Белый тигр

III глава

— Всегда знал, что Людмила умница, правильно, зачем ей дважды на одни грабли наступать. — Думаю первоначально задачей Ордена являлась защита Императорской династии — я не ошибся?

— Совершенно верно, Ваше Величество.

— Перестань.

— Да, первое время Орден занимался исключительно Имперской семьей, но после войны с Исламским союзом, задачи и масштабы значительно расширились.

— Расшифруй.

— Орден включил в сферу своих интересов, защиту граждан Империи и весьма в этом преуспел. — Романовы — умные и дальновидные правители, они давно поняли прямую зависимость — чем выше благосостояние граждан и их собственная безопасность — тем сильнее государство.

— То есть — государство для человека, а не наоборот.

— Совершенно верно, Володенька.

— Я рад за Россию, за ее народ, он как никто другой заслужил нормальную жизнь. — Расскажи о войне с исламистами.

Людмила задумалась на минуту, а затем выдала такое, у меня дух захватило, гордость за страну, за сына, почувствовал в своей душе.

— В одной арабской стране Исламского союза, внезапно перерезали все наше посольство, включая малолетних детей. — Эти уроды не постеснялись и провели прямую телесъемку с выходом в эфир на своем центральном канале. — Правитель страны — султан Магомет I заявил, дескать, такая участь ждет всех неверных. — Империя скрипнула зубами, а Орден совместно с Госбезопасностью, сделал ответный ход. — Арабы, завизжали на весь мир, и было отчего. — Султана Магомета I, со всеми родственниками — их набралось триста пятьдесят шесть человек, казнили — отрубили всем головы. — Страна лишилась за одну ночь не только правящей верхушки и правительства, сто тридцать человек, но и всех исполнителей нападения на посольство. — Через день Исламский союз объявил нам войну. — Нас поддержал Европейский союз и Американская империя.

— И чем все кончилось?

— На месте Исламского союза образовался огромный парк.

— Не понял, вы ядерное оружие применили?

— Нет, конечно, кому нужна радиоактивная пустыня. — Наша армия врезала чем-то вроде нейтронный бомбы — погибают все биологические объекты, а природа в целости и сохранности.

— Да мечта зеленых.

— Война длилась неделю, но волнения и беспорядки в Евросоюзе и Американской Империи длились месяца два. — В давние времена их правительства имели глупость принимать на жительство граждан третьего мира, которые работать не умели, да и не хотели. — Преступность, естественно зашкаливала. — Эмигранты, кстати в основном исламисты, жили на гособеспечении, в бесплатных квартирах и обнаглели до такой степени, что устраивали беспорядки, жгли машины и т. д. — А бестолковые европейцы с американцами похвалялись своей демократией, жмурили глазки — дескать, только у нас защищаются права и свободы граждан. — И не успели оглянуться, к началу войны, к две тысячи сто двадцатому году, коренных граждан в этих странах оказалось в два-три раза меньше, чем эмигрантов.

— Да уж, доруководились — я еле сдерживал матерок.

— У них там дошло до государственных переворотов — пришлось вмешаться Империи, кстати, по просьбе их правительств.

— Ну и?

— Были эмигранты и не стало.

— Ну после этого янкесы с европейцами должны нас в попу целовать и поить водкой всю жизнь.

— Володя, о чем ты говоришь, людская память такая короткая, сейчас с ними весьма прохладные отношения.

Она, ртутью перетекла в другое положение, и вот уже сидела на моем животе.

— Хватит разговоров, у меня язык устал.

— Все тебе будет, моя хорошая, последний вопрос.

Людмила величаво кивнула:

— Спрашивай.

— Когда мы встретились, ты разве не знала кто я?

— Предпологала, но не была уверена. — Все, хватит меня изводить вопросами, а то укушу.

Очнулись мы через час с небольшим, и уснули, не разжимая объятий.

Проснувшись поздним вечером, обнаружил «небесное создание», спящей на моей груди. От ее волос пахло свежим сеном. Тихо выскользнул из-под нее — туалет, душ, прихватил из бара клюквенного морса.

Людмила проснулась, чмокнула меня в нос и убежала.

Попив морса, бухнулся на кровать, дождавшись ее возвращения, из любопытства спросил:

— Людочка, признайся честно, ты меня специально обольщала?

Она засмеялась серебристым колокольчиком:

— Нет, дорогой, но могу показать.

Людмила отвернулась, провела ладонью по своему лицу, перед глазами передернулась картинка. Она, плавно поворачиваясь, обрела свою истинную суть — ослепительной красоты лицо, стала гораздо выше ростом, не меньше ста восьмидесяти сантиметров. Я не мог оторвать глаз, вдруг взрыв запахов, волна мощных феромонов моментально встала шерсть на загривке и не только, скулы свело от напряжения — только и смог сказать:

— Верни все назад, а то инфаркт долбанет или спермотоксикоз шваркнет.

— Сдаешься — довольно промурлыкала клятая девчонка.

Я смог только проскрипеть голосом Папановского волка:

— Сдаюсь, сдаюсь — и замахал руками.

Опять передернулось изображение — передо мной прежняя Людмила. Осторожно потрогал ее пальцем:

— Неужели магия?

Девушка расхохоталась:

— Не угадал, новые технологии плюс особые способности организма. — Магии в чистом виде не существует — она плод воображения хитромудрых и неадекватных писателей-фантастов, хотя некоторые ее проявления имели место быть.

— Людочка, а как насчет инопланетян, не встречали.

— Нет, и вряд ли встретим, мы который год убеждаемся — человек высшее творение Божье, разумное творение. — Вот со Злом, с его проявлениями сталкиваться доводилось — Орден с ним борется целенаправленно. — Все, вечер вопросов и ответов окончен, я ухожу, а тебе необходимо выспаться.

Людмила потянулась ко мне с прощальным поцелуем, но попав в мои объятия, не стала вырываться. От меня ушла часа через три.

Утром весь «инкубатор» высыпал во двор на физзарядку, затем километровая пробежка и на завтрак. Мы с Семеном не отделялись от народа — питались в общем зале, правда, позже пришлось перейти в отдельный кабинет. По одной простой причине — после больших нагрузок организм требовал повышенных калорий. Неудобно в общем зале сметать такое большое количество еды, но это произойдет несколько позже, а сейчас мы хлебали чай и кушали кашку.

— Владимир, почто тебя давеча в Управление Берия просил подъехать?

— Да так, мелочи.

Семен напомнил мне последний визит в Главное Управление НКВД. Вовремя прибыв и зайдя в кабинет номер тридцать четыре, застал в нем хмыря в белом халате. Не иначе решили устроить допрос с применением психотропных веществ — ню-ню.

Когда я в очередной раз заснул, во время игры вопрос-ответ, нервы у капитана НКВД не выдержали, он заорал, брызгая слюной, колотя кулаком по столу, требуя признательных показаний.

Тут еще два костолома стали засучивать рукава. От злости ударил их энергоударом во всю мощь и чекисты, своим телами выбили дубовую дверь, их дальнейшая участь меня не интересовала, ушел не прощаясь. Общаться с Берией желания после случившегося не было — он сам объявился через две недели.

До его посещения мы с Семеном, не сговариваясь, пришли к выводу — будущим мамочкам надо помочь материально и, пошарив по сусекам, обнаружили у себя шесть золотых монет. Плюс выделили из нашей заначки сорок тысяч рублей. Конечно, для полутысячного коллектива сумма не очень великая — зато от чистого сердца — так и сказал Берии.

— Хороший поступок, товарищи, но я принять у вас не могу, сдайте в финчасть.

— Лаврентий Павлович, монеты нумизматическая редкость, лучше всего продать их в США.

Берия удивлено спросил:

— Какова же их цена?

— Примерно полмиллиона долларов каждая.

Главный чекист вздернул брови:

— Мда…, ну думаю, зарубежная разведка нам поможет.

Берия, свою свиту с охраной оставил в административном корпусе и мы втроем обходили своих подопечных по всему санаторию. Он побеседовал со многими девушками, а замечания и пожелания попросил предоставить в письменном виде.

Сидя в кабинете за чашкой чая, Берия поинтересовался ходом эксперимента.

— Процесс пошел, Лаврентий Павлович.

— Половой — вставил Семен.

— С питанием проблем нет, выручает подсобное хозяйство. — Нам бы экипировку и мат. часть получить.

— А что необходимо?

— Требуется собрать каркасный ангар, а также две бригады плотников — они соорудят внутри макеты помещений. — Триста старых автомобильных покрышек, ватные бушлаты с ватными брюками и валенки на наших девушек, двести пневматических пистолетов и столько же резиновых ножей. — Да двести лыжных шапочек, строительные каски и двести очков для станочников. — Вот чертеж ангара, вот список перечисленного.

— Ничего не понимаю, зачем все это, Владимир Михайлович?

— Лаврентий Павлович, мы даем девушкам азы диверсионной и контртеррористической подготовки. — Ангар своего рода тренажер.

Видя его непонимание, добавил:

— Он имитирует производственные и служебные помещения. — В них они будут отрабатывать бой в закрытом пространстве, освобождения заложников и т. д. — Семен, добавь в список по паре тысяч сигнальных ракет, шумовых имитаторов мин и гранат. — Когда закончим занятия с девушками, мат. часть передадим подполковнику Куренному, в спецшколу. — Лаврентий Павлович, что с программой обеспечения и подбором кадров, для наших будущих детей?

— Не волнуйтесь, все хорошо, будет построено десять пятиэтажных домов, семь детсадов, магазины, поликлиника, в общем, вся инфраструктура. — Уже начали рыть котлованы под дома, все под контролем. — Кадры привлечем высококвалифицированные — воспитатели, учителя, врачи, наберем всех.

— А школа?

— Построим, конечно, без нее никак.

— Лаврентий Павлович, есть небольшая проблема — половина девчонок студентки, хорошо бы им сюда лекции доставляли, чтобы без пропусков учебы обойтись?

— Да и вчерашним школьницам как-то помочь с дальнейшим образованием — репетиторы нужны.

— Вы, небось, и рапорт подготовили — ухмыльнулся Берия.

— Так точно — Семен положил на стол очередную бумагу.

Посидев немного, Берия стал прощаться:

— Ваши просьбы и заявки будут удовлетворены. — Вам, товарищ Романов, через десять дней нужно быть на совещании оружейников, в наркомате обороны, вас предупредят.

На выходе он обернулся и с усмешкой добавил:

— В будущем постарайтесь сдерживать эмоции, Владимир Михайлович, а то вы всех сотрудников НКВД на кладбище отправите.

С легкой руки Скуратова, наших девушек официально стали звать курсантами. На большущем дворе санатория оборудовали плац с разметкой — его ежедневно убирали от снега нерадивые девчонки, здоровенными фанерными лопатами, а затем мели хозяйственными метлами.

На плацу строевым шагистикой и прочим армейским премудростям, курсанток гоняли семь сержантов из охраны. Ежедневная двухкилометровая пробежка перед завтраком, заряжала девушек «оптимизмом». Они веселились первые два дня, а потом занятия пошли полным ходом настолько плотно, что смешки и шуточки разом закончились.

Инструктора из спецшколы работали с каждой сотней одновременно, ну и мы с Семеном по два часа в день — учили прекрасную половину человечества разнообразным методам убийства и выведения из строя неприятеля. Из теории, я читал лекции по Истинной истории, которая для всех, кроме Людмилы являлась сенсацией и откровением. На практических занятиях, давал основы русского рукопашного боя. Семен — диверсионное дело, а после постройки ангара — ведение контактного боя.

Кроме того, девушки учились (временно заочно) и занимались у репетиторов. День у них был весьма насыщенный, за нагрузками следили медики, к штатным докторам санатория добавили специалистов — терапевта Реутова, гинеколога Пахтова и спортивного врача-травматолога Павленко. Все прекрасные медикусы, знающие и любящие свое дело, так что за здоровье наших щебетуний я спокоен.

Относительно основной темы нашей секретной миссии — на оптимальный вариант мы выходили неделю. Семь девушек и не больше, иначе нам просто не выдержать. Не хочу описывать подробности, скажу одно — чувствовать себя этаким быком-производителем не очень приятно.

А все Семен, с его гениальными идеями, да и сам хорош, чем я думал, явно не головой. Скуратов хорохорился первые дни, а сейчас не вижу у него энтузиазма.

Людмила, одолжила на время свой хронопередатчик, теперь имеем возможность гонять наши группы во временные переходы. Я занимаюсь спецшколами, а Семен девчонками, что интересно, не все прошедшие хронопереход приобретают способность к сверхскорости. Так называемый брак достигает 20–30 %, видимо все зависит от особенностей организма. Сие явление не смогли разгадать и в будущем, о чем мне поведала Людмила.

А на восьмой день случился в нашем санатории казус. Утром, после завтрака зашел в административный корпус, к нашему директору и обнаружил любопытную картину. В холле прохаживался человек с бараньей прической и вислым носом, в форме политработника. Подскочив к стойке администратора, заорал во всю глотку:

— Где директор, почему я должен его ждать, всех отправлю на фронт, в окопы. — Я наведу здесь порядок, вы узнаете полкового комиссара Шухера.

— Маленький, а орет как большой, сейчас еще и ножками начнет топать — и не ошибся.

Сей придурок действительно стал топать ногами. Наш персонал держался на высоте, они и не такое дерьмо видели.

— Пора заканчивать представление.

Я подошел к комиссару, представился и попросил предъявить документы. По запарке он вякнул:

— А вы кто такой? — за что и получил по шее.

Комиссар собрал глаза в кучку и тихо улегся у моих ног.

Прибывшей охране, приказал арестовать засранца и посадить на гаупвахту. Документы, портупею с кобурой и личным оружием, забрал с собой.

Мы с Семеном долго гоготали — командирское удостоверение полкового комиссара Давида Соломоновича Шухера — вызвало у нас бурное веселье.

— Это же надо придумать с фамилией Шухер и комиссар.

— Ага, а начальник у него не иначе Вассер. — Га-га-га гы-гы-гы.

Отсмеявшись, успокоились нам одновременно пришла мысль, а чего мы собственно гогочем, тут плакать надо. Какое-то чмо, нагло проникает на секретный объект и пытается внедрится, правда идиотским способом.

Срочный звонок Берии:

— У нас утечка информации, заберите арестованного клиента.

С нашей стороны последовала просьба выписать всему обслуживающему персоналу и курсанткам персональные пропуска, с высокой степенью защиты.

Мы со своей стороны проинструктируем охрану — солдат внутренних войск, а также вправим мозги своим подопечным. Берия пообещал сделать все, что положено.

Как показало дальнейшее расследование, виноват был длинный язычок одной курсантки — похвалилась маме. Шухер оказался их родственником, он очень боялся попасть на фронт, а тут такой удобный случай.

Сразу «мухой» помчался к своему старому другу и непосредственному начальнику. Тот занимал немалый пост — заместитель начальника Главного полит. управления, по фамилии Вассерман.

— Гы-гы-гы, га-га-га.

О нашем секретном эксперименте они знали немного, но и этого хватило для разжалования и отправки их рядовыми красноармейцами на фронт.

Лаврентий Павлович сначала хотел расстрелять, но я отговорил, а заодно вытащил нашу болтливую девчонку из внутренней тюрьмы НКВД.

Тогда же посоветовал Берии избавиться от старых аббревиатур, пока расшифруешь и выговоришь полностью НКВД — язык отвалится. Логика в моем предложении железная, раз ликвидируем институт комиссаров, тогда какие на хрен наркоматы. Министерства и точка.

Берия идею подхватил с лёта, значит вместо НКВД будет МГБ.

— А менты, в смысле милиция — МВД — вставил я. — И по армии, Лаврентий Павлович, ведь это анахронизм — петлицы, шевроны, просто убожество какое-то. — Во всем мире — погоны, одни мы убогие с такими знаками различия. — Побоку всю идеологию, если она мешает в практических делах. — Офицеры и рядовые бойцы — вот как должны называться командиры и красноармейцы. — В фронтовых условиях, когда дорого время, приказы должны быть короткими и точными, пока командир будет выговаривать — красноармеец Иванов, сделайте то-то, их обоих убьют. — Боец Иванов, кратко и точно. — Естественно, офицерскому составу, в полевых условиях — погоны цвета хаки. — Блестящие к парадным мундирам, иначе потери будут большие, от снайперов. — Лаврентий Павлович, вы практик и умный человек, поэтому меня поймете, избавьте армию от дармоедов — от политруков. — Оставить их до уровня батальона и хватит, в ротах и взводах пусть комсорги работают. — Тоже самое в гражданской жизни, экономика не должна зависеть от идеологии компартии.

— Вы что же, Владимир Михайлович, против решающей роли партии — с непроницаемым лицом спросил Берия.

— Лаврентий Павлович, да я вообще за запрет компартии, вы ведь знаете, но не в данное время, сейчас рановато.

Берия — прагматик до мозга костей и на мои антикоммунистические выпады не реагировал, тем более он знал с наших слов о будущем России. А в том, что мы говорили правду — не сомневался, проверено на сто рядов.

В той откровенной беседе посоветовал ему начинать искать себе смену и не просто умного способного, а честного патриота. Да и команду ему нужно соответствующую подобрать.

— Ваш преемник обязан передать свой пост в семидесятом году самому способному и отвечающему всем человеческим качествам лидеру из наших будущих детей. — Команду он подберет себе сам, я думаю. — Видимо, придется создать особо секретный отдел в МГБ, подчиняющийся только двум руководителям — Первому секретарю и министру МГБ.

— Опоздали, Владимир Михайлович, отдел уже создан. — А почему вы заговорили о моем преемнике?

— Видите ли, Лаврентий Павлович, дата вашей гибели пятьдесят третий год в нашей исторической хронологии. — Сейчас история пойдет несколько иным путем, но она достаточно гибкая штука — лучше подстраховаться. — Ваш преемник четко должен знать — он правит от сих до сих, за непослушание — кирдык — я полоснул ребром ладони по шее.

— Совершенно с вами согласен, но вы меня, товарищ Романов, раньше времени не хороните — шутливо погрозил пальцем Берия.

— Ни, Боже мой, ни синь пороху — замахал я руками.

Мы плотно пообщались еще с часок и расстались довольные друг другом.

От генерального секретаря Л.П.Берия, я поехал в Министерство обороны, на совещание. Оружейники меня порадовали — сделали таки противотанковую пушку, отвечающей сегодняшним требованиям. Орудие с 60 мм длинным стволом, по их уверениям, пробьет боковую броню Pz-VI — «Тигра».

На полигоне посмотрим, показывайте дальше.

Они предоставили чертежи модифицированного танка «Т-34М» и нового танка «Т-40» с орудием 100 мм.

Зенитный комплекс «ЗУК» — находился в стадии рабочих чертежей и через неделю начнет сходить с конвейера.

С гранатометом возятся до сих пор, коммулитивную гранату придумали, только летит она не всегда в цель. Обещали в ближайшее время, недостатки устранить.

Автомат «АК-74» — поставили на поток — к сожалению выходит малыми сериями. На мой вопрос — почему? Оружейники замялись сначала, а потом представили мне приказ за подписью зам. наркома обороны Лисицкого — автоматы производить не более ста единиц в месяц, во избежание несчастных случаев среди рядового состава и окончательной проверки и обкатки в фронтовых условиях.

Вот мразь, не иначе выкормыш Тухачевского, б…дь, закопаю урода.

Позвонил Берии и зачитал данный приказ.

— Лаврентий Павлович, мое мнение, это не саботаж, а голимое предательство.

— Согласен с вами, Владимир Михайлович, мы примем меры.

Я положил трубку.

— Товарищи, данный приказ аннулируется, «АК-74» нужен армии в больших количествах. — Делайте что хотите, применяйте штамповку, рационализацию, но заводы должны выпускать не меньше двух тысяч в месяц, причем с увеличением выпуска ежемесячно.

По радиофикации танков и самолетов ничего сделано не было из-за того же преступного приказа Лисицкого. Четвертовать мало гада.

Пинков оружейникам в нужном направлении надавал достаточно — заряд бодрости на ближайший месяц они получили. На полигоне действительно новая 60 мм пушка с расстояния семьсот-тысячу метров, пробивала 62 мм броню, что и требовалось доказать.

Похвалив оружейников, капнул каплей дегтя в их кружку с медом — срочно пушку в серию и не дай Бог кому-то застопорить выпуск.

— Возникнут проблемы, вот мой телефон, имейте ввиду, за саботаж лично расстреляю. На такой радостной ноте закончилось наше совещание.

Между тем фронт встал, положение стабилизировалось, немцев остановили в трехстах километрах от Москвы — в нашей истории они стояли гораздо ближе. Не знаю чем вызвано разночтение, может нашей информацией, а может вообще нашим появлением. Во всяком случае, сибирские дивизии хорошо вооруженные в белых полушубках и валенках успешно перемалывали живую силу противника.

На руку нам сыграл Дедушка Мороз — немецкие солдаты замерзали насмерть и не одна фрау и фройляйн голосили, получив похоронку с Восточного фронта.

Для верхушки Рейха, остановка и барахтанье немецких войск под Москвой — подействовало как удар кувалдой по лбу быка. Геббельс заткнулся и пару дней не выходил в эфир.

Между тем, незаметно подкрался Новый год и вот в канун праздника первая победа — разгром немецко-фашистских войск под Москвой. Тевтоны дрогнули в первый раз, было над чем задуматься. Потери немецких войск превышали все мыслимые прогнозы — в безвозвратных потерях первые миллионы солдат и офицеров фатерлянда. Прогнозы немецких стратегов покончить с Россией — рухнули. Фюрер бесновался. До его воспаленных мозгов стало доходить — его обули по полной программе, кинули словно фраера ушастого.

Эти уроды, амерканцы с англичанами и япошками все в белом, один Адольф по уши в дерьме и ему же его расхлебывать.

Была бы возможность, он бы лично перегрыз глотки им всем. А впереди — Сталинград и Курская дуга, Германия полной ложкой хлебнет горечь потерь и ужасов окружений частей вермахта. Прозвенел первый звонок для немцев под Москвой — они на свою голову не придали значения, а зря.

Если успехи наших войск видны налицо, то наши дела в санатории оставляли желать лучшего. Нет, процесс учебы шел нормально, наши курсантки преображались на глазах, повзрослели, изменились походка, движения стали более экономичными, появилась грация кошек. Они на глазах прогрессировали, на уровне автоматизма срабатывали рефлексы при смене обстановки. Казалось радоваться нужно…

После обеда ко мне в номер приперся Скуратов, потрепались о том, о сем.

— Командир, мне давеча, выпускница школы такой лихой афоризм преподнесла, думал, с кровати свалюсь.

— Ну-ка выдай.

— Какой красавицей не будь, все равно тебя е…уть.

Лениво хохотнули.

— Вот тебе и пуританское советское воспитание.

— Ладно, ты мне зубы не заговаривай, чего приперся?

— Владимир, нам нужен отдых, а то пропадем на боевом посту.

— На кровати, в объятиях симпатичной девушки? Уточнил я.

— Вот, вот, в объятиях — скривился Семен.

Я с тобой согласен, Сеня, заездят нас бабы. — Неделю отдохнем, вот встретим Новый год и отдохнем. — Да, как твои щенята?

— Нормально, после праздника заберу их в санаторий.

Людмила, кроме любовных утех дарила мне главное — знания. Она упорно учила меня пользоваться новыми способностями организма. Объяснила широчайшие возможности «третьего» глаза — видеть не только энергетические столбы, бьющие из недр Земли, но и переходы в другие реальности. А пользование телепортом оказалось настолько простым делом и как я раньше не допер, не понятно. Многому Людмила меня научила — начинала с главного — умения ставить мозговой блок. От этого порой зависит наша жизнь — она постоянно вдалбливала сию мысль в мою забубенную голову. Не ожидал, что под личиной проказливого бесенка окажется строгий, но справедливый учитель. По-хорошему, ей в ноги нужно кланяться, Стас, скотина, давно мог обучить элементарным вещам.

Но больше всего меня поразили ее лекции о Всемирной истории за последние пятьсот лет. Очень большой объем полезной информации получил и главное задаром, но многие знания — многие печали. Обществу рановато знать о всех перипетиях истории.

Занятия о теории времени и хронопереходах и прочих аномалиях, оказались для меня скучноватыми.

— Хронопереход…, коагуляция…, изменение темпорального поля… — бархатно-серебристый голосок Людмилы удаляется, мной овладевает покой и сладкая нега сна.

Вдруг, больной и неприятный щелчок по носу. Затем слышится сварливый голосок Людмилы — спишь на уроке лодырь — сто отжиманий.

— Людочка, да тебе привиделось, глаза от удовольствия зажмурил, ты же знаешь, мне так нравится твой голос.

— Ты ко всему прочему еще и врун.

Мы перепирались недолго — я ухватил мою прекрасную учительницу в объятия и закружил по гостиной, смещаясь в спальню.

На широкой кровати помирились и мирились не менее двух часов. Людмила заявила, сев на кровать и поправляя прическу:

— Так не честно, ты пользуешься тем, что я к тебе хорошо отношусь.

— Милая, ведь прекрасно, когда люди хорошо относятся друг к другу.

— Не передергивай — она погрозила пальчиком. — Отныне будешь записывать мои лекции, а потом будет экзамен — попробуй не сдать.

Интересные у нас отношения — мы не объясняемся в любви, не даем каких либо клятв, особо не сюсюкаем, а притягивает словно магнитом. И впервые в моей практике — нет моей доминанты, отношения равноправные, нет, тут я кривлю душой. Людмила явно выше меня во всем. Она очень тактична, ни разу, ни полнамека о своем превосходстве. Очень умна, да не то слово, эрудированна сверх меры, а по интеллекту на несколько порядков выше любого человека на земле. Подготовка в Ордене стоит на очень высоком уровне, но ведь и свои способности нужно иметь.

Между делом, заикнулся ей о моей возможности побывать в Ордене, с целью приобретения знаний и подготовки?

Людмила задумалась:

— Видишь ли, с технической точки зрения, никаких проблем… — и замолчала.

Я ждал неприятного продолжения и дождался.

— Препятствием может стать моральный облик человека — его душа, извини за откровенность.

— Ты считаешь, что я не достоин?

— Нет, дорогой, не считаю, но это только мое личное мнение — решение выносит Высший Совет Ордена.

— Да ладно, я особо и не настаиваю — на добрые дела моей добродетели хватает, понимаешь ли, а в Орден не гожусь. — Да не пошел бы ваш Орден в задницу, извини за выражение — так можешь и передать.

Я был зол:

— Ишь моралисты выискались, каким макаром вы тогда со злом боретесь — подставляете обе щеки, ждете, когда враг устанет вас бить и упадет в изнеможении?

Людмила, молча, оделась и ушла, больше эту тему в дальнейшем не затрагивали.

С ней все не слава Богу, вечно всякие выкрутасы, вспомнить только нашу с Семеном попытку преподать самоуверенной девчонке урок рукопашного боя.

Помню, мы в тот прискорбный день (кто же знал о печальных последствиях) опозорились по самое немогу и самое гнусное, курсанток находилось в зале немеряно.

Так вот, мы с Сеней, по расписанию проводили занятия русского рукопашного боя, хотя это не совсем верное определение. В свое время мы с ним объединили, создали некий конгломерат из русской рукопашки и боевого самбо, которым Скуратов владел в совершенстве.

В зале занятия шли своим чередом — тихо, спокойно, пока не дошла очередь до чертенка по имени Людочка. Наш трехминутный спарринг странно закончился — я обнаружил себя лежащим на мате — не понял, я че разлегся? — Запнулся за мат поди, экий неуклюжий стал.

Мне и в голову не пришло, что причина моего падения стоит рядом, скромно потупив глазки. Я правда глянул на нее с подозрением, да нет, не может быть, меня, громилу, без сантиметра двухметрового роста и шмякнула сия изящная девочка?

Публика видимо тоже ничего особо не заметила, курсантки сосредоточенно отрабатывали приемы — швыряли друг друга оземь.

И тут я произнес роковые слова — повторим спарринг? — девочка поняла меня буквально и через полминуты, немыслимым приемом бросила мою габаритную тушку метра на три.

— Писец, приплыли. — Интересно, а на суперскорости?

Попробовал с тем же результатом. Тут уже занятия прекратились — курсантки превратились в азартных болельщиц. Людмила предложила:

— Попробуйте вдвоем.

Сеня заржал, пришлось ему пыл умерить, зашипел в ухо — работай в боевом режиме.

У Скуратова вмиг глаза по пять копеек.

К этому дню я знал кто она и откуда, но и нас считал бойцами не из последних — равных пока не встречали. Встретили на свою голову.

Мы вдвоем ничего не могли поделать с девчонкой. Не знаю, по каким методикам их в Ордене готовят, но нам противостоял супербоец. Наваляла знатно. Публика неистовствовала.

Я, прийдя в себя, поднял руку.

— Заинька, мы сдаемся.

— Точно сдаетесь? — мой серебряный Колокольчик ждал ответа.

— Ой, как мы сдаемся, сапсем сдаемся.

— Тьфу ты, шут гороховый, — и пошла гордо вскинув головку.

А Скуратов, гад, по-пластунски уполз из зала, бросив меня одного.

— Да так жидко обгадиться, не ожидал-с.

Болельщицы веселились до упаду — и повод был. Конечно, сам поединок они почти не видели, но эффектную концовку лицезрели во всей красе.

— Как котят — горестно вздыхал потом Семен.

Я хоть и хорохорился, не подавая вида, но тоже чувствовал себя мерзопакостно.

В тот же вечер потребовал объяснения случившемуся у Людмилы — ответ получил маловразумительный, понял одно — их тренировали в месте с повышенной силой тяжести — об остальном молчала, словно партизан на допросе.

Перед главным зимним праздником, устроили нашим девочкам зачеты, под видом соревнований. Сначала они состязались внутри своих сотен, на лучшую десятку, а затем пять десяток оспаривали пальму первенства.

Соревновались по пяти дисциплинам: волейбол, бой внутри помещения, стрельба из боевого оружия, рукопашка и метание ножа в мишень. Победившей десятке обещали приз.

Неделю санаторий стоял на «ушах», наши щебетуньи с их азартным духом соревнования, чуть было не разнесла все вдребезги, хорошо не передрались — не дали. В общем, весело прошло мероприятие — мы с Семеном более-менее пережили сей катаклизм, а вот инструктора с непривычки, осунулись и втихомолку ругались матом.

Им пришлось судить на соревнованиях. Женский писк и визг, до сих пор стоит в ушах, но, слава Богу, все закончилось. Победила десятка из сотни Людмилы Войтовой, под ее предводительством — кто бы сомневался. Кстати на соревнованиях боевой режим не применялся, запретили. Тем, кто в пылу борьбу забывался применяли штрафные очки.

Награждение состоялось на праздновании Нового года, тридцать первого декабря. Десятка получила грамоты, золоченые часики, огромный торт и денежные премии по две тысячи рублей.

Девушек занявших второе и третье место, так же наградили премией.

Они радовались словно дети, а мне было приятно на них смотреть.

Новогоднюю елку установленную в концертном зале курсантки нарядили игрушками, изготовленными собственными руками. Мы с персоналом закатили шикарный банкет, перед которым состоялся небольшой концерт — у девчонок оказалось немерено таланта. Ну, конечно, танцы под духовой оркестр — специально привезли из Москвы.

Что за танцы без мужчин, скрепя сердцем пришлось приглашать двести курсантов из спецшколы.

Праздник удался — счастливые мордашки курсанток, тому подтверждение и вели себя в рамках, не прятались по темным углам с парнями.

На другой день многие девчонки разъехались на отдых по родным местам, домой — проезд, естественно, бесплатный, по воинским литерам. Не поехали лишь те, чьи дома находились очень далеко — не укладывались в недельный отпуск. Для них организовали посещения театров и музеев.

Второго января мы вчетвером отбыли в гости к Дарье Лукиничне. Я не оговорился — вчетвером, кроме нас с Семеном в коллективе присутствовали Людмила и Аня.

Аня — подруга Семена, живая и непосредственная девушка с внешностью киноактрисы.

В подарок бабусе купили мешок гречки и десять кило соли. Девушки раскритиковали наш презент, заехали на рынок и приобрели натуральный пуховый платок.

Дарья Лукинична даже всплакнула. Щенята подросли и крутились возле нас, радостно повизгивая.

Посидели, попили чайку, пообщались. Уехали после обеда, забрав двух Скуратовских собачат. Набрали деликатесов и различных напитков в коммерческом магазине, последовали на служебную дачу, выделенную нам с Семеном от Первого Управления. Отдохнули хорошо с размахом, ну дык заслужили, по выражению Семена. Дача оказалась огромным деревянным срубом о восьми комнатах и двух этажах. Она занимала участок не менее двух гектар. В бане, прилепившейся за домом, парились долго и со вкусом.

Эту баньку с санаторской не сравнить, да и что за баня, сложенная из кирпича, так баловство одно. Попарившись березовыми вениками, для контраста ныряли в сугроб — хорошо ешкин кот.

Сидя в предбаннике и потягивая холодный квас, Скуратов глубокомысленно изрекал — ванна, просто издевательство над организмом, примитивное размазывание грязи и больше ничего.

— Согласен, камрад.

После нас, в баню пошли девушки. Пока они мылись, я кратенько посвятил Семена в историю с Людмилой. Заявил что не отстану от нее, пока не выведаю, с помощью каких приемов и методов, она трамбовала нами пол. — Ты с ней осторожней, командир, тебя ждут на Родине.

— Не учи ученого.

Наши дамы, быстро делать ничего не умеют — выкатились из бани через полтора часа.

Мы успели переделать кучу дел — покалякали со сторожем за жизнь, покормили щенков и выпили бутылку коньяка под лимон. Не дав барышням млеть после бани, запрягли в работу — готовить праздничный стол, а сами удалились — порешать важные проблемы.

Мы, завернувшись в тулупы, хорошо подремали с часик, затем нас разбудили разгневанные девчонки, предъявив необоснованные и смехотворные претензии.

Пришлось слегка рыкнуть — угомонились, сели за стол.

Славно посидели, Семен достал гитару и изобразил маленький концерт. Странно, но у девушек глаза на лоб полезли, чего они?

Выяснили, одна таких еще не слышала, другая не успела — у них эти песни давно забыли.

— Значит вам здорово повезло, слушайте и запоминайте — вынес я свой вердикт.

Я закончил песню. Наступило молчание, первой его нарушила Аня:

— Вы так хорошо спели, спасибо вам. — Песня о нашей войне с фашистами?

— Да. Анечка, и закончится она в мае сорок пятого года. Или чуть раньше, но только между нами, государственная тайна — и я приложил палец к губам.

— Семен, бери гитару, спой что-нибудь.

Он не нашел ничего лучшего как провякать песню московских тунеядцев.

Коллектив развеселился, я включил здоровенный ящик под названием «Телефункен», поймал на волне приличную музыку и объявил танцы.

Угомонились под вечер, разбрелись по комнатам, щенята почему-то увязались за нами. Впрочем, они шебуршились недолго, скоро заснули, улегшись на коврик в углу. Пока с ними возился, Колокольчик уже устроилась на кровати, кинув на свое обнаженное тело, кусок одеяла.

— Нет, всякие вопросы подождут, на такое тело невозможно смотреть спокойно — и я, рыча от возбуждения, кинулся к ней, не обращая внимания на притворный писк.

До сих пор удивляюсь, почему не развалилась кровать. Три часа безумного секса вымотали меня, а девчонке хоть бы что.

— Ты устала, милая? — с тайной надеждой спросил я.

— Нет, конечно, только вошла во вкус, с тобой все в порядке, дорогой?

— Вот зараза, ничего ее не берет.

Успокаивающе погладил ненаглядную, вернее сказать неугомонную и, приткнувшись к ее животу, заснул — организм отрубился.

Проснулся рано утром и побрел на кухню попить. В зале обнаружил Семена, забравшегося с ногами на кресло, с фужером в руках.

— Что, старый алкоголик, похмеляешься?

— Никак нет, Ваше Величество. Лимонад-с потребляем-с.

— Хорошее дело, только квас лучше.

Нашел нужную емкость и устроился в кресле напротив. Посидели, попили, поднабрались сил, да разбрелись по своим норкам.

Девушка при моем появлении открыла блестящий карий глаз и спросила:

— Где ты шляешься, бросил меня одну.

— Ты не одна, ты с собачками, а я тебе кваску принес.

Она с подозрением посмотрела на меня:

— Чего это ты такой добрый с утра?

Я несколько фальшиво хихикнул:

— Для тебя, радость моя все сделаю.

— Напрмер.

— Ну могу вдобавок лимонаду принести.

За свои героическое намерения получил подушкой по уху.

— Агрессию нужно срочно подавить в корне.

В тот же миг она оказалась в моих объятиях, раздался писк:

— Это не честно.

— Ага, а подушкой по голове, честно?

Перепирания резко оборвались, да и трудновато их продолжать — губы заняты страстным поцелуем.

Бедра девушки раздвинулись, раскрылся бутон удовольствий и я вошел в него весь, до конца, очнулся от тряски всего организма и пика высочайшего наслаждения, подо мной стонала Людмила. А когда успокоились, вдруг неожиданно заявила:

— Какой ты нехороший человек.

— Окстись, лапочка, неужель я такой?

— Да, нехороший, ты развил у меня идиосинкразию на остальных мужчин.

— Хочешь сказать, никто, кроме меня тебе не нужен?

— Да, и как мне с этим жить?

— Не переживай, время все лечит.

— Ты думаешь?

— Я уверен — и поцеловал ее в красивую грудь. — Все хотел тебя спросить, что за медальон висит на твоей красивой шейке.

— Оптический преобразователь, видишь у него камни в центре с двух сторон?

— Бриллиант и рубин.

— Нажимаешь на бриллиант и прикладываешь медальон к виску. — По твоему воображаемому образу или фотографии, он создает нужный тебе внешний вид.

— А рубин для чего?

— Нажмешь на рубин, станешь невидимым, повторное нажатие отключает аппарат.

— Ух ты, нам в хозяйстве сгодился бы.

— Будешь себя хорошо вести — подарю.

— Да мы завсегда готовы вам-с угодить, салфет ее светлости — пытаясь изобразить поклон, сидя на кровати, протянул девушке полотенце.

— Ну почему ты такой несерьезный. — Между прочим, после окончания трахательно-сексуального секретного эксперимента — ты отправляешься со мной, Орден тобой интересуется.

— Ничего не получится, голубушка, меня в тринадцатом веке ждут, государство бесхозное.

Людмила гневно засверкала глазищами.

— И не надо на меня так смотреть, я тебя тоже очень люблю. — Пойми, мое долгое отсутствие наверняка негативно сказалось на моей стране.

Девушка резко себя осадила, словно знала о моих будущих неприятностях.

— Людочка, за год я разберусь с делами и тогда прошу за мной. — Тем более у вас и месяц не пройдет.

Она обняла меня и посмотрела долгим сочувствующим взглядом.

Ничего конкретного из нее вытрясти не удалось, отговорилась недостаточными историческим данными. По поводу рукопашки, результат такой же — ноль. На все мои попытки узнать правду, ответ один — через год узнаешь.

— Вредина.

Пришлось отстать, тем более угроза с ее стороны прозвучала нешуточная — пообещала, мягко говоря, затрахать до потери пульса.

А она это может, точно знаю. Ну и спрятал язык в одно место, запрыгал перед ней беленьким и пушистым «зайчиком».

— Боишься значит?

— Ой, боюсь, все боятся.

«Колокольчик» рассыпался веселым смехом — слава Богу, у нее есть чувство юмора и доброе сердце, я «ужаснулся» о последствиях, будь все по-другому.

Наконец мы заснули и отдыхали до одиннадцати утра.

К обеду народ собрался в зале, причем девчонки сразу сели рядышком, таинственно зашушукались и сердито поглядывали на нас.

Мы, наоборот, пребывали в благодушном настроении, кушали хорошо приготовленные блюда, изредка разбавляюемую холодной водочкой.

— Ты с клюквой попробуй, Семен.

— Щас попробуем — и посыпал ягоду сахаром.

Девчонки между тем на нас надулись — смотрели как мыши на крупу.

— Девоньки, вы чего такие сердитые?

— А вы что не понимаете?

— В чем дело, девушки, ну-ка выкладывайте — строго сказал я.

— О, господи, — страдальчески задрала головку к потолку моя Людмила. — Вы что слепые? — Не видите, в чем мы одеты?

Мы с Семеном пожали плечами. Я осторожно спросил:

— Милые девушки, мы с Семеном Николаевичем ничего не понимаем, в чем собственно дело?

— На вас новые камуфляжные комбинезончики, сапожки по ноге — нормальная одежда.

Скуратов подтвердил:

— А то.

Девушки возмущенно встали из-за стола:

— Ну почему вы такие тупые, нам же нечего одеть. — Праздник, новый год, а мы в этой шкуре и вся наша одежда на складе, в санатории.

Извечное женское утверждение — нечего одеть — давно перешедшее в анекдоты, неожиданно перешло в реальность.

— Мда…, действительно. — Дорогие девушки, чего раньше молчали, но все поправимо — едем в магазины.

Женская половина радостно запищала и кинулась одеваться.

Сели в машину и поехали в столицу. Большинство магазинов не работало, нам посчастливилось наткнуться на коммерческий.

— Выбирайте, милые дамы.

Сами вышли на крыльцо, ближайший час мы свободны.

— Командир, ты узнал у Людмилы что хотел?

— Нет, к сожалению, в перспективе вроде брезжит. — В общем поживем, увидим.

— Владимир, ты посмотри на них, совсем бабы от тряпья с ума сошли. — Мы с тобой пятый год комбинезоны не снимаем и ничего.

— Женщины, что ты хочешь — я философски пожал плечами.

За время ожидания успели съездить на рынок, купить мяса по дикой цене, выпить по паре кружек пива и сдать прыщавого карманника наряду милиции.

Семен, буквально поймал того за руку, в сумке пожилой женщины. Приехав к магазину ждали около получаса. Наконец нас позвали для оплаты покупок. Ворох свертков закинули в багажник, с облегчением вздохнули и тронулись на дачу.

В Москве стало многолюдно. Был позорный момент для некоторых москвичей, я не имею ввиду простой народ. Многие начальники и партаппаратчики поддались панике — решили смыться из столицы, несмотря на прямой приказ. Разгром немцев под Москвой, остудил многие головы и панику ликвидировали.

На дачу добрались благополучно, девушки моментально оккупировали одну из комнат, устроив из нее ателье по подгонке купленных обнов.

Я включил «Телефункен», поймал Берлин — Геббельс, как всегда ездил слушателям по ушам, пробежал веньером дальше — загадочная радиостанция гоняла латиноамериканские мелодии.

Сыграли несколько партий в шашки, надоело.

Я постучал в дверь:

— Девушки, народ требует хлеба и зрелищ, вы скоро?

Вразумительного ответа не дождался.

— Сеня, бери гитару и пойдем посидим за столом, а то мы с нашими дамами с голоду умрем.

Хорошо посидели, за окном стало смеркаться и, наконец, появились девушки.

В своих нарядах выглядели на миллион.

— О, женщины, из-за такой ерудны отказываться от стола, странные они, что-то не то у них с мозгами.

Свою мысль благоразумно озвучивать не стал. Наговорили им кучу комплиментов и быстренько за трапезу, прерываемую показом новых платьев и туфелек.

Постепенно девушки угомонились — ажиотаж барахолки, почти исчез.

— Предлагаю выпить за нашу победу, дзинь…

Хорошо шаркнули по душе, давно так не отдыхали.

Вдруг среди веселья прозвучал странный Анин вопрос:

— Если не секрет, почему вы постоянно при оружии, вон даже за столом здоровенные пистолеты в кобурах?

На немой вопрос, Семена я кивнул головой. Он ответил:

— Милая, Анечка, мы с командиром шестой год при оружии днем и ночью. Шестой год воюем, а кроме пистолетов приходиться и вот это таскать.

После сей тирады выхватил из ножен нож, что висел скрытно меж лопаток.

Дамы ойкнули. Естественно у них возник следующий вопрос:

— С кем собственно воюете?

— С нехорошими людьми, их всегда хватает.

Людмила, понятливо опустила глаза, Аня кивнула, не представляя, о чем идет речь.

— Закончили вечер вопросов и ответов, выпьем товарищи за Новый 1942 год, дзинь.

Затем короткие танцы и мы с Людочкой уже в постели.

Поспав пару часов и приведя себя в порядок, занялись любовью. Отдыхая от страстей и глядя на Людмилу, машинально произнес вслух одну фразу и получил весьма странный разговор. Фраза в принципе невинная, а вот выводы…

Сказал я вот что — Странно, но в последнее время, мне попадаются исключительно красивые девушки.

Негромко пробормотал, но Людмила услышала.

— Ты в зеркало на себя смотрел?

— Смешной вопрос — я, когда бреюсь, смотрю в него чуть не каждый день, ну и что.

— Дурачок, ты хоть понимаешь, что ты красив, да и Семен тоже.

— Ты издеваешься, мужской красоты вообще не существует — это выдумки извращенцев. — Общеизвестно — мужчина ценится своими поступками, а не сказками о придуманной красоте. — Вот женщины да, тут красота действительно есть, с мозгами правда хуже.

Я прикусил язык, но девушка кажется не заметила.

— Господи, какой ты дремучий, а еще царь всея Руси. — Да ты хоть знаешь что в вас с Семеном все девчонки влюблены и независимо от эксперимента, легли бы под вас, все пятьсот человек.

У меня по моему челюсть до пупа отвалилась. Людмила залилась своим серебристым смехом, упала на спину, аж ножонками дрыгает и все пальчиком в меня тыкает.

— Ничего смешного не вижу, молоденькие девчонки, нафантазировали себе, это бывает.

— Нет ну какой ты чурбан, пойми, женщина всегда хочет здоровое и красивое потомство. — В вас они сразу разглядели достойных отцов и настоящих мужчин, дошло наконец? — и она пальчиком постучала по моему лбу.

Я аккуратно поймал ее руку, поцеловал пальчик, а потом ее всю. Волна любви подняла нас и опустила.

— Разве можно так надо мной издеваться, я ведь чуть сознание не потеряла.

— Ласточка, я ведь не нарочно.

— Я не ругаю, наоборот, с тобой сказочно хорошо, милый, давай немного поспим.

— Хорошо.

Мы спали, а я сквозь сон слышал скрип и треск бревен, от жгучего мороза, где-то в углу завел свою песню сверчок, щенята громко вздыхали во сне — мне было покойно и тепло. Так и уснул окончательно под цвирканье сверчка.

С утра сделали трехкилометровую пробежку. Решили сами приготовить мясо, пусть девчонки отдохнут.

Нарезали, отбили, посолили, обсыпали разными специями. С часок его нужно выдержать до кондиции, а пока разделали селедку под лучком и в слабый раствор уксуса.

Выпили по стопочке под холодное, вот и мясо подошло, на сковородку его.

Пока я жарил отбивные, Семен варил на гарнир картошку.

Накрыли стол, наше угощенье хоть простое, зато вкусное и сытное. Пили не много, так рюмку, другую. Утолив первый голод, сказал Семену — у меня новость, мне давеча сообщили страшную секретную тайну — головы присутствующих повернулись в мою сторону. — Оказывается мы с тобой Сеня — писанные красавцы — сообщил я с самой серьезной мордой лица.

— Ха-ха-ха… Гы-гы-гы.

Людмила презрительно передернула плечиком — что, мол, с убогих взять.

Семен долго не мог успокоиться, все хихикал и мотал головой.

Поступило предложение покататься, высыпали наружу, расселись в машине. Поехали куда глаза глядят, с шоссе свернули на проселочную дорогу и заехали в лес.

Хорошо на природе, воздух чист и прозрачен, ели в шапках снега, цвиркают неугомонные белки. Зачарованные красотой природы не уехали пока не стали подмерзать. На дачу гнал со всей возможной скоростью, приехав, срочно протопил баню — нужно пропариться и согреться.

После бани сидели за большим столом — чаевничали, в углу хрустели костями щенки.

«Телефункен» вполголоса издавал приятную музыку, словом хорошо расслабились, даже язвительная Людмила стала белой и пушистой.

Обрадовал коллектив — завтра возвращаемся в санаторий, у нас поднакопились кое-какие дела. Особого восторга, естественно, никто не высказал.

Разошлись рано.

Людмила была необычно тиха и задумчива. Лежа в кровати спросил — милая, ответь, почему ты со мной резка, постоянно язвишь, разве я тебя чем-нибудь обидел?

Она присела на краешек кровати:

— Глупенький, неужели не понимаешь, я же люблю тебя, вот беда на мою голову.

Обнял ее, прижал:

— Разве любовь беда? — Всегда считал любовь — это радость и счастье.

— Да, а как я без тебя жить буду?

И тихо заплакала на моей груди.

Попробовал ее успокоить:

— Через год буду у вас, встретимся. — Может потом решишь уйти со мной?

Рыдания не прекратились, я знаю только один радикальный метод борьбы с ними.

Быстренько раздел девушку и приступил к решительным действиям. Она не успела опомниться, а ее тело уже описывало известные синусоиды, ну вот на счастливых и затуманенных глазах ни одной слезинки. После взрыва страстей девушка прошептала мне на ухо:

— Если даже не судьба нам быть вместе, я благодарю Всевышнего за то, что познала истинного мужчину.

В пятницу прибыли в санаторий. Все побежали по своим делам, а я поехал в Министерство обороны, к оружейникам. Там заказал техническую документацию на полевые орудия 60 и 80 мм, а также на сотку и двухсотку.

Документация обширная, вплоть до марок стали и технологии их изготовления. Вдогонку заказал приготовить документы на технологию изготовления снарядов и порохов. В тринадцатом век все сгодится.

Вернувшись в санаторий, сел за письмо — послание в семидесятый год, моему сыну.

Ничего особенного, так несколько практических советов, затем зашел к Семену, тот тетешкался с собачатами.

Вручил послание и наказал переписать, объяснив для кого. Неизвестно чей сын придет к власти — я решил подстраховаться.

Остаток дня провел в хозяйственных делах. В своем люксе вечером посмотрел журнал — осталось всего девяносто восемь девушек. Нам работы на восемь-десять дней, а потом сматываемся.

Не забыть, заказать самолет до Казани. Слава Богу, закончится сей дурацкий марафон.

Дня за два до окончания эксперимента позвонил Берии — попросился на прием.

На следующий день сидел в его кабинете. Для начала вручил ему два пакета опечатанных сургучом, с датой вручения — январь 1970 г. Объяснил для кого, затем пошел откровенный разговор — много неприятного о будущем услышал Лаврентий Павлович — идеи компартии бесперспективны и себя не оправдывают, по хорошему в России нужны две крепкие партии и президентское правление, хотя я лично склоняюсь к монархии.

Берия скептически улыбнулся.

— Лаврентий Павлович, зря улыбаетесь, история докажет мою правоту.

Мы распрощались, даже обнялись на прощание.

На утро весь санаторий напоминал муравейник — мы прощались с девичьим коллективом. Актовый зал набился до отказа. Первым выступил Скуратов, за ним я.

Долго говорить — воду в ступе толочь. Сказал о конкретных перспективах для будущих мам, о строящихся для них домах и прочей инфраструктуре. О том, что государство берет их под свое крыло, под конец речи предупредил — детки у вас будут очень талантливые и умные. — Не удивляйтесь, в школу они пойдут в четыре года, их воспитанием займутся лучшие педагоги страны.

После торжественной части, девчонки устроили праздничный концерт. Хохотали над мини-спектаклем, острой сатирической направленности, досталось всем и нам в том числе. Они создали великолепные шаржи. Затем был банкет-банкетище.

За столами сидели все — курсантки, обслуга, администрация во главе с директором и, конечно, мы с Семеном.

На столах рябило от шампанского и сухих вин, а блюда превзошли все ожидания. Глядя на наши столы не скажешь, что идет война.

Повеселились от души.

Утром мы провожали Людмилу. Отъехали на машине за километр от санатория, встали. Она обняла меня, поцеловала.

— Владимир, я не прощаюсь, ровно через год, жди меня в Казани.

— Давай, милая, удачи тебе.

Девушка отошла и встала посреди поляны, мелькнула вспышка, все ушла. Только взбаламученный снег, искрясь, падал на кроны деревьев.

— Поехали, командир, нам пора на аэродром.

— Поехали.

Три часа лета и мы продрогшие, выскочили из транспортника на укатанный снег Казанского военного аэродрома.

К самолету подъехала черная легковушка, из нее вылез капитан МГБ.

— Вы Романов и Скуратов?

Мы предъявили удостоверения.

— Прошу, товарищи, машина в вашем распоряжении, куда ехать?