Бессердечный повеса

Лиза Клейпас

Бессердечный повеса

Серия Рэвенелы - 1

Обновлённая версия перевода 2020

Название: Cold-hearted Rake / Бессердечный повеса

Автор:Lisa Kleypas /Лиза Клейпас

Серия:The Ravenels, # 1 / Рэвенелы - 1

Объем книги: 33 главы и эпилог

Переведено специально для группы: Любимая писательница - Лиза Клейпас

Переводчики: Анна Воронина , JB, Юлия Дронь

Редакторы: Елена Заверюха, Асемгуль Бузаубакова, Марина Драп

При копировании перевода, пожалуйста, указывайте переводчиков, редакторов и ссылку на группу!

Обновленная версия перевода 2020

Аннотация

Ирония судьбы...

Девон Рэвенел – самый очаровательный повеса Лондона, только что унаследовавший графский титул. Но его новый влиятельный общественный статус сопровождается нежеланными обязанностями… и некоторыми неожиданностями. Поместье обременено долгами, и три невинные сестры покойного графа по-прежнему живут в доме … наряду с Кэтлин, леди Трени, красивой молодой вдовой, чьё остроумие и решимость под стать самому Девону.

Битва характеров...

Кэтлин считает, что лучше не доверять такому безжалостному негодяю, как Девон. Но пылкое притяжение между ними невозможно отрицать ... и как только она оказывается в объятиях Девона, он клянётся сделать всё, чтобы овладеть ею. Понимая, что уступает его умелому обольщению, Кэтлин задаётся лишь одним вопросом:

Сможет ли она устоять и не отдать своё сердце самому опасному мужчине в её жизни?

Моему чудесному и талантливому редактору, Кэрри Ферон –

благодаря тебе мои мечты воплощаются в реальность!

С любовью, Л.К.

Глава 1

Гэмпшир, Англия

Август 1875

–Какого чёрта нужно портить мне жизнь, – угрюмо проговорил Девон Рэвенел, – только из-за того, что кузен, который никогда мне не нравился, свалился с лошади.

–Если на то пошло, Тео не сам свалился, – возразил его младший брат Уэстон. – Лошадь его сбросила.

–По-видимому, коню он показался таким же несносным, как и мне. – Девон принялся беспокойно расхаживать по приёмной короткими шагами. – Если бы Тео не сломал свою чёртову шею, я бы ему сам её свернул.

Хмыкнув, Уэст бросил на него раздражённый взгляд.

–Как ты можешь жаловаться, если только что унаследовал графский титул, который даёт тебе: имение в Гэмпшире, земли в Норфолке и дом в Лондоне…

– Всё это – майорат¹. Извини меня за отсутствие энтузиазма из-за земель и владений, которыми я никогда не смогу ни распоряжаться в полной мере, ни продать.

–Зависит от того, каким образом, было наложено ограничение, возможно, тебе удастся его снять. Тогда ты сможешь всё продать, и дело с концом.

– Да поможет мне бог. – Девон с отвращением глянул в угол, где расцвела плесень. – Никто в здравом уме, не стал бы рассчитывать, что я останусь здесь жить. Дом в руинах.

Это был первый раз, когда они ступили на территорию Приората Эверсби, родового фамильного имения, построенного на развалинах монастырской обители и церкви. Хоть Девону и присвоили дворянский титул сразу же после смерти кузена три месяца назад, он как можно дольше оттягивал момент, когда ему придётся столкнуться лицом к лицу с той горой проблем, которая свалилась на него сейчас.

На данный момент он осмотрел только эту комнату и вестибюль, предполагалось, что именно эти два помещения должны производить наибольшее впечатление на гостей. Ковры были потёрты, мебель обшарпана, гипсовая лепнина на стенах потрескалась и потускнела. Ничто из этого не предвещало того, что остальная часть особняка окажется в лучшем состоянии.

– Дом нуждается в ремонте, – согласился Уэст.

– Его нужно сравнять с землёй.

– Не настолько всё плохо… – Уэст оборвал свою речь и вскрикнул, когда его нога начала проваливаться в углубление в ковре. Он отскочил в сторону и уставился на чашеобразную выемку. – Какого чёрта?..

Девон наклонился, отогнул край ковра и обнаружил под ним прогнившую дыру в полу. Покачав головой, он вернул его на место и подошёл к окну с ромбовидными стёклами. Соединения между ними подверглись коррозии, петли и крепежи проржавели.

– Почему не починили? – спросил Уэст.

– За неимением денег, очевидно.

–Но как такое возможно? Поместье включает в себя двадцать тысяч акров. Как же арендаторы и ежегодный урожай…

– Сельское хозяйство больше не приносит доход.

– В Гэмпшире?

Девон послал ему мрачный взгляд и вновь посмотрел в окно.

– Везде.

Цветущие тёмно-зелёные живые изгороди аккуратно разделяли на части зелёный буколический² ландшафт Гэмпшира. Однако, где-то за жизнерадостной вереницей домиков с соломенными крышами, плодородными известняковыми землями и старинными лесами, протянулись тысячи миль железнодорожных путей, уступив натиску локомотивной промышленности.

По всей Англии новенькие заводы и промышленные города начали появляться быстрее, чем почки на деревьях весной. Девону не повезло унаследовать титул тогда, когда подъём промышленности отодвинул на второй план аристократические традиции и привычный уклад жизни.

– Откуда тебе это известно? – спросил его брат.

– Это известно всем, Уэст. Цены на зерно рухнули. Когда ты в последний раз читал «Таймс»? И разве не обращал внимания на дискуссии в клубе и тавернах?

– Не тогда, когда разговор заходил о сельском хозяйстве, – послышался угрюмый ответ Уэста. Он тяжело уселся на диван, потирая виски. – Мне всё это не нравится. Я думал, мы договорились никогда не относиться к жизни серьёзно.

– Я пытаюсь. Но смерть и нищета могут заставить всё казаться менее радостным. – Прислонившись лбом к оконному стеклу, Девон мрачно добавил: – Я всю жизнь наслаждался комфортом, не посвятив ни дня честному труду. А теперь у меня появились обязанности, – последнее слово он произнёс так, будто оно было ругательным.

– Я помогу тебе придумать как их избежать.

Порывшись в пиджаке, Уэст достал из внутреннего кармана серебряную флягу. Он открыл её и сделал большой глоток. Девон поднял брови.

– Не рановато ли? Ты напьёшься к полудню.

– Именно, но этого не случится, если я не начну прямо сейчас.

Уэст снова глотнул из фляги спиртное.

Девона беспокоило, что его брат слишком часто потакал своим желаниям. Уэст был высоким привлекательным мужчиной двадцати четырёх лет. Он обладал хитрым умом, но предпочитал пользоваться им, как можно реже. За последний год, из-за чрезмерного употребления алкоголя, его щёки приобрели красный оттенок, а шея и талия расплылись. Хотя Девон и взял за правило никогда не вмешиваться в дела брата, он раздумывал, не стоит ли ему как-то намекнуть на его пьянство. Нет, Уэст только обидится, получив непрошеный совет.

Засунув флягу обратно в пиджак, Уэст сложил пальцы домиком и посмотрел поверх них на Девона.

–Ты должен обзавестись деньгами и произвести на свет наследника. Богатая жена сможет решить обе эти проблемы.

Девон побледнел.

–Ты же знаешь, я никогда не женюсь. – Он прекрасно осознавал свои недостатки, и понимал, что ему не дано стать мужем или отцом. От одной лишь мысли, что пародия на его собственное детство повторится, только теперь с ним самим в роли жёсткого и равнодушного родителя, по коже начинали бегать мурашки. – После моей смерти, – продолжил он, – ты следующий в очереди на титул графа.

– Ты, в самом деле, веришь, что я тебя переживу? – спросил Уэст. – Со всеми моими пороками?

– У меня их тоже не мало.

– Да, но к своим я питаю особое пристрастие.

Девон не смог сдержать иронического смешка.

Никто и подумать не мог, что именно эти двое, представители самой дальней ветви Рэвенелов, чья родословная уходила корнями во времена завоевания Англии норманнами, окажутся единственными претендентами на титул. К сожалению, в жилах чересчур импульсивных Рэвенелов всегда текла слишком горячая кровь. Они уступали всем соблазнам, предавались всевозможным порокам и презирали всякую добродетель, и в итоге умирали раньше, чем успевали произвести на свет наследника.

А теперь их осталось всего двое.

Хоть Девон и Уэст имели знатное происхождение, оно не позволяло им считаться частью высшего общества, в тот изысканный мир не допускались дворяне низших сословий. Девон мало знал о сложных правилах и ритуалах, которые отличали аристократов от низов. Но вот, что поместье Эверсби скорее окажется западнёй, чем манной небесной, ему было известно наверняка. Оно больше не могло обеспечивать само себя, а значит, начнёт поглощать скромный годовой доход из трастового фонда Девона, уничтожит сначала его самого, а потом прикончит и Уэста.

– Пускай род Рэвенелов оборвётся на нас, – сказал Девон. – Мы слишком скверные и всегда такими были. Кому какое дело, если наше графство канет в лету?

– Слугам и арендаторам будет не всё равно, если они потеряют заработок и крышу над головой, – сухо ответил Уэст.

– Они все могут идти к чёрту. Я расскажу тебе, как всё будет: первым делом пошлю вдову Тео и его сестёр паковать вещи, от них мне нет никакого проку.

– Девон… – окликнул его брат с беспокойством.

– А потом я найду способ снять майорат, подроблю поместье и продам его частями. Если не получится, вытащу из дома всё ценное, снесу его и продам камни…

– Девон, – Уэст указал в сторону дверного проёма, где на пороге стояла маленькая, стройная женщина в чёрной вуали.

Вдова Тео.

Она была дочерью лорда Карбери, ирландского дворянина, который владел конным заводом в Гленгарриффе. И вышла замуж за Тео лишь за три дня до его смерти. Такая трагедия, последовавшая сразу за радостным событием, наверняка стала для неё жестоким потрясением. Девон полагал, что как один из немногочисленных членов редеющей семьи Рэвенел, должен был послать ей письмо с соболезнованиями после несчастного случая. Но каким-то образом мысли так и не перешли в действия, а так и остались лишь в его голове, как пушинка, зацепившаяся за лацкан пиджака.

Возможно, Девон и заставил бы себя это сделать, если бы только не презирал своего кузена так сильно. Жизнь во многом благоволила к Тео, наделила его богатством, привилегиями и привлекательной внешностью. Но вместо того, чтобы быть благодарным судьбе, Тео всегда вёл себя самодовольно и высокомерно. И постоянно задирал других. Поскольку Девон никогда не мог пропустить мимо ушей оскорбление или проигнорировать, брошенный вызов, то их встречи с Тео всегда заканчивались дракой. Он бы соврал, если бы сказал, что жалеет о кончине кузена.

А если говорить о вдове Тео, то ей вовсе не нужны соболезнования. Она оставалась молодой и бездетной, ей полагалась вдовья часть наследства, что значительно повысит её шансы снова выйти замуж. Хоть о ней и говорили, что она красива, сейчас об этом судить было трудно, плотная чёрная вуаль полностью скрывала её лицо. Но можно было с уверенностью заявить, что после услышанного, женщина должна счесть Девона подлецом.

Но ему на это плевать.

Когда Девон и Уэст поклонились, вдова ответила им формальным реверансом.

– Добро пожаловать, милорд. И мистер Рэвенел. Я предоставлю вам полную опись домашней утвари, как только смогу, чтобы вы смогли разграбить и растащить всё согласно списку, – в её утончённом голосе, подёрнутом холодом неприязни, слышались хрустальные переливы.

Девон внимательно наблюдал за тем, как женщина прошла в комнату. Она была слишком стройной на его вкус, а траурный наряд только усиливал ощущение худобы. Но что-то в её отточенных движениях приковывало внимание, словно она парила, не отрываясь от земли.

– Примите мои соболезнования вашей утрате, – промолвил он.

– А вы мои поздравления вашему обретению.

Девон поморщился:

– Уверяю вас, я никогда не желал заполучить титул вашего мужа.

– Это правда, – подтвердил Уэст. – Он всю дорогу из Лондона выказывал своё недовольство по этому поводу.

Девон послал брату осуждающий взгляд.

–Дворецкий Симс может показать вам дом и земли, когда вам будет угодно, – сказала вдова. – Так как от меня, как вы выразились, нет никакой пользы, я удалюсь в свою комнату и начну паковать вещи.

– Леди Трени, – резко бросил Девон, – кажется, мы неудачно начали наше знакомство. Приношу извинения, если я вас обидел.

–Нет нужды извиняться, милорд. Лучшего я от вас и не ожидала, – проговорила она, не дав Девону вставить слово. – Могу ли я поинтересоваться, как долго вы собираетесь пробыть в Эверсби?

–Думаю, двое суток. Во время ужина, возможно, мы с вами сможем обсудить …

– К сожалению, я и мои золовки не сможем составить вам компанию за ужином. Постигшее нас горе нарушило привычный уклад нашей жизни, поэтому мы будем принимать пищу в одиночестве.

– Графиня…

Проигнорировав его, женщина покинула комнату, больше не сказав ни слова. Даже не соизволив присесть в реверансе.

Потрясённый и оскорблённый её поведением Девон уставился на пустой дверной проём, прищурив глаза. Женщины никогда не относились к нему с такой неприязнью. Он почувствовал, что вот-вот готов взорваться. Какого дьявола, она ставит сложившуюся ситуацию ему в вину, в то время как у него просто не было выбора?

– Чем я заслужил такое обращение? – возмутился он.

Губы Уэста дёрнулись:

– Помимо того, что собираешься выставить её за дверь и снести её дом?

– Я же извинился!

– Никогда не извиняйся перед женщинами. Это только доказывает твою неправоту, и распаляет их ещё больше.

Провалиться ему на месте, если Девон станет мириться с дерзостью женщины, которая вместо того чтобы всячески оказывать помощь, сыплет ему на голову обвинениями. Вдова она или нет, но ей придётся усвоить очень важный урок.

– Я поговорю с ней, – зловеще сказал он.

Закинув ноги на мягкий диванчик, Уэст растянулся на нём, подложив под голову подушку.

– Разбуди меня, когда закончишь.

Девон покинул приёмную и быстрым шагом последовал за вдовой. Он заметил, как её фигурка мелькнула в конце коридора, её платье и вуаль развевались как паруса пиратского корабля, несущегося на всех парах.

– Погодите, – крикнул Девон ей вслед. – На самом деле, я не имел в виду то, что сказал.

– Ещё как имели. – Она резко остановилась и развернулась к нему лицом. – Вы собираетесь разрушить имение и наследие вашей семьи, и всё из-за собственных эгоистических целей.

Он встал напротив неё, стиснув руки в кулаки:

– Послушайте, – сухо проговорил он, – самое большее, чем мне доводилось управлять, были меблированные комнаты, кухарка, камердинер и моя лошадь. А теперь я должен заботиться о разваливающемся на глазах поместье, которое насчитывает более двух сотен ферм с арендаторами. Я думаю, что заслужил хоть капельку понимания. Может, даже сочувствия.

– Бедняга. Как вам, наверное, тяжело, как обременительно задумываться о ком-то ещё, помимо собственной драгоценной персоны.

Отпустив последнюю шпильку, она попыталась уйти. Однако ей пришлось притормозить возле аркообразной ниши в стене, предназначенной для размещения статуй или предметов искусства на постаментах.

Попалась. Девон упёрся руками по обе стороны ниши, целенаправленно блокируя ей путь к отступлению. Он услышал, как у вдовы сбилось дыхание, и хотя не гордился этим, но почувствовал вспышку удовлетворения от того, что сумел заставить её нервничать.

– Дайте пройти, – процедила она.

Он не сдвинулся с места, удерживая её в ловушке своих рук:

– Сначала назовите мне своё имя.

– Зачем? Я никогда не позволю вам называть меня по имени.

Снедаемый гневом, он изучал её, облачённую в чёрные одежды, фигуру.

– Не приходило ли вам в голову, что для нас обоих было бы выгоднее найти общий язык, а не ссориться?

– Я потеряла мужа и жилище. Какую же именно выгоду я смогу получить, милорд?

– Возможно, стоило выяснить это прежде, чем делать из меня врага.

– Вы были врагом ещё до того, как ваша нога переступила порог этого дома.

Девон поймал себя на том, что пытается разглядеть её лицо сквозь вуаль.

– Вам обязательно носить эту чёртову тряпку на голове? – раздражённо спросил он. – У меня ощущение, что я разговариваю с абажуром.

– Она называется «вуаль слёз», и да, я должна её носить в присутствии посторонних.

– Я не посторонний, а ваш кузен.

– Только по мужу.

Разглядывая её, он почувствовал, что его раздражение начинает идти на убыль. Какая же она маленькая, хрупкая и проворная как воробушек. Он заговорил мягче:

– Ну же, не упрямьтесь. Нет никакой нужды носить вуаль в моём присутствии, или вы, в самом деле, плачете не переставая? В таком случае, я буду сам настаивать на том, чтобы вы немедленно надели её обратно. Не выношу женских слёз.

–Потому что в глубине души вы мягкий и отзывчивый? – язвительно уточнила она.

Его пронзило давнее воспоминание, одно из тех, о которых он не позволял себе думать долгие годы. Он попытался выкинуть его из головы, но перед глазами ясно стоял образ мальчика пяти-шести лет. Девон сидел возле закрытой двери гардеробной матери и взволнованно прислушивался к рыданиям, доносившимся изнутри. Он не знал конкретную причину её слёз, но видимо ею послужила очередная неудавшаяся любовная интрижка, коих на счету матери было немало. Его мать, прославленная красавица, могла за одну ночь влюбиться и тут же разлюбить. Отец, изведённый её капризами и одержимый собственными демонами, очень редко бывал дома. Девон помнил то удушающее чувство беспомощности, которое он испытывал всякий раз, когда слышал её всхлипывания, но не мог ничем помочь. Он опустился на пол и подсунул под дверь носовой платок, снова и снова умоляя открыть ему, пытаясь выяснить, что случилось.

– Дев, ты такой милый, – проговорила она, шмыгая носом. – Маленькие мальчики все милые. Но потом вы вырастаете в жестоких самовлюблённых эгоистов. Вы рождены разбивать женские сердца.

– Я никогда не стану таким, мамочка, – прокричал он. – Обещаю.

Она горестно усмехнулась, будто он сморозил глупость:

– Конечно, станешь, малыш. Это случится без твоего ведома.

Похожие сцены повторялись не раз, но эта запомнилась Девону наиболее чётко.

И как впоследствии выяснилось, его мать оказалась права. Во всяком случае, его не раз обвиняли в том, что он разбивает женские сердца. Но Девон не скрывал, что не намерен жениться. Даже если бы он и влюбился, то никогда не сделал бы предложение руки и сердца. Зачем вообще давать обещания, если любое из них можно нарушить. Видя своими глазами, какую боль могут причинить друг другу любящие люди, у него не было никакого желания поступать с кем-то подобным образом.

Его внимание вернулось к женщине, стоящей напротив.

– Нет, я не мягкий и не отзывчивый, – сказал он в ответ на её замечание. – Основываясь на своём личном опыте, могу сказать, женщины льют слёзы для того, чтобы манипулировать мужчинами, к тому же выглядят при этом отнюдь не привлекательно.

–Вы, – уверенно произнесла она, – самый гнусный тип из всех кого я встречала.

Девона позабавило то, как она выговаривает каждое слово, будто палит из ружья.

– И многих вы встречали?

– Достаточно, чтобы распознать подлеца.

– Очень сомневаюсь, что сквозь эту вуаль можно много разглядеть. – Он потеребил пальцами край чёрной газовой ткани. – Неужели может нравиться носить это покрывало.

– На самом деле, я совсем не возражаю.

– Из-за того, что вуаль скрывает ваше лицо, когда вы плачете, – сказал он скорее утвердительно, чем спросил.

– Я никогда не плачу.

Придя в замешательство, Девон подумал, что неверно её расслышал.

– Вы имели в виду, после несчастного случая с вашим мужем?

– Нет, я не плакала даже тогда.

Какая из женщин могла в таком признаться, даже если это и было правдой? Девон схватил край вуали и начал её поднимать.

– Замрите. – Он перекинул слой крепа поверх заколки, при помощи которой крепился к волосам. – Нет, не отстраняйтесь. Мы встретимся друг с другом лицом к лицу и попытаемся спокойно поговорить. Боже правый! Вы могли бы обеспечить парусами небольшое торговое судно со всеми этими…

Когда его взору предстало её лицо, он резко замолчал. Девон утонул в янтарных глазах с приподнятыми внешними уголками, напоминающих кошачьи. Мгновение он не мог дышать, не мог думать, пока все его чувства были сосредоточены на созерцании этой красоты.

Он никогда не встречал ничего подобного.

Она была моложе, чем он ожидал, со светлой кожей и тёмно-рыжими волосами, которые казались слишком тяжёлыми для шпилек, что их удерживали. Широкие ярко выраженные скулы и узкий подбородок придавали лицу изящную форму кошачьей мордочки. Губы были настолько полными, что даже когда она их плотно сжимала, как сейчас, они всё равно выглядели мягкими. Хотя её красоту нельзя было считать традиционной, вдова обладала такой оригинальной внешностью, что вопрос о красоте, как таковой, казался смехотворным.

Узкий траурный наряд плотно облегал фигуру женщины от шеи до бёдер, и переходил в юбки со сложной драпировкой. Можно только догадываться, что за формы скрывались под всеми этими кружевами, корсетом и замысловатым покроем. Даже её запястья и руки полностью прикрывали чёрные перчатки. Помимо лица, обнажённым оставался только небольшой участок кожи, который виднелся в вырезе в форме перевёрнутой буквы «П», где расходился высокий воротничок. Он заметил, как леди Трени нервно сглотнула. Его внимание привлекло нежное интимное местечко у основания шеи, куда мужчина мог прижаться губами и почувствовать биение пульса.

Ему хотелось начать именно оттуда. Хотелось целовать её шею, раздевая леди Трени, словно распаковывая тщательно завёрнутый подарок, заставляя её задыхаться и извиваться под тяжестью его тела. При других обстоятельствах и если бы на месте вдовы была любая другая женщина, Девон бы не медлил и сразу приступил к соблазнению. Понимая, что молча стоять истуканом, вытаращив на неё глаза, никуда не годится, он попытался выкинуть из головы жаркие образы и порылся в памяти в надежде отыскать хоть какую-то связную светскую фразу, чтобы завязать диалог.

К его удивлению, она первой нарушила тишину:

– Меня зовут Кэтлин.

«Ирландское имя».

– Почему же вы разговариваете без акцента?

– Ещё ребёнком меня отправили жить в Англию к друзьям моей семьи, в Леминстер.

– Но почему?

Между её бровями вразлёт появилась морщинка:

– Мои родители были очень заняты лошадьми. Они проводили по несколько месяцев в году в Египте, покупая чистокровных арабских скакунов для своей фермы. Я… создавала им неудобства. Их друзья, лорд и леди Бервик, которые тоже увлекались разведением лошадей, предложили взять меня к себе и воспитывать вместе со своими двумя дочерьми.

– Ваши родители всё ещё живут в Ирландии?

– Моя мать отошла в мир иной, но отец по-прежнему живёт там, – её взгляд переместился куда-то вдаль и стал отстранённым. – Он прислал мне Асада в качестве свадебного подарка.

– Асада?.. – озадаченно повторил Девон.

Вновь переключив внимание на него, Кэтлин залилась краской смущения от шеи до линии волос.

Девону всё стало ясно:

– Это тот самый конь, который сбросил Тео, – сказал он тихо.

– Асад не виноват. Конь так плохо поддавался дрессировке, что отцу пришлось выкупить его обратно у человека, которому он его до этого продал.

– Почему он отдал такого проблемного коня вам?

– Лорд Бервик позволял мне вместе с ним дрессировать молодых жеребят.

Девон прошёлся изучающим взглядом по её стройной фигурке.

– Да вы же не больше воробушка.

– Чтобы тренировать арабских скакунов, грубая сила не нужна. Это чувствительная порода, они требуют понимания и определённых навыков.

Как раз этих двух качеств и был лишён Тео. Как же чертовски глупо он поступил, решив рискнуть своей шеей и дорогостоящим животным в придачу.

– Тео влез на этого коня шутки ради? – не мог не задать вопрос Девон. – Или просто хотел произвести впечатление?

В её ярких глазах блеснула вспышка сильных эмоций, но быстро потухла:

– Он был не в духе. Его невозможно было остановить.

Типичный Рэвенел.

Если кто-то осмеливался перечить Тео или отказывал ему в чём-то, он взрывался. Возможно, Кэтлин думала, что сможет с ним справиться, или, что время смягчит его характер. Только она не знала, что буйный нрав Рэвенелов обычно затмевал чувство самосохранения. Девон предпочитал считать себя выше этой семейной особенности, но в прошлом не раз подчинялся ей, бросаясь с головой в сметающий всё на своём пути водоворот ярости. При этом он чувствовал себя великолепно, пока не приходилось сталкиваться с последствиями.

Кэтлин сложила руки, обхватив себя за локти маленькими ладошками, затянутыми в чёрные перчатки.

– Некоторые люди говорили, что после того случая мне следовало бы усыпить Асада. Но наказывать животное за то, что произошло не по его вине, жестоко и неправильно.

– Вы не думали его продать?

– Мне бы не хотелось. Но даже если бы я на это решилась, то сначала его всё равно пришлось бы переучивать.

Девон сомневался, стоит ли позволять Кэтлин приближаться к коню, который совсем недавно убил её мужа, пусть даже ненамеренно. К тому же, по всей вероятности, она не сможет остаться в Эверсби достаточно надолго, чтобы успеть добиться успехов в занятиях с арабским скакуном.

Но сейчас не время об этом напоминать.

– Мне бы хотелось осмотреть парк вокруг дома, – сказал он. – Не откажетесь составить мне компанию?

С обеспокоенным видом Кэтлин отступила на полшага назад.

– Я распоряжусь, чтобы старший садовник вам его показал.

– Я предпочитаю, чтобы это сделали вы. – Девон сделал паузу, а затем спросил: – Вы же не боитесь меня?

Её брови опустились вниз.

– Конечно, не боюсь.

– Тогда прогуляйтесь со мной.

Проигнорировав его протянутую руку, она бросила на него настороженный взгляд:

– Не должны ли мы пригласить и вашего брата?

Девон покачал головой:

– Он решил вздремнуть.

– В это время дня? Он болен?

– Нет, просто мой брат придерживается расписания кота: долгие часы безделья перемежаются короткими перерывами для того, чтобы побриться, помыться и поесть.

Он заметил, что уголки её губ непроизвольно приподнялись в короткой улыбке.

– Тогда пойдёмте, – пробормотала она, проходя мимо него, и поспешила вдоль по коридору, а он, не мешкая, направился следом.

Глава 2

Проведя всего лишь несколько минут в компании Девона Рэвенела, Кэтлин уже не сомневалась, что каждая грязная сплетня, которую она о нём слышала, являлась правдой. Он был эгоистичным ослом. Отталкивающим и грубым повесой.

Но нужно отдать ему должное, он был красив. Хотя и не так, как Тео, кого господь наделил благородными чертами лица и золотистыми волосами молодого Аполлона. Внешность темноволосого красавца Девона Рэвенела была дерзкой и грубоватой. В нём сквозил цинизм, из-за чего он выглядел на все свои двадцать восемь лет. Каждый раз, когда Кэтлин смотрела в его синие, цвета бушующего зимой океана, глаза, радужки которых окаймляла чёткая иссиня-чёрная оправа, она испытывала лёгкое потрясение. На нижней части его гладко выбритого лица пробивалась еле заметная щетина, от которой не могла избавить даже самая острая бритва.

Он относился именно к тому типу мужчин, о котором предупреждала Кэтлин, вырастившая её, леди Бервик.

– Тебе наверняка будут встречаться коварные мужчины, дорогая моя. Эти наглецы без зазрения совести используют своё обаяние и лживые приёмы обольщения, в попытке обесчестить невинную девушку ради удовлетворения своих собственных низменных потребностей. Если ты вдруг окажешься в обществе такого негодяя, беги не оглядываясь.

– Но как я смогу его распознать?– спросила Кэтлин.

– По нездоровому блеску в глазах и той лёгкости, с которой он станет очаровывать всех вокруг. Его присутствие может вызывать бурю эмоций. Такие мужчины имеют от природы какой-то… «животный магнетизм», как говорила моя матушка. Понимаешь, о чём я, Кэтлин?

– Думаю, да, – вынуждена была ответить Кэтлин, хотя тогда не понимала.

Но теперь она осознала в полной мере, что имела в виду леди Бервик. Мужчина, шедший с ней рядом, обладал «животным магнетизмом» в избытке.

– Судя по тому, что я успел увидеть, – заметил Девон, – гораздо разумнее сжечь эту гниющую груду брёвен, чем пытаться что-то восстановить.

Глаза Кэтлин расширились от удивления.

– Приорат Эверсби – историческая ценность. Ему четыре сотни лет.

– Держу пари, как и водопроводу.

– Водопровод вполне сносен, – защищаясь, ответила она.

Он вопросительно выгнул бровь.

– Вполне сносен, чтобы я мог принять душ?

Она замялась, перед тем, как признать:

– Душ вы принять не сможете.

–Тогда, хотя бы, обычную ванну? Прекрасно. В каком же современном сосуде у меня получится сегодня искупаться? В ржавом ведре?

К своему сожалению, Кэтлин, почувствовала, как её губы начали растягиваться в улыбке. Она сдержала порыв, и с достоинством ответила:

– У нас есть переносная жестяная ванна.

– Разве ни в одной из ванных комнат нет чугунных ванн?

– Боюсь, у нас вообще нет ванных комнат. Слуги принесут ванну в вашу гардеробную и унесут обратно после того, как вы закончите.

– Есть ли места, куда подаётся водопроводная вода?

– На кухню и в конюшни.

– Но в доме же есть уборные?

Она бросила на него укоризненный взгляд, услышав неприличный вопрос.

–Если вы не слишком чувствительны для того, чтобы тренировать лошадей, которые, обычно, не отличаются скрытностью, справляя нужду, вы сможете найти в себе силы сказать мне, сколько уборных находится в особняке, – отметил Девон.

Она покраснела, и с трудом ответила:

– Ни одной. По ночам мы пользуемся горшками и уборной на улице днём.

Он одарил её недоверчивым взглядом, искренне оскорблённый одной только этой идеей.

– Ни одной? Когда-то это было одно из самых процветающих поместий в Англии. Почему же, чёрт побери, дом не оборудован водопроводом?

– Тео говорил, что, по словам его отца, в этом не нет необходимости, если в услужении находится так много слуг.

– Естественно. Какое же приятное занятие, бегать вверх-вниз по лестницам с тяжёлыми вёдрами воды. Не будем упоминать ночные горшки. Насколько, должно быть, благодарны слуги, что до сих пор никто не избавил их от этого удовольствия.

– Не надо язвить. Это было не моё решение.

Они проследовали по извилистой тропинке, обсаженной тисами и декоративными грушевыми деревьями, пока Девон продолжал хмуриться.

«Пара негодяев», – именно так Тео описывал Девона и его младшего брата. «Они избегают порядочного общества и предпочитают путаться с людьми дурной репутации», – говорил он ей. – «Обычно их можно встретить в тавернах или публичных домах Ист-Энда. Они попросту растрачивают, вложенное в них, образование. Уэстон бросил Оксфорд, потому что не хотел оставаться там без Девона».

Кэтлин отметила для себя, что хоть Тео и недолюбливал обоих кузенов, особую антипатию он испытывал именно к Девону.

Какой странный поворот судьбы, что именно этот мужчина должен теперь занять его место.

– Почему вы вышли за Тео? – Удивил её Девон, задав вопрос. – Был ли это брак по любви?

Она слегка нахмурилась.

– Я бы предпочла не выходить за рамки светского разговора.

– Светские разговоры ужасно скучны.

– Несмотря на это, считается, что мужчина вашего положения в состоянии поддержать такой разговор.

– Тео был таким? – ехидно спросил он.

– Да.

Девон фыркнул.

– Никогда не замечал за ним. Возможно, я был слишком занят, уклоняясь от его кулаков.

– Полагаю, можно с уверенностью сказать, что вы с Тео пробуждали друг в друге не самые лучшие качества.

– Мы были слишком похожи в наших недостатках. – Он понизил голос и добавил с насмешкой: – И, по-видимому, мне не присуще ни одно из его достоинств.

Кэтлин молча принялась блуждать взглядом по бурно цветущим гортензиям, гераням и высоким стеблям красных пенстемонов. До замужества она предполагала, что знает всё о достоинствах и недостатках Тео. Во время шестимесячного ухаживания и, последовавшей далее, помолвки они посещали танцы и вечеринки, устраивали прогулки верхом на лошадях и в каретах. Тео оставался неизменно обаятельным. Друзья предупреждали Кэтлин об известном нраве Рэвенелов, но она была так сильно увлечена женихом, что никого не слушала. Более того, ограничения, которые накладывало общества на ухаживания, встречи в сопровождении компаньонки и редкие выходы в свет, не дали ей в полной мере распознать истинную натуру Тео. Слишком поздно Кэтлин открыла для себя важную истину – человека невозможно узнать по-настоящему, пока не поживёшь с ним какое-то время.

– Расскажите мне о его сёстрах, – спросил Девон. – Их же трое, насколько я помню. Все незамужние?

– Да, милорд.

Старшей дочери Рэвенелов, Хелен, было двадцать один. Близнецам, Кассандре и Пандоре, по девятнадцать. Ни Тео, ни его отец не позаботились о том, чтобы включить девочек в завещание. Для молодой женщины, в чьих жилах текла голубая кровь, но за душой не было ни гроша, найти подходящего жениха представлялось нелёгкой задачей. И новый граф не имел никаких официальных обязательств, чтобы обеспечить их приданым.

– Кто-нибудь из них выходил в общество?

Кэтлин покачала головой.

– Они пребывали в постоянном трауре последние четыре года. Первой ушла их мать, затем граф. В этом году они должны были выйти в свет, но…

Её голос оборвался.

Девон остановился около цветочной клумбы, принуждая Кэтлин встать рядом с ним.

– Три незамужние девушки без дохода и приданого, которым не пристало работать, – проговорил он, – но в то же время слишком утончённые и образованные, чтобы выйти замуж за простолюдина. Проведя годы в уединении за городом, они, вероятно, так же скучны, как пресная каша.

– Они не скучны. На самом деле…

Её речь прервал пронзительный крик.

– Помогите! На меня напали ужасные звери. Сжальтесь, вы, дикие дворняжки! – Тревожный женский голосок звучал очень убедительно.

Действуя инстинктивно, Девон помчался во весь опор по тропинке и обогнул открытые ворота, обнесённого стеной, сада. На лужайке, усыпанной цветами, валялась девушка в чёрном платье и перекатывалась на спине из стороны в сторону, пока на неё наскакивала пара чёрных спаниелей. Когда крики перешли в дикие взрывы хохота, шаги Девона замедлились.

Подойдя к нему, Кэтлин, запыхавшись, проговорила:

– Близнецы... они всего лишь играют.

– Чёрт возьми, – останавливаясь, пробормотал Девон. Вокруг его ног клубилась пыль.

– Назад, вы, подлые псины! – подражая выговору пиратов, прокричала Кассандра, и сделала ложный выпад, отбиваясь веткой дерева, словно саблей. – Иначе я сдеру ваши никчёмные шкуры и скормлю их акулам, – она ловко разломила ветку об колено на две части. – Апорт, вы, увальни! – воскликнула она, швырнув палки в дальнюю часть лужайки. Спаниели бросились за ними с радостным лаем.

Приподнявшись на локтях, лежащая на земле девушка, Пандора, заметила посетителей и заслонила глаза от солнца рукой.

– Ахой, салаги! – прокричала она бодро. Ни на одной из девушек не было ни шляпок, ни перчаток. Манжета на одном из рукавов Пандоры отсутствовала, а на юбке Кассандры повисло оторванное кружево.

– Девочки, где ваши вуали? – ворчливо спросила Кэтлин.

Пандора отбросила, упавший ей на глаза, локон.

– Из моей мы сделали рыболовную сетку, а вуаль Кассандры использовали, чтобы помыть ягоды.

Близнецы были так ослепительны в своей длинноногой грации, в их запутанных волосах плясали солнечные блики. Казалось весьма разумным назвать девушек в честь греческих богинь. Что-то в растрёпанном жизнерадостном виде и розовощёких лицах наводило на мысль о далёкой от цивилизации, дикарской натуре близнецов.

Кассандра и Пандора прожили слишком долго вдали от всего мира. Кэтлин сожалела, что лорд и леди Трени уделяли всё своё внимание, единственному сыну, Тео, чьё рождение обезопасило будущее семьи и графский титул. Надеясь получить второго наследника, они считали появление трёх нежеланных дочерей полным провалом. Разочарованным родителям не составляло труда не замечать тихую и покорную Хелен. А неуправляемые близнецы были предоставлены сами себе.

Кэтлин помогла Пандоре подняться на ноги, и принялась усердно стряхивать с её юбки прилипшие листья и траву.

– Дорогая, я же напоминала тебе сегодня утром, что у нас будут гости. – Она безрезультатно пыталась смахнуть собачью шерсть с ткани. – Я надеялась, что вы найдёте себе какое-нибудь спокойное занятие. Чтение, например…

– Мы прочитали все книги, которые есть в нашей библиотеке, – сказала Пандора. – Трижды.

Кассандра подошла к ним вместе с лающими спаниелями, следующими за ней по пятам:

– Вы новый граф? – спросила она Девона.

Он наклонился, чтобы погладить собак, а потом выпрямился со сдержанным выражением лица.

– Да, мне очень жаль. Нет слов, чтобы выразить, как сильно я хочу, чтобы ваш брат был всё ещё жив.

– Бедняга Тео, – сказала Пандора. – Он всегда совершал безрассудные поступки, и ему всё сходило с рук. Мы думали, что он неуязвим.

– Тео тоже так думал, – печально добавила Кассандра.

– Милорд, – вмешалась Кэтлин. – Позвольте представить вам леди Пандору и леди Кассандру.

Девон внимательно посмотрел на близнецов, которые напоминали пару неряшливых лесных фей. Кассандра со своими золотистыми волосами, большими голубыми глазами, и губками бантиком, возможно, была более красивой из них двоих. Пандора, в противоположность сестре, казалась стройнее и худощавее, у неё были тёмно-каштановые волосы и более худое лицо.

Пока спаниели танцевали и кружили вокруг них, Пандора обратилась к Девону:

– Я никогда вас раньше не видела.

– Вообще-то, мы виделись, – ответил он. – Когда всё семейство собралось в Норфолке. Но вы были слишком малы, чтобы запомнить.

– Вы были знакомы с Тео? – спросила Кассандра.

– Немного.

– Он вам нравился? – удивив его, спросила она.

– Боюсь, что нет. Мы колотили друг друга по любому поводу.

– Мальчишки всегда так себя ведут, – сказала Пандора.

– Только задиры и слабоумные, – ответила ей Кассандра. Понимая, что нечаянно оскорбила Девона, она кинула на него невинный взгляд. – Но вы исключение, милорд.

Он непринуждённо улыбнулся.

– Боюсь, в моём случае, эта характеристика вполне оправдана.

– Нрав Рэвенелов, – сказала Пандора, глубокомысленно кивнув, и театрально прошептала: – У нас он тоже есть.

– Наша старшая сестра Хелен, единственная, кто им не обладает, – добавила Кассандра.

– На неё не действуют провокации, – сказала Пандора. – Что мы только не перепробовали, но всё безрезультатно.

– Милорд, – обратилась Кэтлин к Девону. – Не пройти ли нам к оранжереям?

– Конечно.

– Можно мы пойдём с вами? – спросила Кассандра.

Кэтлин покачала головой.

– Нет, дорогая, будет лучше, если вы двое отправитесь в дом, чтобы привести себя в порядок и сменить платья.

– Как приятно будет пообедать в компании кого-то нового! – воскликнула Пандора. – Особенно, если он только что прибыл из города. Хочу всё услышать про Лондон.

Девон бросил вопросительный взгляд на Кэтлин.

– Я уже объяснила лорду Трени, что, так как мы находимся в глубоком трауре, то нам следует обедать раздельно, – сказала она близнецам.

Это заявление вызвало шквал протестов.

– Но Кэтлин, без посетителей было так скучно…

– Мы будем вести себя идеально. Обещаю...

– Они же наши кузены.

– Какой от этого вред?

Кэтлин почувствовала приступ сожаления, зная, что девочки страстно желают хоть каких-то развлечений. Однако этот мужчина намеревался выгнать их из единственного дома, который они знали. А его брат Уэстон, судя по всему, был уже наполовину пьян. Пара повес – неподходящая компания для невинных девушек, особенно, если девушки сами не образец сдержанности. Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Боюсь, что нет, – твёрдо проговорила она. – Мы позволим милорду и его брату пообедать в спокойствии.

– Но Кэтлин, – взмолилась Кассандра, – мы так давно никак не развлекались.

– Естественно, – сказала Кэтлин, пытаясь подавить чувство вины. – Потому что людям не пристало веселиться, пребывая в трауре.

Близнецы замолчали, сердито глядя на неё.

Девон развеял напряжение, беспечно спросив у Кассандры:

– Разрешите сойти на берег, капитан?

– Есть! – поступил угрюмый ответ. – Вы с девкой можете сойти по планке.

Кэтлин нахмурилась.

– Будь любезна, не называть меня девкой, Кассандра.

– Это лучше, чем «корабельная крыса», – проворчала Пандора. – Я бы воспользовалась этим обращением.

Бросив на неё укоризненный взгляд, Кэтлин вместе с Девоном вернулась на усыпанную гравием дорожку.

– Ну? – спросила она через какое-то время. – Разве вы не собираетесь тоже меня раскритиковать?

– Мне больше нечего добавить к «корабельной крысе».

Кэтлин не смогла сдержать печальную улыбку.

– Я признаю, что несправедливо требовать от пары энергичных молодых девушек провести ещё один год в уединении, когда уже прошло четыре. Не знаю, как мне с ними справиться. Никто не знает.

– У них никогда не было гувернантки?

– Насколько я поняла, была и не одна, но они не продержались и нескольких месяцев.

– Неужели так сложно найти подходящую?

– Подозреваю, что гувернантки были вполне квалифицированы. Но проблема в том, что обучение манерам девушек, у которых нет стремления, бесполезно.

– Как насчёт леди Хелен? Ей тоже нужны подобные наставления?

– Нет, она занималась с преподавателями отдельно от близнецов. И её характер гораздо мягче.

Они подошли к четырём, стоящим в ряд, теплицам, которые поблёскивали в свете послеобеденного солнца.

– Если девочки хотят порезвиться на улице вместо того, чтобы сидеть в мрачном доме, – сказал Девон, – я не вижу в этом никакого вреда. Зачем, собственно, завешивать окна чёрной тканью? Почему её не снять и не впустить внутрь солнечный свет?

Кэтлин покачала головой.

– Было бы крайне возмутительно снять траурные занавеси так рано.

– Даже здесь?

– Гэмпшир вряд ли можно назвать краем цивилизации, милорд.

– И всё же, кто будет возражать?

– Я буду. Я бы не смогла оскорбить память Тео таким образом.

– Ради бога, он же об этом не узнает. Никому, включая моего бывшего кузена, не станет легче, если весь дом погрузится во мрак. Не могу представить, чтобы ему хотелось именно этого.

– Вы не слишком хорошо его знали, чтобы судить о его желаниях, – возразила Кэтлин. – В любом случае, правила нельзя игнорировать.

– А если правила не работают? Если они приносят больше вреда, чем пользы?

– Просто потому, что вы не понимаете или не согласны с чем-то, не означает, что в этом нет пользы.

– Верно. Но, согласитесь, некоторые традиции придумали дураки.

– Я не желаю больше это обсуждать, – сказала Кэтлин, ускоряя шаг.

– Дуэли, например, – продолжил Девон, легко поспевая за ней. – Человеческое жертвоприношение. Многожёнство. Я уверен, что о потери последней традиции вы сожалеете больше всего.

– Полагаю, вы бы имели десять жён, если бы могли.

– Сделать меня несчастным смогла бы и одна. Остальные девять были бы лишними.

Она недоверчиво на него посмотрела.

– Милорд, я – вдова. Неужели у вас нет ни малейшего понимания, какого рода разговоры стоит вести с женщиной в моём положении?

Судя по его выражению лица, очевидно, нет.

– Что же не следует обсуждать с вдовами?

– Ничего грустного, шокирующего или неуместно смешного.

– Тогда, мне больше нечего сказать.

– Слава Богу, – сказала она с жаром. А он ухмыльнулся.

Засунув руки в карманы брюк, Девон окинул пристальным взглядом окружающие земли.

– Сколько акров занимают сады?

– Примерно двадцать.

– А теплицы? Что в них выращивают?

– Апельсины, виноград, персики, пальмы, папоротники, цветы… А в этой – орхидеи.

Она открыла дверь первой теплицы, и Девон проследовал за ней внутрь.

Их окутали ароматы ванили и цитруса. Мать Тео, Джейн, имела склонность к экзотическим растениям, и выращивала редкие виды орхидей со всего мира. Круглый год в оранжерее с орхидеями поддерживалась летняя температура при помощи расположенной рядом бойлерной.

Как только они вошли, Кэтлин заметила стройную фигурку Хелен между параллельными рядами столов с растениями. С тех пор как её мать, графиня, скончалась, девушка взяла на себя заботу о двух сотнях орхидеях в горшках. Было очень сложно понять, какого ухода требовало к себе каждое из прихотливых растений, поэтому лишь нескольким избранным садовникам дозволялось ей помогать.

Заметив посетителей, Хелен потянулась к откинутой назад вуали, и стала прикрывать ею лицо.

– Не беспокойся об этом, – сухо сказала Кэтлин. – Лорд Трени выступает против траурных вуалей.

Чуткая к предпочтениям других Хелен сразу же оставила вуаль в покое. Она отставила в сторону небольшой чайник с водой, и подошла к посетителям. Хотя Хелен не обладала лучезарным очарованием своих младших сестёр, она была по-своему привлекательна, её красота напоминала прохладный свет луны. Кожа выглядела по-аристократически бледной, а белокурые волосы были очень светлого оттенка.

Кэтлин находила крайне интересным тот факт, что хотя лорд и леди Трени дали всем своим четырём детям имена персонажей из греческой мифологии, Хелен единственной досталось имя смертной.

– Простите, что прерываю ваше занятие, – извинился Девон, после того как их представили друг другу.

На её губах появилась нерешительная улыбка.

– Ничуть, милорд. Я только осматривала орхидеи, чтобы убедиться, что им ничего не нужно.

– Как же вы определяете, чего им не хватает? – спросил Девон.

– Я вижу это по цвету их листьев или состоянию лепестков. Ищу признаки присутствия тли или трипса. Стараюсь запомнить, каким разновидностям требуется влажная почва, а каким нравится более сухая.

– Покажете мне орхидеи? – попросил Девон.

Хелен кивнула и повела его вдоль рядов, указывая на определённые образцы.

– Эта коллекция раньше вся принадлежала моей матери. Одной из её любимых орхидей была Перистерия высокая, – она показала ему растение с мраморно-белым цветком. – Центральная часть цветка похожа на миниатюрного голубя, видите? А это Дендробиум Аэмулюм. Её называют перистой орхидеей из-за формы лепестков. – Застенчивая Хелен вдруг озорно оглянулась на Кэтлин и добавила: – Моя невестка не в восторге от орхидей.

– Я их не выношу, – призналась Кэтлин, сморщив нос. – Прежде чем эти жадные, привередливые цветы расцветут, должна пройти целая вечность. А некоторые из них воняют, как старые ботинки или протухшее мясо.

– Они тоже не входят в число моих любимых, – согласилась Хелен. – Но я надеюсь однажды проникнуться к ним симпатией. Некоторых стоит полюбить ещё до того, как они станут привлекательными.

– Я не согласна, – сказала Кэтлин. – Не важно, как сильно ты стараешься полюбить эту вздутую белую… ту которая в углу…

– Дресслерию, – подсказала Хелен.

– Точно. Даже если ты безумно её полюбишь, она всё равно будут вонять, как старые ботинки.

Хелен улыбнулась и повела Девона дальше, объясняя, как поддерживается температура в теплице при помощи расположенной рядом бойлерной и бака с дождевой водой.

Заметив, каким оценивающим взглядом Девон смотрел на Хелен, у Кэтлин неприятно зашевелились волосы на затылке. Он и его брат Уэст казались аморальными повесами, сошедшими со страниц старого «модного»³ романа. С виду, обаятельные, но коварные и жестокие внутри. Чем раньше Кэтлин сможет увезти сестёр Рэвенел из поместья, тем лучше.

Для этого она уже решила воспользоваться ежегодной выплатой из вдовьей части наследства. Сумма была небольшая, но её хватит, чтобы их обеспечить, если добавить к ней заработок от такого благородного занятия, как шитьё или рукоделие. Кэтлин найдёт небольшой домик, где они смогут жить все вместе или, возможно, пару комнат, которые сдаются в частном доме.

Независимо от того, с какими трудностями им придётся столкнуться, всё будет лучше, чем оставить трёх беспомощных девушек на милость Девона Рэвенела.

Глава 3

Позже тем же вечером Девон и Уэст ужинали среди обветшалой роскоши столовой. Еда оказалась лучше, чем они ожидали, им подали холодный огуречный суп, запечённого в апельсинах фазана и обваленные в подслащённой хлебной крошке пудинги.

– Я попросил дворецкого открыть погреб, чтобы оценить винную коллекцию, – заметил Уэст. – Она просто великолепна, в ней присутствуют, по крайней мере, десять разновидностей импортного шампанского, двадцать каберне, приблизительно столько же бордо, и большое количество французского бренди.

– Возможно, если я опустошу большую часть этих запасов, – сказал Девон, – то не замечу, как дом рушится на наших глазах.

– В фундаменте нет никаких серьёзных повреждений. Ни одна стена не покосилась, нет никаких видимых трещин в наружной каменной кладке, которые я бы успел заметить.

Девон глянул на него с лёгким удивлением.

– Для человека, который редко бывает трезвым, ты приметил слишком много.

– Разве? – Уэст выглядел смущённым. – Ну, извини, кажется, я нежданно-негаданно пришёл в себя. – Он потянулся к бокалу с вином. – Приорат Эверсби – одно из прекраснейших охотничьих имений в Англии. Возможно, завтра нам стоит выйти пострелять куропаток.

– Великолепно! – воскликнул Девон. – Я с большим удовольствием начну день с убийства какой-нибудь живности.

– А после мы встретимся с управляющим имением и поверенным, и решим, что делать с этим местом. – Уэст выжидающе посмотрел на брата. – Ты так и не рассказал, что случилось сегодня днём во время твоей прогулки с леди Трени.

Девон раздражённо пожал плечами:

– Ничего не случилось.

После того как она представила его Хелен, оставшуюся часть экскурсии по оранжерее Кэтлин вела себя сдержанно и прохладно. Когда они расстались, у неё был вид человека, который, наконец, покончил с неприятными ему обязанностями.

– И что, она всё время носила вуаль? – спросил Уэст.

– Нет.

– Как она выглядит?

Девон стрельнул в него насмешливым взглядом.

– А это имеет значение?

– Мне любопытно. Тео знал толк в женщинах, он бы никогда не женился на дурнушке.

Девон переключил внимание на своё вино, и принялся покручивать коллекционный напиток в бокале, пока он не заискрился, как тёмный рубин. Казалось невозможным в полной мере описать внешность Кэтлин. Он мог сказать, что у неё рыжие волосы и золотисто-карие глаза с приподнятыми внешними уголками, как у кошки. Мог описать её светлую кожу и розовый румянец, который разливался на лице, словно зимний рассвет. Её плавную атлетическую грацию, скованную лентами, корсетом и слоями ткани. Но ничто из этого не смогло бы передать, то восхищение, которое она у него вызывала. Или ощущение того, что в её власти открыть в нём совершенно новые чувства, если только она захочет попробовать.

– Если судить исключительно по внешности, – ответил Девон, – думаю, она вполне хороша собой, чтобы разделить с ней постель. Но у неё характер затравленного дикого зверька. Я собираюсь вышвырнуть её из поместья, как можно быстрее.

– А сёстры Тео? Что будет с ними?

– Леди Хелен, возможно, подойдёт на должность гувернантки. Но только ни одна замужняя женщина в здравом уме не примет на работу столь хорошенькую девушку.

– Она хорошенькая?

Девон бросил на него грозный взгляд.

– Держись от неё подальше, Уэст. Очень далеко. Не домогайся её, не разговаривай с ней и даже не смотри в её сторону. То же самое касается близнецов.

– Почему?

– Они – невинные девушки.

Уэст одарил его едким взглядом:

– Неужели они такие хрупкие цветочки, что не смогут вынести даже нескольких минут в моём обществе?

– «Хрупкие» – это не то слово, которое бы я применил. Близнецы провели годы, носясь по имению, будто пара лисичек. Они не от мира сего, и немного диковаты. Ума не приложу, что с ними делать.

– Я им сочувствую, если они останутся без мужского покровительства.

– Это не моя забота, – Девон потянулся к графину с вином и снова наполнил свой бокал, пытаясь не думать о том, что случится с сёстрами. Мир не благоволил невинным молоденьким девушкам. – Они были подопечными Тео, а не моими.

– По-моему сейчас самое время на сцене появиться благородному герою, – задумчиво произнёс Уэст, – чтобы спасти положение, выручить девиц и расставить всё по местам.

Девон потёр уголки глаз подушечками большого и указательного пальцев.

– Правда заключается в том, что я не смогу поднять на ноги это чёртово поместье и спасти девиц, даже если захочу. Я никогда не был героем, и у меня нет никакого желания им становиться.

– В свете того, что последний граф не сумел произвести на свет законного наследника мужского пола, – монотонно зачитывал документ семейный поверенный следующим утром, – согласно действующим законам об имущественных правах, при наследовании собственности, обременённой майоратом, дальним родственником, обременение теряет силу.

В кабинете повисла выжидательная тишина, и Девон оторвал взгляд от кучи договоров аренды, контрактов и счётных книг. Сегодня он проводил встречу с управляющим имением, мистером Тотхиллом, и поверенным, мистером Фоггом, которым на вид было не меньше девяноста лет.

– Что это значит? – спросил Девон.

– Вы можете распоряжаться имением по своему усмотрению, милорд, – пояснил Фогг, поправив пенсне, и в недоумении уставился на Девона. – В настоящее время вы не ограничены майоратом.

Девон посмотрел на Уэста, который развалился в кресле в углу. Они обменялись взглядами полными облегчения. Слава Богу! Он сможет продать имение по частям или целиком, рассчитаться с долгами и пойти дальше своей дорогой без груза обязанностей на плечах.

– Почту за честь помочь вам возобновить майорат, милорд, – вызвался Фогг.

– В этом нет необходимости.

И управляющий, и поверенный выглядели возмущёнными словами Девона.

– Милорд, – сказал Тотхилл, – я могу заверить вас в компетентности мистера Фогга в таких вопросах. Он уже дважды занимался восстановлением майората для Рэвенелов.

– Я не сомневаюсь в его компетентности, – откинувшись в кресле, Девон закинул обутые ноги на стол. – Однако мне не нужны ограничения в виде майората, раз я собираюсь продать поместье.

Его высказывание было встречено потрясённым молчанием.

– Какую часть владений вы планируете продать? – осмелился спросить Тотхилл.

– Всё, включая дом.

Пришедшие в ужас мужчины разразились возражениями... Приорат Эверсби был историческим наследием, доставшимся предкам Рэвенелов за хорошую службу и жертвенность... Девон не сможет считаться уважаемым человеком, если не сохранит за собой, хотя бы малую часть имения... И, безусловно, он не сможет обесчестить своих будущих отпрысков, оставив им титул без земли.

Раздражённый разговорами Девон знаком попросил их замолчать.

– Для поддержки Приората Эверсби потребуется гораздо больше усилий, чем поместье того стоит, – сказал он прямо. – Ни один разумный человек, на моём месте, не примет другого решения. Что же касается моих будущих отпрысков, то их попросту не будет, так как я не намерен жениться.

Управляющий метнул умоляющий взгляд на Уэста:

– Мистер Рэвенел, вы же не станете поддерживать брата в этом безрассудстве.

Уэст вытянул руки, и изобразил, будто взвешивает что-то на ладонях.

– На одной чаше – жизнь полная обязанностей, долгов и нудной работы. А на другой – свобода и удовольствия. Разве выбор не очевиден?

Не дав пожилым мужчинам ответить, Девон поспешил продолжить:

– Курс задан. Для начала я хочу получить перечень капитальных вложений, купчих, процентных доходов, а также полную опись всего имущества в Лондонском доме и имении. Включая картины, гобелены, ковры, мебель, изделия из бронзы, мрамора, столовое серебро, а также содержимое оранжерей, конюшен и каретного двора.

– Вы хотите оценить и весь домашний скот, милорд, – отрешённо спросил Тотхилл.

– Естественно.

– Только не моего коня, – подключился к разговору новый голос. Четверо мужчин посмотрели в сторону двери, где, словно несгибаемый клинок, застыла Кэтлин. Она смотрела на Девона с нескрываемым отвращением: – Арабский скакун принадлежит мне.

Все, кроме Девона, поднялись на ноги, он же остался сидеть за письменным столом.

– Вы хоть иногда входите в комнату так, как обычно делают все остальные? – спросил он резко. – Или у вас привычка подходить крадучись, а потом неожиданно выскакивать, как чёрт из табакерки?

– Я только хотела прояснить, что если вы подсчитываете трофеи, то моего коня прошу убрать из списка.

– Леди Трени, – вмешался мистер Фогг, – с сожалением вынужден сообщить, что в день бракосочетания, вы потеряли все права на своё движимое имущество.

Кэтлин прищурила глаза:

– Я имею право на вдовью часть наследства и на всё имущество, которое принадлежало мне до брака.

– На вдовью часть наследства, – согласился Тотхилл, – но не на остальное имущество. Могу вас заверить, что ни один суд в Англии не сочтёт замужнюю женщину самостоятельной единицей, наделённой законными правами. Конь принадлежал вашему мужу, а теперь он достался лорду Трени.

Лицо Кэтлин стало мертвенно-бледным, а потом красным:

– Лорд Трени раздерёт поместье, как шакал гниющую тушу. Почему он должен получить ещё и коня, которого подарил мне отец?

Разъярённый тем, что Кэтлин выражает ему так мало почтения в присутствии других людей, Девон встал из-за стола и в несколько широких шагов, сократил между ними расстояние. К её чести она даже не вздрогнула, хоть он и был вдвое её больше.

– Чёрт бы вас побрал, – рявкнул Девон, – здесь нет моей вины.

– Конечно, есть. Вы хватаетесь за любое оправдание лишь бы только продать Приорат Эверсби, потому что боитесь принять вызов.

– Язык не поворачивается назвать это вызовом, когда шанс на успех так мал. Скорее полный провал. Список кредиторских задолженностей длиннее, чем моя чёртова рука, счета пусты, а годовой доход сократился вдвое.

– Я вам не верю. Вы хотите продать имение, чтобы рассчитаться со своими собственными долгами, и они не имеют никакого отношения к Приорату Эверсби.

У Девона так и чесались руки что-то разнести. Его всевозрастающую жажду крови мог утолить лишь звук разбивающихся вдребезги вещей. Он никогда не сталкивался с подобной ситуацией. У него не было никого, кто мог бы дать ему верный совет. Ни отзывчивых родственников среди аристократов, ни знающих друзей среди пэров. А эта женщина способна только на обвинения и оскорбления.

– У меня не было долгов, – прорычал он, – пока я не унаследовал эту кучу мусора. Блажь господня, разве ваш муж-идиот никогда не рассказывал вам о проблемах имения? Неужели вы пребывали в полном неведении того, как ужасно обстоят дела, когда вышли за него замуж? Не важно, кому-то придётся столкнуться с реальностью, и да поможет нам всем Христос, похоже, этим человеком буду я, – он повернулся к ней спиной и направился обратно к столу. – Ваше присутствие здесь не желанно, – проговорил Девон, не оборачиваясь. – Прошу вас прямо сейчас удалиться.

– Приорат Эверсби выстоял четыре сотни лет, пережив государственные перевороты и войны с иностранными державами, – презрительно бросила Кэтлин, – а теперь во власти всего лишь одного эгоистичного повесы его разрушить.

Как будто он один был виноват в сложившейся ситуации. И ему одному отвечать за гибель поместья. Провалиться ей в преисподнюю.

Девон с трудом проглотил свой гнев. С демонстративной медлительностью он лениво вытянул ноги и посмотрел на брата:

– Уэст, мы абсолютно уверены в том, что кузен Тео погиб при падении? – холодно спросил он. – Мне кажется более вероятным, что он насмерть замёрз на супружеском ложе.

Уэст издал смешок, не скрывая удовольствия от злобного сарказма.

Тотхилл и Фогг, в свою очередь, сидели, уперев взгляды в пол.

Кэтлин выскочила из комнаты, хлопнув дверью с такой силой, что та задрожала.

– Брат, – сказал Уэст с насмешливым упрёком, – это было ниже твоего достоинства.

– Уже нет ничего ниже моего достоинства, – ответил Девон с каменным лицом. – Ты это прекрасно знаешь.

Долгое время после ухода Тотхилла и Фогга, Девон оставался за столом и размышлял. Открыв счётную книгу и пролистав страницы, он так и не смог вникнуть в их содержание. Он едва заметил, когда Уэст, зевая и ворча, покинул кабинет. Почувствовав удушье, Девон несколькими нетерпеливыми рывками развязал шейный платок и расстегнул воротник.

Боже, как же ему хотелось вернуться в свой простецкий лондонский дом, где царили порядок и уют. Если бы Тео всё ещё оставался графом, а Девон лишь его кузеном, паршивой овцой семейства, он бы отправился на утреннюю прогулку верхом по Гайд-парку, а после насладился бы хорошей едой в своём клубе. Позже встретился бы с друзьями, чтобы посмотреть боксёрский поединок или скачки, посетил бы театр и приударил бы за доступными женщинами. Никакой ответственности, беспокоиться было бы не о чём.

Нечего терять.

В небе послышался гром, будто подчёркивая его мрачное душевное состояние. Девон бросил убийственный взгляд в окно. Дождевые тучи собирались над меловыми холмами, заволакивая небо тёмным одеянием. Намечалась сильная буря.

– Милорд.

Его внимание привлёк робкий стук по дверному косяку.

Увидев, что это Хелен, Девон поднялся на ноги, и постарался придать лицу добродушное выражение.

– Леди Хелен.

– Простите, что потревожила вас.

– Входите.

Хелен с опаской вошла в комнату. Её взгляд метнулся к окну, прежде чем снова обратиться к Девону:

– Благодарю, милорд. Я пришла сказать, что шторм приближается слишком быстро, и я бы хотела послать лакея на поиски Кэтлин.

Девон нахмурился. Он не знал, что Кэтлин покинула дом.

– Где она?

– Она уехала навестить арендаторов, чья ферма находится по ту сторону холма. Взяла с собой корзину с мясным бульоном и бузиновым вином для миссис Луфтон, которая восстанавливается после родовой горячки. Я спросила Кэтлин, могу ли я отправиться с ней, но она настояла на прогулке в одиночестве. Сказала, что ей нужно побыть одной. – Хелен стиснула бледные пальцы. – Она уже должна была вернуться, но погода портится так быстро. Я боюсь, что она может попасть в грозу.

Ничто на свете не порадовало бы Девона сильнее, чем вид промокшей под дождём и перепачканной в грязи Кэтлин. Он едва сдержался, чтобы не начать потирать руки в злодейском ликовании.

– Нет нужды посылать лакея, – сказал он беззаботно. – Я уверен, что леди Трени хватит здравого смысла переждать непогоду на ферме.

– Но земля превратится в сплошное месиво из грязи.

Всё лучше и лучше. Представляя Кэтлин, пробирающейся через болото, Девон прилагал неимоверные усилия, чтобы сохранить серьёзное выражение лица, хотя внутри ликовал и запускал римские свечи. Он подошёл к окну. Дождь ещё не начался, но тёмные тучи растекались по небу, как чернила на мокром пергаменте.

– Подождём ещё немного. Возможно, совсем скоро она сама вернётся.

Три ярких зигзага пронзили небосвод под раскаты грома, напоминающие звуки разбивающегося стекла.

Хелен подошла ближе.

– Милорд, я в курсе, что вы и моя невестка ранее обменялись парой слов...

– Выражение «обменялись парой слов» подразумевает, что мы вели цивилизованную дискуссию, – сказал он. – Если бы мы провели вместе чуть больше времени, то разорвали бы друг друга в клочья.

Гладкий лоб девушки пересекли хмурые морщинки.

– Вы оба оказались в сложных жизненных обстоятельствах. Иногда это заставляет людей говорить вещи, которые они совсем не имеют в виду. Однако если вы с Кэтлин сумеете отодвинуть в сторону ваши разногласия...

– Леди Хелен...

– Зовите меня кузиной.

– Кузина, в будущем вы избавите себя от многих разочарований, если научитесь видеть людей такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими вам бы хотелось их видеть.

Хелен слабо улыбнулась.

– Я так и поступаю.

– Если бы это было правдой, вы бы понимали, что я и леди Трени абсолютно правы в нашей оценке друг друга. Я – негодяй, а она – бездушная стерва, которая вполне способна сама о себе позаботиться.

Глаза Хелен, серо-голубые, как лунный камень, расширились от беспокойства.

– Милорд, я успела очень хорошо узнать Кэтлин, пока мы делили наше общее горе от утраты...

– Сомневаюсь, что она сильно горевала, – бесцеремонно перебил её Девон. – Она сама призналась, что не пролила ни единой слезинки по вашему брату.

Хелен моргнула.

– Она вам так сказала? Но не объяснила почему?

Девон покачал головой.

Хелен смущённо проговорила:

– Тогда и я не вправе ничего рассказывать.

Пытаясь скрыть вспышку любопытства, Девон небрежно пожал плечами.

– Тогда, пусть вас это не беспокоит. Моё мнение о ней не изменится.

Как он и предполагал, его показное равнодушие подтолкнуло Хелен заговорить.

– Если это поможет вам немного лучше понять Кэтлин, – произнесла она неуверенно, – возможно, мне стоить вам кое-что пояснить. Вы поклянётесь честью сохранить наш разговор в тайне?

– Конечно, – с готовностью согласился Девон. Не имея чести, он никогда не колебался ею поклясться.

Хелен подошла к одному из окон. Извилистые молнии с треском пересекали небо, освещая её хрупкую фигурку бело-голубыми вспышками.

– Когда я заметила, что Кэтлин не плачет после несчастного случая с Тео, то подумала, что она предпочитает скрывать свои чувства. Все люди горюют по-разному. Но однажды вечером, когда мы с ней сидели в гостиной за рукоделием, я увидела, как она уколола палец, и... никак не отреагировала. Будто бы вообще не почувствовала укола. Она сидела и смотрела, как появляется капелька крови, и тут я не выдержала. Обмотала её палец платком, и попросила объяснить, в чём дело. Она была смущена и растеряна... сказала, что никогда не плачет, но думала, что будет способна пролить хоть несколько слезинок по Тео.

Хелен замолчала, сосредоточив внимание на чешуйках отставшей краски, которые она отколупывала от стены.

– Продолжайте, – пробормотал Девон.

Хелен аккуратно положила сколок на подоконник и взялась за другой, как будто снимала струп с поджившей раны.

– Я спросила Кэтлин, может ли она вспомнить хоть один случай, когда она плакала. Она ответила, что в последний раз, она была ещё маленькой девочкой. В тот день Кэтлин покинула Ирландию. Её родители сказали ей, что они все вместе отправляются в путешествие в Англию на трёхмачтовом пароходе. Они пришли к пирсу и сделали вид, что садятся на борт корабля. Но как только Кэтлин с няней ступили на трап, она поняла, что родители не следуют за ними. Её мать сказала ей, что Кэтлин поживёт у одних очень хороших людей в Англии, и в один прекрасный день, когда родителям не нужно будет так часто путешествовать за границу, за ней пришлют. Кэтлин совершенно обезумела, но родители развернулись и пошли прочь, пока няня тащила её на борт корабля. – Хелен искоса взглянула на него. – Ей было только пять.

Девон тихо выругался. Он положил ладони на поверхность стола, и уставился на невидимую точку, пока Хелен продолжала говорить:

– На протяжении нескольких часов после того, как Кэтлин отвели в каюту, она кричала и захлёбывалась слезами, пока няня не рассердилась и не сказала: «Если ты намерена продолжать в том же духе, я уйду, и ты останешься одна в целом мире, за тобой будет некому присматривать. Твои родители отослали тебя, потому что ты – обуза».– Хелен сделала паузу. – Кэтлин сразу же затихла. Она очень серьёзно восприняла угрозу няни и решила, что больше никогда не должна плакать, такова её плата за выживание.

– Родители когда-нибудь за ней посылали?

Хелен покачала головой.

– В тот день Кэтлин видела мать в последний раз. Через несколько лет леди Карбери стала жертвой малярии, которую подхватила на обратной дороге из Египта. Когда Кэтлин сообщили о смерти матери, она почувствовала острую боль, но не смогла найти утешение в слезах. Также было после смерти Тео.

Звук тяжёлых падающих капель дождя напоминал звон монет.

– Понимаете, Кэтлин вовсе не бездушная, – тихо проговорила Хелен. – Она очень глубоко переживает горе. Просто не умеет это выражать.

Девон не был уверен, благодарить Хелен за откровение или проклинать. Он не хотел сочувствовать Кэтлин. Но отказ от неё родителей в таком нежном возрасте мог пагубно сказаться на девочке. Он понимал её желание избегать болезненных воспоминаний и эмоций... настоятельную потребность оставить некоторые двери закрытыми.

– Лорд и леди Бервик были к ней добры? – спросил он хрипло.

– Думаю, да. Она отзывается о них с теплотой, – Хелен сделала паузу. – В этой семье царили очень строгие порядки. Они придерживались многих правил и жёстких рамок. Возможно, чрезмерную значимость придавали сдержанности, – она задумчиво улыбнулась. – Единственное исключение – лошади. Они все немного на них помешаны. За ужином, вечером накануне свадьбы Кэтлин, они вели оживлённую беседу о родословных и тренировках лошадей и восторгались благоуханием конюшен, будто говорили о самой дорогой парфюмерии. И это продолжалось почти целый час. Мне кажется, Тео был слегка раздражён. Он чувствовал себя не у дел, так как не разделял их страсти к предмету разговора.

Сдерживаясь, чтобы не высказать замечание по поводу того, что Тео ничего не интересовало, кроме собственной персоны, Девон посмотрел на улицу.

Вокруг холма, где располагалось пастбище, разыгралась буря, вода неслась вниз, образуя быстрые грязевые потоки. Теперь мысль о том, что Кэтлин окажется в эпицентре грозы совсем одна, уже не доставляла ему удовольствия.

Нельзя этого допустить.

Сыпля проклятиями себе под нос, Девон поднялся из-за стола.

– Прошу простить меня, леди Хелен...

– Вы отправите лакея на поиски Кэтлин? – с надеждой спросила Хелен.

– Нет. Я сам её найду.

Было видно, что Хелен испытала облегчение.

– Спасибо, милорд. Вы очень добры!

– Доброта тут ни при чём. – Девон направился к двери. – Я делаю это лишь для того, чтобы насладиться видом леди Трени по колено в грязи.

Кэтлин быстро шла по тропинке, которая извивалась между разросшейся живой изгородью и вековыми дубами. В преддверии шторма шумел лес, птицы и животные прятались, порывы ветра срывали листья с ветвей. По небу прокатился раскат грома, сотрясая землю.

Плотнее завернувшись в шаль, Кэтлин подумала вернуться на ферму Луфтонов. Без сомнения, семья фермера её приютит. Но она уже успела пройти половину пути до поместья.

Казалось, небо разверзлось, и на землю хлынул дождь, заливая тропинку, пока та не превратились в месиво из грязевых потоков. Обнаружив просвет в изгороди, Кэтлин свернула с тропинки и направилась к пологому склону старого пастбища. За пределами холмистой местности известняковая почва смешивалась с глиной, образуя насыщенную и вязкую смесь, что значительно затрудняло передвижение по ней.

Надо было раньше обратить внимание на признаки надвигающегося ненастья, было бы разумнее отложить визит к миссис Луфтон до завтра. Но стычка с Девоном выбила её из колеи, и её мысли пришли в смятение. Теперь, после разговора с миссис Луфтон, красная пелена ярости рассеялась, и Кэтлин смогла увидеть ситуацию в ином свете.

Пока Кэтлин сидела у постели миссис Луфтон, расспрашивая о её здоровье и новорожденной дочери, разговор, сам собой, зашёл о ферме. Отвечая на вопросы Кэтлин, миссис Луфтон призналась, что прошло довольно много времени, настолько, что уже никто и не помнит, когда Рэвенелы в последний раз занимались мелиорацией земель в поместье. Более того, условия договоров аренды отбивали у фермеров всякое желание самим проводить хоть какие-то изменения. Миссис Луфтон слышала, что некоторые арендаторы из других поместий осваивают более продвинутые методы ведения сельского хозяйства, но на землях Приората Эверсби ничего не менялось вот уже лет сто.

То, что рассказала ей женщина, полностью подтверждало слова Девона.

Почему же Тео и словом не обмолвился о финансовых проблемах поместья? Он сказал Кэтлин, что дом находится в запущенном состоянии, потому что никто не хотел менять обстановку, которую подбирала его покойная мать. Он обещал, что Кэтлин сможет заказать на свой вкус шёлковые ткани на стены и французские обои, новые бархатные шторы, свежую лепнину и краску, новые ковры и мебель. Они отремонтируют конюшни и закупят самое новое снаряжение для лошадей.

Тео сочинил сказочную историю, привёл убедительные аргументы, и она ему поверила. Но всё это было неправдой. Он же понимал, что однажды она узнает о том, что они не могут позволить себе ничего из того, что он обещал. Какой реакции он ожидал от неё в том случае?

Она уже никогда не узнает ответа. Тео ушёл из жизни, а их брак закончился даже не успев начаться. Единственным решением было забыть прошлое и начать жить заново.

Но сначала, придётся столкнуться с горькой правдой – она оказалась несправедлива по отношению к Девону. Конечно, он вёл себя как высокомерный грубиян, но имел полное право принимать решения относительно судьбы Приората Эверсби. Теперь поместье принадлежало ему. Кэтлин говорила необдуманно и вела себя как сварливая мегера, и за это должна извиниться, даже зная, что он бросит ей в лицо каждое, сказанное ею, слово.

Кэтлин угрюмо брела по топкому торфу. Вода просачивалась сквозь швы её ботинок, впитываясь в чулки. Вскоре её вуаль, которую она отбросила назад, чтобы лучше видеть, промокла и отяжелела. Запах анилина, используемого в краске для траурной одежды, стал особенно едким, когда платье намокло. Надо было сменить домашнюю шляпку на капор, а не нестись на улицу, сломя голову. Кэтлин повела себя ничуть не лучше близнецов, хороший пример она подала, выбежав из дома, как сумасшедшая.

Она подпрыгнула, когда молния прорезала разгневанное небо. С грохочущим сердцем Кэтлин подхватила юбки и понеслась быстрее через поле. Земля размякла, из-за чего ноги увязали глубже с каждым шагом. Дождь проливался на землю с яростным свистом, стебли голубых скабиоз и васильков, сгибались под тяжестью капель, пока яркие цветки не полегли головками в траву. Когда Кэтлин перебежит поле, глинистая земля за его пределами уже превратится в сплошное болото.

Ударила ещё одна молния, звук был таким оглушительным, что Кэтлин вздрогнула и прикрыла уши руками. Поняв, что уронила шаль, она повернулась в её поисках, заслонив глаза от дождя ладонью. Скомканная груда шерсти лежала на земле, на расстоянии нескольких ярдов.

– Тьфу ты! – воскликнула она, поворачивая обратно, чтобы её забрать.

В сторону Кэтлин метнулось нечто огромное и тёмное, она остановилась и издала пронзительный крик, понимая, что не успеет уклониться. Кэтлин инстинктивно отвернулась и прикрыла голову руками. Оглушённая звуками грома вперемешку со стуком собственного пульса в ушах она ждала, дрожа от мысли о том, что ждёт её дальше. Поняв, что ничего не происходит, Кэтлин выпрямилась и вытерла мокрое лицо рукавом.

Перед ней вырисовывалась огромная тень... мужчина верхом на крепкой чёрной ломовой лошади. Девон, в замешательстве поняла она. Кэтлин не смогла бы вымолвить ни слова, даже если бы от этого зависела её жизнь. Он был одет не для верховой езды, на нём даже не было перчаток. Ещё больше озадачивало то, что на его голове красовалась фетровая шляпа конюха с низкой тульей, как будто он одолжил её второпях.

– Леди Хелен попросила меня вас найти, – прокричал Девон, сохраняя непроницаемое выражение лица. – Вы можете либо поехать со мной домой, либо мы останемся здесь и будем орать друг на друга под вспышками молний, пока одна из них нас не поджарит. Лично я предпочёл бы второй вариант, потому что в противном случае меня ждут оставшиеся бухгалтерские книги.

Кэтлин уставилась на него в замешательстве.

Из практических соображений, конечно, можно отправиться назад в поместье с Девоном на одном коне. Ломовая⁴ лошадь была достаточно крупной и с кротким нравом. Но когда Кэтлин попыталась представить, как их тела соприкоснутся... его руки обхватят её за талию...

Нет. Она не могла находиться в такой близости ни с одним мужчиной. От этой мысли по телу забегали мурашки.

– Я... я не могу ехать с вами на одной лошади. – Хоть она и старалась говорить убедительно, её голос прозвучал нерешительно и жалобно. Дождевые капли струйками бежал по её лицу, затекая прямо в рот.

Губы Девона разомкнулись, будто он собирался выдать едкий ответ. Но когда его взгляд прошёлся по её насквозь промокшей фигурке, выражение лица смягчилось.

– Тогда берите коня, а я пойду пешком.

Ошарашенная его предложением, Кэтлин была способна лишь безмолвно на него таращиться.

– Нет, – наконец смогла ответить она. – Но... спасибо вам. Пожалуйста, вы должны вернуться в дом.

– Мы оба пойдём пешком, – сказал он нетерпеливо, – или оба поедем верхом. Но я вас не оставлю.

– Я прекрасно...

Она замолчала и вздрогнула от оглушительного раската грома.

– Позвольте мне отвести вас домой, – тон Девона был прагматичным, будто они стояли в гостиной, а не посреди бушующего летнего шторма. Если бы он сказал это в повелительной манере, тогда Кэтлин, возможно, и смогла бы ему отказать. Но он каким-то образом догадался, что более мягкий подход был лучшим способом заставить её передумать.

Конь качнул головой и забил копытом.

В отчаянии она поняла, что ей всё-таки придётся вернуться домой вместе с Девоном. Выбора не оставалось. Обхватив себя руками, Кэтлин взволновано произнесла:

– С-сначала мне нужно кое-что вам сказать.

Девон приподнял брови, сохраняя холодное выражение лица.

– Я... – она с трудом сглотнула, и спешно продолжила: – То, что я сказала тогда в кабинете, было нехорошо и неправильно, я п-прошу прощения. Я была неправа. И ясно дам это понять мистеру Тотхиллу и мистеру Фоггу. И вашему брату.

Выражение лица Девона изменилось, один уголок рта изогнулся в подобии улыбки, что заставило её сердце забиться чаще.

– Нет никакой нужды им что-то говорить. В ближайшем будущем эти трое наградят меня гораздо более обидными эпитетами, чем ваши.

– В любом случае, с моей стороны было несправедливо...

– Всё забыто. Поехали, дождь усиливается.

– Я должна забрать шаль.

Девон проследил за её взглядом и увидел тёмную кучу вдалеке.

– Это она? Боже милостивый, оставьте её там, где она лежит.

– Я не могу...

– Она всё равно уже испорчена. Я куплю вам другую.

– Я не могу принять от вас такой личный подарок. Кроме того... вы не можете позволить себе лишних растрат, теперь, когда у вас есть Приорат Эверсби.

Она увидела, как блеснула его ухмылка.

– Я возмещу, – сказал он. – Я слышал, что люди с таким уровнем долгов как у меня, не заботятся об экономии. – Отодвинувшись в седле назад, он протянул ей руку. На фоне бушующего неба Девон выглядел большим и худощавым, скульптурные линии его лица отбрасывали тени.

Кэтлин посмотрела на него с сомнением; хватит ли у него силы поднять её и усадить в седло, даже не спешившись?

– Вы меня не уроните? – с беспокойством спросила она.

В голосе Девона прозвучала обида:

– Не думал, что я похож на женоподобного хлыща, мадам.

– Мои юбки отяжелели от влаги...

– Дайте руку.

Кэтлин подошла к нему ближе, и он крепко схватил её ладонь, отчего по телу пробежала нервная дрожь.

Она не касалась ни одного мужчины после смерти Тео три месяца назад. Лорд Бервик присутствовал на панихиде, и по её окончании раскрыл Кэтлин свои неуклюжие объятия, но взамен она протянула ему затянутую в перчатку руку.

– Я не могу, – прошептала она тогда, и лорд Бервик понимающе кивнул. Он слыл хорошим человеком, но редко демонстрировал чувства на людях. Леди Бервик была доброжелательной, но сдержанной женщиной, которая пыталась научить своих дочерей и Кэтлин ценить сдержанность.

– Контролируйте свои эмоции, – постоянно советовала она, – или они начнут управлять вами.

По рукаву стёк ледяной ручеёк, резко контрастируя с жаром, исходившим от руки Девона, Кэтлин вздрогнула.

Конь терпеливо ждал под хлещущим ветром и дождём.

– Я хочу, чтобы вы подпрыгнули, – услышала она голос Девона, – и подниму вас, пока не попадёте в стремя левой ногой. Не пытайтесь перебросить ногу. Просто устройтесь так, будто едете в дамском седле.

– Когда мне начинать?

– Сейчас вполне подходящий момент, – сухо ответил он.

Собравшись с силами, Кэтлин оттолкнулась ногами от земли так сильно, как только могла. Девон поймал её и приподнял с поразительной лёгкостью. Ей даже не пришлось искать стремя, она аккуратно приземлилась на седло, согнув правую ногу. Задыхаясь, она пыталась удержать равновесие, но Девон уже успел приспособиться

к их совместной позиции, крепко обхватив Кэтлин левой рукой.

– Я держу вас. Устраивайтесь... поудобнее.

Она застыла в кольце его рук, чувствуя движение мышц и дыхание возле своего уха.

– Это научит вас, как носить корзины нездоровым соседям, – сказал он. – Надеюсь, вы понимаете, что все эти эгоистичные люди сейчас сидят дома в безопасности и тепле.

– Почему вы поехали за мной? – спросила она, пытаясь унять трепет внутри.

– Леди Хелен беспокоилась. – Убедившись, что она удобно устроилась, Девон левой рукой стянул с неё вуаль с заколкой и бросил их на землю. – Простите, – извинился он, прежде чем она успела начать протестовать. – Краска воняет, как пол в таверне Ист-Энда. Перекиньте ногу через седло.

– Не могу, она запуталась в юбках. – Конь под ними пошевелился. Не найдя опору на гладком, пологом седле, Кэтлин на ощупь вцепилась в бедро Девона. Оно оказалось твёрдым как камень. Ахнув, она отдёрнула руку. Не важно, как глубоко вдыхала Кэтлин, ей всё равно не хватало воздуха.

Перебросив поводья в левую руку, Девон снял с себя фетровую шляпу и одел её на Кэтлин. Он принялся расправлять скомканные юбки, пока, наконец, у Кэтлин не получилось разогнуть ногу и перекинуть через загривок коня.

В детстве она каталась вдвоём на одном пони с дочерьми Бервиков. Но тот опыт не шёл ни в какое сравнение с этой поездкой. Когда к ней сзади прижимался мужчина с развитой мускулатурой. А ей было не за что ухватиться, кроме гривы лошади: ни поводьев, ни стремян для ног.

Девон послал коня в лёгкий галоп. Поступь у арабских скакунов и породистых лошадей отличалась безукоризненной плавностью. Но ломовой конь, чья грудная клетка была шире, а ноги расположены дальше от центра тяжести, ступал отрывисто и двигался немного вразвалку. Кэтлин сразу же подметила, что Девон был опытным наездником, и умело правил конём, общаясь с ним при помощи специальных сигналов. Она пыталась приноровиться к ритму галопа, но это было не то же самое, что править самой. И она с ужасом обнаружила, что подпрыгивает в седле, как новичок

Руки Девона ещё крепче обвились вокруг её талии.

– Спокойно. Я не позволю вам упасть.

– Но мне не за что...

– Просто расслабьтесь.

Чувствуя, как умело он держит их общее равновесие, она попыталась заставить расслабиться свои напряжённые мышцы. Её спина опустилась на его грудь, и вдруг, как по взмаху волшебной палочки, Кэтлин поймала ритм движений коня. Сдавшись на милость этой гармонии, она испытала странное удовлетворение от ощущения того, как их тела движутся в идеальном тандеме.

Поддерживая, ладонь Девона легла у неё под грудью. Даже через ворох юбок она чувствовала игру крепких мышц его бёдер. В её теле начала зарождаться невыносимая сладкая боль, которая постепенно усиливалась, и вот уже начало казаться, что внутри может что-то надломиться.

Когда они начали подниматься по склону холма, Девон перевёл коня на шаг и наклонился, чтобы перенести больший вес на передние ноги лошади. Вынужденная также наклониться вперёд, Кэтлин вцепилась в грубую чёрную гриву. Девон что-то проговорил, но его голос заглушил гром. Стараясь лучше его расслышать, она немного повернула голову и почувствовала щекой волнующее прикосновение его гладко выбритого подбородка. В горле защекотало, как если бы она только что отведала мёд из сот.

– Почти приехали, – повторил Девон, опалив дыханием её влажную кожу.

Они взошли по склону и поскакали в сторону конюшни, двухэтажного здания построенного из кирпича сливового цвета, с арочными проёмами и каменной лепниной. С одной стороны размещалась дюжина верховых лошадей, а с другой – десяток упряжных лошадей и мул. В конюшне также располагалась седельная комната, упряжная, амуничник⁵, кормоуборочный чердак, каретный сарай и комната конюха.

По сравнению с господским домом Приората Эверсби, конюшня оставалась в превосходном состоянии. Без сомнения к этому приложил руку старший конюх, мистер Блум, крепкий джентльмен из Йоркшира с белыми бакенбардами и сияющими голубыми глазами. Недостаток в росте мистер Блум компенсировал мышечной массой, его руки были настолько мускулистыми и крепкими, что он мог пальцами расколоть грецкий орех. В конюшне придерживались самых строгих стандартов управления. Полы всегда безупречно начищали, каждый металлический крепёж или кожаное изделие тщательно полировали. Кони под опекой мистера Блума жили лучше, чем большинство людей. Кэтлин познакомилась со старшим конюхом примерно за две недели до несчастного случая с Тео, и он сразу же ей понравился. Мистер Блум знал о конном заводе в Карбери-Парке, и о первоклассной породе арабских скакунов, которую разводил отец Кэтлин, и был рад принять Асада в конюшню Рэвенелов.

После несчастного случая с Тео, мистер Блум поддержал решение Кэтлин не лишать Асада жизни, несмотря на требования друзей Тео и других лордов. Блум понимал, что лишь безрассудство Тео привело к трагедии.

– Наездник никогда не должен садиться на коня в гневе, – сказал мистер Блум Кэтлин с глазу на глаз, проливая слёзы после смерти Тео. – Особенно в случае с арабскими скакунами. Я предупреждал лорда Трени: «Если вы затеете сражение с Асадом, он может прийти в неистовство». Я видел, что на его светлость накатил один из его приступов. Сказал ему, что есть дюжина других лошадей, которые больше подойдут ему для скачки в тот день. Он не слушал, но я всё равно виню себя.

После смерти Тео Кэтлин не могла заставить себя вернуться в конюшню. Она ни в малейшей степени не винила Асада в случившемся, но боялась того, что может почувствовать, когда его увидит. Она подвела Асада, так же как и Тео, и не знала, сможет ли когда-нибудь с этим смириться.

Осознав, что они проезжают через главную арку конюшни, Кэтлин на мгновение прикрыла глаза и почувствовала, как внутри неё всё похолодело. Она крепко сжала губы и старалась не издать ни звука. С каждым вдохом она ловила знакомый запах лошадей, их подстилки и корма – успокаивающие запахи из её детства.

Девон остановил коня и спешился ещё до того, как пара конюхов успела к ним подбежать.

– Мальцы, уделите больше времени уходу за ногами, – послышался добродушный голос мистера Блума. – Такая погода приводит к гниению стрелки⁶, – он поднял глаза на Кэтлин, и его манера изменилась. – Миледи. Как приятно вас снова видеть здесь.

Их взгляды встретились. Кэтлин ожидала увидеть в его глазах тень укора после того, как она избегала визитов в конюшню и забросила Асада. Но обнаружила в них лишь дружелюбие и заботу. Она неуверенно улыбнулась:

– Я тоже рада вас видеть, мистер Блум.

Когда Кэтлин слезала с лошади, то с удивлением поняла, что Девон ей помогает. Он положил руку ей на талию, чтобы ей легче было спускаться. Она развернулась к нему лицом, и он осторожно снял шляпу с её головы.

Протянув промокший кусок фетра главному конюху, Девон сказал:

– Спасибо, что позволили позаимствовать вашу шляпу, мистер Блум.

– Рад, что вы смогли найти леди Трени в такой дождь и грозу. – Заметив, что взгляд Кэтлин метнулся к ряду стойл, мистер Блум сказал: – Асад в прекрасном состоянии, миледи. В эти последние недели он был самым послушным мальцом в конюшне. Думаю, он будет рад услышать от вас пару словечек.

Сердце Кэтлин бешено заколотилось. Казалось, что пол конюшни пришёл в движение под её ногами. Она судорожно кивнула.

– Я... я думаю, что могу на минутку к нему заглянуть.

К своему изумлению, она почувствовала, как пальцы Девона скользнули к её подбородку, осторожно заставляя посмотреть ему в глаза. Его лицо было мокрым, ресницы слиплись и торчали шипами, промокшие локоны волос блестели, как атласные ленты.

– Может позже, – сказал он мистеру Блуму, не отрывая пристального взгляда от Кэтлин. – Мы же не хотим, чтобы леди Трени простыла.

– Конечно, не хотим, – поспешно ответил старший конюх.

Кэтлин с трудом сглотнула и оторвала взгляд от Девона. В глубине тела её сотрясала дрожь и нарастала паника.

– Я хочу его увидеть, – прошептала она.

Девон безмолвно последовал за ней к ряду стойл. Она слышала, как мистер Блум раздавал указания конюхам по уходу за ломовым.

– Не занимайтесь ерундой, парни! Этого коня нужно хорошо обтереть, чтобы он согрелся.

Асад ждал в одном из дальних стойл, внимательно наблюдая за приближением Кэтлин. Признав хозяйку, он вытянул шею и навострил уши. Мерин был небольших размеров с мощными задними ногами и изящным телосложением, которые придавали ему одновременно скорость и выносливость. Цвет гривы и хвоста напоминал соломенный, а общий окрас имел такой светлый каштановый оттенок, что казался золотистым.

– Вот и мой мальчик! – нежно воскликнула Кэтлин, протягивая к нему руку, ладонью вверх. Асад понюхал её и приветственно заржал. Опустив свою точёную голову, он двинулся к передней части стойла. Кэтлин погладила его нос и лоб, и конь отреагировал на ласку полнейшим восторгом, фыркая и придвигаясь поближе.

– Я не должна была так долго ждать, чтобы с тобой повидаться, – сказала она, охваченная раскаянием. Кэтлин неуклюже наклонилась, чтобы поцеловать коня в лоб между глаз. Она почувствовала, что он нежно пощипывает ткань её платья на плече, таким образом проявляя заботу. Её губы расплылись в улыбке. Отстранив его голову, она почесала атласную шею жеребца так, как, ему нравилось. – Я не должна была оставлять тебя, мой бедный мальчик. – Её пальцы запутались в его белокурой гриве.

Асад опустил голову ей на плечо. От этого доверчивого жеста у Кэтлин перехватило дыхание.

– Ты ни в чём не виноват, – прошептала она. – Виновата я. Мне жаль, мне так жаль...

Горло болезненно сжалось. И как бы она ни старалась у неё не получалось проглотить ком, который не давал вздохнуть. Кэтлин отпустила шею Асада и отвернулась. Её пошатывало, дыхание со свистом вырывалось из груди, не заметив, она столкнулась с твёрдой, как стена, грудью Девона.

Он схватил ее за локти, удержав от падения.

– Что случилось? – из-за бешеного стука собственного сердца, она едва различила его слова.

Кэтлин потрясла головой, изо всех сил пытаясь не поддаваться чувствам, пытаясь заставить себя и вовсе ничего не чувствовать.

– Ответьте мне.

Девон аккуратно, но настойчиво её встряхнул.

Но она не могла произнести ни слова. Хриплое дыхание перешло в сдавленные всхлипы. И вдруг, с пугающей внезапностью, давление в горле ослабло, и её глаза наполнились жидким огнём. В слепом отчаянии Кэтлин толкнула Девона в грудь. Господи, нет, пожалуйста... Она теряла над собой контроль в самых унизительных обстоятельствах, какие только можно представить, в присутствии человека, которого она меньше всего желала видеть в роли свидетеля.

Девон обнял её за плечи. Не обращая внимания на попытки Кэтлин увернуться, он повёл её вдоль стойл.

– Милорд? – спросил мистер Блум с лёгкой тревогой в голосе. – Что нужно барышне?

– Уединение, – коротко бросил Девон. – Куда я могу её отвести?

– В седельную комнату, – ответил главный конюх, указывая на сводчатый проём за стойлами.

Девон наполовину втолкнул, наполовину внёс Кэтлин в комнату без окон, стены которой были обшиты деревянными досками. Она боролась с ним, размахивая руками, словно утопающая. Раз за разом он терпеливо повторял её имя, усиливая хватку, чтобы привести Кэтлин в чувства. Чем больше она сопротивлялась, тем крепче он сжимал объятия, пока она обессилено не упала к нему на грудь. Кэтлин пыталась сдержать рвущиеся из горла звуки, но они лишь усиливались.

– Вы в безопасности, – услышала она его голос. – Тихо... вы в безопасности. Я вас не отпущу.

Она смутно осознала, что больше не пытается убежать, а, наоборот, старается прижаться ближе и спрятаться у него на груди. Её руки обвились вокруг его шеи, лицо прижалось к его горлу, и она начала так сильно всхлипывать, что была не в состоянии ни думать, ни дышать. Все эмоции слились в единый поток, отличить одну от другой стало невозможно. Так много всего чувствовать одновременно, было сродни безумию.

Корсет казался слишком тугим, будто её грудь умышленно сжало в челюстях какое-то живое существо. Кэтлин почувствовала слабость, колени подогнулись. Она начала медленно оседать, но её подхватили и подняли сильные руки. Кэтлин была не в состоянии отыскать опору или контролировать ситуацию. Она могла лишь сдаться на милость сгущающихся вокруг неё теней.

Глава 4

Спустя какое-то время, к ней начало медленно возвращаться сознание. Кэтлин пошевелилась, услышав рядом с собой приглушённые голоса, удаляющиеся шаги и неослабевающий стук дождя по крыше. Она раздражённо отвернулась от этих звуков, желая снова погрузиться в приятную дремоту. Что-то мягкое и тёплое нежно коснулось её щеки, от этого Кэтлин окончательно пришла в себя.

Руки и ноги казались неподъёмными и расслабленными, голова покоилась на чём-то удобном. Тело прижато к твёрдой поверхности, которая поднималась и опускалась в размеренном ритме. С каждым вдохом она всё чётче различала запах лошадей, кожи и ещё чего-то свежего, наподобие ветивера⁷. У неё закралось смутное подозрение, что сейчас утро... но казалось, что это не совсем так...

Вспомнив шторм, она напряглась.

Около уха послышалось таинственное бормотание:

– Вы в безопасности. Обопритесь на меня.

Кэтлин распахнула глаза.

– Что... – запнулась она, моргая. – Где... ох.

Она обнаружила, что смотрит в глаза тёмно-синего цвета. Поняв, что Девон держит её в своих объятиях, Кэтлин испытала слабый, не сказать что совсем неприятной, укол боли где-то под рёбрами. Они сидели на полу седельной комнаты, на куче сложенных одеял и ковриков для лошадей. Здесь было самое тёплое и сухое место во всей конюшне, для удобства расположенное рядом со стойлами. Сквозь люк в крыше падал свет на ряды сёдел, покоившихся на крючках, прикреплённых к стенам из веймутовой сосны. Капли дождя струились по стеклу, отбрасывая вниз пятнистые тени.

Решив, что она не готова столкнуться с ужасными последствиями своего поведения, Кэтлин снова закрыла глаза. Её опухшие веки чесались, и она неловко подняла руку, чтобы их потереть.

Девон поймал её запястье, и отвёл в сторону.

– Не надо. Вы только сделаете хуже. – Он вложил ей в руку мягкую ткань, один их тех обрезков материи, которыми протирают сбрую. – Она чистая. Главный конюший принёс её пару минут назад.

– Он?.. Надеюсь, я не пребывала… в таком же положении? – спросила она тонким надрывным голосом.

Казалось, вопрос Девона позабавил.

– Вы имеете в виду, в моих объятиях? Боюсь, всё было именно так.

С её губ сорвался страдальческий стон.

– Что он, должно быть, подумал...

– Он ничего не подумал. По сути, он сказал, что лучше бы вам «пореветь», как он выразился.

Чувствуя себя униженной, Кэтлин промокнула глаза и высморкала нос.

Рука Девона скользнула в её растрёпанные волосы, кончики пальцев принялись нежно массировать кожу головы, как будто Кэтлин была котёнком. С его стороны очень неприличное поведение, но настолько приятное, что она не смогла заставить себя возразить.

– Расскажите, что произошло, – попросил он мягко.

Кэтлин чувствовала себя обессилившей. Её тело обмякло, словно пустой мешок из-под муки.

Даже попытка покачать головой казалась утомительной.

Его рука продолжала успокаивающе играть в её волосах.

– Расскажите.

Она так устала, что была не в силах ему отказать.

– Во всём виновата я, – услышала она свой голос. Из уголков глаз побежали жгучие слёзы, и, стекая по вискам, исчезали в волосах. – Тео погиб из-за меня.

Девон молчал, терпеливо ожидая, когда она продолжит.

Слова начали вырываться из неё в стыдливом порыве:

– Я довела его до смерти. Мы поругались. Если бы я вела себя так, как положено, если бы проявляла доброту, а не злобу, Тео всё ещё был бы жив. В то утро я собиралась покататься на Асаде, но Тео захотел, чтобы я осталась, и мы продолжили выяснять отношения. Я отказалась, с ним бесполезно спорить, когда он в таком состоянии. Тогда он решил прокатиться со мной, но я сказала ему... – Она замолкла на полуслове, горестно всхлипнув, и решительно продолжила: – Я сказала, что он не сможет скакать наравне со мной. Он пил всю предыдущую ночь, и ещё не протрезвел.

Девон провёл большим пальцем по её виску, задев мокрую солёную дорожку.

– Значит он решил доказать, что вы были неправы, – сказал он спустя какое-то время. Кэтлин кивнула, её подбородок начал подрагивать. – Полупьяный он рванулся в бешенстве к конюшням, – продолжил Девон, – и настоял на том, чтобы оседлать именно ту лошадь, которую не смог бы контролировать даже в трезвом состоянии.

Крошечные мышцы на её лице свело в спазме.

– Я не справилась с ним, как это сделала бы хорошая жена...

– Подождите, – прервал её Девон, когда она издала сдавленный всхлип. – Не начинайте всё с начала. Успокойтесь. Глубоко вдохните. – Его рука выскользнула из её волос. Он усадил Кэтлин повыше, пока их взгляды не оказались практически на одном уровне. Взяв чистый кусок ткани, он протёр её щеки и глаза, будто она была маленьким ребёнком. – Давайте рассуждать здраво, – предложил он. – Во-первых, по поводу того, что вы якобы должны были справиться с Тео. Муж не лошадь, чтобы его дрессировать. Мой кузен был взрослым мужчиной, который сам распоряжался своей судьбой. Он решил пойти на глупый риск и поплатился за это.

– Да, но он же пил...

– Это тоже его выбор.

Кэтлин поразили его прямолинейные слова и прозаичность. Она ожидала, что он начнёт винить её, возможно даже сильнее, чем она сама себя, если такое конечно возможно. Как можно отрицать её вину. Ведь она слишком очевидна.

– Я виновата, – настаивала она. – Тео не контролировал себя, когда злился. Он не мог мыслить связно. Мне следовало найти способ успокоить его, а вместо этого я подтолкнула его к пропасти.

– Не ваша обязанность – спасать Тео от самого себя. Когда он принял решение вести себя как вспыльчивый дурак, его уже никто не мог остановить.

– Но, поймите же, это не было его решением. Я довела его до крайности, и Тео уже не мог контролировать свой нрав.

Рот Девона изогнулся, как будто она сказала что-то нелепое.

– Конечно же, мог.

– Откуда вам это известно?

– Потому что я – Рэвенел. У меня такой же резкий характер. Всякий раз, когда я иду у него на поводу, я прекрасно осознаю, что делаю.

Она покачала головой, не в силах успокоиться.

– Вы не слышали, как я с ним разговаривала. Я была очень саркастична и зла... О, вам следовало бы видеть его лицо...

– Я уверен, что вы были настоящей язвой. Однако, несколько колких слов недостаточно, чтобы Тео ударился в истерику, которая закончилась суицидом.

Пока Кэтлин обдумывала его слова, она обнаружила, что её пальцы запутались в густых, коротко подстриженных локонах на его затылке. Её руки обвились вокруг шеи Девона. Когда это случилось? Отчаянно краснея, она отдёрнула руки.

– Вы не сочувствуете Тео, потому что он вам не нравился, – неловко проговорила она, – но...

– Я ещё не решил, нравитесь ли мне вы. Что не меняет моего мнения о данной ситуации.

Кэтлин уставилась на него широко распахнутыми глазами. Каким-то образом его холодная, трезвая оценка произошедшего успокаивала лучше сочувствия.

– Они прибежали за мной, когда всё произошло, – продолжила она. – Тео со сломанной шеей лежал на земле. Никто не хотел шевелить его, пока не прибудет доктор. Я склонилась над ним и позвала по имени, услышав мой голос, он открыл глаза. Я видела, что он умирает. Обхватив ладонью его щёку, я сказала, что люблю его. Тео ответил: «Ты мне не жена». Это были его последние слова. Когда приехал врач, он уже находился без сознания.

Слёзы хлынули рекой. Она не осознавала, что скручивает полировальную ткань, стискивая её в кулаках, пока его ладонь не накрыла обе руки Кэтлин, усмиряя эти беспокойные движения.

– Я бы не заострял внимание на его последних словах, – сказал Девон. – Никто не ожидал, что они будут разумными. Ради бога, у него же была сломана шея. – Он не переставал поглаживать костяшки её пальцев. – Послушайте, моя милая садовая леечка, кузену было свойственно совершать безрассудные поступки в любых обстоятельствах. И так было бы всегда. Безответственность сохранялась в характере Рэвенелов веками. Тео мог бы жениться на святой, и всё равно терял бы самообладание.

– Я, однозначно, не святая, – удручённо проговорила Кэтлин, опуская голову.

В его голосе послышалось веселье:

– Я понял это спустя минуту после нашего знакомства.

Не поднимая головы, Кэтлин уставилась на его элегантные, но по-мужски сильные, с лёгкой порослью волос руки, лежащие поверх её.

– Жаль, что я не могу сейчас уже ничего исправить, – прошептала она.

– Никто не винит вас в том, что случилось.

– Я виню себя.

– Как ни прикрывай знак, – процитировал он сардонически, – а рана в сердце останется навек!

Узнав слова из «Алой Буквы»⁸, Кэтлин печально взглянула на него.

– Вы сравниваете меня с Эстер Прин?

– Только ваши стремления к мученичеству. Хотя, даже Эстер повеселилась перед своим наказанием, чего не скажешь о вас.

– Повеселилась? – Отчаяние уступило место недоумению. – О чём вы говорите?

Его взгляд сосредоточился на её лице.

– Я полагаю, даже истинная леди может найти удовольствие в супружеской постели.

Она задохнулась от таких возмутительных слов.

– Я... Вы... Как вы смеете поднимать подобную тему? – Он так нежно утешал её, а теперь вновь превратился в невыносимого грубияна, каким был раньше. – Я не собираюсь обсуждать это ни с кем, а в особенности с вами!

Как только Кэтлин попыталась слезть с его колен, он, без особого труда, удержал её на месте.

– До того как вы убежите в праведном гневе, – предупредил Девон, – вам, вероятно, захочется застегнуть корсаж вашего платья.

– Моего... – опустив глаза на лиф, Кэтлин к своему ужасу заметила, что несколько верхних пуговиц платья и пара крючков корсета были расстёгнуты. – О, как вы могли?

Глаза Девона зажглись весельем.

– Вам было тяжело дышать. Я подумал, что воздух вам нужнее, чем соблюдение приличий. – Понаблюдав за её неистовыми попытками застегнуть корсет, он вежливо спросил: – Могу я вам помочь?

– Нет. Хотя я уверена, что вы весьма искусно можете оказать леди «помощь» с их нижним бельём.

– Едва ли мне попадались леди.

Он тихо рассмеялся, когда она продолжила с нарастающей паникой застёгивать корсет.

Напряжённый день оставил её настолько обессиленной, что даже простая задача оказалась весьма трудно выполнимой. Она пыхтела и изворачивалась, пытаясь соединить края корсета вместе.

Понаблюдав за ней какое-то время, Девон бесцеремонно бросил:

– Позвольте мне. – Он убрал её руки и начал деловито застёгивать корсет сам. Кэтлин ахнула, почувствовав, как костяшки его пальцев задели верхнюю часть её груди. Покончив с крючками, он принялся за пуговицы на лифе платья. – Успокойтесь. Я не собираюсь вас соблазнять. Я не настолько испорчен, как обо мне ходит молва. Кроме того, такие скромные пропорции груди, хотя и очаровательны, не смогут вызвать во мне безумной страсти.

Кэтлин сердито глянула на него и замерла, вздохнув про себя от облегчения, теперь у неё появилась новая причина его ненавидеть. Длинные пальцы Девона проворно порхали над пуговицами, пока каждая из них не оказалась аккуратно закреплена в маленькой шёлковой петельке. Когда он опустил взгляд на корсаж, его ресницы отбросили тени на щёки.

– Ну вот, – пробормотал он. Она вскочила с его колен, как ошпаренная кошка. – Осторожнее, – Девон вздрогнул от неосторожного движения её колена. – Мне все ещё необходимо произвести на свет наследника, что делает некоторые части моей анатомии более ценными для поместья, чем подлинные семейные богатства.

– Для меня они не представляют ценности, – сказала она, шатко поднимаясь на ноги.

– Тем не менее, я ими очень дорожу, – ухмыльнулся он, легко встав и потянувшись к ней, чтобы поддержать.

Помятые и грязные юбки представляли собой печальное зрелище, Кэтлин расстроено принялась стряхивать солому и лошадиные волосы, которые прилипли к чёрной креповой ткани.

– Могу ли я проводить вас в дом? – спросил Девон.

– Предпочитаю, чтобы мы отправились порознь, – ответила она.

– Как пожелаете.

Выпрямив спину, она добавила:

– Мы никогда не будем об этом вспоминать.

– Хорошо.

– К тому же... мы все ещё не друзья.

Он удержал её взгляд.

– Значит, мы – враги?

– Это зависит, – Кэтлин прерывисто вздохнула, – от того, что вы сделаете с Асадом?

Его лицо немного смягчилось.

– Он останется в поместье до тех пор, пока не закончится его дрессировка. Это всё, что я могу обещать на данный момент.

Хотя Кэтлин рассчитывала на другой ответ, это решение было всё же лучше, чем поспешно продать Асада. Если коня можно переучить, он сможет, по крайней мере, попасть к людям, которые его оценят.

– Тогда... я полагаю... мы не враги.

Он стоял перед ней в одной рубашке, без галстука и воротничка. Низ брюк был весь в грязи. Волосы нуждались в расчёске, и в них запуталось сено, но в таком растрёпанном виде он показался ей ещё более привлекательным, чем прежде. Кэтлин неуверенно приблизилась к нему, и он замер, когда она протянула руку, чтобы убрать соломинку из его волос. Тёмные локоны были соблазнительно взъерошены, справа торчал непокорный вихор, и она едва сдержалась, чтобы его не пригладить.

– Сколько длится период траура? – удивил он её своим внезапным вопросом.

Кэтлин в замешательстве моргнула.

– Для вдовы? Существует четыре траурных периода.

– Четыре?

– Первый длится один год, второй шесть месяцев, третий три месяца, а затем наступает период, который длится всю оставшуюся жизнь.

– А если вдова пожелает снова выйти замуж?

– Она может сделать это через год и один день, хотя такое поведение порицается в обществе, исключение составляют наличие детей, или скудного дохода у вдовы.

– Порицается, но не запрещается?

– Да. Почему вы спрашиваете?

Девон небрежно пожал плечами.

– Простое любопытство. Мужчины обязаны скорбеть только шесть месяцев, возможно, потому что мы не сможем вынести ни дня больше.

Кэтлин пожала плечами.

– Сердце мужчины отличается от женского. – Его взгляд стал насмешливым. – Женщины любят сильнее, – объяснила она. – Заметив выражение лица Девона, она спросила: – Вы считаете, что я не права?

– Я думаю, что вы мало знаете о мужчинах, – мягко проговорил он.

– Я была замужем. И знаю всё, что мне необходимо. – Она подошла к порогу, но остановившись, оглянулась на Девона. – Спасибо, – поблагодарила Кэтлин и вышла до того, как он успел ответить.

Девон подошёл к дверному проёму, где она только что стояла. Закрыв глаза, он прислонился лбом к косяку и тяжело выдохнул.

Милостивый боже... он желал её до неприличия.

Девон развернулся и привалился спиной к стене, пытаясь понять, что с ним происходило. Им овладело губительное чувство эйфории. Он подозревал, что пережил своего рода преображение, после которого уже нет пути назад.

Он ненавидел, когда женщины плакали. При первом же признаке слёз, он сбегал, как заяц, которого преследуют гончие. Но как только он обнял Кэтлин, его мир, прошлое, всё, в чём он был когда-либо уверен, в одночасье, перевернулись с ног на голову. Она потянулась к нему не в порыве страсти или страха, а из простой человеческой потребности в духовной близости. Его будто громом поразило. До сих пор никто не искал у него утешения, само это действо казалось намного интимнее, чем самый пылкий сексуальный акт. Он ощутил, как вся его человеческая сущность откликнулась на призыв Кэтлин, в момент их нежного и простого единения душ.

В голове царил полный беспорядок. Его тело все ещё горело огнём от воспоминаний о том, как Кэтлин сидела на его коленях. Прежде чем она полностью пришла в себя, он поцеловал её в бархатистую щёку, влажную от солёных слёз и летнего дождя. Ему хотелось снова её поцеловать, зацеловать с ног до головы и заниматься этим часами. Хотелось, чтобы обнажённая и измождённая, она очутилась в его объятиях. Учитывая весь его опыт, физическое наслаждение утратило для него всякое очарование новизны, но теперь он так сильно хотел Кэтлин Рэвенел, что это его шокировало.

«Что за отвратительная ситуация», – разозлился он. Разрушенное поместье, истощённое состояние, и женщина, которую он не может заполучить. Кэтлин будет находиться в трауре в течение года и одного дня, и даже после этого останется для него недосягаемой. Она никогда не опустится до того, чтобы стать любовницей, а после того, что ей пришлось пережить с Тео, она не захочет иметь ничего общего с ещё одним Рэвенелом.

Размышляя, Девон подошёл подобрать сброшенный на пол пиджак. Натянув его на плечи, он побрёл из седельной комнаты к стойлам. В дальней части здания разговаривали двое помощников конюха, подметая пол. Заметив его присутствие, они сразу же замолчали, и теперь Девон слышал только шорох метлы и скрежет лопаты. Некоторые лошади смотрели на него с любопытством, в то время как остальные не проявляли никакого интереса.

Продолжая непринуждённо продвигаться дальше, Девон подошёл к стойлу с арабским скакуном. Асад повернул голову, чтобы посмотреть на Девона, и напряг морду, выражая беспокойство.

– Не надо волноваться, – пробормотал Девон. – Хотя никто не станет тебя винить за то, что ты морщишь нос при виде Рэвенела.

Асад переступил с ноги на ногу и нервно взмахнул хвостом. Он медленно подошёл к передней части стойла.

– Смотрите в оба, милор’. – Откуда-то из-за спины послышался голос Блума. – Малец кусается, может хорошенько цапнуть, если не знает вас. Он предпочитает компанию барышни.