Бездна

8.2. Май

В голову ударило кровью так, что стало физически больно, а руки зажили своей жизнью. Я потянул Грету на себя с такой силой, что звук того, как наши губы встретились, был подобен удару.

Жадно, быстро и совершенно безумно, я жрал их, а потом отпустил все чувства и выключил мозги напрочь. Всё о чем я думал — её мягкий, влажный и чистый рот, который окажется на моём члене. Эти чёртовы губы, которые рождали такие грязные фантазии в голове, что я не мог выбросить эти картинки из головы.

И Грета мне отвечала. Она схватила меня за шею и повисла на плечах, пожирая меня не хуже, чем я её. Запахи и вкусы смешались в один, а руки сами схватили девушку в тиски. Сжали до хруста и подняли вверх.

Лёгкая, совершенно маленькая в моих руках. Такая мягкая и теплая, как крохотный комочек тепла. Я так замёрз. Я и не подозревал, что чувствовал к её сестре, пока не сказал это Грете. Хотел тепла для той девочки, а отдавал его совершения другой. Прямо сейчас. Со всей злостью и ненавистью, которая смешалась с этим теплом, я двигался губами и покрывал поцелуями всё к чему мог дотянуться. Втягивал, всасывал её кожу с дикостью, чтобы услышать стон, и ощутить, как этот звук толкает кровь в член. Пульсом, с силой, и во всем теле, она бурлила, как кипяток.

Дверь балкона хлопнула, а одежда начала разлетаться во все стороны от нас. Я не соображал ничего, и всё что видел — это бледную кожу и пухлые губы, которые привязывали меня всё сильнее к себе. Они целовали мои, облизывали и прикасались своим жаром. Сквозь них пробивалось тепло. Огонь от этой девушки. Но в глазах…

Там был блеск такой ненависти и ярости, что я невольно восхитился тем, что, возможно, именно меня впервые поимеют.

— Ненавидишь меня? — я скрутил её руки за спиной, и опять втянул горячие губы в свои.

Они стали совсем мягкими и податливыми. Настолько, что я ощущал пульс Греты под ними. Чувствовал, как её кровь бьёт прямо в них.

Мы стояли посреди комнаты в темноте, и я не видел ничего кроме блеска в омутах напротив. Музыка… Кажется внизу продолжается веселье, но мне нужна своя вечеринка.

Танец языка на этом теле.

— Ненависть — слишком ценное чувство, Ли.

Этот ответ в купе с яростным взглядом, поставил точку в моем безумии. Он отпустил его на волю окончательно.

— Отлично! Это взаимно, — я сорвал с неё лиф, и отбросил его в сторону.

Всё это время она смотрела на меня и пожирала взглядом. Дышала и дрожала. Рождала во мне такого зверя, который был готов на всё, ради этих чувств.

Руки обхватили нежную талию, и я поднял Грету над собой. Она тут же обвила моё тело ногами, и сама вцепилась в меня. Правой ладонью повёл по бархатной коже лодыжки и стал сжимать её, согреваясь от тепла девушки ещё сильнее.

Ладони шарили по её ногам, а губы всасывали кожу, даря мне кайф. Чистый и настоящий, потому что меня возбуждало всё в этой девке. А вкус её кожи — отдельный, изысканный пыточный инструмент для моих мозгов.

Обхватил набухший сосок её груди губами, с силой втянул мягкую кожу, которая отдавала пульсом точно так же, как губы Греты, сквозь которые вырвался вскрик. Но я хотел большего. Я хотел, чтобы она охрипла от стонов.

Маленькие пальчики пробрались в мои волосы и притянули ближе. Прижали к себе, и от этого по моей спине побежал жар.

Как только на Грете не осталось ничего, я был доволен тем, что видел, и теперь мог получить то, что хочу.

Холод медленно отступал. Тепло накрывало волнами, а когда мои руки коснулись горячей плоти, всё обратилось жаром. Картинка пошла рябью перед глазами, а в ушах был слышен лишь звук её дыхания, который доводил до бешенства, потому что мне было мало.

Мне, мать его, было мало всего… Мало ощущения того, как мои пальцы двигаются по мягкой коже, играют с ней, а Грета сильнее насаживается на мою руку, будто читает мои мысли. Делает всё то, что я хочу видеть, так, словно, залезла мне в голову.

Перед глазами всё поплыло ещё хуже, как только Грета издала первый протяжный стон. В голове щелкнуло и меня переключило на инстинкты.

Я хотел чувствовать запах, мне нужно было прикасаться ко всему, и смотреть. Именно в этом я нуждался. Я хотел её так, что мне сводило кости и мышцы, поэтому грубо сбросил девушку в кровать и смотрел. Дышал и следил за тем, как она медленно раздвигает мягкие белоснежные бедра, но при этом смотрит так, словно это я её раб, и должен немедленно опуститься на колени.

— Хороша, ничего не скажешь. Этому тебя в Гарварде научили? — задал логичный вопрос с издёвкой, и встал по обе стороны от Греты, надевая резинку.

Она смотрела, хорошо видела что я делаю, а её глубокое дыхание подтверждало, что ей нравится то, что перед ней.

— Повторим, госпожа Делакруз, и поставим точку, — я схватил её за затылок и потянул к себе, чтобы снова ощутить её вкус на своем языке.

— Я бы… — она оторвалась от меня и, на выдохе, продолжила, — … на тебе лучше крест поставила, Ли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Поставишь, дорогуша. Я тебя поимею, и поставишь что хочешь, — говорю прямо ей в губы, а сам собираю всю ненависть из её взгляда.

Она катализатор нашего безумия. А это именно оно.

Я сжал запястья Греты, и опять впился с силой в её губы. Завел руки девушки вверх и подался бедрами вперёд с такой силой, что у самого перед глазами вспыхнули белые круги.

— Щибаль… *(Бл***)

Её дыхание в купе с запахом, который только усилился из-за того, что Грета вспотела, сводил с ума. Потому я совершенно забыл, что в таком темпе моей даме может быть даже больно.

Однако следом услышал невообразимое:

— Сильнее… — на выдохе простонала Грета и после очередного толчка прогнулась, а я закусил губу от того, как её спазм отдал пульсацией в мой член, — Сильнее, Май. Не останавливайся, — шептали её губы, а глаза смотрели прямо в мои.

Темп стал бешенным, а пот стекал по мне… по ней… по нам. Он смешивался, как моё хриплое дыхание и её надрывные вскрики в единое целое.

Лёгкость волнами пошла по всем мышцам, а сердце разогнало кровь так, словно всё тело обратилось в сплошной пульсирующий кровеносный сосуд.

Я отпустил её руки и поднялся, наслаждаясь тем, как её тело: белоснежное, молочное, с мягкой кожей, двигалось в такт моему собственному. Руки сами повели по изгибам, обхватили грудь, а потом я и вовсе одной ладонью схватил её шею, и начал двигаться глубже и сильнее.

Всё смешалось в голове, а передо мной была Иззи. Она смотрела мне в глаза и улыбалась, пока совершенно другая девушка — её сестра, застыла яростным взглядом на моём лице.

— Это безумие… — прошептал и, нагнувшись, мягко прикоснулся к её губам, нежно повёл по ним своими, а тело наконец-то прошило слишком яркое удовольствие.

Оно заставило меня дрожать, но я не открывался от её губ, не отпустил мягкой кожи шеи, а продолжал ловить её нежность в ответ, замедляя свои движения. Каждой частью я ощущал её, каждым участком разгоряченной кожи я ловил кайф от этого чувства.

— Ты слишком настоящая. Слишком… — прошептал, и поймал полный взгляд боли.

— Ей… — Грета сглотнула, и еле выговорила, — … ты тоже это говорил после секса?

— Я не говорил этого никому, Грета, — сжал челюсть и скатился с девушки, упав на подушки спиной.

Я упорно пытался выровнять дыхание и заставить работать мозг. Но не мог, потому что именно в эту минуту понимал — после такого у меня не встанет член больше ни на кого.

Грета нашла мою ладонь и переплела наши пальцы, а я вздрогнул всем телом.

— Просто скажи правду, Майкл. Ответь, и я уйду.

— Ты пришла за ответом, — я сжал её ладонь и погладил своей, а сам прошептал холодным голосом, — Тогда зачем позволила всё это?

— Потому что хотела…

— То есть, ты не отрицаешь того, что намеренно совершила глупость? Я ведь говорил тебе, цветочки и остальное подобное дерьмо, вообще не моё…

— Хотела и поверила.

— Ты знаешь, кем была для меня твоя сестра? — в горле встал ком, но я продолжил, — Что она… Что она написала а том дневнике?

Звуки ударили в голову тут же после ответа Греты. Внизу всё так же гремела музыка.

— Что ты убил её… Что я убила её… Что причиной всему — мы.

— Поэтому мы и ненавидим друг друга, — я подвёл черту глухим голосом, отпустил её руку и поднялся, — Можешь остаться до утра. Я переночую внизу. Дверь закрывается на замок. Тебя никто не тронет в этом доме.

Я открыл гардеробную, схватил с полки первое, на что упал взгляд и бросил спортивный костюм прямо на кровать.

Не смотрел на неё, и не собирался.

Сегодня с меня хватит Греты Делакруз. С меня хватит этого всего и дальше. С ней я закончил.

Поэтому оделся, и так и не услышав ничего в ответ, спустился вниз.

Компания Эйна заметно захмелела и продолжала веселиться, играя в какие-то дебильные подростковые игры. Американцы. Мне никогда не понять этих "взрослых детей".

— Где она? — Джун подошёл ко мне, когда я доставал соджу*(корейская слабоалкоголка) из холодильника, и собирался найти себе лежбище где-то в уголочке.

Тело ныло, а руки зудели в желании вернуться наверх и продолжить. Дружок в штанах намекал на тоже самое, поэтому моё хмурое молчание Джуну не понравилось.

— Что ты творишь, Мин Хёк-ши?

Нам Джун перешёл на корейский и достал бутылку для себя, следом за мной.

— Ты узнал, какой член общества задротов пропустил это дерьмо в сеть? — я даже не собирался что либо обсуждать о Грете.



Завтра утром эта девка покинет этот дом и на этом мы поставим точку. О том, что ждёт её дальше, она даже не подозревает. Её видела шайка Ванессы, а значит Меледи уже в курсе того, кто согрел мою койку сегодня.

Невольно, меня скривило так, что захотелось блевануть.

— Они не в курсе вообще что происходит, — наконец ответил Джун, а сам застыл взглядом на лестнице, которая вела со второго этажа.

Я знал, что означает этот взгляд. И ясно заметил интерес Нам Джуна ещё в первый день, когда он увидел Грету.

— Посмеешь прикоснуться к ней, я оторву тебе яйца, и мне будет наплевать, что мы с тобой одной крови, хён *(брат).

Мы встретились с ним взглядами, и мне совершенно не понравилось выражение на лице Джуна. Холодное, решительное и полное ярости.

Я перевел взгляд на лестницу и посмотрел на Грету. Девушка, совершенно спокойно и полностью одетая, шла в нашу сторону сквозь толпу, которая гудела в центре лофта. Поразительные метаморфозы. Ничего не говорило о том, что мы трахались десятью минутами ранее, как кролики наверху. Даже лицо: бледное и белое, как стены вокруг. И только губы: опухшие, яркие, хранящие мой вкус.

"Жаль, что я не встретил первой тебя. Но теперь уже поздно…"

— Это решать ей, — вдруг ответил Джун, и залпом допил своё пойло.

— Я вызвала такси, — Грета встала напротив стойки и положила на столешницу черную, сложенную пополам тетрадь, — Ты ушел, а я забыла тебе кое-что передать. Это подарок, Ли. Сегодня же праздник? Он тебе понравится.

Во мне поднялась волна холода, она прошла по всему телу, и я понял что передо мной.

"Дневник моей Мелочи…"

Пока я стоял столбом, и гипнотизировал взглядом тетрадь, Грета исчезла. Просто ушла, а я расслышал лишь то, как за ней закрылись дверцы лифта.

