На экране появляется как бы плоскость стола, при приближении оказывающаяся площадью, на которой стоит каратист рядом с телефонным аппаратом.
Раздаётся звонок.
Обычный звонок телефона, но звук этого звонка как бы расслаивает каратиста, превращая его в целую дуговую шеренгу бойцов в кимоно. Все они выполняют удар мае-гери в верхний уровень.
После чего ближайший из каратистов снимает трубку и говорит:
— Аллё?.. Да? — затем он нажимает на несколько клавиш, — Господин детектив, это, должно быть вас — и кладёт трубку на рычаг.
Тут же на экране звонит другой, величиною с каратиста уже телефон, и появляется мальчик-пионер наперевес с гнилым горном.
Звонок телефона расслаивает пионера и заставляет его размахивать гнилым горном подобно нунчаку.
Затем ближайший из шеренги пионер снимает гигантскую трубку и говорит:
— Аллё?.. Да? — и повторяет в точности вышеописанные действия каратиста.
И возникает еще третий телефонный аппарат — величиной уже с этого пионера.
И нелепая такая рисованная и насквозь фальшивая фигура, что-то типа олимпийского мишки или Винни-Пуха.
Телефонный звонок расслаивает паяца на множество «смайликов», которые сливаются в непрерывном хороводе, пока один из них не складывается вдруг в знакомую фигуру телефона, который растёт, огромный, заслоняя собой небо, наплывает на экран, на зрителя, — и звонит, звонит, звонит…
И превращается в огромного поросёнка, которого вот-вот отправят под нож мясника.
Поросёнок сей ноет тоскливым человеческим голосом:
— Никто меня, бедненького, не пожалеет…
И тогда из каждого глаза его начинают расти, увеличиваясь в размерах две огромные слезы, и каждая из слез этих, достигнув размеров поросёнка, кристаллизуется постепенно в огромный кусок говна.