Морсу пришло в голову, когда он ехал по Вудсток-роуд, что из множества вещей, которые ему приходилось делать в жизни, он никогда раньше не посещал свалку. На самом деле, когда он миновал Уолтон-стрит и замедлил скорость на узких улицах, которые вели в сторону Джерико, он не мог ясно объяснить простой факт, что не знает точно, куда едет. Он свернул к Аристотел-лейн и проехал направо через горбатый мост, натянутый над каналом. Остановив «Ланчу» рядом с открытыми воротами, он прочел объявление, сообщившее ему, что несанкционированным транспортным средствам не разрешено ехать дальше и что нарушители будут преследоваться должностными лицами и лично шерифом Порт-Медоу. Он переключил скорость машины на первую передачу и поехал дальше, решив, что он, вероятно, может претендовать на «санкционированную» категорию, и, надеясь, что его никто не остановит. Никто этого и не сделал. Он медленно ехал по бетонке, вдоль пояса деревьев справа от него и открытого зеленого пространства Порт-Медоу по его левой стороне. Два раза, когда колонна грузовиков приближалась к нему, он был вынужден покидать трассу и съезжать на траву. Наконец, он подъехал к краю площадки, где высокие деревянные ворота с сеткой для крупного рогатого скота эффективно загораживали дальнейший проезд. Он вышел из машины и пошел дальше пешком, отметив, по ходу еще один знак, советовавший представителям общественности не трогать любые материалы, поскольку на них могли попасть вредные инсектициды. Он прошел более 200 ярдов, прежде чем увидел подлинный мусор. Уплотненная поверхность, по которой он шел, была гладкой и плотной, с явными следами гусениц бульдозеров, которые предали погребению тысячи тонн мусора под ним. Несомненно, трава и кустарники вскоре разрастутся и здесь, и животные вернутся на свои старые территории и поселятся снова в изгороди из папоротников и диких цветов. И люди придут и набросают вокруг мусор после своих пикников, и весь процесс начнется снова. Иногда Homo sapiens был на редкость отвратительным видом.
Он направился к единственному наблюдаемому признаку жизни – к сараю из рифленого железа, когда-то окрашенному в зеленый цвет, но сейчас ветхому и ржавому, оттуда неописуемо засаленный трудяга направил его дальше в сеть нечистот. Две сороки и зловещая с виду ворона неохотно обратились в бегство, когда он проходил мимо, и медленное хлопанье их крыльев омрачило его путь через пустыню. Наконец, Морс подошел к главной площадке котлована: банки от пепси и кока-колы, порванные хозяйственные перчатки, длинные мотки ржавой проволоки, пустые коробки от жидкости для мытья посуды; консервные банки, изношенная обувь, бутылки из-под любых напитков, древние автокресла и полная коллекция картонных коробок – это только малая часть увиденного. Морс отогнал уродливых мух, которые кружили над его головой, и обрадовался, найдя последнюю сигарету в пачке. Он отбросил пустую пачку прочь; это, похоже, не имело здесь большого значения.
Джордж Тэйлор стоял рядом с желтым бульдозером, пытаясь перекричать глубокое горловое рычание двигателя, и указывая его водителю на большой холм земли и камней, сложенных как крепостной вал вдоль неглубокого котлована. Морс лениво вызвал в воображении образ какого-нибудь археолога, который, спустя тысячи лет, может попытаться изучить стиль жизни человека двадцатого века, и, представив, сколько унылого мусора он найдет, Морс посочувствовал ему.
Джордж был грузным, широкоплечим человеком, не слишком умным, может быть, но, как показалось Морсу, честным и достаточно симпатичным. Он сел на ржавую жестяную бочку, сам Морс отклонил предложение разместиться подобным образом, предположив, что штаны Джорджа, вероятно, были защищены от вредного воздействия любой отравы. Так они и разговаривали, а Морс пытался представить сцену, которая должна была происходить каждый вечер в доме Тэйлоров: Джордж приезжал домой, грязный и усталый, в 6.15 или около того; миссис Тэйлор готовила ужин и мыла посуду; и Вэлери – но, что он знал о Вэлери? Время от времени снисходительно делала хоть какую-то домашнюю работу? Он не знал. Три изолированные личности под одной крышей, и все вместе представляющие так любимую статистическую единицу социологии – семью. Морс расспрашивал о Вэлери – о ее жизни дома, о ее жизни в школе, о ее друзьях, кто ее любил и кто ее не любил, – но не узнал ничего нового.
– Вы никогда не думали, что, возможно, Вэлери убежала, потому что она ждала ребенка?
Джордж медленно закурил папиросу и уставился на битое стекло, которое валялось на земле у его ног.
– Вы думаете про всякое, не так ли, когда это происходит. Я помню, когда она была младше, она иногда приходила немного поздно – и я обычно ломал голову, что произошло. – Морс кивнул. – У вас есть семья, инспектор?
Морс покачал головой и, как Джордж, уставился на землю у своих ног.
– Смешно, на самом деле. Вы представляете самые страшные вещи. А потом она возвращается, и вы чувствуете себя вроде как счастливым и злитесь в то же самое время, если вы понимаете, что я имею в виду.
Морс думал, что понимал; он увидел душевную боль и печаль во всем этом, и в первый раз начал надеяться, что Вэлери Тэйлор была еще жива.
– Она часто приходила домой поздно?
Джордж колебался.
– На самом деле, нет. Ну, до шестнадцати лет, во всяком случае.
– А потом?
– Ну, не слишком поздно. Во всяком случае, я всегда нервничал, ожидая ее.
Морс выразился более прямо.
– Она когда-нибудь отсутствовала всю ночь?
– Никогда.
Это была твердой и категоричный ответ, но Морс спросил себя, было ли это правдой.
– Когда самое позднее? После полуночи?
Джордж кивнул довольно печально.
– Намного позже этого, так?
– Иногда.
– Вы ее ругали?
– Жена сильно нервничала, конечно. Ну, так же как и я, на самом деле.
– А после этого, она часто отсутствовала допоздна?
– Ну, нет. Не часто. Только один раз за последние несколько недель. Она сказала, что собирается на вечеринку со своими друзьями, или что-то подобное. – Он потер рукой щетину на подбородке и покачал головой. – В наши дни было не так, когда мы были мальчиками. Я не знаю.
Морс молча размышлял, а Джордж пнул сплющенную банку от кока-колы на несколько ярдов дальше.
– Разве вы давали ей много карманных денег? – спросил Морс.
– Фунт в неделю – иногда немного больше. Но в выходные дни она работала на кассе в супермаркете. Деньги тратила на одежду в основном – обувь, такого рода вещи. Ей никогда не хватало денег.
С мощным рычанием бульдозер перебросил еще несколько кубических ярдов земли на вонючий участок из отбросов, а затем медленно отъехал, маневрируя по диагонали к следующей куче, рассекая землю узорчатыми гусеницами, следы которых Морс заметил ранее. И когда, сверкая зубами, ковш снова впился в рыхлую почву, что-то смутно шевельнулось в глубине души Морса; но Джордж вновь заговорил.
– Тот инспектор, который погиб, вы знаете, он приходил ко мне несколько недель назад.
Морс стоял неподвижно, затаив дыхание, как будто малейшее движение могло привести к летальному исходу. Заданный им вопрос, как он надеялся, выражал лишь случайное любопытство.
– Чего же он хотел от вас, мистер Тэйлор?
– Смешно, на самом деле. Он задал мне тот же вопрос, что и вы. Знаете, отсутствовала ли Вэлери ночью.
Кровь Морса побежала немного быстрее, его серо-голубые глаза заглянули в прошлое и, казалось, мельком увидели, что случилось несколько недель назад... Еще одна колонна грузовиков прогрохотала и заехала вверх, на склон готового штабеля из последней партии мусора, и Джордж встал, чтобы продолжить работу.
– Боюсь, от меня было не много толку, инспектор.
Морс потряс грязную, мозолистую руку Джорджа, и собрался уходить.
– Как вы думаете, она жива, инспектор?
Морс посмотрел на него с любопытством.
– А вы?
– Ну, есть письмо, правда же, инспектор?
По какой-то странной, интуитивной причине Морс почувствовал в вопросе какую-то неправду, и слегка нахмурился, наблюдая за Джорджем Тэйлором, который подошел к грузовику. Да, было письмо, и теперь он надеялся, что написала его Вэлери, но...
Он постоял еще, осматриваясь вокруг.
А ты, Морс, не хотел бы застрять в грязной дыре, вроде этой, – вероятно, на всю оставшуюся жизнь? И когда кто-то захочет встретиться с тобой, все, что ты сможешь предложить, – это старую ржавую бочку из-под вредного инсектицида. У тебя есть свой собственный черный кожаный стул, и белый ковер, и скандинавский стол из полированного дуба. Некоторые люди удачливее, чем остальные.
Когда он уходил, желтый бульдозер подтолкнул своим ковшом следующую кучу земли; а потом проедет каток и постепенно разровняет поверхность глины, как хороший повар – шоколадную глазурь на торте.