Бессмертные Мелухи

Глава 9 Любовь и ее предназначение

— Я действительно не хотел спрашивать при них. Они слишком поглощены верой в меня, — криво усмехнутся Шива.

Ему понравился Брихаспати. Было легко и приятно находиться в обществе человека, держащимся с ним на равных.

Мудрец кивнул:

— Я понимаю, о чем ты говоришь, друг мой. Так что ты хотел спросить?

— Почему именно я? — сказал Шива. — Почему именно на меня так повлияла Сомра? У меня, конечно, посинело горло, но я понятия не имею, как мне стать спасителем Сурьяванши! Император сказал, я тот, кто призван завершить деяния Господа Рамы и уничтожить Чандраванши!

— Он так сказал тебе? — удивился Брихаспати. — Узнаю нашего императора! Однако, сказанное им не совсем верно. Легенда не утверждает, что Нилакантха спасет Сурьяванши. В предании говорится о двух вещах. Во-первых, Нилакантха должен появиться из-за пределов Сапт-Синдху. А во-вторых, Нилакантха станет «разрушителем зла». Мелуханцы уверены, что это означает уничтожение Чандраванши, поскольку они, очевидно, и есть зло. Но даже полное уничтожение Чандраванши не будет спасением для Мелухи! Кроме Чандраванши существует множество иных проблем, с которыми нам необходимо справиться.

— Что это за проблемы? Наги?

Замешкавшись на мгновение, ученый осторожно ответил:

— Их много, этих проблем. Мы прилагаем много усилий, что бы решить их. Но давай вернемся к вопросу о том, почему Сомра так повлияла на тебя.

— Да, почему так произошло? Почему моя шея стала синей? Вдобавок к этому, даже если забыть о том, что Сомра замедлила старение моего тела, у меня излечилось вывихнутое плечо и отмороженный палец на ноге!

— И это прошло? — недоверчиво спросил Брихаспати. — Но это невозможно! Сомра препятствует старению и лечит болезни, но не травмы!

— Но это случилось!

Мудрец задумался.

— Надо будет провести опыты, может, потом я смогу объяснить это. Пока что у меня есть только одна мысль по этому поводу. Ты же пришел к нам из высокогорной страны, лежащей за Гималаями? Не так ли?

Шива кивнул.

— По мере подъема в горы, состав воздуха меняется. Твое тело привыкло жить в таких условиях, а разреженный воздух оставил в нем несравненно меньшее количество вредных веществ. Поэтому и Сомра оказала на тебя другое, более сильное, воздействие.

— Похоже на правду, — согласился Шива. — Но тогда все люди моего племени должны были посинеть, но таким оказался только я. Почему же?

— Хороший вопрос, — усмехнулся Брихаспати. — Твои люди также почувствовали себя лучше?

— Да.

— Несомненно, что горный воздух, которым вы все дышали, имеет значение. Но не объясняет всего, так как, действительно, ни у кого больше ничего не посинело. Я займусь изучением этой загадки и уверен, что найду научное объяснение.

Шива осмыслил последние слова ученого, пристально на него посмотрел и задал вопрос:

— Ты не веришь в легенду о Нилакантхе? Так ведь?

Брихаспати улыбнулся Шиве, чувствуя себя очень неловко. Этот горец ему начинал нравиться, и не хотелось его огорчать или оскорблять. Но лгать ученый также не хотел.

— Я верю только в науку! Она дает объяснения всему. И если какое-то явление кажется чудом, то только из-за того, что еще не нашлось ему научного объяснения.

— Но почему жители Мелухи не обращаются к науке для решения своих проблем?

— Наука — помощник способный, но бесстрастный. Сама по себе она не решит за тебя твоих проблем. Она дает только инструмент, но пользоваться им придется тебе самому. Поэтому людям легче поверить в то, что придет кто-нибудь, к примеру, Нилакантха, и избавит их от всех бед.

— Что же, по-твоему, должен сделать для Мелухи Нилакантха?

Брихаспати бросил на Шиву доброжелательный взгляд.

— Мне хотелось бы думать, что истинные Сурьяванши должны сами бороться со своими невзгодами, а не перекладывать эту ношу на чужие плечи и ждать, что кто-то решит их проблемы. Это долг всех Сурьяванши — всеми своими силами бороться за свое существование. Явление же Нилакантхи призвано удвоить силы мелуханцев, так как очевидно — пришло время решительной борьбы со злом!

Шива кивал, соглашаясь со словами ученого.

— Ты, несомненно, озабочен тем грузом ответственности, который на тебя налагает вера людей в Нилакантху?

— Меня тревожит мысль — вдруг от меня действительно зависит многое, а я не смогу помочь людям. У вас замечательная страна, и я сделаю все, что в моих силах, но я не знаю, что мне необходимо предпринять. Смогу ли я оправдать ожидания верящих в меня людей? Могу ли я что-то им обещать?

Брихаспати улыбнулся. Люди, так трепетно относящиеся к данному ими слову, вызывали у него искреннее уважение.

— Ты, определено, хороший человек, Шива! Вероятно, что ближайшие дни у тебя будут крайне напряженными. Будь осторожен! Твое синее горло во многих вселяет слепую веру, последствия твоих слов и поступков отразятся на жизни всей страны. И помни, является человек легендой или нет, определит история, а не предсказания древних пророков.

Шива облегченно улыбнулся — нашелся человек, которому понятно его нелегкое положение. И что немаловажно, этот человек готов поделиться дельными советами.

Был уже поздний вечер. Шива лежал на кровати в отведенной ему комнате, листал книгу и вспоминал этот интересный и приятный день, посвященный знакомству с горой Мандарой в компании с Брихаспати. На прикроватном столике лежал недавно выкуренный чиллум.

Мысли Шивы обратились к «Праведной войне против асур», книге, которую он читал. Его беспокоили некоторые моменты этой истории. Асуры были демонами и вели себя как демоны, испытывающие неописуемую ненависть к девам. Они постоянно нападали на места обитания девов, желая подчинить их себе и навязать свой образ жизни. Шиве это было понятно. Что же было неожиданностью, так это то, как некоторые девы вели себя, не пренебрегая ничем в своем слепом стремлении к победе. Господь Рудра, к примеру, не смотря на все свое величие, явно игнорирует низкие поступки девов ради общего блага.

Снаружи раздался шум. Выглянув со своего балкона, Шива увидел, что прибыл императорский караван. Воины Ариштанеми выстроились в два ряда, образовав так коридор для безопасного прохода в здание. Из второй повозки выходили люди, по предположению Шивы — император и его семья. Удивительно, но Ариштанеми не проявляли никакого трепета перед царственными особами, никакого раболепства. Видимо, это связано с ощущением всеобщего равенства, характерным для мелуханцев.

Но тут же Шива усомнился в существовании этого равенства, когда из пятой повозки показался Парватешвар. Все Ариштанеми вдруг утратили свою невозмутимость, их командир бросился навстречу Парватешвару и отдал ему воинский салют, громко щелкнув пятками и резко поднеся к левой груди сжатую в кулак правую руку. Отдав такое приветствие, командир низко поклонился главному военачальнику империи. Его подчиненные повторили приветствие. Парватешвар ответил, прижав правый кулак к груди и сопроводив жест лёгким наклоном головы. Затем он прошел вдоль строя воинов, командир отряда Ариштанеми вежливо отставал от него на пару шагов.

Шива догадался, что высказанное почтение было адресовано не Главному Военному Советнику императора, как придворному чину, а непосредственно Парватешвару, как человеку. При всей своей угрюмости и неприветливости Парватешвар имел репутацию отважного воина и опытного полководца, которого уважали еще и за то, что слово его было нерушимым. Шива видел это уважение в глазах воинов Ариштанеми, каждый из которых желал заполучить благосклонный взгляд военачальника.

Вскоре в дверь комнаты Шивы постучали. Ему было известно, кто там, за дверью. Вздохнув, Шива пошел открывать.

Улыбка застыла на лице Дакши и сам он замер на месте, когда неведомый ему запах чараса поразил его чувства. Стоящая справа от императора Канахала выглядела также озадаченной.

— Что это за смрад? — поморщился Дакша и посмотрел на стоящего рядом Брихаспати. — Возможно ли найти нашему Господу другую комнату? Как можно подвергать его таким неудобствам?

— Мне, почему-то кажется, о мой император, что Шиве вполне здесь удобство и этот запах его не беспокоит, — ответил Брихаспати.

— Этот запах действительно мне нравится, — сказал Шива. — Он всегда сопровождает меня в путешествиях.

Дакша бы полностью сбит с толку. Он все же взял себя в руки, хотя с лица не сразу исчезло брезгливое выражение. В конце концов, его Господу нравится этот запах, так что и говорить больше об этом не стоит.

— Я прошу прощение за беспокойство, мой Господь, — произнес Дакша, вновь приветливо улыбаясь. — Я только хотел сообщить, что мы с семьей благополучно добрались досюда.

— Очень любезно с твоей стороны, о император, что ты сам лично пришел сказать мне об этом, — Шива сложил руки в почтительном жесте.

— Я надеюсь, что ты позавтракаешь завтра утром со мной и моей семьей, мой Господь!

— Это будет большая честь для меня!

— Отлично, отлично, — просиял Дакша и перешел к вопросу, занимавшему все его мысли. — Ты уже узнал все, что хотел про Сомру? Согласен с тем, что это напиток богов?

— Да, о император! Это поистине чудесное зелье.

— Это основа нашего мира, нашей Мелухи! — продолжил Дакша. — Когда ты поближе познакомишься со страной, ты поймешь, насколько совершенен наш образ жизни. Я уверен, что сердце тебе подскажет, что можно сделать для нашего спасения.

— Я уже успел высоко оценить вашу страну. Мне многое пришлось здесь по душе, особенно отношение к жителям. У меня нет никаких сомнений, что за такую жизнь стоит бороться! Однако, я не совсем хорошо представляю то, что в силах сделать. Ты правишь таким развитым государством, а я всего лишь простой человек.

— Весьма могучим оружием, мой Господь, является вера! — сказал Дакша и прошептал короткую молитву. — Все, что тебе требуется — обрести глубокую веру в себя, такую же, с которой мы верим в тебя. Я уверен, что буквально еще через несколько дней, проведенных в нашей стране, ты, увидев, как твое присутствие влияет на народ, поймешь, что должен сделать!

Шива не стал спорить с Дакшой, так наивно, по-детски, верящим в него.

Брихаспати подмигнул Шиве, прежде чем прийти ему на помощь.

— Мой повелитель! У нашего гостя был насыщенный день, и мне кажется, что он устал. Давайте дадим ему отдохнуть, а завтра все вместе встретимся.

Дакша согласился с ученым:

— Наверное, ты прав, Брихаспати. Еще раз прощу прощения за беспокойство, мой Господь. Увидимся завтра. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, — пожелал в ответ Шива.

Сати спокойно сидела за столом, в то время как Дакша нервно поглядывал на свечу, отсчитывающую время. По левую руку от императора находились Канахала, Брихаспати и Парватешвар. Справа стоял никем незанятый стул. «Для Нилакантхи» — подумала Сати, сидевшая как раз рядом с пустым стулом. Правее расположилась ее мать Веерини. В таком порядке их всех рассадил Дакша, перебрав предварительно несколько вариантов.

Сати обратила внимание на обстановку. Большой высокий стол и стулья, вместо привычных для мелуханцев подушек вокруг низкого столика. На столе под блюда разложены не обычные банановые листья, а золотые пластины. Кулхады, улучшающие вкус напитков глиняные чаши, были заменены на изысканные серебряные бокалы. Сати было понятно, что отец ее возлагает большие надежды на эту утреннюю встречу за столом. Впрочем, так же, как он возлагал свои надежды на слишком многих людей, объявлявших себя Нилакантхой, но на поверку оказавшихся мошенниками и самозванцами. Она искренне желала отцу больше не испытывать разочарование от несбывшихся чаяний.

Когда, наконец, вошел Шива в компании неотлучного Нанди, Дакша быстро поднялся, благоговейно сложив ладони. Парватешвар закатил глаза, в очередной раз возмущенный поведением, по его мнению, недостойным правителя Мелухи. Сати же вообще ничего еще не успела увидеть, так, как только что случайно опрокинула бокал на пол и, нагнувшись, тянулась за ним.

— Мой Господь, — произнес Дакша и стал представлять Шиве собравшихся за столом. — Канахалу, Брихаспати и Парватешвара ты уже знаешь. А это — моя супруга, царица Веерини.

Шива и Веерини одновременно поклонились друг другу. В это время Сати поднялась с бокалом в руке.

— А это моя дочь. Ее зовут Сати!

У Шивы перехватило дыхание, а сердце бешено забилось. Та, кто была ему дороже жизни, стояла здесь и смотрела на него. Он мог поклясться, что чувствует свой самый любимый аромат — запах святого озера на закате солнца. Как и в прошлые встречи с Сати, он был полностью зачарован.

Повисшую неловкую тишину нарушил лишь звук от падения несчастного бокала, который вновь вырвался из руки Сати. Этот звон помог девушке отвести взгляд от Шивы и стереть с лица выражение крайнего изумления. Хотя последнее далось ей с поистине нечеловеческим усилием. Сати тяжело дышала, как будто только что станцевала на пару с Шивой. Но ей было тяжело заметить за всеми этими эмоциями то, что душа ее продолжает танцевать.

Дакша смотрел на пару ошеломленных молодых людей и ликовал, как ликует человек, когда все идет по придуманному им плану. Стоящий за спиной Шивы Нанди мог видеть только выражение лица Сати, но и этого ему хватило, чтобы все понять. Увлечение танцами, прикосновение викармы, шудхикарана и страдания его Господа. Сотник даже на какой-то миг почувствовал испуг, но быстро примирился со сложившимся положением дел. Если все это устраивает его Господа и является для него желанным, то он, без всякого сомнения, его поддержит.

Взгляд Брихаспати был безучастным, а вот Парватешвар глядел на происходящее с откровенным отвращением. Все это было, по его мнению, неправильно, безнравственно и, что хуже всего, незаконно.

— Мой Господь, — Дакша указал на свободное место рядом с собой. — Присаживайся, пожалуйста, и мы начнем.

Шива ни как не отреагировал. Он вообще не слышал слов Дакши, пребывая далеко отсюда, где-то в другом мире, единственным звуком в котором была мелодия дыхания Сати. Мелодия, под которую он с радостью бы танцевал не только всю отпущенную ему эту жизнь, но и семь следующих.

— Мой Господь! — уже громче повторил Дакша.

Рассеянным взглядом Шива посмотрел на императора так, словно действительно только что вернулся из иного мира.

— Пожалуйста, мой Господь, — настаивал Дакша. — Займи свое место.

— Да, конечно, — Шива смущенно потупил взор.

Когда Шива наконец-то уселся, подали еду. Блюдо было простым, но мелуханцы любили видеть его на завтрак. Рис и другие злаки сбраживались, замешивались в жидкое тесто. Небольшие порции этой массы варили на пару, а затем подавали на банановых листьях. Получившиеся лепешки ели с острыми или пряными соусами. Называлось это блюдо идли.

— Ты — Нилакантха? — прошептала все еще не оправившаяся от потрясения Сати.

— Видимо, что это так! — ответил Шива, игриво улыбаясь. — Удивлена?

У Сати высокомерно изогнулась бровь. Маска вернулась.

— С чего бы мне вдруг удивляться?

«Что?»

— Мой Господь! — позвал Дакша.

— Да, император! — откликнулся Шива.

— Я подумал, — сказал Дакша. — Наши обряды закончатся уже этим вечером, но я вынужден буду остаться еще дня на два, что бы обсудить все дела с Брихаспати. Но не вижу никакого смысла для Веерини и Сати скучать здесь все это время.

— Спасибо, мой повелитель! — с лукавой усмешкой произнес Брихаспати. — Твои слова об интересе императорской семье к горе Мандаре очень обнадеживают!

Все за столом, включая самого Дакшу, громко рассмеялись.

— Ты прекрасно понял, что я хотел сказать, Брихаспати, — качая головой, сказал Дакша и, повернувшись к Шиве, продолжил. — Я знаю, что ты, мой Господь, завтра утром собираешься вернуться в Девагири. Я думаю, что будет неплохо, если ты сопроводишь туда мою жену и мою дочь.

Сати вдруг почувствовала необъяснимую тревогу. Что-то подсказывало ей — не надо соглашаться с таким планом. Правда, что-то говорило — бояться нечего. За все восемьдесят пять лет, что она прожила жизнью викармы, Сита ни разу не нарушала закон. Она всегда отличалась самоконтролем и знала, что правильно, а что нет.

Но у Шивы подобных мыслей не возникло. Он воспринял предложение Дакши с явным восторгом:

— Отличная идея, о император! Мы с Нанди почтем за честь сопроводить твою супругу и дочь в Девагири!

— На том и порешим! — сказал явно довольный Дакша.

Затем император обратился к своему главному полководцу:

— Парватешвар, распорядись, пожалуйста, что для обратного пути нам понадобятся два отряда Ариштанеми.

— Мой император! Должен сказать, что я не считаю это разумным, — возразил Парватешвар. — Большинство воинов Ариштанеми в настоящее время находится в столице. Тех, кто постоянно пребывает здесь, охраняя гору Мандару, мы не можем брать для других целей. Таким образом, на два отряда у нас не хватает людей. Почему бы всем не поехать послезавтра, не разделяя один отряд на два меньших?

— Я уверен, что проблем не будет, — настаивал на своем император. — Не ты ли говорил, что один Ариштанеми стоит пятьдесят вражеских воинов? Решено! Веерини и Сати, сопровождаемые Господом Нилакантхой уедут завтра. Сделайте все приготовления!

Парватешвар с несчастным видом погрузился в свои думы, а Шива вновь принялся перешептываться с Сати.

— Ты прошел обряд шудхикарана, так ведь? — спросила Сати.

— Да, — подтвердил Шива.

Он не лгал. В последнюю ночь в Девагири он прошел обряд очищения. Он не считал, что нуждается в этом, но знал, что Сати при следующей встрече обязательно спросил его, а лгать ей категорически не хотелось.

— Но я все-таки уверен, что вся эта затея совершенно нелепая, — прошептал Шива. — Да и ваше представление о викармах кажется мне каким-то абсурдом. Это одна из немногих несправедливых вещей в Мелухе, и ее необходимо изменить.

Сати бросила на Шиву быстрый взгляд, при этом лицо ее не выражало никаких эмоций Шива, глядя девушке прямо в глаза, пытался проникнуть в ее мысли, но натолкнулся на глухую стену.

На следующий день, в начале второй прахары, Шива, Веерини и Сати, под охраной сотни Ариштанеми, тронулись в путь. Дакша, Парватешвар и Канахала провожали их. Брихаспати же отсутствовал, задержанный своими научными опытами.

В этот раз все путники должны были ехать в одной повозке, так как по всем правилам караван, в котором едет император, нее должен состоять менее чем из четырех повозок. Поскольку сюда Дакша со свитой приехал на пяти повозках, сегодняшним путникам досталась только одна. Парватешвар был крайне недоволен тем обстоятельством, что не будет даже одной пустой повозки, отвлекающей внимание. Так члены императорской семьи, по его мнению, передвигаться не должны. Но от всех его возражений Дакша отмахнулся.

Внутри повозки было весьма уютно, для сидения предназначались удобные диванчики. Сидевшая на одном из них Сати спросила Шиву, обратив внимание на платок, а который была укутана его шея:

— Почему ты все время прячешь свое горло?

— Мне неловко от того внимания, которое все уделяют его цвету.

— Но тебе надо как-то к этому привыкать. Синее горло никуда не исчезнет.

— Это точно, — с улыбкой ответил Шива. — Но пока я к этому не привык, платок — мой надежный щит!

Когда повозка и сопровождавшие ее воины скрылись, Парватешвар и Канахала подошли к Дакше.

— Отчего в тебе такая вера в этого человека, о мой господин? — спросил полководец своего императора. — Он не совершил ничего такого, чем бы мог заслужить наше уважение! Как он приведет нас к победе, если совершенно не готов к этому! Вся эта история с Нилакантхой идет вразрез с нашими обычаями. В Мелухе человеку поручается какое-нибудь дело только тогда, когда он обучен, когда он способен выполнить задание.

— Мы находимся в состоянии войны, Парватешвар! — ответил Дакша. — Необъявленной, неявной, но войны! Мы наблюдаем участившиеся нападения наемных убийц. Эти трусливые Чандраванши не атакуют в открытую, а наша армия недостаточно многочисленна, что мы атаковали их, на их же территории. Наши обычаи нам не помогут. Нам нужно чудо! Как правило, чудеса случаются, когда мы перестаем рационально мыслить, и начинаем верить. Я верю в Нилакантху! И мой народ верит!

— Но Шива не верит в себя! Как нам заставить его стать нашим спасителем, если он сам этого не желает?

— Сати изменит это.

— Но повелитель! Неужели ты намереваешься использовать свою дочь как приманку? — воскликнул Парватешвар, испуганный таким предположением. — И ты хочешь, что бы у нас был спаситель, которого только похоть заставит нам помочь?

— ЭТО НЕ ПОХОТЬ!

Парватешвар и Канахала онемели от такой реакции императора.

— Что я за отец, по-твоему? — спросил Дакша. — Ты считаешь, что я способен так поступить со своей дочерью? Я просто хочу, что бы она обрела счастье и утешение с этим человеком, с Шивой, с Господом! Она достаточно настрадалась! Я хочу видеть ее счастливой. И если при этом я еще и помогу своей стране, какой в этом вред?

Парватешвар хотел что-то сказать, но решил, что лучше промолчать.

— Нам необходимо разрушить образ жизни, принятый у Чандраванши, — продолжил Дакша. — Единственный способ, который у нас есть, это предложить им, живущим в Свадвипе, все преимущества нашего образа жизни! Обычные люди с радостью примут наше предложение, но их правители, Чандраванши, сделают все возможное, что бы помешать нам. Они могут оказать нам сопротивление, но смогут ли они остановить народ, возглавляемый Нилакантхой? И если Сати будет вместе с Нилакантхой, разве он откажется вести нас против Чандраванши?

— Но мой император, ты действительно думаешь, что Господь придет нам на помощь только из любви к твоей дочери? — спросила Канахала.

— Ты упустила главное. Господа не надо убеждать встать на нашу сторону, — сказал Дакша своей советнице. — Он уже с нами. Мы великая страна, может не идеальная, но все равно великая. Нужно быть слепцом, чтобы не увидеть этого. Возглавить нашу борьбу Нилакантхе не позволяет недостаток веры и уверенности в себе. Так он все это обретет, когда сблизится с Сати!

— И как это произойдет? — спросил нахмуренный Парватешвар.

— Вы знаете, что самое сильное в жизни мужчины? — спросил своих придворных император.

Парватешвар и Канахала в замешательстве переглянулись.

— Самое сильное — это желание произвести впечатление на того, кого любишь больше всего! — заявил Дакша. — Посмотрите, хотя бы, на меня. Я всегда любил своего отца. Мое желание произвести на него впечатление движет мною и посей день. Даже сейчас, после его смерти, я все еще хочу, чтобы он гордился мной. Это желание заставляет меня принять на себя судьбу царя, который должен восстановить чистый образ жизни Сурьяванши по всей Хинду! Когда у Нилакантхи появится желание заставить Сати гордиться им, он поднимется и примет свою судьбу!

Парватешвар хмурился, не совсем согласный с доводами правителя Мелухи, но молчал, более не возражая.

— Что, если Сати желает чего-то другого, — задумчиво сказала Канахала. — Вдруг ей для полного счастья нужен супруг, который будет проводить все свое время с ней?

— Поверь, я знаю свою дочь, — уверенно произнес Дакша. — И знаю, что требуется для того, чтобы произвести на нее впечатление.

— Не буду спорить, мой господин, тебе виднее, — уже с улыбкой сказала Канахала. — Но что, по-твоему, является самым сильным в жизни женщины?

Дакша громко рассмеялся.

— Почему ты спрашиваешь? Неужели сама не знаешь?

— Не уверена как там у остальных, но у меня самое сильное в жизни — это желание выбраться из дома, пока моя свекровь еще спит, — сказала Канахала, после чего она вместе с Дакшой буквально покатилась со смеху.

Напротив, Парватешвар не нашел ничего смешного в ее словах.

— Простите, но разве можно так говорить о своей свекрови, второй матери?

— О, будь добр, Парватешвар, не воспринимай все так серьезно!

Отсмеявшись, Дакша сказал:

— Я думаю, что самое сильное в жизни женщины — это потребность в том, чтобы ее понимали, ценили и любили такую, какая она есть.

Канахала улыбнулась и согласно кивнула. Да, ее император хорошо разбирался в человеческих чувствах.