15

В 6.30, не позднее чем через четыре часа с момента их первой встречи, Мартин Фрост снова разговаривал с доктором Эйхнером, на этот раз по телефону. Язык у него заплетался.

— Мне не нравится это, док, — признался он. — Мне не нравится, как это выглядит.

— Где вы находитесь, Фрост?

— «Мэйфэйр Рум»… Почему бы вам сюда не приехать?

— Я понял. Хорошо. Теперь — что он делает — в эту минуту? Вы его, естественно, видите с того места, где стоите?

— Он в баре, пьет свой мартини, очень мило — и он вместе со своим другом! — Была какая-то горечь в этой грубой имитации Фроста, почти что мстительная женоподобность. — Скажите, почему бы вам не приехать? — добавил он более нормальным тоном.

— Вы видите его с того места, откуда вы звоните?

— Ну, вообще-то я не могу его видеть прямо отсюда, но он точно все еще там. Он в баре.

— Плохая работа! Послушайте, я сейчас туда приеду. Держите его на прицеле. Добывайте о нем сведения. Если он уйдет до того, как я приеду, оставайтесь с ним — преследуйте его, как хвост, да? При первой же возможности свяжитесь со мной прямо из бара. Я буду ждать там вашего звонка. Поняли?

— Хорошо.

— Ведите себя осторожно, настолько ненавязчиво, насколько это возможно. Когда я приеду, я сяду сзади вас, но мы не должны обмениваться ни единым знаком, не показывать, что мы друг друга узнали. Вы понимаете?

— Хорошо, когда вы приедете?

— Я сразу же выезжаю. Я буду там в течение четверти часа.

— О'кей.

— Тогда все очень хорошо… Вы делаете хорошую работу, Фрост. Похоже, дело сдвинулось. Мы можем распутать это дело раньше, чем вам кажется.

— Увидимся тогда здесь, — сказал Фрост с громким глотком. Он явно держал свой напиток с собой прямо в телефонной будке.

— Увидимся, — сказал доктор Эйхнер. «Мэйфэйр Рум» — это салон в одном из крупных центральных отелей. Темный овальный бар мерцает тяжелым светом, словно в попытке передать британскую респектабельность, а всюду вокруг бара — кабинки и крохотные столики, окруженные стенками с трех сторон. Почти у всех этих кабинок есть маленькие дверцы, которые можно закрыть, — и некоторые были закрыты и выглядели просто как панельные стены, только через открытый верх мерцали отблески горящих внутри свечей, отражаясь на потолке, перемежаясь фрагментарными тенями тех, кто находился в кабинках.

Из дальней комнаты гостиной постоянно доносилось тяжелое эхо от играющей музыки, поток утроенного хохота пролетал вокруг бара, подгоняемый легким звоном льда в стаканах.

В поведении этих хорошо одетых людей, сидящих в баре, чувствовалась какая-то неловкость. Изо всех присутствующих половина пыталась сохранить чопорно-мрачный вид, а другая половина отчаянно старалась этого не замечать. Однако было очевидно, что мужчины пребывают в состоянии глубочайшей нервозности, а женщины, видя это, нервничают тоже.

Мартин Фрост контрастно выделялся среди этой публики. Когда доктор Эйхнер вошел, он тут же увидел Фроста, перевесившегося через бар. Неряшливый, в своем мятом костюме, он переговаривался с одним из трех губастых официантов и выглядел при этом как растрепанный великан.

Доктор продумал превосходную линию отчужденного поведения для этой ситуации, но весь его план был сметен в прах, когда Фрост повернул лицо с наполовину прикрытыми глазами навстречу ему и, не меняя позиции, перегнувшись через бар, он сказал громким голосом:

— Ну как поживаете, док? — Очевидно, он набрался вполне изрядно, поскольку, даже когда доктор вплотную подошел к нему, он снова заорал: — Как вы поживаете, док?!

— Привет, — ровным тоном сказал доктор Эйхнер. Пока что он не был уверен, что такое вызывающее поведение — не очередной стратегический акт Фроста.

— Что вы будете, док? — Фрост говорил очень громко, и несколько человек даже обернулись и одарили Фроста колкими взглядами, пытаясь таким образом завуалировать смятение под циничным удивлением.

— Да? Мартини для меня, пожалуйста.

— Двойной мартини для доктора Фреда Эйхнера! — сказал Фрост, ударив по столу рукой, но сделал это достаточно мягко, чтобы не произвести никакого звука.

— Смотри на вещи проще, дружище, — сказал бармен, глядя мимо Фроста.

Фрост широко распахнул глаза и с постепенно нарастающим удивлением уставился на бармена, который начал энергично вытирать невидимое пятно на стойке бара. Фрост обратился к нему драматическим шепотом.

— Все правильно! — согласился он. — И ты знаешь почему? Иди-ка сюда, да? — бодро и хладнокровно провозгласил он, подмигнул бармену и взял его за запястье, осторожно, но крепко подтянул его поближе к себе и привстал на стуле. — Потому что все делается легко! Да? Ха! Ха-ха-ха! — и, говоря это, он поднял стакан, который он держал в другой руке, и, медленно сжимая одним пальцем от верха до дна, сплющил его в осколки. — Двойной мартини для Фреда Эйхнера! — заключил он, возвращаясь с тяжелой ухмылкой в свое пьяное состояние.

В тот же самый момент двое людей вышли из кабинки, располагавшейся прямо позади них. Коротко кивнув на пустое место, доктор Эйхнер обратился к бармену:

— Мы выпьем наши напитки вот там, внутри, — а затем к Фросту: — Вы не возражаете, не правда ли, Фрост? Я изрядно устал, и там свет, кажется, мягче.

Фрост скорчил идиотскую гримасу.

— О'кей. Ведь вы же доктор!

Когда они уселись, доктор Эйхнер мимоходом осматривал комнату, а Фрост застенчиво улыбался, глядя в свой собственный стакан. Не было и намека на мистера Тривли.

Доктор воздержался от разговора с Фростом, ожидая, что тот заговорит первый. Когда стало понятно, что этого не предвидится, а Фрост — хотя было ясно, что его никто не мог видеть, никто, кроме самого доктора Эйхнера, — продолжал пребывать в счастливой растерянности, кивая и тихонько напевая, так что доктор был вынужден сам начать разговор.

— Ну? — требовательно прошептал он.

Было совершенно ясно, чего ждал Фрост, поскольку сейчас он лучезарно заулыбался, и, кругами размахивая пальцем с видом конфиденциальности, он театрально подмигнул Фреду Эйхнеру.

— В сумке! — сказал он.

Доктор осторожно прикрыл дверцы кабинки.

— Где он?

— Он уже не здесь, он уехал, пока я говорил по телефону.

— Плохо дело! — рявкнул Эйхнер.

— Нет, подождите, — сказал Фрост, очень искренне, по было видно, что тот вполне под хмельком. — Подождите. Я добыл сведения об этом парне, док. Понимаете, я знаю, где он находится.

Доктор Эйхнер нетерпеливо глотнул половину своего мартини.

— Продолжайте.

— Да, а сколько сейчас времени?

— Двенадцать минут восьмого.

— Хорошо! Хорошо. Теперь слушайте. Тривли и его друг собираются быть на съемках телепрограммы в восемь часов, на студийных съемках, так что вот! Да? — Он допил свой напиток одним глотком.

— Вы уверены насчет этого, — сказал доктор жестко.

— Это стоило нам пятерку, — громко сказал Фрост, — но я настолько же в этом уверен, насколько вы… являетесь доктором Фредди Эйхнером! Да? Ха! Ха-ха-ха!

— Говорите тише, — сказал Эйхнер. — Нет никакой пользы в том, чтобы привлекать внимание к нам на данном этапе. — Он окинул Фроста оценивающим взглядом. — Кажется, у вас интоксикация. Вам это известно?

До того как тот смог ответить, в дверь кабинки осторожно постучали, почти что поскреблись, и мягкий голос девушки произнес: «Марти… Марта…»

Мартин открыл дверь хорошо одетой, оживленной молодой блондинке, которая стояла, переводя взгляд с кабинки на людей, сидящих позади нее. Доктор Эйхнер отметил про себя, что почти каждый, кто находился в поле зрения, смотрел на их кабинку.

— Док, я хочу тебя познакомить с одной из самых замечательных юных леди в нашем бизнесе. Джин, крошка, это доктор Фред Эйхнер.

— Очень приятно, — сказал доктор, наполовину привстав.

— Присядь, крошка Джин, разгрузись, — продолжил Фрост, вращая своей огромной пьяной головой.

Девушка обаятельно рассмеялась. У нее было экстремально маленькое, как у насекомого, лицо, окруженное конусообразной прической, четко заостренной по типу формы пули. Она подсела к доктору Эйхнеру, неожиданно очень близко. Фрост закрыл двери кабинки, но, перед тем как это сделать, он театрально погрозил кулаком людям, сидящим рядом.

— Не обращай внимания, Марти, — предупредила его девушка, кладя руку на его запястье, а затем внезапно повернулась, внимательно улыбаясь, к доктору Эйхнеру. — Ну так что вас привело в большой город, доктор?

Доктор Эйхнер пока еще не постиг методов Фроста, так что на этот момент он мог только следовать ходу событий, которые, насколько он мог понять, преследовали какую-то цель самого Фроста.

— Низкие машины и высокие женщины, — сухо сказал он в духе беседы.

— Эй, это же не какая-то деревенщина! — вскричала крошка Джин, словно совершила серьезное открытие, и настойчиво подтолкнула локтем руку Фроста. — Это же не кукурузная деревенщина! — Она алчно смотрела то на одного, то на другого.

Фрост кивнул, но, вполне трезвым голосом, адресовал свое замечание доктору.

— Она знакома с тем, кого вы знаете.

Фред Эйхнер кивнул в ответ и, протерев очки, взглянул на девушку.

— Без секретов, Марти! — она произнесла отрывисто, инстинктивно дотрагиваясь до сумочки, лежащей на коленях. — Пусть будет ясность, или рассчитай меня! — На мгновение она сидела с мрачным самосожалением, а затем грациозно обернулась к доктору снова.

— Вы же не деревенщина, док, я могу это вам сказать. Скажу! Всем джина! За мой счет!

Доктор Эйхнер попытался протестовать, но Фрост перехватил его взгляд с едкой ухмылкой, и девушка продолжала:

— Класса А для всех, Тони! — прокричала она через закрытую дверь. — Три похлебки для трех недотеп, да, док? — Она подмигнула ему с плохо скрываемым сладострастием, и пока они ждали, когда принесут джин, она пыталась развлекать доктора, производя грубые звуки, аккомпанируя музыке, которая вплывала вовнутрь из гостиной, все это время мечтательно ища его глаза и слегка покачиваясь, как будто танцуя. Сидя рядом с ней, доктор глотал свой мартини в сдержанном ожидании, хотя, очевидно, это пока было неподходящим вести разговор вокруг Тривли, поскольку Фрост, напротив, уставился задумчиво вниз в свой пустой стакан, даже более угрюмо, чем это могло показаться.

Когда принесли напитки, крошка Джин выставила их в ряд перед собой и, осторожно наклонившись вперед, сделала глоток или два из каждого, оставляя следы от губной помады на краешке стаканов, которые она по очереди вытерла своими большим и указательным пальцами. Затем она положила сумочку на стол, открыла и вытащила коробочку из-под земляного мускатного ореха и карандаш. Она высыпала содержимое коробки пропорционально в каждый стакан и перемешала все это карандашом.

Моментом после того, как началась эта операция, доктор Эйхнер, явно удрученный, посмотрел на Фроста за разъяснениями, после чего последний торжественно и заговорщически подмигнул и кивнул, как будто подтверждая это.

Когда мускатный орех был размешан, крошка Джин раздала напитки.

— Это вам, док, — сказала она радушно, — это поможет вашим старым веселым мозгам подумать кое о чем.

— Спасибо, — сказал доктор и поднял свой стакан в безмолвном тосте, но не притронулся к нему губами до того момента, пока Фрост и крошка Джин не начали пить.

Фрост не делал никаких усилий, чтобы скрыть свое отвращение к напитку, но выпил его в один длинный глоток, гримасничая все это время. Крошка Джин время от времени останавливалась, чтобы помешать свой напиток карандашом, который она протянула доктору.

— Это не растворится, понимаете, так что его надо выпить до того, как оно опустится на дно.

— Я понимаю, — сказал доктор Эйхнер, следуя совету. — Мускатный орех, да? — Он чудаковато осмотрел дно пустого стакана.

— И немножко каши, — добавила крошка Джин. — В банке еще было немного гашиша.

Фрост содрогнулся.

— Срань господня! — сказал он.

— Гашиш? — сказал доктор, явно удивленный. — Я правильно понял, что ты сказала «гашиш»? Индийская конопля? — Он посмотрел на Фроста, ожидая объяснений, но тот, видя его беспокойство, даже не шелохнулся. — Почему, это же каннабис, индийская трава! — Он тщательно вгляделся в свой стакан, как будто его проницательные глаза могли сделать точный анализ остатка на дне. — Гашиш и мускатный орех!

— Вам надо справиться с этим, док, — сообщил Фрост, неожиданно воспрянув духом. — Давайте выпьем. — Он заказал еще по одной порции всем, себе небольшую порцию, «Розовую леди» для крошки Джин и двойной мартини для доктора.

Принесли джин, и Фрост тут же потребовал узнать, сколько времени. Было без четверти восемь. Он поспешно опорожнил свой стакан и жестами поторопил доктора.

— О'кей. — сказал Фрост, резко встав, — давайте двинемся. — И, открыв дверь, он шагнул из кабинки и упал прямо лицом вниз на застеленный ковром пол. Это вызвало необычайный переполох в баре, и когда доктор наконец добрался до него, двое официантов уже стояли на коленях, нависая над телом.

— Никакой самодеятельности! — сказал доктор Эйхнер, оттолкнув их назад. — Я врач.

Фрост какое-то время действительно был без сознания, но он быстро пришел в себя и затем без проблем встал на ноги.

— Давайте двинемся, — резко сказал он Фреду Эйхнеру. У него на глазах была легкая пелена тревоги, но говорил он тем не менее четко и неспешно.

— Не принимай близко к сердцу, Марти, — сказала крошка Джин, которая тоже встала и положила руку на плечо доктора Эйхнера, хотя Фред Эйхнер, помогая Фросту подняться на ноги, сам с трудом держался на ногах. Он явно был сбит с толку таким странным поведением Фроста.

— Вы едете с нами? — спросил он, поворачиваясь к крошке Джин все еще по-идиотски надеясь подвести разговор к теме Тривли.

— Мы увидимся с ней позже, — вставил Фрост до того, как девушка смогла ответить, — здесь, в баре. — И, взяв доктора за руку, он направился к двери.

Крошка Джин согласно улыбнулась им обоим, подняла стакан со своей «Розовой леди» на прощание и уселась в баре, а доктор Эйхнер и частный детектив начали механически пробираться между высокими барными стульями и столами с поднятыми лицами к двери на улицу.

Загрузка...