Безрассудные сердца

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Абигейль с огромным усилием пыталась сдержать неприязнь. Джошуа Ходжес разлил остатки кофе на изящное блюдечко, продолжая говорить. Казалось, он не может произнести ни слова, не жестикулируя, но ему не хватало ума поставить чашку и блюдечко на стол, когда он размахивал мясистыми ручищами, похожими на две тяжелые, туго набитые колбасы.

— Ну, Абигейль, мы двое взрослых людей. Нет нужды притворяться, что мое предложение является неожиданным. Мне наплевать на слухи. Я буду горд иметь вас своей женой. — Его тучное лицо обильно потело. Он наклонился к Абигейль. — Я хорошо позабочусь о вас и о вашем бедном малыше, не имеющем отца.

Абигейль передернуло. Она по-прежнему не могла вынести его пренебрежительного отношения к ее сыну.

— Я польщена вашим предложением, но, к сожалению, мой ответ будет прежним: нет.

Морщины неодобрения пересекли его лоб, превратив грубые черты лица в мрачную маску.

— Если вы не хотите потерять ранчо, вам необходимо выйти замуж.

— Я не верю, что это так, мистер Ходжес. — Звон стали слышался в ее словах. Абигейль вообще не любила, когда кто-нибудь пытался указывать, что ей следует делать, особенно теперь, когда ее переполняла любовь к Бойду. — Я намереваюсь продолжать самостоятельно управлять Трипл-Кросс и буду отражать любые попытки захватить его силой.

— Наверное, это не очень умно, Абигейль. Одинокая женщина… Опасная, дикая часть страны…

Страх мурашками пробежал по ее спине. Это уже второе напоминание за последние два дня. Не то чтобы она верила, что кто-нибудь предпримет такие крутые шаги. Но все же…

— Вместо того чтобы давать ответ прямо сейчас, почему бы вам не обдумать все не торопясь? Когда вы хорошенько поразмыслите, то убедитесь, что я прав. — Ходжес невнятно выговаривал слова своими толстыми губами и мял в потных ладонях шляпу. Абигейль даже почувствовала некоторую жалость к нему. Все, что он ни делал, выглядело неприглядно.

— Мне очень жаль. Мой ответ не изменится, но я буду рада считать вас своим другом. — Вежливость возобладала над неприязнью. Абигейль совсем не хотела обижать этого человека.

Джошуа Ходжес сдержал гримасу раздражения и повернулся к двери.

— Там посмотрим.

Не удерживая его, она все же положила руку на его узловатую кисть.

— Я польщена и благодарна вам за предложение, но, по правде говоря, в настоящий момент я не принимаю претендентов на мою руку. Я уверена, что мы еще встретимся с вами в городе, на встрече членов ассоциации скотоводов или в церкви. Мне было бы неприятно считать, что наш сегодняшний разговор может помешать этому.

— Подумайте обо всем еще раз, Абигейль. У вас не может быть никакого будущего с этим вашим… — Он запнулся и, нахлобучив на голову шляпу, вышел.

Абигейль покачала головой, поняв, что он просто не в состоянии воспринять отрицательный ответ на свое предложение. Но, по крайней мере, Ходжес, в отличие от Паттерсона, обошелся без угроз. Неважная все же перспектива — жить среди отвергнутых соискателей ее руки.

В комнату вошла Миранда, сопровождаемая перезвоном чашек на подносе. Абигейль повернулась и встретила свою домоправительницу усталой улыбкой.

— За сегодня это уже третий.

— Что вы ему сказали?

— То же, что и всем остальным. — Абигейль взяла с подноса чашку чая и с наслаждением выпила горячую жидкость. Отвергнув нескольких претендентов в мужья, она испытывала невыносимую жажду.

— А если ранчо будет занесено в черный список?

Абигейль поставила чашку.

— Ты беспокоишься за место своей работы? Не знаю, как другие, но я не намерена терять ранчо.

— А если у вас не будет выбора?

Сердце Абигейль болезненно застучало в груди.

— Я не думаю, что дело обстоит так уж плохо.

Миранда беспокойно пробежала пальцами по краю стола.

— Я говорила с Камероном.

Изумленная, Абигейль подняла брови.

Миранда покраснела. Ее лицо стало красным в крапинку.

— За последний месяц наши отношения наладились.

Продолжая с удивлением смотреть на нее, Абигейль пыталась осмыслить ситуацию и, тщательно подбирая слова, подумала о том, нет ли какой-нибудь связи между изменившейся внешностью Миранды и переменой ее отношений с Камероном О’Доннеллом.

— Я рада слышать об этом.

— О’Доннелл очень обеспокоен, — доверительно сказала Миранда. — Он считает, что ранчо в опасности, поскольку нет полного комплекта работников, в то время как Паттерсон решил захватить его.

— А ты полагаешь, что это может случиться? — тихо спросила Абигейль.

— Ну… нет. Камерон тоже сомневается в этом. Но такое может произойти, если вы не выйдете за кого-нибудь замуж.

— Все это не так просто. — Абигейль не хотелось напоминать Миранде о том, что ее сердце уже принадлежит одному человеку. Тому, за кого она не может выйти замуж.

— Вот поэтому я и беспокоюсь, миссис Ферчайлд. Я знаю о ваших чувствах к Бойду и понимаю, как трудно хотеть любить и не иметь такой возможности. Но я также знаю, что вы думаете о маленьком Майкле, о том, что в будущем он унаследует ранчо и продолжит дело, ради которого умер его отец.

Абигейль закрыла глаза. Миранда только что выразила словами мучившие ее опасения. Болезненная волна неуверенности охватила ее. Что же делать?

— Я просто хочу, чтобы вы знали: я буду с вами, что бы ни случилось. Мне не хотелось бы покидать Трипл-Кросс, но как бы вы ни поступили, я останусь с вами.

Слезы потекли по щекам Абигейль. Поддержка ее подруги и верных работников разрывала сердце на части. Ведь от нее требовалось только ответить «да» на одно из брачных предложений, чтобы сохранить ранчо в целости без всяких сражений, которые повлекут за собой ранения, а может быть, и смерть, и, уж конечно, потерю места для работников.

Вспомнив о зверском убийстве мужа, Абигейль задумалась над тем, может ли она взять на себя ответственность за гибель кого-нибудь из защитников ранчо. Может ли причинить такую боль их близким и любимым?

— Я должна учитывать гораздо больше обстоятельств, чем предполагала. Тяжесть этого испытания начинает доходить до меня, — внезапно охрипшим голосом ответила она.

— Может быть, мне не следовало ничего говорить, миссис Ферчайлд. Я не хотела ухудшить положение.

— Подтверждение твоей лояльности вряд ли может ухудшить положение. Я просто не рассматривала все стороны проблемы и была эгоисткой, думая только о том, что хочется мне самой.

— Не могу этому поверить, — возразила Миранда. — Вы всегда думаете о других. В вас нет ни капельки эгоизма.

Абигейль с горечью засмеялась.

— Я была готова пожертвовать счастьем всех живущих на ранчо в обмен на свое собственное счастье.

— Не только на ваше собственное, — трезво напомнила ей Миранда.

Боль в душе Абигейль усилилась. Готова ли она ранить сердце Бойда в обмен на безопасность и счастье всех остальных?

Проходили дни, а Абигейль упорно избегала Бойда. Она видела боль в его глазах, когда умышленно пряталась в доме, иногда поглядывая на него с верха лестницы, когда он приходил и расспрашивал о ней Миранду. Она замечала неловкость на лице Миранды, когда та врала ему о вымышленных головных болях и других надуманных предлогах. По выражению его лица она понимала, что он тревожится о состоянии ее здоровья и испытывает глубочайшую боль от растущего понимания того, что любимая избегает его.

Абигейль страдала сама — как от боли, которую причиняла Бойду, так и от того, что вынуждена была все время находиться в доме. Она жаждала почувствовать на лице порывы свежего ветра, верхом проскакать по окрестностям, размять мышцы, которые никак не хотели оставаться в бездействии.

В один из таких дней она хмуро смотрела в окно. В соседней комнате возился маленький Майкл. Абигейль наблюдала за работниками, загоняющими скот, завидуя их свободе, и подумала, что ее поведение абсурдно. Она оказалась пленницей своих страхов и нерешительности. Заметив, как Бойд пересекает двор, она еще больше нахмурилась. От сознания, что сейчас он будет здесь, нетерпение охватило ее. Бойд подошел к входной двери и постучал. Миранда открыла ему. Их голоса доносились до ее окна. Абигейль не могла разобрать слов, но предполагала, что повторяется сцена, разыгрываемая все последние дни. Она ожидала, что сейчас Бойд, как обычно, уйдет, и была удивлена, не видя, как он отходит от входной двери и направляется прочь от дома.

Еще больше она удивилась, услышав топот его сапог на лестнице, и, запаниковав, оглядела комнату, сразу поняв, что спрятаться негде, да и само такое намерение выглядит глупо.

Бойд стремительно ворвался в спальню. Суровая решительность на его лице заставила ее бессознательно сделать шаг назад.

— Не беспокойся, — резко заявил он. — Бежать тебе некуда, если только ты не собираешься покалечиться, выпрыгнув от меня в окно.

Догадываясь о боли, породившей это замечание, она осталась на месте и ровным голосом ответила:

— Я не собираюсь бежать от тебя.

— Не надо вводить меня в заблуждение. — С горечью во взгляде он смотрел на нее, обида и злость боролись на его лице. — Но я не об этом пришел поговорить с тобой.

Чувствуя, что ее руки дрожат от нервного напряжения, Абигейль, вместо того чтобы броситься в его объятия и найти в них утешение, спрятала их за спину, чтобы не выдать предательской дрожи.

— Что случилось?

— Стадо, — выпалил он. — У нас пропало более сотни голов.

Абигейль не смогла сдержать возгласа удивления, нарушившего молчание. Все повторяется. Та же цепь обстоятельств привела к смерти Майкла. Так же начал пропадать скот, а он упрямо думал, что сможет изловить угонщиков и не пострадать сам. Теперь Майкл лежит в сосновом гробу, в шести футах под землей, смертью доказав свою неправоту.

— Мы обыскали всю территорию ранчо. Они не потерялись. Их украли, — продолжал Бойд. Его голос и выражение лица были бесстрастными, только горящие глаза выдавали его чувства.

— Но кто…

— Не думаешь же ты, что я уже сотни раз не задавал себе такой вопрос? Ясно одно: это не тот человек, который в последний раз крал скот, принадлежащий Трипл-Кросс.

— Конечно, нет.

Сын Кушмана был повешен за свои преступления. Возникла новая угроза, неизвестная и поэтому более пугающая.

— Почему сейчас? — прошептала Абигейль, не в силах скрыть отчаяние.

— Ясно почему. — Бойд встретился с ней глазами, заставив ее прочесть в них правду. — Кто-то хочет заполучить Трипл-Кросс. А если, сфабриковав против меня обвинение в краже скота, им удастся вынудить меня уехать, то ранчо станет легкой добычей.

Страх породил холодные струи неверия, с кровью разлившиеся по всему телу.

— Я не верю, что ты виновен. Никто не заставит меня поверить этому.

На лице Бойда отразилась благодарность, смягчив его черты.

— Но кражи скота делают твое положение еще более уязвимым.

Страх продолжал безжалостный путь к ее сердцу, и оно наконец болезненно сжалось.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебя наверняка будут шантажировать, — категорично заявил он. — Ты потеряешь контракт на поставку лошадей для армии. А все, кто раздумывает над тем, как поддержать тебя, будут знать, что твой скот исчезает. Вместе с твоей возможностью выбора.

— Что ты имеешь в виду? — повторила она шепотом, не в силах оторвать взгляд от пугающего выражения его лица.

— Тебе придется выбрать кого-нибудь из претендентов на твою руку и согласиться выйти за него замуж. — Слова вылетали из него словно вместе с кровью. Боль исказила его лицо.

— Но я не хочу выходить замуж ни за кого другого! — вскричала она, готовая признаться в любви к нему.

Он твердо выдержал ее взгляд.

— А ты готова отказаться от наследства сына? С теми обвинениями в краже скота, которые повиснут на мне, я даже не смогу помочь тебе в защите ранчо. Пришло время мне уходить, Абигейль. Ты сохранишь ранчо для себя, своего сына и людей, которые полагаются, на тебя.

Его прямота поразила ее прямо в сердце. Так ясно и резко. Никаких недомолвок. Но сердце разрывалось от боли. Из глаз полились слезы, стекая по щекам.

— Не заставляй меня делать такой шаг, Бойд.

Он с усилием прижал руки к бедрам.

— Никто, кроме тебя, не может решить этот вопрос, Абигейль.

— Обещай, что ты не уедешь, — молила она.

Колебания отразились на его лице.

— Я пойду на все, но только если ты останешься, — умоляла она, утирая слезы, почти ослепившие ее.

— Хорошо, сейчас я не уеду, — наконец согласился он. — Но как только ты примешь решение, я оставаться больше не смогу, и ты знаешь это.

Вся глубина его боли отразилась в сапфировых глазах. И Абигейль страстно хотелось протянуть руки, привлечь его к себе и заверить, что никто не займет в ее сердце место, занятое им. Но такое обещание она дать ему не могла.

Бойд прочел это в ее глазах. Повернувшись, он оставил ее так же быстро, как и пришел. Звон шпор на лестнице был единственным звуком в напряженной тишине.

И он вышел из дома.

С трудом проглотив застрявший в горле комок, Абигейль невидящим взглядом уставилась на горизонт, понимая, что он унес с собой ее сердце.