Бесстыжее лето

30 глава. Фотосессия

Если говорить честно, это платье не очень-то похоже на платье в привычном его понимании: скорее прозрачная сетка небесно-голубого оттенка, едва прикрывающая задницу, зато на руках — пышные воланы, из-под которых видны только кончики пальцев. Белье мне дают тоже голубое, волосы закручивают крупными локонами, скулы посыпают глиттером. Этакая морская нимфа, русалка.

Артем выходит на съемочную площадку мрачный и по пояс обнаженный. На ногах у него льняные брюки. Босые ступни прилипают к полу. На мгновение я залипаю на нем — черт побери, он нравится, нравится мне! — но быстро отвожу взгляд и сосредотачиваюсь на собственном внешнем виде: модельные съемки в моей жизни случались, но чтобы такие…

— Тут довольно холодно, — признаюсь я режиссеру. Вера хмурится, берет меня за локоть теплыми пальцами, которые я чувствую сквозь тонкую ткань платья, и взволнованно констатирует:

— Тебя знобит, Анют. Но в помещении тепло, даже обогреватель поставлен, специально к вашему приезду. Уверена, что ты полностью поправилась? Софья Кирилловна рассказывала, что ты приболела после благотворительного приема…

— Со мной все в порядке, — я киваю.

— Тогда, может быть, это нервы? — предполагает девушка.

Я чуть не фыркаю: с чего бы мне волноваться?! Мы с Артемом трахались в самых неожиданных и неподходящих для этого местах, рискуя быть застигнутыми врасплох, изучили тела друг друга вдоль и поперек… какой смысл смущаться тупой съемки?! Нет, я совершенно определенно точно не волнуюсь! Но тогда… что это за дрожь?

Вера улыбается:

— Все будет хорошо. Вы отлично смотритесь вместе.

— Да уж, — я закатываю глаза и выхожу на свет, в объективы фотоаппаратов. Артем неслышно подходит сзади и кладет горячие ладони мне на талию, тут же припадая губами к уху и обжигая кожу жарким дыханием:

— Привет, козочка, — но в голосе не ласка, а издевка.

— Давай работать, придурок, — парирую я, отстраняясь от него. — Отношения потом повыясняем.

— А нам есть, что выяснять? — фыркает он.

— Нечего, ты прав, — я киваю и прижимаюсь плотнее, притираюсь задницей к его паху, глядя на камеру и позируя. Хотят видеть пару — пожалуйста. Мы же профессионалы, правда? Мы просто делаем свою работу!

Вот только мужчина усмехается и снова шипит на ухо:

— Решила меня подразнить, значит?

— С чего бы мне это делать? — удивляюсь я.

— Вот уж не знаю, — он неожиданно крепко сжимает мою талию, почти впиваясь крепкими пальцами в кожу, и я так и ощущаю, как между нами образуется и одновременно плавится ледяная корка, обжигающая обоих и такая чертовски противоречивая…

— Меняем позу! — кричит Вера, и мы с Артемом очевидно неловко отлепляемся друг от друга, чтобы встать иначе. Теперь его пах упирается мне в бедро, и я с удовлетворением обнаруживаю, что мужчина возбужден. Это пьянит и меня саму, но я не подаю вида, практически полностью сосредотачиваясь на съемке, реагируя только на замечания режиссера и фотографа и игнорируя злобное шипение горячих губ мне на ухо. Есть особая прелесть в том, как легко мне скрывать свое возбуждение, и как сложно — ему. Я чувствую себя победительницей.

Когда фотосессия с первым образом заканчивается, Вера дает нам полчаса на переодевание и отдых, но Артем тут же хватает меня за руку, чтобы утащить со съемочной площадки куда-то в гримерку.

— Какого хрена ты творишь?! — шиплю я, вырываясь и отскакивая на пару метров, когда Артем буквально вталкивает меня в темную комнату и захлопывает за нами дверь. Я слышу, как поворачивается в двери ключ, а сама шарю пальцами по стене и лихорадочно ищу выключатель. Только мужчина и тут успевает быстрее меня, зажигая освещение лампочками вокруг большого зеркала. При этом большая часть гримерки все равно остается в полумраке, из которого проступают зловещая ухмылка и блеск разноцветных глаз. Надеется напугать меня? Очень смешно!

— Пора выполнять обещание, — шипит Артем.

— Какое еще обещание, придурок?! — рыкаю я, отступая в темноту гримерки от надвигающегося мужчины. Во мне смешиваются злость и похоть, желания врезать по морде и впиться в губы поцелуем, и я задыхаюсь, зная, что прямо сейчас он читает мои мысли.

— Ты сказала, что поправишься и сделаешь все, что я только пожелаю, — от его хриплого низкого голоса по коже ползут мурашки, а внизу живота закручивается тугой комок, но я смело парирую:

— Вот так, здесь и сейчас?! Против моей воли?!

— Скажешь, ты еще не мокрая насквозь? — он усмехается.

— Проверь, — отвечаю я с вызовом, почти уверенная, что он откажется от этой дурной затеи: у нас слишком мало времени, а упасть в грязь лицом и подвести Котик и Торецкую никак нельзя. Нужно еще переодеться и привести себя в порядок.

Но Артем, кажется, совсем опьянел. Он толкает меня задницей в стол, крепко прижимается к моему паху своим, демонстрируя твердый стояк, и забирается ладонью под голубую сетку и в трусики, погружая сразу два пальца в мокрое влагалище. Я терплю это молча, тяжело дыша и изо всех сил сдерживая рвущийся из горла стон.

— Так я и думал, — усмехается он, вытаскивая руку и тщательно облизывая пальцы. Я сжимаю зубы и смотрю глаза в глаза, не опуская взгляда. Похоже, сейчас мы снова вернемся к жесткому траху. Как жаль. Он умеет быть нежным, очень нежным… Но видимо, не со мной.

— Что, снова выебешь меня, нагнув над столом? — спрашиваю я сухо. Мне вдруг становится очень обидно и даже… больно? Он смотрит на меня, прищурившись, словно понял что-то, но пока не верит. Его рука оказывается около моего лица, пальцы гладят щеку.

— Нет, — говорит он в итоге тихо. — Хочу, чтобы ты опустилась на колени и взяла меня в рот. Это мое желание, и ты обещала его выполнить.