысяч моряков и красноармейцев погибнут в окружении. — Особенно зверствовать будут крымские татары. — Кстати, приведу документальный факт — татарская дивизия в полном составе сдастся в плен немцам.

Лаврентий Павлович не выдержал и забегал по кабинету, ругаясь по-грузински.

Упал в кресло, отдышался и спросил:

— Чем еще порадуете.

— Лаврентий Павлович, может хватит на сегодня, если мы дальше начнем озвучивать историю Великой Отечественной войны — вы не выдержите и перестреляете половину генералитета во главе с Жуковым.

— А с ним то что не так — настороженно блеснул своим пенсне Берия.

— Он положит столько наших солдат — фрицы только рады будут, козел редкой масти.

— Палач — прогудел Скуратов.

— Правильное замечание.

— Хорошо, товарищи, встретимся завтра в пятнадцать ноль ноль. — Никто не должен знать — он замялся. — Вы владеете особо секретной информацией, ну вы меня поняли.

— Не беспокойтесь, вы Лаврентий Павлович, единственный человек в этом времени, с которым мы так откровенно беседовали.

Обратно нас везли на служебной машине, не доезжая несколько кварталов Скуратов вдруг попросил остановиться.

— Вы езжайте, я скоро буду.

У бабуси застал строителей — они заканчивали перетаскивать уголь в сарайчик. Дарья Лукинична тетешкалась со щенком, сама то она одинокая — муж с детишками умерли от тифа в гражданскую войну. Мы посидели с ней на крылечке, посудачили на разные темы, наконец явился Семен. Притащил давешних щенков, похвастался — так удачно на рынок сбегал, пионера вчерашнего нашел, посмотри какие красавцы. — Я их с собой заберу.

— Семен, покорми щенят, а то до отъезда не доживут, умрут с голода.

Скуратов засуетился и прихватив бидончик, убежал за молоком к соседям.

Сидя за ужином, совершенно серьезно ему заявил:

— Теперь на тебе лежит большая ответственность за этих ребят — я кивнул в сторону спящих собачат. — И будь любезен, придумай им нормальные клички, а то назвал бабкиного щена фамилией нехорошего человека, будем переименовывать.

— Как скажешь, Владимир, так и сделаем.

— То-то.

После второй встречи с Берией мы отдыхали пять дней, Скуратов задергался.

— Спокойно, Сеня, они ждут данных из Белоруссии, до конца никому не верят, гэбье, что с них взять.

Однажды утром, за нами приехала машина, по дороге я сказал Семену — вот и закончилась проверка, интересно, что на сей раз нам предложат.

— Будем надеяться не убийство гражданина Шикльгрубера — буркнул Скуратов.

— Приедем, увидим.

Нас принял Судоплатов и я не удержался от шпильки — ну что, Павел Анатольевич, сведения подтвердились?

Он примиряюще поднял руки.

— Мужики, у меня к вам потрясающее предложение — ликвидировать рейсхфюрера Гимлера.

Мы переглянулись и заржали.

— А почему не самого фюрера, посолидней дело будет.

Старший майор обидчиво поджал губы.

— Павел Анатольевич, дорогой, вы поймите, эту операцию просто физически невозможно сделать. — Охрана у первых лиц государства, наверняка глубоко эшелонированная, а мы не самоубийцы. — Вот помочь вам в другом аспекте, всегда пожалуйста. — Скажите, Павел Анатольевич, вы в последние дни не замечали за собой некоторых странностей? — например, способности двигаться с огромной скоростью, увеличение физической силы и т. д.?

— А вы откуда знаете? — с подозрением спросил Судоплатов.

Объяснили ему на пальцах побочные проявления хроноперехода.

— Из ваших диверсантов мы сделаем суперсолдат, представляете что они могут сотворить?

— У них будет только один минус — после операции в боевом режиме потребуется много высококалорийной пищи и не менее пяти часов сна — вставил свои пять копеек Скуратов.

— Семен прав, такова плата за сверхскорость.

Судоплатов от услышанного страшно возбудился и забегал по кабинету.

Мы спокойно наблюдали за его метаниями.

— Кроме всего прочего, прочитаем слушателям вашей диверсионной школы курс лекций и проведем практические занятия по русскому рукопашному бою. — В вашем времени его не знают.

Судоплатов наконец успокоился.

— Чуть не забыл, держите — и протянул нам удостоверения НКВД.

В них мы значились консультантами.

— Партия и правительство высоко оценило ваши заслуги перед Родиной — подано представление о награждении вас званиями Героев Советского Союза.

Резко встали и отчеканили в один голос — служим трудовому народу.

— По вашей просьбе, сегодня собрали ученых и проектировщиков по тяжелому вооружению, вас проводят.

На совещании присутствовал Берия, он сидел рядом со мной.

— Лаврентий Павлович, какими мы располагаем полномочиями?

— Исключительными — коротко ответил он.

Среди полутора десятков штатских, я приметил двух вальяжных генералов и одного полковника.

— Лаврентий Павлович, кто эти военные?

— Полковник Севастьянов — представитель Генштаба, генералы — командующий артиллерией и командующий бронетанковыми войсками.

Берия, представил нас компетентными консультантами и посоветовал собравшимся полагаться на наше мнение, а сам, извинившись, покинул совещание.

Присутствующие зашушукались, расселись повольготнее, расслабились.

Я поднялся:

— Товарищи, не будем терять времени, сразу скажу, вам всем предстоит большая работа. — Артиллерия и танки, находящиеся на вооружении Красной армии, по большому счету, никуда не годятся для успешных военный действий, за редким исключением. — Многое устарело.

Возникла секундная тишина, а потом началось — крики, визги и прочие негодующие вопли.

Пришлось рыкнуть на недовольных — заткнулись, медленно бледнея. В наступившей тишине я негромко сказал — если еще какой-нибудь урод без позволения откроет пасть, пристрелю на месте. — Без суда и следствия.

Думаю Берия, не без умысла разрешил нам оставить АПС в кобурах.

— К сведению присутствующих, вермахт гитлеровской Германии насчитывает 3 млн. 800 тыс. солдат и офицеров, из них против СССР действуют 3 млн. 300 тыс. — Это значит 208 дивизий, включая 21 танковую. — Всего у немцев четыре танковые армии, одна из них под командованием Роммеля воюет в Африке. — Немцы в быстром темпе заменяют свои легкие танки Pz-I и Pz-II, на средние и тяжелые танки. — На средних танках Pz-III поставили пушку — 50 мм, на Pz-IV — пушка 75 мм, всего количество троек и четверок — 1404 шт. — Но все это цветочки, немцы скоро пустят на поток тяжелые танки «Тигр-I» — Pz-VI, орудие 88 мм и самоходки «Пантера» Pz-V — орудие длинноствольное 75 мм. — Будут самоходки Stug — 75 мм и Sturmbaubitze 42 — орудие 105 мм. — Согласитесь, наши Т-34 со средним Pz-III и Pz-IV — конкурентоспособны, но против «Тигра» с его 88 мм орудием и штурмовой самоходки с орудием 105 мм, они не пляшут. — Ваша задача, товарищи оружейники, спроектировать и запустить в серию средний танк с орудием не меньше 100 мм и самоходку с таким же калибром. — Вы в курсе дела, что происходит сейчас на фронте?

Тишина.

— А я вам скажу, в танковых сражениях мы проигрываем со счетом один: восемь — то есть мы теряем восемь машин, а немцы только одну. — Позор вам всем, мягко говоря. — Теперь относительно танков, все машины необходимо радиофицировать — это упрощает командование подразделением и создает условия для ясного понимания действий во время боя — обязательно создать нормальную компановку отдельных блоков и частей танка, а также обрезинить катки ходовой части. — Не забудьте убрать подальше от экипажа топливные баки. — Теперь относительно противотанковой артиллерии — выпуск сорокопяток в настоящее время, иначе как вредительством не назовешь. — Солдаты, воюющие такими орудиями — смертники, у них нет ни единого шанса. — Производство этих орудий прекратить немедленно. — Подам вам одну идею, обкатайте, посмотрите — в общем попробуйте сделать длинноствольную сорокопятку, увеличьте длину ствола на метр. — Проведите испытания — если она сможет пробить броню толщиной в шестьдесят два мм., а это боковая броня «тигра» — значит годится и можно запускать в серию. — Ну а нет, увеличивайте калибр. — Вы успеваете за мной записывать?

Все молча закивали.

— Перейдем к зенитной артиллерии, необходимы автоматические пушки, так называемые «флак-системы», примерный чертеж я вам приготовил. — Зенитные системы должны быть моторизированы, т. е. установлены на шасси, для сопровождения колонн красноармейцев на марше. — Я представил два варианта — двухствольные и четырехствольные калибр 20 мм. — У меня пока все, прошу задавать вопросы.

Сначала робко, потом все смелей и нахальней, посыпались замечания, некоторые были не совсем удобные. Типа того, а откуда вы знаете, что немцы планируют выпускать такие изделия. На них коротко отрубил — разведка работает.

— Теперь послушайте товарища Скуратова.

Семен развернул брезент и предоставил ошарашенным головастикам ручной гранатомет с боеприпасом. Он им разжевал, что это такое и поставил задачу, соорудить бронебойную гранату, способную пробить броню толщиной не меньше пятидесяти мм. — Ну и напоследок свои замечания и просьбы, направляйте в письменном виде, в I Управление НКВД старшему майору Судоплатову Павлу Анатольевичу. — Все свободны, а вы товарищи генералы и вы, товарищ полковник, задержитесь. — У меня к вам несколько вопросов и пожелание, которое доведут до вас приказом, а именно — танки Т-26 и Т-28 изымать из действующих частей с заменой на более тяжелые танки. — Приказ к исполнению получите завтра, то же касается противотанковых орудий, сорокопяток — за невыполнение приказа, расстрел. — А теперь, объясните нам, каким образом, 22 июня, танки находились в капонирах без горючего и боеукладок, я имею ввиду в войсках базирующихся вдоль западных границ. — Почему не был выполнен приказ И.В.Сталина от 16.06.1941 г. «О приведении войск в приграничных округах в боевую готовность»?

Лампасники побледнели, я легко прочитал их перепуганные мысли — паскуды, предатели. Шепнул Скуратову:

— Позови Берию.

Пришедшему главному чекисту сказал — потрошите изменников генералов, Лаврентий Павлович, а вот полковник Севастьянов, чист.

На сем, мы с Семеном откланялись и были таковы.

Через день взялись за тяжелую работу — поочередно с Семеном стали перебрасывать диверсантов в прошлое, на короткое время.

Трудились как отбойные молотки — в день забрасывали хронопередатчиком 60–90 человек, в общем за десять дней, туда-обратно, у нас прошло пятьсот человек.

На вторую неделю к нам обратилась военная разведка — их контингент составил двести бойцов невидимого фронта. Переброс осуществляли на уютной поляне, в глухом углу территории диверсионной школы.

Как-то, в конце второй недели, сидя дома после ужина за чаем — Скуратов выдал гениальную идею. — Командир, то что мы сделали, конечно неплохо. — Классные диверсанты будут, не завидую я немцам, но где перспективы на будущее?

— С этого места поподробнее, что ты имеешь ввиду?

— Владимир, ты забыл, кто мы такие? — Ведь наши уникальные способности могут передаваться по наследству.

— Семэн, доставай коньяк, обмоем твою конгениальную идею. — Завтра предложим Берии, я думаю он оценит и поймет блестящую перспективу. — Наливай.

Уговорив бутылочку коньяка, улеглись почивать.

Утром, по дороге на Лубянку, я задал вопрос вслух, в никуда — надеюсь у них тут уже существует искусственное оплодотворение?

Семен отреагировал немедленно:

— А если нет? — Это что же нам придется самим трудится?

— Не дай Бог — поморщился я.

Лаврентий Павлович, сначала никак не мог въехать в тему, пока мы не объяснили все подробно и кое-что показали из нашего арсенала паранормальных способностей.

Берия загорелся нашей идеей, оно и понятно, уж очень заманчивые перспективы на будущее. В тоже время жестоко нас обломал — искусственного оплодотворения пока нет, хотя работы ведутся — обещал узнать подробнее.

— Да, товарищи, через четыре дня, вы приглашаетесь в Кремль, для награждения. — Сейчас вас проводят в наше ателье — нужна парадная форма, что-то вы обтрепались сверх меры. — Да, Судоплатов вас на довольствие поставил?

— Все нормально, не беспокойтесь.

Награждение подгадали к празднику 7-го ноября — в Кремль пригласили 6-го числа. Сама процедура награждения и прочие атрибуты организованы очень четко.

Героев Советского Союза получили всего семь человек, из них один штатский, до сих пор не знаю кто такой, по моему какой-то полярник.

Летчики да полярники дюже популярны в народе — время такое. Затем последовал концерт, не особо нас впечатливший, ну и в завершении банкет.

Народ пил крепко, мужики закаленные ничего не скажешь, но нас перепить слабо. От таких доз алкоголя нормальный человек давно бы умер — наше счастье, что у нас организм не восприимчив к ядам и токсинам. Разлагает их на производные, тоже самое с алкоголем, так что и майор-летчик, и полковник-танкист, здоровенные мужики, кстати, тоже получившие Героев Союза, зря с нами связались. В результате их уставших уволокли дежурные офицеры.

Начались танцы — меня с Семеном пригласили молодые девушки — очень даже симпатичные.

Красавиц пригласили за свой стол, погусарили еще с часик, а потом всей компанией переместились в ближайшую гостиницу — прихватив в коммерческом магазине все для продолжения банкета.

Кстати в Кремле я впервые увидел живьем Сталина — никаких положительных эмоций он у меня не вызвал.

Берия намекал нам на встречу с вождем, да мы отнекивались, ссылаясь на нехватку времени и моральную неподготовленность. Врали, конечно, а что делать.

Я был абсолютно уверен, моя встреча со Сталиным ничем хорошим не закончится — для него естественно. Потому и оттягивал насколько мог, но чему быть того не миновать.

Седьмого ноября присутствуя на параде на Красной площади, нас разыскал порученец Берии и предупредил — десятого ноября, в десять утра за вами заедет машина, предстоит важная встреча, будьте в хорошей форме — в прямом и переносном смысле.

Помню тогда сказал Семену:

— Все, кончилась спокойная жизнь. Нас с тобой хочет видеть Сталин.

— Ничего, командир, прорвемся.

— Да уж…

Но все это случится потом, а пока мы отдыхали с девушками в приличном одноместном номере — отрывались, так сказать, на полную катушку, обмывая наши награды.

Утром десятого сказал Семену — на встречу ты не поедешь, заболеешь гриппом.

— Почему?

— Потому, хочу свести наши будущие неприятности к минимуму.

По дороге понял, везут в Кремль — уже легче, а то выбирайся с дачи, бей ноги — оно мне надо?

Перед рандеву с усатым вождем, меня тщательно обыскал амбалистый грузин в форме, без знаков различия. Берия присутствовал первые двадцать минут, затем, по кивку вождя, вышел.

Разговор велся в основном на военные темы, вдруг Сталин спросил:

— Товарищ Романов, зачем вы нацепили мелкобуржуазное украшение.

Не кривя душой ответил:

— Для меня печатка не столько украшение, сколько атрибут царской власти — я ставлю печать на своих указах. В тринадцатом веке я царь Великой Руси, но видимо в другом измерении.

Сталин попыхтел трубкой.

— Ну, расскажите как там в будущем, ведь оттуда вы к нам прибыли, как мне доложили.

— Думаю правда вам не понравится.

— Я слушаю вас, товарищ Романов.

Ну я и вывалил на него Хрущевское разоблачение культа личности, зверства НКВД и несчастливые судьбы его детей. Я видел, он ощетинился, присмотрелся внимательней — э брат, да ты меня, как того гонца с плохой вестью, решил в живых не оставлять, ну что же, ты, вождь, сам выбрал свою судьбу.

Я посмотрел ему в глаза — бандит, он и есть бандит.

Хлопнул энергоударом в область сердца, в треть силы. Даже руки не поднимал, так плечами передернул. Сталин побледнел, пытался дотянуться до кнопки вызова адъютанта, нет, не получилось. Лицо вождя перекосила мучительная судорога, он схватился за грудь руками и с коротким стоном обмяк в кресле.

Подождав пару минут, я встал и подошел к нему, пощупал яремную вену — пульса не было. Сталин был мертв, прислушался к внутренним ощущениям. Пустота. Я не испытывал ни радости, ни горечи — совсем огрубел душой, ай, да ладно, махнул на себя рукой. Пора звать Берию.

Открыл дверь кабинета — Поскребышев сидел за своим столом и отстраненно смотрел в окно, Берия за маленьким столиком листал какие-то документы.

— Лаврентий Павлович, зайдите, пожалуйста, — я посторонился, пропуская его в кабинет.

Успел шепнул Поскребышеву:

— Вызовите срочно врача.

В кабинете Берия, стоя на коленях, пытался нащупать у вождя пульс.

— Да фули там щупать, сказано в морг, значит в морг.

Берия, с исказившейся физиономией, воззрился на меня:

— Ты что наделал? Убийца.

Я перехватил его взгляд, так, пошло гипновнушение, а сам состроив честную морду возмущенно завопил:

— Вы что, Лаврентий Павлович, с ума сошли как вы могли подумать? — Сталин попросил меня рассказать о будущем своих детей, ну я и рассказал. Потом он схватился за сердце и вот результат.

Берия глухо спросил:

— Что ты такого мог поведать?

— Правду, Лаврентий Павлович. — Его дочь Светлана после смерти вождя в пятьдесят третьем году эмигрирует в Китай, а затем в Америку — за границей проживет всю жизнь. — Василий — станет генералом ВВС, после смерти отца будет отправлен в ссылку, в Горький, где и умрет от цирроза печени — пил много. — Хуже всего с Яковом — он впервые годы войны попадет в плен к немцам. Погибнет в лагере, по моему в сорок третьем году. — Лаврентий Павлович, мы не о том говорим. — Король умер, да здравствует король. — Берите власть в свои руки и уничтожьте конкурентов — Хрущева в первую очередь. — Мой вам совет, основательно проредите Политбюро. — Избавьтесь от Ворошилова и Буденого, по их доносам много хороших людей расстреляли. — И главное, нужно срочно пересмотреть дела арестованных военачальников и ученых, а так же всех осужденных на основании анонимок. — Анонимки должны быть вне закона. — Я вам помогу и не потому что вы мне очень нравитесь, вы не девушка, а по одной причине — моя Родина в опасности, идет война на выживание. — Свою лепту, в победу над фашистской Германией, мы внесем.

В газетах некролог опубликовали через три дня, вся страна в трауре, но морального духа народ не потерял — на фронтах сражения шли в полную силу. Наши части пятились все медленней и организованно встали в оборону в конце ноября. Месяц выдался суматошным и малоприятным, нам с Семеном пришлось таки участвовать в одной зачистке — по личной просьбе Лаврентия Павловича.

Предстояло взять Буденого в его усадьбе — хлопотное дело с большими жертвами, по этой причине нас пригласили. В те времена все чувствовали себя неуверенно, «воронок» мог приехать за любым гражданином, невзирая на чин и звание, так было до недавнего времени. Буденый превратил свою усадьбу в крепость — на углах натуральные вышки с часовыми, во дворе два взвода охраны из кавалерийского полка. Два пулемета «максим» располагались с расчетами в особняке. Нам честно признаться, пришлось повозиться — мы никого не хотели убивать и слава Богу обошлось без трупов.

Одна оказия приключилась — пришлось перестрелять собак, с ними общего языка найти не удалось Когда мы вырубили охрану, в открытые нами ворота ворвались «волкодавы» из НКВД. Берия ситуацию просек сразу и ударил первым.

Всю зарождающуюся группировку прихлопнул в первый же день, на второй стал выпалывать Политбюро — как оказалось троцкистов не всех в свое время расстреляли.

С Лаврентием Павловичем имел не одну беседу и на пальцах ему объяснил, что нужно сделать для победы над врагом. Мои усилия не пропали даром, в армию стали возвращаться репрессированные ранее военоначальники, да и вообще из тюрем выпустили массу невинных людей. В крупных городах появилось много коммерческих магазинов, стали образовываться потребсоюзы. С моей легкой руки на селе появились кооперативы и фермеры.

Кооперативное движение я организовал и в городах, причем гипновнушением не пришлось пользоваться — Берия въехал в тему на раз — умный мужик.

Вызванного из Крыма адмирала Октябрьского, расстреляли во внутреннем дворе тюрьмы НКВД. На мой вопрос о судьбе некой предательской народности проживающей в Крыму — Берия ответил что такие в списках больше не числятся и предваряя мой следующий вопрос, сказал:

— С Кавказом тоже самое.

Молодец, проявил политическую волю и избавил Россию от головной боли в будущем.

По настоящему схлестнулся с ним на почве идеологии и номенклатуры — он все не мог поверить, что советская власть просуществует всего семьдесят пять лет.

Дня четыре на него потратил — убедил, а как ему не поверить, я приводил факты и цифры, ну то что помнил, дополнял меня Скуратов. Окончательно добил Берию одним примером — элита, получавшая зарплату ненамного превышающую зарплату рядовых сотрудников, отоваривалась за копейки в спецмагазинах, ну где справедливость.

Про так называемые спецпайки среди народа слухи ходили давно, так за что спрашивается любить коммунистов?

К тому же, девяносто процентов из них горлопаны и пустобрехи — языком молоть могут, а что-то делать конкретное — найн.

Про политработников вообще говорить не приходиться — каста тунеядцев, хотя среди них встречаются иногда порядочные люди.

Посоветовал Берии упразднить институт комиссаров, в армии ввести единоначалие и вообще на хрена в армейские дела вмешивать компартию и идеологию.

По моему мнению ее должно быть в меру, иначе это просто оболванивание людей.

— Лаврентий Павлович, вы уже успели заметить, плохого я вам не советовал, правильно?

Берия кивнул головой соглашаясь.

— Так вот, восстанавливайте и открывайте церкви, прекратите гонения священнослужителей — православная вера должна быть реабилитирована в России, а власть обязана покаяться и просить у нее прощения. Коммунисты, по некоторым причинам старались стереть нашу веру с лица земли, как впрочем и весь народ русский. — Вы почитайте тайные архивы НКВД и поймете в чьих интересах и на чьи деньги произошла Великая Октябрьская революция. — В заговоре участвовала не только Германия, но и определенные круги Англии и Америки. — Неужели вы этого не знали, Лаврентий Павлович?

Берия только открывал и закрывал рот, не в силах вымолвить ни слова. Ну еще бы, рушилось святое и незыблемое.

— Не может быть — просипел он.

Опять знаменитая фраза Рабиновича, из анекдота.

— А вы почитайте, почитайте, убедитесь сами, зачем мне попусту языком молоть.

Через четыре дня нас вызвали в Кремль. Берия приготовил своеобразный сюрприз — наградили орденами Боевого Красного знамени и вручили офицерские удостоверения. — Во как.

Судоплатов, гад, естественно, с одобрения свыше, через неделю после нашего появления, произвел нас в старлеи НКВД, а дальше пошло-поехало. На данный момент я полковник, а Семен — подполковник НКВД, а мы то довольные бегали вольными птахами, ага, консультанты, как же.

Всю данную информацию вытрясли у встреченного здесь Судоплатова, он кстати тоже полковника получил — за нас поди, не иначе.

На орденок свой косится, паразит.

Я ему высказал все открытым текстом, кто он после этого.

— Владимир Михайлович, Семен Николаевич, вы меня простите и извините, но сами понимаете — война, давайте мировую, обмоем наши звания и ордена?

Обмыли.

В диверсионной школе прошли выпускные экзамены — половина выпускников аттестовалась инструкторами.

Открылись еще три школы, все правильно — земля должна гореть под ногами оккупантов.

Экзаменационная комиссия, в который мы принимали участие, работу закончила — школа опустела, разлетелись птенцы, стало немного грустно — надеюсь не зря мы возились с ними два месяца. Вообще, подготовка классного бойца-диверсанта для государства удовольствие дорогое, тут не до экономии. Конечно, полгода обучения, срок явно недостаточный, но что делать.

Для повышения уровня предложил Судоплатову, набирать курсантов из выпускников военных училищ и обстрелянную молодежь. Павел Анатольевич, надо отдать ему должное, долго не раздумывал и тут же разослал своих волкодавов и порученцев по училищам и фронтам. В диверсионных школах одновременно будут обучаться тысяча двести человек — по триста курсантов на школу.

Судоплатов попросил нашей помощи в процессе обучения. Мы согласились, но предупредили, пусть на многое не рассчитывает — у нас самих будет тяжелое задание, требующее времени и здоровья. Все под грифом секретно, подробностей не ждите.

Судоплатов мужик с понятием — никаких лишних вопросов.

А между тем по стране, в основном в крупных городах, через райкомы комсомола и областные управления НКВД, наращивал обороты отсев и набор девушек по определенным параметрам. Конечно 90-60-90 здесь очень большая редкость, но такого эталона старались придерживаться, обязательно все кандидатки проходили особые медкомиссии. Чекисты старались выяснить здоровье ближайших родственников, вплоть до третьего колена. Шерстили все высшие и средне-специальные учебные заведения, привлекали и выпускниц школ — тех кому исполнилось восемнадцать лет. Девушек набирали от 18 до 25 лет — самый репродуктивный возраст. Представители НКВД привозили девушек со всей России, ставили их на довольствие, жили они в школах и институтских общежитиях.

Наконец, настал день окончательного отбора. За длинным столом в огромном кабинете, сидели члены комиссии, председательствовал я.

В комиссии одни мужики, кроме секретаря. По левую руку от меня сидел Семен, как и я при параде и наградах. За ним капитан НКВД Зуев Василий Иванович — подпольная кличка «Васек Трубачев».

Он молодой, нет еще и тридцати, смотрит на нас открыв рот и ходит по пятам. Василий из «волкодавов» и по молодости считал себя крутым, так и пыхтел своим самомнением, но спекся и сдулся когда увидел нас с Семеном на занятиях русской рукопашки. А когда на его глазах Скуратов уложил на траву и обезоружил группу курсантов с ножами из тридцати человек, все — потерял покой и заносчивость.

Я посоветовал Скуратову дать ему несколько уроков, чтобы отвязался. Он неплохой парень — Васек, а главное порядочный — это качество ценилось в людях во все времена.

За Василием, располагался доктор Реутов, терапевт, кандидат наук, преподает в Военно-Медицинской академии. Большой жизнелюб и ценитель женского пола. Простой и завистливый обыватель, назвал бы доктора Реутовы некрасивым словом — бабник. И был бы не прав — бабник, это что-то примитивное, а здесь — ценитель женской красоты, звучит возвышенно, не правда ли. За данное качество я и ввел Реутова в комиссию.

Секретарь Анечка, личный секретарь начальника Зуева — симпатичная блондинистая хохотушка дет двадцати двух. По отзывам Реутова, отличный стенографист, а на пишущей машинке молотит словно пулемет, сам убедился.

Ровно в десять ноль-ноль, комиссия приступила к работе — девушки заходили с паспортом и заключением медкомиссии. Прошло минут двадцать — мы с Семеном и доктором стали переглядываться.

— Не понял юмора, симпатичных и красивых девушек в Москве эпидемия выкосила — нехорошие подозрения зародились в моей голове.

Очередной кандидатке сказал:

— Пусть девушки заходят по десять человек.

Через полчаса я утвердился в своих догадках. В одиннадцать часов объявили перерыв. Отослав Аню за чаем, мы окружили капитана Зуева.

— Васек, ты ответственный за Московский контингент?

— Так точно, товарищ полковник.

— Ты почему задание сорвал, идиот.

Васек впал в ступор.

— Погоди, Семен, доведешь молодого до инфаркта.

— Вася, ты где — и пощелкал перед его физиономией. — Доктор, дайте ватку с нашатырем.

Капитана привели в чувство с большим трудом.

— Ты за базаром то следи, Сеня, чуть члена комиссии не вывел из строя. — Вася, прочитай нам инструкцию. А то небось подзабыл.

Скуратов, впихнул в руки НКВДэшника официальный лист бумаги. Капитан прочитал четко, с ударением.

— Капитан, ты обратил внимание на требуемые параметры кандидаток.

— Так точно.

— Не тянись, не на плацу. — Вот и поведай нам, чем ты руководствовался, когда собирал девушек со всей Москвы.

— Сколько у тебя по списку?

— Три тысячи четыреста десять человек.

— Давай колись.

— Ну дык чтоб здоровые — Так.

— Опять же спортсменки, комсомолки — мы с Семеном улыбнулись.

Рано мы лыбились, дальнейшей фразой Васек убил нас наповал.

— И чтоб значить, были преданы коммунистической партии и делу Ленина.

Мне стало не шуток.

— Вася, ты где такое увидел в инструкции. — Балбес. — Там сказано здоровые и красивые. — А ты что предоставил, нам на фуй не нужна преданность коммунистической идее, им не в партию вступать, у них будет другая секретная и ответственная задача. — Значит так, мы оставляем тебя с доктором и секретарем, даю тебе, капитан, три дня. — Если сам ни хрена не понимаешь в женской красоте — доктор подскажет. — Попробуй не выполнить задание, всю жизнь на Чукотке, будешь оленей охранять.

В дороге не выдержал и загнул матерную фразу. С такими задержками проваландаемся здесь до морковкиного заговенья.

— Бл…дь, недаром нас фрицы колотят, ну почему они такие тупые, командир?

— Спроси чего-нибудь полегче.

Ближайшие два дня занимались только свежим набором в спецшколе. Наконец в понедельник, 18 ноября, мы вновь приступили к отбору девушек. Васек с доктором отсутствовали они занимались поисками нужного контингента в столице. Наконец, видим то, что глазу приятно, мордушки у девчонок более-менее, но фигуры — из сотни одна, не больше, подходила требованиям.

— Аня, во время обеда, срочно найдите капитана Зуева или доктора Реутова.

Через два часа объявился доктор.

— Николай Захарович, у вас со зрением все в порядке?

— Не жалуюсь — растерянно пробормотал Реутов.

— Вы тоже инструкцию плохо читали? — Какие параметры в ней заданы?

— 90-60-90.

— Так, а вы кого прислали, вы почему на фигуры не смотрели, пьяные были? — Доктор, у вас есть последний шанс, иначе вместе с капитаном Зуевым пойдете под трибунал. — Выполнять.

Доктор пулей выскочил из помещения.

— Аня, приглашайте девушек группами по двадцать человек. — Нет, ну что за дятлы, у меня в тринадцатом веке народ был гораздо понятливей.

В общем пурхались мы с Семеном дней десять и просмотрели шесть с половиной тысяч девушек. Из них выбрали тысячу человек, остальных отправили по месту жительства. Взяли два дня выходных — отсыпались.

С кандидатками занялись вплотную психологи из органов, ну и мы приготовили пару тестов на «вшивость». Примитивная проверка на логику и отсутствие главного человеческого порока — жадности.

До финиша дошла половина, вот с ней мы и решили пообщаться — рассказать о их конкретной задаче, взяв естественно подписку о неразглашении.

Девушек пригласили в Кремлевский дворец съездов. Кроме них и нас в зале более никого не было. По нашей просьбе, стол покрытый красным бархатом поставили у самого края сцены — поближе к народу.

Наше собрание охраняли командиры НКВД, стоявшие у всех закрытых дверей зала, не ближе пяти метров. В двенадцать часов дня, я выдал краткую речь.

Честно говоря, мы с Семеном ожидали бурной и отрицательной реакции, но не того, что произошло. Нас оглушили аплодисментами, вот те на.

Наверное, они меня не поняли, нужно объяснить все подоходчивей — только начал плести словесные кружева, взметнулся лес рук. Я осекся — слушаю вас — и предложил симпатичной брюнетке пройти на сцену.

Она подошла к столу, ухватила микрофон и сходу заявила:

— Мы все поняли, товарищи командиры и Герои Советского Союза. — Если партия и правительство требуют для Родины родить детей, мы все как одна к этому готовы. — Правильно я говорю, девушки?

Опять море оваций, женский писк.

Мы с Семеном, смотрели друг на друга, словно два дурака. Я думал, придется девиц уговаривать, ничего подобного. «Партия сказала надо — народ ответил — есть» — все получилось как в совковом анекдоте.

Поставив челюсть на место, попросил задавать вопросы.

Ничего особого не спрашивали, запомнился последний — кто будет нашим донором?

— Так как искусственное оплодотворение пока не создано, мы с Семеном Николаевичем и будем вашими донорами, соответственно отцами ваших детей.

Вновь громкие и продолжительные аплодисменты.

— Сеня, твое напутственное слово.

— Девушки, для вас сейчас организуют экскурсию по некоторым залам Кремля, а затем мы с вами встретимся в банкетном зале.

Я перехватил микрофон — помните, вы давали подписку о неразглашении. — Ни родители, ни лучшие подруги не должны знать о секретном научном эксперименте.

Многие девчонки, сидели на банкете под впечатлением экскурсии — ошарашенные и счастливые — в те времена, Кремль для народа был недоступен. Банкет прошел на ура, казна не поскупилась на угощения, сам многие блюда ел впервые. Столы ломились от многообразия закусок и напитков, но в связи с экспериментом — крепче сухого вина и шампанского ничего не было — впрочем, за нашим столом коньяк присутствовал.

Сам Лаврентий Павлович к нам пожаловал — произнес короткий спич, поздравил присутствующих и т. д.

Берия посидел с нами с часок, перед уходом обратился ко мне.

— Владимир Михайлович, завтра с утра к десяти подъедьте в Управление, в тридцать четвертый кабинет, это ненадолго.

— Хорошо, Лаврентий Павлович, буду.

— Тогда до свидания, товарищи, пейте в меру, вам необходимо быть в форме.

— До свидания, товарищ Берия.

Оставшись вдвоем, Скуратов вопросительно глянул на меня, я лишь пожал плечами, хотя догадывался. Наверняка, главный чекист хочет проверить меня на предмет убийства вождя — вот гэбня неугомонная.

Мне его проверки, конечно, до одного места, но осадок остается.

— Ну вот, уже и танцы начались, а с кем же они танцевать собираются, ага, понятненько. Прибыли курсанты нашей спецшколы. — Вот и начальник — подполковник Куренной.

Поздоровались, пригласили к своему столу — выпили по рюмке, другой. Он спросил меня:

— С нашим новым набором курсантов будете работать по скоростному режиму?

— Будем, конечно, только пропускная способность уменьшится — в день не больше двадцати четырех человек. — За месяц управимся, может чуть больше. — Ты лучше скажи, Борис Иванович, сможешь ты мне выделить пять инструкторов и предоставить часть материальной базы?

— Надолго?

— Месяц, два, шесть дней в неделю по три часа.

— Если такой график, то я не против. — Вопрос можно?

— Зачем они вам?

— Для этих милых девушек — и я кивнул в зал.

У начальника спецшколы глаза на лоб полезли.

После окончания банкета, на Красную площадь подогнали полтора десятка автобусов и мы с «инкубатором» поехали на новое место жительства — в подмосковный санаторий Совнаркома. По удивительному «совпадению» спецшкола находилась в километре, всем удобно.

В санатории я уже был, выбирал наши апартаменты. Место хорошее, сосновый бор, на территории расположены пять жилых корпусов, один административный зал и две столовые. Санаторий имел две большие кирпичные бани, свою кочегарку, три теплицы и подсобное хозяйство.

Обслуживалось все — вышколенной прислугой, привыкшей держать язык за зубами.

Выбрав два двухкомнатных люкса и дав директору санатория некоторые ЦУ (ценные указания), я отбыл в столицу.

В Совнаркоме обороны, а именно, в отделе снабжения, сделал заказ на обмундирование и обувь. Начальник тыла, плотный генерал с хитрыми глазками, не разобрав кто перед ним, смахнув мою заявку в ящик стола — молвив через губу — зайдите дней через десять, может сможем помочь. — Вы свободны — и небрежно махнул рукой.

Я взбеленился — один шаг и морда генерала колотится о полированную поверхность стола. Швырнув лампасника в угол, вытащил, «стечкин» — два прицельных попадания рядом с головой жлоба сделали свое доброе дело — обгадился генерал.

Вышел в приемную и не обращая внимания на испуганную секретаршу, по телефону вызвал наряд НКВД. Они появились быстро, услышав мое заявление о саботажнике, заломили тому руки и уволокли прочь.

Заявку передал секретарше с напутствием через три дня, чтобы все указанное в списке предоставили.

Зам. начальника тыла и секретарша только кивали, не скрывая своего ужаса. Тем более они видели мой страшный документ, мало того, что полковник НКВД, так он к тому же «вездеход» имеет с особыми полномочиями.

Мы с Семеном, недолго думали, чем занять полутысячную толпу девчонок, решили дать им короткий курс диверсанта. Спецшкола, вот она, рядышком, материальная база есть, опять же инструктора. Если у них хватит силенок, можно устроить соревнования по игровым видам спорта.

Ситуация армейская — солдат должен быть постоянно занят, безделье разлагает любого человека. Естественно, мы не собирались делать из них бойцов-террористов, будем надеяться в жизни азы диверсанта им не будут нужны. Но всегда сумеют дать отпор шантрапе.

Идея возникла в день окончательного отбора, правда наш энтузиазм несколько поник из-за простого вопроса, а в чем собственно они заниматься будут. Комбезов и сапог с такими размерами на армейских складах явно нет.

Обратился к Берии, тот идею поддержал, по части снабжения экипировкой, обещал помочь.

Видимо, где-то не срослось у него, вот и пришлось пистолетом махать.

Нет худа без добра, через четыре дня завхоз санатория принимал обмундирование, сгружаемое с грузовиков. Если мы хотели девушек удивить, нам это удалось.

На другой день после Кремля, весь контингент собрали в кинозале, он же концертный и обрадовали их прохождением курса молодого бойца.

У многих вытянулись лица, бедняжки, видимо, рассчитывали на сладкий секс и сытое безделье. Облом-с.

Затем, предложил для лучшего обучения и т. д., разбиться на отделения по десять человек, выбрать старших.

Каждая сотня, проживающая в корпусе выберет командира, через которого можно решать возникшие проблемы и пожелания. Командиры в непосредственном контакте с нами.

Процесс учебы, с самого начала нужно сделать интересным — пусть соревнуются отделениями, отрядами. Нагрузки, конечно, снизим, они ведь девушки. На организационном собрании, довел до их сведения и предупредил:

— Если кто-то из вас, по неважно каким причинам, откажется от своего ребенка, то девушка лишается всех привилегий и отсылается к месту жительства. — Но самое страшное ее ждет впереди — она больше никогда не увидит своего ребенка и не узнает о его судьбе. — С этим невозможно жить, поверьте мне.

В зале началась какофония, со всех сторон возмущенный писк — еле успокоил.

— И последнее, для чистоты эксперимента, вы не имеет права на интимную близость с другими мужчинами, до рождения ребенка.

В зале наступила тишина, а через минуту, знакомый голосочек — поздравляю всех, мы попали в гарем двух ханов — девчонки покатились со смеху.

Я взял слово:

— Хан здесь один, а Семен Николаевич, мой заместитель, начальник Тайного приказа, но вы правы, временно, да гарем.

Зал веселился вовсю.

— Да, командир, с ними не соскучимся.

— Ой-е-ей коллектив, ой-е-ей компания, нам бы в живых остаться, а если серьезно, составим для нас щадящий график.

— Нет, ты посмотри, Владимир, как у них глазенки засверкали, щечки раскраснелись, мне кажется, этот эксперимент мы запомним на всю жизнь. — Зачем ты только мою идею поддержал.

— Поздно, Сеня, ты раньше времени лапки не поднимай, мы еще поцарапаемся.

Вот на такой оптимистичной ноте закончилось наше первое собрание.

Дня три утрясали разные организационные вопросы, составлялись графики и списки сотен, ребята из внешней охраны, залили каток на стадионе, находящимся на территории санатория. Девушки подгоняли под себя комбезы и азартно менялись ими, ища свой размер.

Через день к нам пришли знакомиться пять девчонок, пять командиров сотен. Таня Величко, Галина Журавлева, Светлана Куркина, Нина Иванова и Людмила Войтова.

Очень симпатичные и бойкие особы, особенно последняя — Людмила Войтова.

Ее голосок мы слышали ранее, вот и на собрании отличилась.

Людмила, командир пятой сотни, родом была из под Пскова, со станции Черская.

Девушка меня заинтересовала не только местом жительства — она, явно дитя не этого времени.

Яркая внешность, а главное пропорции фигуры, соответствовали восьмидесятым-девяностым годам. Живой и острый ум, настолько выделялся на фоне прочих — с девушкой нужно познакомиться поближе. Людмила моментально почувствовала мой интерес и поощрительно блеснула озорными глазами в мою сторону.

В течение часа обсудили и разрулили все проблемы, выслушали пожелания коллектива и расстались довольные друг другом.

Людмила задержалась по моей просьбе. Сев за небольшой столик, угостил ее чаем, незаметно перешли на ты. Мне было с ней интересно общаться, высокий уровень интеллекта в сочетании с живым умом и красивой внешностью — редкое сочетание для особы женского пола в любое время.

Я видел, у нас интерес взаимный — не знаю, что она могла во мне найти, а вот сама Людмила представляла собой яркое явление. От нее исходила настолько мощная и светлая аура, что я как и все, кто общался с ней, чувствовал очищение души. Примерно такое впечатление остается у человека после посещения церкви.

Я сказал ей об этом, она кивнула:

— Я знаю, Володя, спасибо папе с мамой, но ты не видел моих младших сестренок — они гораздо лучше меня, особенно самая маленькая — Аленка.

Внутри меня царапнуло, видимо не слабо.

— Я не то сказала, кого-то напомнила?

Да уж, в интуиции ей не откажешь. Махнул рукой.

— Слушай, так ведь твои остались в оккупации.

Она тряхнула своей красивой темно-русой гривой волос — наверное, связи с ними нет.

— Попробую им помочь.

Людмила так беспомощно на меня взглянула, пришлось встать и обнять девушку, успокаивая ее. Она доверчиво села мне на колени, ухватилась за шею и заплакала. Бедная девчонка, досталось по полной программе.

Не к месту появились мысли о приобретении новой способности организма — после показательного выступления в спецшколе. Да и Семен говорил, что я в момент оказался за спинами инструкторов и курсантов. Телепортация. Попробуем узнаем. А пока успокаивал девушку, шепча на ухо всякие глупости.

— Володя, где у тебя душ?

Видимо, решила сполоснуть заплаканную мордашку, ну и ляпнул по простоте душевной, в ванне раковина есть. Девушка встала передо мной, посмотрела как на дауна, хмыкнула и ушла в душевую. В ее отсутствие прикинул кое-что к носу — по всему выходило, не место девушке здесь в сорок первом году. Посмотрим на сей факт честным взглядом — не этого времени человек, из этики, не стал копаться в ее прелестной головке, спрошу прямо.

— Ага, вот и девочка появилась, откуда на ней новое платье? — Тьфу, черт это же полотенце.

Людмила молча ухватила меня за руку и повела в спальню. Мной овладела непонятная и непривычная робость, хотя ситуация вполне откровенная. Девушка с недоумением глянула на меня и расхохоталась:

— Не робей, полковник, ты же супермен.

Сказала и несколько осеклась, опасливо на меня покосилась — супермен, словечко точно нездешнее.

На хорошее дело меня долго уговаривать не надо, миг и я в одних трусах, подхватил на руки небесное создание, подкинул под потолок и под восторженный писк уложил на широченную деревянную кровать.

Не хочу нервировать высокоморальную часть читателей, скажу одно — встретить такую девушку в жизни и удостоиться с ней простого общения — уже счастье, по сути лотерейный билет.

Ну, а стать ее любимым человеком — это шанс один на миллиард, если не реже.

Даже в постели я оставался несколько зажатым — ну не встречались мне такие уникумы. Мне настолько интересно с ней общаться, настолько отличный взгляд на жизнь и исторические события, что на какое-то время забыл, зачем мы собственно собрались здесь вдвоем, в кровати. Людмила мне тактично напомнила, а мое несвязное блеяние отмела напрочь.

— Дорогой мой, сначала я женщина, а потом все остальное. Все у нас получилось замечательно, и, несмотря на то, что Людмила оказалась девушкой — несколько раз.

Она лежала на моей груди и только не мурлыкала, по моему ей тоже понравилось.

— Ты замечательная, честно говорю, таких раньше не встречал.

В процессе, так сказать общения, узнал — Людмила училась в Ленинграде, в ЛГУ, на историческом факультете. Девушка приподнялась на локте и видимо впервые разглядела татуировку на моей левой груди — морду Сынка, во всей ее красе.

— Какая редкая наколка, постой, тебя как полностью зовут?

— Владимир Михайлович Романов — на автомате ответил я.

Людмила зажала рот ладошкой, глаза на все лицо.

— Володя, кто ты? — Скажи правду, а то я с ума сойду.

— Стоп, детка.

— Ведь ты из другого времени, из будущего? — В твоем времени знали основателя дома Романовых?

Людмила рухнула на кровать, никак в обморок хлопнулась. Сбегал, принес холодной водички, поплескал, ну вот и глазки открылись.

— Ах, простите меня, Ваше Величество.

Я поцеловал ее:

— Оставь, девочка, не до этикета, как тебя угораздило свалиться сюда?

Оказалось все просто и сложно одновременно, будучи на каникулах, поехала отдохнуть в курортной зоне Ленинграда, в одной из прогулок на природе и попала в коридор времени. Попадалово полное, мало того в прошлое, к началу войны, так еще и в чужую реальность. Она поняла это сразу — здесь о царях Романовых говорили в прошедшем времени, причем в негативном плане. Собственно история России представляла совершенно другую картину.

— Год, из какого ты года? — нетерпеливо спросил я.

— 2010.

— А родители, сестренка?

— Я говорила правду, они действительно живут в Черской, в том времени. — Спасать никого не надо — она лукаво улыбнулась.

— Если бы — тебя, красавица, вытаскивать будем, но не хочу обманывать, может не получиться. — Ты пить не хочешь?

Получив утвердительный ответ, поднялся и пошел к бару. С бутылкой кваса и двумя фужерами остановился на пороге спальни, а посмотрю-ка я третьим глазом.

Посмотрел, мои некоторые подозрения подтвердились — необычная картина предстала передо мной.

В жизни всякое было и меня трудно чем-либо удивить, но от удивления челюсть отвалилась. Вокруг девушки полыхало небесное сияние, его невозможно описать словами, изменился и внешний облик. Передо мной лежала девушка с настолько гармоничными и совершенными линиями лица, вместе составляющими удивительную красоту, фигура в идеальных пропорциях, как и раньше, вот только ростом стала выше. Интересная деталь, мордашка вполне узнаваемая, а несколько штрихов и Людмила первая красавица планеты Земля.

Я попытался одновременно прощупать ее мысли — облом, блок самый натуральный.

Объект моих исследований озорно подмигнул и осведомился:

— Сударь, долго вы еще будете пялиться на меня третьим глазом? — Ой — тихонько пискнула девушка, а затем рассмеялась серебристым колокольчиком.

Я поставил челюсть на место, налил и подал Людмиле квас.

— Кто ты? — Ты человек?

С опаской присел на краешек кровати. Она в задумчивости вертела в руках фужер.

— Со мной все нормально, я человек, обладающий большими возможностями.

Людмила небрежным жестом швырнула пустой фужер через плечо — тот перевернувшись в воздухе несколько раз, неожиданно мягко спланировал на тумбочку.

— Володя, прости меня за обман — я из две тысячи пятисотого года. В Черской жили мои далекие предки. — Вот и вязала себе облик Людмилы, она моя пра-пра-пра-бабушка.

Меня словно током ударило:

— Я ведь знал твою прабабушку, более того, она моя первая юношеская любовь. — У нас были чистые романтические отношения.

— Ты шутишь?

— Какие шутки, мы с близкими родичами в одна тысяча девятьсот шестьдесят шестом году совершили вояж в Псков и Питер. Основное время гостили под Псковом, там много наших живет, с твоей прабабушкой познакомился в библиотеке, где она работала.

— Точно, в ее биографии есть такой факт.

— Сударыня, может откроете до конца свою тайну — кто вы? — А заодно объясните, какая зараза не пускала нас в точку назначения?

— Ложись рядом, обними меня, вот так, теперь слушай. — Начну по порядку. — В 2219 году наши ученые, воплотили в жизнь теорию хроноперехода, а через полгода в институте времени случилось ЧП. — Один безответственный мозгляк, решил спасти свою пра-пра-бабушку, попавшую во время войны в немецкий лагерь. — По его вине вы здесь, но в тоже время, образовалась некая группа заговорщиков, решившая устранить имперскую власть — глупцы. — Они подошли к решению вопроса в духе Сталина — нет человека, нет проблем, то есть тебя. — Жаль, мы не сразу узнали о ваших незапланированных переносах.

— Кто мы?

— Орден Посвященных.

— Можно поподробней.

— Орден — могучая и сильная организация, деятельность которой распространяется на всю Империю и не только на планете Земля.

— Вы выбрались из нашей Галактики?

— Нет, только собираемся. — А сейчас я тебя удивлю, наш Орден Посвященных образован в 2030 году, твоей женой Людмилой Романовой, в девичестве Королевой.