Бессмертные Мелухи

Глава 25 Свадвип

Только через три недели Шива со всеми своими спутниками достиг Айодхьи, столицы Свадвипа. Первую часть пути они проделали по старой, бывшей в ужасном состоянии извилистой дороге, которая привела их к Ганге. Далее они поплыли на восток по этой могучей, но капризной реке, до места ее слияния с другой рекой — Сарайю. Вверх по Сарайю, повернув на север, Шива поплыл в город, в котором родился Господь Рама. Выбранный маршрут был самым длинным из возможных, но, как ни удивительно, и самым быстрым, так как дороги в этой стране оставляли желать лучшего.

Волнение, охватившее сердца мелуханцев, было не удивительным. Они столько слышали о родном городе Господа Рамы! Никто из них не бывал в нем. Айодхья, «Неприступный город», был первым местом, благословленным священными стопами Господа Рамы. Все ожидали, что перед ними предстанет бесподобный сияющий град, чье великолепие не могло испортить даже присутствие Чандраванши. Также была надежда увидеть оазис порядка и закона, окруженный царством зла и хаоса.

Но всех Сурьяванши ждало разочарование.

Айодхья не была похожа на Девагири. Первое впечатление было многообещающим. Толстые внешние стены внушали мощь. В отличие от серых укреплений столицы Мелухи, здесь стены были разукрашены во все цвета, встречающиеся в сотворенном богами мире. Но все же большинство камней и кирпичей были белого, царского цвета Чандраванши. На башнях города реяли во множестве разноцветные знамена, установленные не для какого-то торжества, а были постоянными украшениями столицы.

Перед самыми воротами дорога делала несколько причудливых изгибов, что при штурме затрудняло работу тарана и осложняло передвижения слонов. Высоко над главными воротами, хорошо видимый издалека, находился искусно вылепленный полумесяц, направивший свое рога вверх. Под ним был начертан девиз Чандраванши: «Страсть. Красота. Свобода».

Только вступив в город, мелуханцы почувствовали удар, нанесенный по их любви к порядку. Ужаснувшаяся Криттика назвала увиденное «адом кромешным».

Никакой насыпи, как в Мелухе, в основании города не было. Если река Сарайю разольется, подобно своенравному Инду, то Айодхью, без всякого сомнения, затопит. Семь, построенных концентрическими кругами, городских стен, создавали впечатление надежной защиты. Однако, опытный взгляд Парватешвара определил, что стены эти строились без всякого плана неопытными в военном строительстве людьми. По мере роста города, стены одна за другой добавлялись к предыдущим. У них было множество откровенно слабых мест, которыми непременно воспользовались бы враги, штурмующие город. Возможно, что по этой причине Чандраванши выходили встречать противника далеко от столицы, в чистом поле, не рассчитывая успешно защитить свою столицу.

Все, что мелуханцы видели в Айодхье, укрепляло их уверенность в том, что Чандраванши склонны больше говорить, чем делать. В частности, это подтверждали их дороги. Земляные дороги в столице страны? Жителям Мелухи, тем более тем, кто бывал в Девагири, этого было не понять. Нет, одна дорога, отлично мощеная камнем, здесь была. Она называлась Царский Путь и вела, разумеется, от центральных ворот к роскошному дворцу правителя Свадвипа. Сами же горожане шутили, что вместо того, что искать на дорогах выбоины, им приходится искать дорогу среди выбоин. Не только дороги, но и планировка города, вид зданий и многое другое выглядело странно и нелепо для мелуханцев.

Кроме того, по всей Айодхье, там и тут, стояли палатки или временные постройки переселенцев, крестьян, бросивших свое хозяйство и перебравшихся в столичный город, чужеземцев, покинувших свою родину и вовсе уж непонятного сброда. Иногда эти строения с палатками образовывали целые кварталы и районы трущоб, соседствующие с местами жительства коренных горожан. Конечно, такое соседство было чревато конфликтами и скандалами. Цари Свадвипа пытались как-то уладить эту проблему, они узаконивали одни постройки и сносили другие. Они даже собирались построить для переселенцев нормальные дома. Но система управления городом и страной у Чандраванши была выстроена из рук вон плохо, что подтверждалось таким примером — за последние двенадцать лет ни одного такого дома для обитателей трущоб не было построено.

Все это наблюдали Шива со своими спутниками, и для них было вполне очевидно — город переживает период упадка. И конечно, истинные Сурьяванши были искренне возмущены. Да и то, разве можно довести до такого состояния родной город самого Господа Рамы? Неужели, так было всегда? И поэтому Господь Рама ушел с берегов Сарайю, чтобы основать Девагири на далекой реке Сарасвати?

И все же, отойдя от первоначального потрясения, мелуханцы стали замечать непривычный, неожиданный, подчас странный шарм в этом городе, погруженном в хаос. Если в том же Девагири все дома, в том числе и дворец императора, были однотипными, отличаясь в основном размерами, то здесь каждое здание носило черты индивидуальности. Некоторые дома были просто очаровательными, другие выражали мысли и страсти хозяев. Зодчие Свадвипа не ограничивали себя ни в размерах построек, ибо попадались гигантские дома, ни в их оформлении. Повсюду царило буйство красок, которого было не встретить в Девагири. К чести богачей Айодхьи следовало отметить, что ими были построены грандиозные сады, где любой мог прогуливаться и отдыхать, а также театры, храмы и дома-читальни, носящие имена их создателей. Их величие поразило мелуханцев. Вообще, Сурьяванши одновременно испытывали отвращения и восхищение этим оживленным городом, в котором необычайна красота соседствовала с безобразными проявлениями жизни.

Люди Айодхьи были живыми олицетворениями уклада жизни Чандраванши. Одежда женщин была чересчур открытой, вызывающей, не скрывающей, а подчеркивающей особенности их пола. Впрочем, и местные мужчины не отставали от женщин, многие их наряды казались мелуханцам просто дикими. Бросались в глаза и отношения между мужчинами и женщинами, представляющие собой только крайние проявления — от небывалой любви до лютой ненависти. Страсти кипели здесь на каждом шагу. В Айодхье ничего не делалось в малой степени, слово «умеренность» здесь было не в ходу.

Неудивительно, что население Айодхьи, такое неоднородное, неконтролируемое, бурлящее своими эмоциями, насмехалось над идеей Дакши насадить здесь образ жизни Сурьяванши. Когда император Мелухи въехал в столицу Свадвипа, население города стояло по сторонам Царского Пути, но никак не приветствовало завоевателя. Дакша же не рассчитывал на такой холодный прием, он наделся, что освобожденные от своего злого правителя люди будут осыпать его цветами. Для себя он объяснил такое поведение горожан врождённым страхом перед властью царя Дилипы.

Прибывший позже Шива не питал подобных иллюзий. Он ожидал чего-то гораздо худшего, чем безрадостное приветствие. Например, нападения, или какого-то другого вида осуждения за то, что принял сторону Мелухи, вместо защиты Свадвипа, как оказалось, также верящего в Нилакантху-Спасителя. Местные жители должны возненавидеть его за такой предательский, с их точки зрения, выбор. Сам Шива уже проникся убеждением, что Чандраванши не являются олицетворением великого зла, но и Сурьяванши не стали для него «неправильной стороной». Ему нравились мелуханцы, в подавляющем большинстве честные, порядочные, законопослушные люди, которым можно испытывать большое доверие. Шива был глубоко смущен и опечален своей кармой, своей будущей судьбой. Ему не хватало Брихаспати, его острых слов и мудрых советов.

Под грузом своих тяжелых мыслей Шива вылез из повозки и посмотрел в сторону дворца Дилипы. На мгновение его поразило величественное здание, но он быстро опомнился, подал руку Сати и вместе с ней взошел на лестницу, ведущую к дворцу. Им предстояло пройти сто ступеней.

Позади медленно поднимался Парватешвар. Шива обернулся, желая убедиться, что Анандамайя также идет за ними. Так и было. Она не разговаривала с Шивой с того самого дня, когда поняла, кем он является. Сейчас она поднималась с бесстрастным лицом, лишенным какого-либо выражения.

— Да кто это такой! — возмутился плотник, которого стражники не пускали на дворцовую территорию. — И почему наш царь так торжественно нарядился для его встречи? Да еще этот сумасшедший стоит рядом с ним!

— Сумасшедший? — переспросил его товарищ.

— Ты разве не знаешь? Сейчас все так называют этого дурака Дакшу!

Друзья рассмеялись.

— Тихо! — прошипел им стоящий рядом пожилой мужчина. — У вас молодых вообще ума нет? Айодхью унижают, а вам лишь бы посмеяться!

Тем временем Шива достиг площадки у дворца. Дакша почтил его глубоким поклоном. Шива со слабой улыбкой ответил тем же.

Дилипа также приветствовал Шиву поклоном, глаза его были полны влаги. Он тихим голосом произнес:

— Я не зло, о мой Господь. Поверь мне, я и мой народ — не зло.

— Что, что? — Дакша весь превратился в слух, пытаясь разобрать слова Дилипы.

У Шивы не было никакого желания хоть что-то говорить. Дилипа тоже молчал. Дакша покачал головой и предложил:

— О мой Господь, возможно, сейчас самое подходящее время, чтобы представить тебя жителям Айодхьи. Я уверен, что весть о явившемся к ним Нилакантхе воодушевит их.

Пока Шива мучительно искал причину для отказа, его заботливая жена ответила Дакше:

— Отец, Шива очень утомился. Дорога была долгая и трудная. Ему надо отдохнуть!

— Да, конечно, — извиняющимся тоном пробормотал Дакша. — Прости меня, мой Господь. Мое рвение не всегда оправдано. Почему бы тебе и не отдохнуть хорошенько сегодня? А представить тебя можно и завтра.

Шива взглянул на Дилипу, встретился взглядом с его полными тоски глазами. Затем он перевел взгляд на придворных царя, стоявших у него за спиной. Только у одного человека не было недопонимания происходящего. Шиву осенило, что для всех Чандраванши, кроме царя и его дочери, его личность является тайной. Даже сын Дилипы Бхагиратха не ведал, кто перед ним. Ни Дилипа, ни Дакша никому ничего не сообщили! Видимо, им хотелось провести торжественную церемонию при участии самого Нилакантхи.

— Мой Господь!

Шива обернулся к Парватешвару.

— Что? — шепотом спросил он.

— Я уведу наших воинов. Мы прошли парадным маршем по городу, больше им здесь делать нечего, — сообщил ему Парватешвар. — Они разместятся в лагере ранее прибывших наших полков. Я вернусь через прахару.

Шива лёгким кивком выразил свое согласие.

Полуденное солнце засияло во всей своей красе. Шива стоял у окна и разглядывал город. С момента прибытия в Айодхью он почти все время молчал. Рядом с ним находилась Сита, она держала мужу за руку и пыталась влить в него часть своих сил. Шива не отрывал взгляда от величественного здания в самом центре города. На вид оно было построено из белого мрамора. По непостижимой причине, зрелище это успокаивало душу Шивы. Здание располагалось на самой высокой точке города, на пологом холме, и было видно из любого места Айодхьи. Шива задумался над этой странностью. Отчего на самом высоком и хорошо просматриваемом месте стоит это здание, а не царский дворец?

Громкий настойчивый стук нарушил ход его мыслей.

— Кто там? — недовольно спросил Парватешвар, поднимаясь с кресла в дальнем углу зала.

— О господин Парватешвар, — доложил Нанди. — Там дочь царя Дилипы, госпожа Анандамайя!

Парватешвар обреченно застонал и умоляюще посмотрел на Шиву. Но тот кивком велел открыть дверь.

— Пропусти ее, Нанди, — вздохнул Парватешвар.

Анандамайя вошла, сверкая улыбкой, тем самым вызвав подозрение у нахмурившегося Парватешвара.

— Чем могу тебе помочь, о моя госпожа? — спросил девушку полководец.

— Я много раз говорила тебе, чем ты можешь мне помочь, почтенный полководец, — дразнящим голосом ответила Анандамайя. — И если ты вспомнишь мой ответ вместо того, чтобы без конца задавать один и тот вопрос, то в итоге поможешь мне!

Парватешвар одновременно смутился и вспыхнул от гнева. Шива же впервые за три недели позволил себе улыбнуться. То, что дочь Дилипы вернулась к своей обычной манере поведения, неожиданно обрадовало его.

С низким поклоном Анандамайя обратилась к Шиве:

— Мне открылась истина, о мой Господь! Я сожалею, что последние недели была мрачна и угрюма. Но я испытывала огромное беспокойство. Ведь твое присутствие среди Сурьяванши может иметь две причины. Либо мы — зло, либо ты — не тот, за кого все тебя принимают и легенда лжива. Но согласие с любым из этих объяснений могло разрушить мою душу.

Шива пристально посмотрел на Анандамайю.

— Но только сейчас я поняла, — продолжала девица. — Легенда не лгала. И мы не зло. Дело в том, что ты чересчур наивен, а Сурьяванши, в коварстве своем воспользовались этим и ввели тебя в заблуждение. Но я исправлю это. Я покажу тебе всю доброту и благородство нашей жизни.

— Мы не коварные, как ты утверждаешь! — возмутился Парватешвар.

— О, Парватешвар, — томно вздохнула Анандамайя. — Я же тебе говорила — твои прекрасные уста достойны лучшего применения, чем просо вести пустые разговоры.

— Послушай, благородная девица, имей хоть какие-нибудь границы для своей наглости! — взорвался от негодования полководец. — Ты хочешь сказать, что зло — это мы, Сурьяванши? После того как я увидел, как относятся в Свадвипе к своим же жителям? Всё наше путешествие сюда на нас смотрели голодные глаза! Брошенные дети и старые отчаявшиеся женщины просят милостыню, сидя вдоль дорог и на улицах вашей столицы! А в это время богатые люди Свадвипа живут роскошнее императора Мелухи. У нас в Мелухе — идеальный уклад жизни! Я еще могу согласиться с Господом Нилакантхой, что вы не зло. Но вы совершенно не заботитесь о своем народе! Приезжайте к нам, поучитесь тому, как надо обеспечивать достойную жизнь своим соотечественникам. Тогда вся ваша жизнь, несомненно, улучшится!

— Улучшится? — взволнованно воскликнула Анандамайя. — Согласна, мы не идеальные. Признаю, что в вашей стране много того, что вы делаете лучше нас. Но мы, по крайней мере, даем нашим людям свободу. У нас не заставляют людей следовать нелепым законам, которые придумывает оторванная от реальной жизни элита страны.

— Даете людям свободу? Какую свободу вы предлагаете? Свободу грабить, воровать, убивать и просить подаяние?

— Я не собираюсь спорить о нашей культуре и морали! Твой ограниченный ум не в состоянии понять все выгоды нашего пути.

— А я и не хочу этого понимать! Мне противно видеть, как правят вашей страной. У вас нет правил. Нет законов. Нет контроля. Неудивительно, что вы, не считающие себя злом, осквернили себя союзом с Нагами! Вы совершаете подлые нападения и убийства, вместо того, чтобы сражаться как истинные кшатрии! Вы сами можете не быть злом, но зло есть в ваших деяниях!

— Союз с Нагами? О чем ты говоришь? По-твоему, мы все сошли с ума, чтобы заключить союз с Нагами? Думаешь, нам не известно, что общение с этими негодяями покрывает грязью душу на следующие семь рождений? Подлые нападения? Мы никогда не нападали на ваши города, селения и храмы! Да мы последние сто лет изо всех сил сдерживали вполне естественное желание взять реванш, и чтобы избежать войны ушли из приграничных земель. Мы разорвали все связи и все общение с вами! Вы отняли у нас Ямуну и мы смирились, довольствуясь лишь нижним течением Ганги. Отец мой ведь заявил вам, что мы не имеем никакого отношения к разрушению Мандары. Но вы не поверили. Да и зачем вам верить? Вам же нужен был повод для вторжения!

— Не ври мне! Не ври перед лицом Махадевы! Мы видели Чандраванши вместе с Нагами, которые занимались разбоем и убийствами на наших землях!

— И мой отец, и я от его имени заявляю тебе еще раз — мы не нападали, не разбойничали и не убивали на вашей территории, мы не нападали на гору Мандару! И мы не сотрудничаем с Нагами! Не исключено, что в их бандах могут быть жители Свадвипа, как могут быть и жители Мелухи. Но если бы вы согласись общаться с нами, мы вместе могли найти этих преступников!

— Вздор! Ни один Сурьяванши не будет действовать заодно с этими чудовищами! А что касается Чандраванши, участвовавших в нападениях на нашу страну, вам придется за них ответить. Тем более что Свадвип находится под нашим контролем!

— Ха! Под контролем! Если бы вы хоть немного общались с нами, то знали бы, что Свадвип не единое государство с одним правителем, как Мелуха, а союз нескольких царств. Айодхья — главное из этих царств, и все остальные цари платят нам подати за защиту и помощь на случай войны. В остальном они свободны, и живут, и управляют своими странами, как пожелают.

— Как это возможно? Ты хочешь сказать, что царь Свадвипа не имеет полной власти в собственной стране?

— Пожалуйста! — взмолился Шива, желая прекратить их спор, который отражал мысли, бушующие в его голове.

Он не хотел сейчас озадачиваться вопросами, на которые не мог дать ответа. Пока не мог.

Парватешвар и Анандамайя мгновенно замолкли. Шива повернулся обратно к окну, посмотрел туда и обратился к дочери Дилипы:

— Скажи мне, что это за здание?

— О мой Господь, — приблизилась к окну Анандамайя, сияя счастливой улыбкой. — Это храм Рам Джанмабхуми, построенный на месте рождения Господа Рамы!

— Вы построили храм в честь Господа Рамы? — воскликнул поражений ее словами Парватешвар. — Но он же из Сурьяванши, из ваших заклятых врагов!

— Это не мы построили храм, — Анандамайя раздраженно сверкнула взглядом в сторону полководца. — Но мы восстановили его и теперь с любовью за ним ухаживаем. И, кроме того, что заставляет тебя думать, будто Господь Рама был нашим врагом? Да, он пошел другим путем, возможно, будучи введенным в заблуждение, но он сделал много хорошего и для Чандраванши! В Айодхье его почитают как бога.

Глаза Парватешвара неимоверно расширились от удивления.

— Но он же поклялся уничтожить Чандраванши!

— Если бы он поклялся нас уничтожить, мы бы сейчас не говорили, верно? Он не стал нас трогать, ибо видел в нас добро! Он считал, что наш образ жизни имеет право на существование!

Парватешвар был крайне возмущен, однако не мог найти, чем возразить.

— А известно ли тебе полное священное имя Господа Рамы? — торжествующе спросила Анандамайя, желая закрепить свой перевес в споре с Парватешваром.

— Еще бы мне не знать, — усмехнулся полководец. — Господь Рама Сурьяванши, кшатрий клана Икшваку, сын Дашаратхи и Каушальи, супруг Ситы, почитаемый седьмым воплощением Вишну.

— Отлично, — просияла Анандамайя. — Но есть одно небольшое замечание. Ты пропустил слово, всего одно и очень короткое. Чандра! Его имя было Господь Рама Чандра!

Парватешвар насупил брови.

— Да, отважный полководец! — продолжила девушка. — Его имя означает «Лунный лик», так что он больше Чандраванши, чем ты думаешь!

— Обычные для Чандарванши выдумки и искажение смысла, — недовольно проворчал Парватешвар, пытаясь собраться с мыслями. — Вы предаете значение именам, но забываете о деяниях! Господь Рама говорил, что только карма определяет личность человека. Пусть в его имени было слово «луна», это ничего не значит. Значение имеют его деяния, достойные солнца. Он был истинным Сурьяванши!

— Разве не мог он быть одновременно и Сурьяванши и Чандраванши?

— Глупости! Такое просто невозможно! Одно противоречит другому!

— Если твой разум не может чего-то понять, не значит, что это невозможно! Противоречие — это часть природы, часть нашего бытия!

— Нет, это не так! Не может одна вещь быть правдой и ложью одновременно! Одни ножны вмещают только один меч!

— Значит, это маленькие ножны. По-твоему, Господь Рама был недостаточно велик, чтобы быть многогранной личностью?

— Ты просто играешь словами! — презрительно бросил Парватешвар.

Шива устал слушать спор, которому, казалось, не будет конца. Он вновь повернулся к окну и стал пристально вглядываться в храм. Он чувствовал его всем своим телом. Он чувствовал его своей душой. Он слышал мягкий шепот звучащего внутри у него голоса:

Уже было далеко за полдень, когда Шива один вышел на хаотично разбросанные улицы Айодхьи. Он шел на встречу с Господом Рамой. Сати даже не просилась пойти с ним, так как прекрасно видела его состояние и понимала, что ему необходимо побыть одному. На шее Шивы по-прежнему был повязан платок, но он еще с головой замотался в просторную шаль. За спиной у него висел щит, на поясе меч.

Шива бродил по улицам, рассматривал непривычного вида дома и другие постройки. Он впитывал новые для него запахи столицы Свадвипа. Никто его не узнавал и ему это очень нравилось.

Казалось, что жители Айодхьи жили, ни в чем себя не ограничивая. Уши Шивы уже болели от стоявшего гвалта. Отовсюду раздавались громкие эмоциональные голоса. Одни смеялись так, словно перебрали вина, другие кричали друг на друга из-за пустяков, и даже дрались, причем так, будто от этого зависела их жизнь. Несколько раз Шиву сильно толкали, и тут же налетали на него с руганью, мол, слепой, смотри, куда идешь. На базаре покупатели до исступления спорили с торговцами, как понял Шива, торговались из-за каких-то смехотворных сумм денег. Их увлекал сам процесс, а возможность сэкономить или выгоднее продать была уже не такой важной.

В небольшом саду в стороне от дороги Шива увидел несколько парочек, которые совершали друг с другом совершенно невероятные вещи. Их нисколько не волновало присутствие множества случайных зрителей. Во взглядах же прохожих было скорее не осуждение, а любопытство и даже возбуждение. Контраст с мелуханцами, стесняющимися даже обняться на людях, был велик.

Шива вздрогнул от неожиданности, когда почувствовал прикосновение женской руки к своей спине. Он резко обернулся и увидел улыбающуюся ему молодую женщину. Она ему подмигнула. Тут Шива заметил подходящую к ним еще одну женщину, гораздо старше первой. Ему подумалось, что это может быть ее мать. Шива смущенно улыбнулся и поспешил уйти. Но только он повернулся, как по спине снова провели рукой, теперь уже сильнее и настойчивее. Шива был потрясен, когда увидел, что это сделала старшая из женщин, призывно ему улыбавшаяся. Он, недолго думая, быстрым шагом покинул базар, пока еще какие-нибудь выходки горожан не лишили его самообладания.

Шива продолжил свой путь к храму Рам Джанмабхуми. Чем ближе он подходил, тем тише становился шум Айодхьи. Это был самый тихий район города. Здесь, судя по изысканным домам и удобным широким улицам, проживали знатные и богатые Чандраванши. Оглядевшись, он увидел справа дорогу, ведущую к цели. Легко изогнутой дугой она уходила в гору. Вероятно, это была единственная, не считая Царского Пути, дорога в городе без ям. Вдоль дороги возвышались красивые гулмохуры, огненные деревья, своими ярко-оранжевыми листьями делая путь для ищущих утешения в храме светлым и радостным. Путь, который вел к ответам, к познанию. Путь к Господу Раме.

Сердце Шивы охватило беспокойство, он остановился, закрыл глаза и глубоко вдохнул. Что он там найдет? Обрящет ли он покой? Найдутся ли там ответы? Он искренне надеялся встретиться там с чем-то добрым. А вдруг в храме заявят, что он совершил ужасную ошибку, и на его совести тысячи погибших в этой войне? Шива медленно открыл глаза, встряхнул головой и пошел дальше, повторяя про себя имя Господа.

«Рама. Рама. Рама».

Сделав всего несколько шагов, Шива снова остановился. Неподалеку, у дороги, он увидел старого, скрюченного человека, по всему было похоже, что он долгое время не ел. На лодыжке виднелась рана, которая гноилась из-за отсутствия должного ухода. Вместо одежды на нем был надет джутовый мешок, на плечах и талии закрепленный пеньковой веревкой. Он сидел на земле, правой рукой усердно чесал голову, пытаясь одолеть засевших в волосах вшей. Дрожащей левой рукой человек держал банановый лист со своей скудной едой, хлебом и какими-то то ли зернами, то ли кашей. Такую пищу подают нищим в самых дешевых харчевнях, хозяева которых хотят чуть-чуть улучшить свою карму. В Мелухе такую еду не предлагают даже животным.

Сильный гнев обуял Шиву. Этот старик просил милостыню, страдал и мучился практически у дверей храма Господа Рамы, и, казалось, никому нет дела до этого. Может ли страна, в лице своих правителей, так относится к своим соотечественникам? Нет, в Мелухе такое невозможно. Еды, по крайней мере, хватало на всех. Жильем также никто не был обделен. Да, уж точно этому старику не пришлось бы так унижаться, живи он в Девагири!

Внезапно весь гнев ушел, и Шива почувствовал прилив светлой силы. Он понял, что нашел ответ. Парватешвар был прав, в этом нет сомнений! Возможно, что Чандраванши и не зло, но они влачат жалкое существование! То, что хочет им дать Дакша, значительно улучшит их жизнь. Парватешвар наведет порядок, и под его правлением здесь будет царить изобилие и процветание. В таком свете и война больше не казалась бессмысленной, раз за ней последуют перемены к лучшему. Значит, не было и ужасной ошибки. Думая, что нашел ответы на свои вопросы, Шива возблагодарил Господа Шиву.

Судьба, однако, решила лишить Шиву утешения. Нищий старик заметил внимание прохожего к своей особе. Исполненный жалости взгляд Шивы и его сочувствующая улыбка заставили ожить изможденные щеки старика, когда он улыбнулся в ответ. Но это была улыбка не сломленного, просящего подаяние, человека. Тепло улыбаясь, на озадаченного Шиву смотрел человек, пребывающий в мире с самим собой.

Улыбка старика становилась все шире и приветливее, а слабая рука пыталась подняться в приветственном жесте.

— Не желаешь разделить со мной трапезу, сын мой?

Шива буквально остолбенел. Он вдруг почувствовал себя невероятно маленьким по сравнению с огромным сердцем этого человека, достойного сострадания.

Думая, что Шива не расслышал, старик повторил:

— Поешь со мной, сын мой! Здесь достаточно еды на двоих!

Сил ответить у потрясённого Шивы не нашлось. Еды в банановом листе едва хватило бы и одному человеку. Так почему этот старик еще и предлагает поделиться своей скудной пищей? Это было бессмысленно!

Видимо, старик счел Шиву слабослышащим, так как уже громче сказал:

— Садись со мной, сын мой, и поешь!

Шива еле нашел в себе силы покачать головой:

— Нет, спасибо тебе, добрый человек.

Лицо старика сразу помрачнело.

— Это хорошая еда, — сказал он, и в глазах его отразилась боль. — Иначе бы не предложил ее тебе.

Поняв, что оскорбил гордого старика, общаясь с ним, как с нищим, Шива произнес:

— Нет, нет, я не это имел в виду. Я вижу, что еда хорошая. Просто я…

Теплой улыбкой старик прервал Шиву:

— Тогда сядь рядом со мной, сын мой.

Шива согласно кивнул и сел прямо на землю. Старик положил банановый лист между ними. Там был хлеб и водянистая каша, еда, которую Шива только что считал непригодной для употребления. Старик глянул на Шиву и его полуслепые глаза просияли:

— Ешь!

Пришлось отломить кусочек хлеба, макнуть его в кашу и проглотить. Пища легко проскользнула вглубь тела, но тяжело легла на душу. У Шивы было такое чувство, что вся его праведность вытесняется из него. Старик великодушно улыбался.

— Давай, сын мой, поешь еще! Для твоего могучего тела нужно много еды!

Шива вздрогнул и посмотрел на старика. Тот своими худыми руками ломал хлеб, большие куски он протянул Шиве, оставив себе сущие крохи. Сердце Шивы упало куда-то вниз, слезы подкатили к глазам. Больше поднять взор у него не хватало сил. Он быстро съел все, что предложил ему старик. Вскоре еда закончилась.

«Свобода. Свобода иметь достоинство и благородство такими вот несчастными. Что-то невозможное в образе жизни Мелухи!»

— Ты утолил свой голод, сын мой?

Все еще не смея посмотреть старику в глаза, Шива кивнул.

— Вот и хорошо. Теперь иди. До храма путь не близок.

Шива был изумлен такой неожиданной щедростью. Широкая улыбка старика не скрывала его впалых щек. Он пребывал на грани голодной смерти и все же отдал практически всю свою еду незнакомцу. В сердцах Шива проклял сам себя за совершенное богохульство. Великое кощунство думать, что он мог быть «спасителем» для такого человека. Шива обнаружил, что непроизвольно, как будто под воздействием большой силы, клонится вниз. Он протянул руки и коснулся стоп старика.

Старик рукой нежно коснулся головы Шивы, благословляя его:

— Да найдешь ты, сын мой, то, что ищешь!

Шива поднялся на ноги, сердце ныло от чувства вины, к горлу подкатил вопль раскаяния, душа налилась небывалой тяжестью, все его праведные устремления были подавлены щедростью старика. Он знал ответ. То, что он сделал, было неправильно. Он совершил ужасную ошибку. Эти люди не были злом.