Без ума от любви

Глава 17

Одиночество больше не успокаивало Йена.

Он смотрел на бурлившую воду, катившуюся по дну ручья, свои грязные сапоги, край килта, намокшего от водяных брызг.

В его жизни было такое время, когда рыбалка на ручье Эбернети, где не было ничего, кроме ветра, неба и воды, успокаивала его. Но сегодня он чувствовал себя усталым и опустошенным.

Строго говоря, он был не один. На камне неподалеку от него забрасывал удочку старый Джорди. Когда-то давно Джорди служил на конюшне у отца Йена, но, уйдя на покой, жил отшельником в горах, в пустынном месте, на много миль удаленном от всего живого. У него был домик, маленький и ветхий. Джорди был слишком необщительным даже для того, чтобы нанять кого-нибудь помочь содержать домик в порядке.

Вскоре после своего освобождения из сумасшедшего дома Йен натолкнулся на убежище Джорди. В то время Йен был непредсказуемым и беспокойным, его мгновенно раздражало пристальное внимание семьи и слуг. Он потихоньку уходил из дома и в одиночестве бродил по пустынным равнинам, пока однажды жажда и стертые ноги не привели его к порогу домика из серого камня. Джорди молча открыл перед ним дверь, утолил его жажду водой и виски и позволил ему остаться.

Джорди, будучи молчаливым человеком, когда-то учившим мальчика Йена ловить рыбу, не задавал никаких вопросов. Йен помог ему починить часть осыпавшейся крыши, а Джорди накормил его и отвел ему угол, где он мог доспать. Йен оставался у него, пока не почувствовал, что может смириться с существующим миром, и вернулся дорой.

И у Йена появилась привычка приходить сюда, когда события становились для него невыносимыми. Он помогал Джорди сделать необходимые починки, а Джорди своим молчанием успокаивал Йена.

В это утро Йен пришел рано. Он снял рубашку и принялся наносить штукатурку на внутренние стены домика Джорди, чтобы наступавшей зимой в него не прорывался ветер. Джорди теперь был слишком слаб, чтобы делать какую-то работу, он сидел и курил свою трубку, как обычно, не произнося ни слова.

Когда Йен сделал свою работу, они с Джорди закинули на плечо удочки и молча направились к ручью Эбернети. «Бет бы понравилось здесь».

Откуда появилась эта мысль, непонятно, но это было правдой. Ей бы понравился шумный бег ручья, красота вереска, пробивавшегося между камней, сладкий аромат воздуха. Она бы улыбнулась и сказала, что поняла, почему Йен пришел сюда, и, вероятно, сделала жест, которого бы не понял Йен.

Йен взглянул на Джорди. Старик сидел на камне в своем заношенном до дыр килте. В одной руке он небрежно держал удилище и неизменную трубку в зубах.

— Я женился, — сказал ему Йен.

Выражение лица Джорди не изменилось. Он вынул трубку изо рта и сказал:

— О-о, да? — и снова сунул трубку в рот.

— Да. — Йен помолчал, не отпуская удилище. — Она красивая девица.

Джорди что-то проворчал. Он снова уставился на свою леску, разговор закончился. Однако Йен понял, что Джорди заинтересовался. Он по-настоящему заговорил.

Йен еще некоторое время следил за леской, но обнаружил, что ни журчание ручья, ни тишина рыбалки не действуют на него благотворно, как это бывало раньше. Он мысленно проигрывал свою сцену с Бет, которая закончилась его стрельбой из пистолетов. После чего уложил ее в постель, и она забылась сном, но проснулся Йен все еще встревоженным.

Она знала его глубоко запрятанную душу, мрачный взгляд его глаз. Он помнил, как она с невинным интересом смотрела на него в тот вечер в опере, когда он встретил ее, и знал, что она больше никогда не будет так смотреть на него. Все изменилось. Проклятый Феллоуз!

День перешел в вечер, хотя в горах летнее солнце стояло еще высоко. Бет будет готовиться к ужину, но если бы она хорошенько подумала, поужинала бы в своей комнате одна. За обеденным столом тяжелый взгляд Харта мог лишить аппетита.

Йен представил себе ее, сидящую за туалетным столиком, когда она расчесывала длинные блестящие волосы. Ему нравилась их шелковистость, в его руках они были словно теплый шелк.

Ему хотелось спать, прижавшись к ней, к ее теплому влажному телу. В окна бы вливался летний воздух, и он вдыхал бы его вместе с ароматом ее тела.

Йен вытащил из воды леску.

— Пойду-ка я домой.

Джорди слегка кивнул.

— Пойдешь обратно к своей миссис, — сказал он, не выпуская трубки.

— Да.

Йен ухмыльнулся, собрал рыболовные снасти и шагал вниз по течению ручья.

— Он здесь, — прошептала Кейт, — в гостиной.

Бет встала, взглянула в зеркало, пригладила волосы и вышла из спальни.

— Не ходи со мной.

— Да я даже близко не пройду мимо этого человека — Кейт плюхнулась в кресло в спальне Бет на Белгрейв-сквер. — Я подожду.

Бет поспешила, прижимая юбки, чтобы они не шуршали. В холле и на лестнице было ослепительно светло, Бет твердо заявила слугам миссис Баррингтон, что она хочет все хорошо видеть, когда ходит по лестнице. Старый дворецкий усмехнулся, потом засопел, но проследил, чтобы это сделали.

Когда она вошла в гостиную, инспектор Феллоуз обернулся. Бет вспомнила, каким она впервые увидела его в гостиной Изабеллы в Париже, свое волнение и изумление, когда Феллоуз рассказал ей все о Йене Маккензи. Она решила провести эту встречу в более спокойном состоянии.

Феллоуз выглядел почти так же, как и при первой их встрече. Его костюм, сшитый из дешевой темной материи, сохранял приличный вид, густые волосы зачесаны со лба назад, усы подстрижены. Пристальный взгляд его карих глаз мог сравниться лишь со взглядом Харта.

— Миссис Экерли!

— Я нахожусь в законном браке, — сдержанно сказала Бет, закрывая дверь. — Так что теперь я больше не миссис Экерли. Я еще не привыкла называться «леди Йен Маккензи», но вы можете, если хотите, обращаться ко мне «ваша милость».

Феллоуз криво усмехнулся:

— Все еще есть свирепый опекун. Зачем вы послали за мной?

Бет подняла брови.

— Может быть, я выросла в канаве, но я неплохо знаю хорошие манеры, лучше вас, мистер Феллоуз. Не сесть ли нам?

Феллоуз устроил настоящее представление, он не садился, ожидая, когда сядет она. Чувствуя себя неловко, он присел на краешек вольтеровского кресла. Мебель миссис Баррингтон, набитая конским волосом, была чудовищно неудобной, и минуту Бет со злорадством наблюдала за тем, как Феллоуз боролся с упорно сопротивлявшимся сиденьем кресла.

— Сдавайтесь, инспектор: эти кресла ужасны. Если вы не желаете, чтобы я позвонила и попросила принести чай, тогда я начну.

Она подалась вперед.

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что вам известно об убийстве в Хай-Холборне, совершенном пять лет назад. Начните сначала и ничего не опускайте.

Феллоуз явно был удивлен.

— Это вы должны были мне рассказать, что тогда случилось.

— Ну, я этого не знаю, так? Если вы объясните мне, возможно, я могла бы поделиться с вами тем, что узнала. Но вы должны начать первым.

Он взглянул на нее и криво улыбнулся:

— Вы умеете так хорошо торговаться, миссис Экерли… простите, леди Йен. Знают ли эти опустившиеся Маккензи, что происходит между ними?

— Я вижу, что опустившиеся Маккензи ведут себя как джентльмены. Они очень трогательно заботятся друг о друге, добры ко мне и любят своих собак.

Это не произвело на Феллоуза никакого впечатления.

— Вы уверены, что хотите услышать эту историю? Некоторые подробности ужасны.

— Будьте откровенны, инспектор.

Взгляд у него был безжалостный, у этого инспектора Феллоуза.

— Хорошо. Пять лет назад, почти день в день, меня вызвали и поручили расследовать преступление в частном доме на Хай-Холборне. Молодую женщину, Салли Тейт, ударили ножом пять раз в сердце. Так сказал следователь. Она потеряла много крови, и ее кровь была размазана по стенам рядом с ней.

«Я пытался стереть ее кровь со стен, с постельного белья…» Бет закрыла глаза, стараясь забыть хриплые звуки в голосе Йена, когда он с трудом находил слова.

Феллоуз продолжал:

— Прошло достаточно много времени, пока удалось разговорить миссис Палмер, владелицу этого дома, и узнать у нее имена джентльменов, которые приходили туда накануне ночью. Вы знаете, что этот дом раньше принадлежал Харту Маккензи? Он купил его для миссис Палмер, известной куртизанки, которая стала его содержанкой. Он продал этот дом, когда успешно начал делать политическую карьеру.

— Я полагаю, вы узнали, кто туда приходил?

— О да. Пять джентльменов посетили салон миссис Палмер накануне ночью. Харт Маккензи и Йен. Джентльмен по имени мистер Стивенсон. Харт привел его с собой, чтобы привлечь его на свою сторону в какой-то финансовой игре. Полковник Харрисон, постоянный гость миссис Палмер и молодых леди. И его друг майор Томпкинс. По-видимому, они все благополучно покинули этот дом до того, как было совершено убийство. Им очень повезло. Я имел возможность на следующее утро поговорить с каждым из мужчин, кроме Йена Маккензи, которого отправил в Шотландию его брат Харт.

Бет расправила юбки.

— Вы так фамильярно говорите о них, инспектор. Вы говорите «Йен», «Харт», а не «его милость» или «его светлость».

Феллоуз осуждающе посмотрел на нее.

— Я думаю о Маккензи чаще, чем о собственной семье.

— Почему, интересно?

Он покраснел.

— Потому что они паразитируют на обществе, вот почему. Богатые мужчины, которые тратят деньги на женщин, одежду и лошадей, хотя дня честно не проработали. Они бесполезны. Меня удивляет, что вас тянет к ним, вас, которая знает, что такое ежедневный честный труд. Они ничтожества.

В его словах слышалась горечь. Бет смотрела на него, а покрасневший Феллоуз старался сдерживать себя.

— Очень хорошо, — сказала она. — Вы поговорили со всеми джентльменами, кроме Йена. Почему вы не подозреваете их?

— Это были респектабельные приличные люди, — сказал Феллоуз.

— Посещать бордели оказывается приличным, это звучит странно для вдовы викария…

— Они все были холостяками. И это не разобьет сердца жен, ожидающих их дома. Мистер Стивенсон и оба армейских офицера были удивлены, услышав об убийстве, и смогли дать удовлетворительный отчет о своих дальнейших действиях. Никто из них не приближался к Салли Тейт, и они покинули этот дом сразу же после полуночи. Согласно показаниям врача, Салли Тейт была убита около пяти часов утра. Оставались только Харт и Йен Маккензи. Ах, я хочу сказать — его светлость и его милость.

— А слуги Йена клянутся, что к двум часам Йен был уже дома, — сказала Бет, вспомнив, что раньше говорил ей Феллоуз.

— Но они лгут, — придвинулся ближе Феллоуз. — Я вывел из их рассказов следующее: Харт Маккензи привозит своего друга Стивенсона и своего брата Йена приятно провести вечер с куртизанками высшего класса. Около десяти часов вечера в гостиной четверо мужчин — Харт, Стивенсон Томпкинс и Харрисон — садятся играть в вист. Йен отклоняет предложение поиграть в карты и читает газету. Согласно показаниям майора Томпкинса, Салли Тейт села рядом с Йеном и заговорила с ним. Они около четверти часа приятно посплетничали, после чего она уговорила его подняться ней наверх.

— Йен болтал четверть часа?

На лице Феллоуза появилась слабая улыбка:

— Мне представляется, что в основном болтала Салли.

Бет замолчала. Она чувствовала в груди обжигающую боль, представляя, как Йен ведет в постель какую-то женину, хотя и напоминала себе, что тогда она еще не знала Йена, но ревность не бывает рассудительной.

Она заставляла себя обдумать то, что рассказал ей Феллоуз. Салли разговаривала с Йеном четверть часа, но не могла же она все это время уговаривать его подняться наверх. Бет по опыту знала, что убедить Йена Маккензи сделать то, чего он не желает, было невозможно. Он бы с самого начала решил, хочет ли он переспать с Салли и сразу подняться с этой женщиной наверх, или вообще никогда не иметь с ней дела. Так, если Салли не пыталась соблазнить его, то о чем тогда и говорили?

Бет вздохнула.

— А потом?

— Те четыре джентльмена оставались внизу, играли в карты. Никто из них, как утверждали дамы, джентльмены и слуги, наверх не поднимался. Только Йен и Салли Тейт.

— И все они ушли после полуночи?

— Стивенсон, Харрисон и Томпкинс так увлеклись разговором, что решили вместе отправиться к Харрисону домой. Согласно их заявлению, Харт пошел с ними, но почти тотчас же вернулся, сказав, что хочет подождать брата.

— И он подождал?

— Как сказала миссис Палмер, Харт вернулся около часа ночи, подождал Йена, который спустился в два часа, и братья ушли вместе. — Феллоуз улыбнулся. — Но здесь мы оказываемся в тупике. Одна из горничных заявила, что Харт в какой-то момент поднимался наверх, а потом выбежал оттуда один, когда ее стали допрашивать, она смутилась и ни в чем не могла поклясться. Но позднее миссис Палмер сумела остаться наедине с девушкой, и та рассказала все по-другому и с уверенностью заявила, что Харт и Йен ушли вместе в два часа.

Бет прикусила губу. Феллоуз был неглуп, а рассказ горничной вызывал подозрения.

— А что сказал Йен?

— Мне не представилось случая допросить вашего дорогого супруга раньше, чем через две недели. К этому времени он не мог ничего вспомнить.

У Бет защемило сердце. Йен помнил все.

— Именно так, — сказал Феллоуз. — Я думал, что я знаю достаточно, чтобы обвинить его, но неожиданно мой начальник отобрал у меня это дело, забрав все мои записи. Мой шеф объявил, что Салли убил случайный бродяга, и подделал доказательства, чтобы доказать это. Дело убрали подальше, и оно было закрыто.

Бет старалась собраться с мыслями.

— А что произошло, когда нашли Салли?

Феллоуз сел глубже в кресло, на его лице было видно разочарование.

— Как мне рассказали, произошло следующее: ее нашла горничная и закричала, все сбежались, а миссис Палмер послала за констеблем. — Феллоуз остановился, пристально глядя на Бет. — А я думаю, дело было так: в комнате Салли находился Йен, Салли была уже мертва. Но леди, живущие в этом доме, душой и телом преданы Харту Маккензи, поэтому они послали за Хартом, который привел в порядок Йена и вывел его из дома. После этого они позвали полицию. К тому времени, когда прибыл констебль, Йен уже ехал в Шотландию, а его слугам приказали клясться всем, чем можно, что он ночевал дома.

Проклятие! Бет знала, что все произошло именно так, как сказал Феллоуз. Йена пришлось увезти, потому что он не умел лгать. Он рассказал бы Феллоузу всю правду, и его арестовали бы, а может быть, повесили за убийство, которого он не совершал.

Тогда бы Бет больше не увидела Йена, не увидела его золотистых глаз, потеплевшего взгляда, никогда не целовала бы его губы, никогда не слышала бы его голоса, шепчущего по ночам ее имя. Ее жизнь была бы пустой и бесполезной, а она не знала бы почему.

— Вы идиот, инспектор! — охваченная яростью, сказала она.

Он нахмурился.

— Порядочные леди не употребляют таких слов, миссис Экерли.

Сколько беспокойства доставляют респектабельные леди.

— Вы швырнули мне в лицо мое происхождение, вот и заслужили этот удар. Вы — идиот. Вы настолько зациклились на Йене, что забыли о настоящем убийце — вероятно, одном из трех джентльменов или миссис Палмер, которые не подозреваются. Харт мог сказать Йену, чтобы он солгал, но Йен не мог. Он видит мир не таким, каким видим его все мы, не знает, что люди никогда не скажут правду, если этого можно избежать. Он думает, что это мы все безумны, а он прав.

Феллоуз ухмыльнулся:

— Йен Маккензи скажет все, что угодно, все, что его проклятая светлость велит ему, и вы это знаете. Ложь это или не ложь.

— Значит, вы плохо знаете Маккензи, если верите, что Йен может ослушаться Харта. Он делает то, чего ему хочется. — Только сейчас она поняла это. — Йен помогает Харту, потому что благодарен ему за то, что тот освободил его из того ужасного сумасшедшего дома.

— И будет за это лизать Харту сапоги до конца жизни, — заявил Феллоуз и встал. — Вы обмануты, миледи. Они используют вас, как используют всякого. Как вы думаете, почему браки Маккензи оказывались неудачными? Потому что жены в конце концов понимали, что их пожевала и выплюнула бездушная машина, этот Харт и его семейство.

— Вы говорили мне, что жена Харта умерла при родах, — сказала Бет, вставая, чтобы видеть его лицо. — Едва ли она сделала это намеренно.

— Женщина была запугана им, ходили сплетни, что они едва разговаривали друг с другом. Для его светлости ее смерть была облегчением.

— Это жестоко, инспектор.

— Но это правда. Для политической карьеры ему нужна была хорошая жена. Его не беспокоило, что он никогда не разговаривал с ней, пока она устраивала светские рауты и дала бы ему наследника. Чего, как оказалось, она не смогла сделать. Хорошо, что она умерла.

— Какие чудовищные слова вы говорите!

— Избавьте меня от этих «О, они не понимали друг друга». Маккензи — хладнокровные бессердечные мерзавцы, и чем скорее вы это поймете, тем лучше для вас.

Бет дрожала от гнева.

— Думаю, закончим на этом. Пожалуйста, уходите.

— Я рассказал вам обо всем ради вашей же пользы, миссис Экерли.

— Нет, вы рассказали мне это, чтобы я помогла вам навредить им.

Феллоуз остановился.

— Вы правы. Им мало навредить. Их следует уничтожить.

Бет выдержала его злобный взгляд. После словесной дуэли с Хартом Маккензи она больше не боялась инспектора Феллоуза.

— Почему?

Феллоуз открыл рот, собираясь ответить, но тут же закрыл его. Он покраснел, его усы дрожали.

— Вы не из тех леди, которых легко напугать, — сказал он. — К тому же вы не верите мне. Но вам они принесут смерть. Вы еще вспомните мои слова. — Он снова взглянул на нее и отвернулся. — До свидания, миссис Экерли.

Он подошел к двери, распахнул ее, и вскоре Бет услышала, как за ним захлопнулась входная дверь. Она села в кресло, стоявшее у окна, и смотрела, как в опустившемся на землю лондонском тумане уходит инспектор. Она застыла, чтобы осознать то, что он сказал.

— Миледи, — просунула голову в дверь гостиной Кейт, — сейчас уже не страшно войти?

— Он ушел, если ты хотела об этом спросить. — Бет встала. — Приготовь наши накидки, Кейт. Мы уходим.

Кейт в отчаянии посмотрела на темный туман за окном.

— Сейчас? Куда?

— В Ист-Энд.

Кейт изумилась.

— И зачем же вам захотелось пойти в эту адскую дыру? Ради прошлого?

— Нет, — ответила Бет. — Найти кое-какие ответы.

— Уехала? — Йен поднял мокрую голову и, не веря своим ушам, уставился на Керри. — Куда уехала?

— В Лондон, милорд.

Керри отошел на шаг от умывавшегося Йена, по опыту зная, на какое расстояние следует удалиться от хозяина, когда придется сообщить ему плохие новости. Йен выпрямился, с мокрых волос вода стекала на голую грудь. Когда он спрашивал Керри, где Бет, он соскребал с себя известковую пыль, оставшуюся на нем после работы в домике Джорди, и грязь от последующей рыбалки.

Он ожидал, что Керри скажет ему, что она гуляет в саду, осматривает дом или продолжает брать уроки верховой езды у Кэмерона. Нет.

— В этом-то и дело, милорд. Она уехала.

— В Лондон? — Йен был поражен. — Зачем?

Керри пожал плечами:

— Не знаю. За покупками?

— Почему, черт побери, она поехала за покупками так далеко, в Лондон? Почему ты не остановил ее?

— А как я мог остановить ее? Она живет своим умом, ее милость.

— Проклятый идиот!

— А как вы думаете, что я должен был сделать? — воскликнул Керри, прикладывая к его груди сухое полотенце. — Запереть ее в темнице?

— Да.

— Она сказала, хозяин, что вернется…

Йен перебил его:

— Она не вернется, дурак ты эдакий. Она ушла, и ты позволил ей уйти.

— Но, милорд…

Йен его не слушал. Ощущение опустошенности росло в его груди, пока не охватило все его тело. Бет ушла, и он еще никогда не чувствовал себя таким опустошенным.

Керри отскочил, когда Йен перевернул туалетный столик и все безделушки и туалетные принадлежности посыпались на пол. Боль в груди становилась невыносимой. Ее можно было сравнить с болью в висках, мигрень постоянно мучила его. Он ударил кулаками по сломанному столу, и щепки до крови оцарапали его руки. Бет видела его в самом непривлекательном виде — как можно было осуждать ее за то, что она сбежала? Йен смотрел на алые капли на своих пальцах и вспоминал, как на них была кровь Салли Тейт, вспоминал ужас, который охватил его при виде останков ее тела. В его сознании мгновенно на месте Салли оказалась Бет. Невидящие прекрасные глаза Бет, нож, вонзенный в ее грудь.

Это могло случиться. Йен вдохнул холодный воздух, панику сменял гнев. Он втянул Бет в свою жизнь. Подставил ее, привлек к ней внимание инспектора Феллоуза, сделал ее такой же беззащитной, как и Лили Мартин.

Он сбросил с себя доброжелательные руки Керри, оттолкнул Кэмерона, заглянувшего узнать, что здесь происходит, и выбежал за дверь.

— Йен, куда ты? — спросил Кэмерон, догнав его на лестнице.

— В Лондон. Не говори Харту и не пытайся задержать меня, или я изобью тебя.

Кэмерон пошел рядом с ним.

— Я поеду с тобой.

Да. Йен понимал, что Кэмерон просто хочет не спускать с него глаз, но Кэмерон мог оказаться полезным. Он умел драться, ничего не боялся, и Йен кивнул ему.

— Кроме того, — продолжал Кэмерон, — Керри говорит, что вместе с ней уехал Дэниел, и я уверен, он превратит ее жизнь в кошмар.

Йен промолчал. Он вырвал из рук Керри свою рубашку, которую тот совал ему, и, выбежав из дома, помчался к конюшне. Следом за ним побежал Кэмерон.