Блунквилль

ГЛАВА 17
ПОСЛЕДНИЙ ТАНЕЦ

В дверь Виктории постучались так рано, что она ещё не даже не встала с постели: только-только открыла глаза и теперь нежилась под одеялом, жмурясь от ярких лучей молодого солнца, косыми полосками льющихся в комнату через окно.

— Входите! — крикнула Виктория, откидывая одеяло и гадая, кто это может быть: Керин или каким-то чудом граф?

Дверь открылась, и в проёме показался Керин. Виктория улыбнулась. Юноша скользнул взглядом по её одеялу.

— Ты ещё спишь… Может быть, мне выйти?

Виктория села на постели и отрицательно помотала головой. В то время как Керин прошёл в комнату, она сделала несколько шагов к шкафу и, распахнув дверцу, задумалась над выбором одежды. Керин терпеливо ждал, внимательно наблюдая за девушкой. Наконец, она вытащила длинное лёгкое платье из удивительной розовой материи, мягкой и кружевной, словно она была сделана из настоящего облака, и положила его на кровать, а затем повернулась к юноше.

— Красивое… — кивнул он на платье.

Виктория слегка улыбнулась.

— Мне тоже нравиться. А почему ты так рано?

— Видишь ли… — Керин задумался, потом взял со стола одну из чашек с ароматным кофе и поднёс к губам. — Сегодня вечером граф желает видеть вас у себя. Тебя и Мэтта.

Виктория удивлённо вскинула брови.

— И меня и Мэтта? — переспросила она, боясь, что ослышалась. — С чего это вдруг?

Керин глотнул ещё кофе.

— Он решил устроить приём в вашу честь.

Рука Виктории, протянутая за чашкой, замерла на полпути. Девушка подняла на Керина удивлённый и немного испуганный взгляд.

— Зачем это ему?! Разве он обычно так делает?

— Обычно нет, — странным тоном ответил Керин. Виктория не поняла, обрадован ли он или обеспокоен. — Но он говорит, что сегодня — особенный случай.

— И что же такого особенного… — Виктория остановилась на полуслове, перевела дыхание, и лицо её вдруг вспыхнуло радостью. — О-о, Керин! А что если он решил отпустить нас домой? Что если он хочет показать нам выход? А вся эта вечеринка — просто для того, чтобы попрощаться.

— Возможно… — уклончиво согласился Керин. — Но всё-таки не питай слишком большие надежды. Чем сильнее желание, тем больнее будет разочарование, если оно не исполнится.

— Ну да, но всё-таки… — Виктория продолжала сиять, казалось, не обращая внимания на предостережение Керина. — Нет, я всё же думаю… Я уверена, что мы скоро вернёмся в наш мир!

Из арки, ведущей в его собственную спальню, появился Мэтт.

— О чём ты? — поинтересовался он, услышал окончание её последней фразы.

Виктория поставила на стол чашку, в спешке разлив немного кофе, которое тут же испарилось с поверхности стола, и подскочила к брату.

— Ой, Мэтт! Ты не представляешь! — радость и волнение переполняли её так, что она не могла спокойно стоять на месте. — Керин только что сказал мне, что граф устраивает для нас вечеринку! Наверняка, он хочет отпустить нас!

— Это правда? — повернулся Мэтт к Керину. — Этому чёртову шуту, наконец-то, наскучило держать нас тут взаперти?

— Мэтт, не говори так о графе! — гневно вскричала Виктория.

Мэтт даже не посмотрел в её сторону. Керин, не спеша, поднялся и сделал несколько шагов навстречу юноше.

— Я не знаю, какова цель графа, — ответил Керин, — но я точно знаю, что он не тот человек, которому польстят твои высокомерные насмешки, Мэтт. Не стоит его недооценивать.

Мэтт открыл было рот, чтобы ответить что-то Керину, но внезапно передумал. Он просто поджал губы и промолчал. Керин кивнул; Виктория перевела любопытный взгляд с него на брата.

— Ну что ж, мне пора! — попрощался Керин, отворяя дверь. — Будьте готовы, когда твоё солнце, Виктория, окраситься в алый. Я встречу вас в стеклянной галерее.

Мэтт ничего не сказал, а Виктория кивнула, и этот жест вполне удовлетворил Керина. Он повернулся и скрылся в коридоре. Проводив его взглядом, Виктория обратилась к брату, который продолжал задумчиво молчать.

— Ну, и что ты по поводу всего этого думаешь?

— Не знаю! — пожал плечами юноша. И вдруг ухмыльнулся. — Но уже одно то, что я наконец-то увижу этого таинственного типа поднимает мне настроение! А что думаешь ты?

— Я думаю, мы скоро вернёмся домой! — широко улыбнулась Виктория.

— Твоя радость по этому поводу меня немного озадачивает, — признался Мэтт. — В смысле, я тоже дико рад, но ведь ты не хотела возвращаться домой без Керина.

— А кто сказал, что мы будем без Керина? — весело подмигнула ему девушка.

Брови Мэтта удивлённо взлетели вверх, но задать вопрос он не успел: Виктория выставила его из спальни, ссылаясь на то, что ей надо переодеваться. Одев изумительное розовое платье, Виктория закружилась по комнате, не в силах сдерживать своих эмоций. Это был один из немногих моментов в Блунквилле, когда она чувствовала настоящее счастье: её переполняла искренняя вера и неиссякающая надежда на то, что граф сдержит своё обещание и отпустит Керина с ней.

Как известно, когда чего-то очень ждёшь, время всегда тянется медленно, поэтому весь день Виктория не могла дождаться вечера. Она сидела на подоконнике и умоляла солнце поскорее клониться к закату, а оно, обычно такое послушное, в этот раз словно застыло в самой середине неба и никак не желало спускаться оттуда. Когда наконец-то алый солнечный шар коснулся горизонта на западе, Виктория спрыгнула с подоконника и бросилась в спальню Мэтта.

Мэтт сидел на кровати и сосредоточено подбирал мелодию на гитаре. На нём были его привычные джинсы и белая футболка с оборванными рукавами. Оторопевшая Виктория каменными шагами двинулась к его кровати.

— Почему ты так одет? — возмутилась она. — Уже пора идти!

Мэтт отложил гитару и поднялся с кровати.

— Ну так пошли!

— Но ты не можешь идти на приём к графу в таком виде! — развела руками девушка. — Ты что, не понимаешь, как это важно?

— Я не буду выряжаться перед этим…

Мэтт не успел договорить: Виктория подлетела к нему и, встав на цыпочки, затрясла кулачком прямо перед его носом. Брови её были сдвинуты, глаза искрились, и вообще выглядела она весьма угрожающе. Мэтт отпрянул, слегка смутившись.

— Знаешь что, Мэтт? — прошипела Виктория, сверля его яростным взглядом. — Граф наконец-то решил сделать что-то для нас — для нас обоих, понимаешь? И это очень важно! Если он хочет устроить приём, мы должны быть одеты соответственно. Я не хочу, чтобы ты разозлил его или что-то в этом роде, потому что иначе он…он не выполнит своё… — Виктория от злости топнула ногой, обутой в туфельку из розового хрусталя. — Ух, Мэтт! Ну, пожалуйста, не спорь сегодня! Сделай это для меня!

— Ну ладно, ладно… — отодвигая сестру в сторону, согласился Мэтт. — Если уж ты так психуешь из-за этого…

Он направился к шкафу, который был в его комнате встроенным в стену, и отодвинул в сторону дверь. Виктория присела на кровать, наблюдая, как Мэтт выбирает себе брюки и рубашку. Когда он был готов, она встала, и брат с сестрой двинулись в путь. Керин, как и обещал, ждал их возле входа в стеклянную галерею. На нём была чёрная шёлковая рубашка с отворотами в полрукава и брюки, низ которых терялся в доходивших до колена сапогах. Талию перехватывал широкий пояс, короткие волосы были чёрной лентой схвачены в маленький хвост. Виктория никогда не видела его таким: новый наряд придавал Керину весьма таинственный вид, что, на взгляд девушки, делало его необычайно милым.

Керин тоже долго скользил по девушке взглядом, рассматривая её с головы до ног. Она не возражала. Она наслаждалась его вниманием.

— Ты так прелестна в этом платье! — наконец, изрёк он.

Мэтт насмешливо фыркнул. Виктория не обратила на него внимания.

— Спасибо! — поблагодарила она Керина, очаровательно улыбнувшись.

Он шагнул ей навстречу, и девушка взяла его под руку. Они вместе вошли в галерею; Мэтт уныло и нехотя плёлся следом. Пройдя галерею, Керин не пошёл прямо в следующую светлую залу, а свернул налево и направил своих спутников сквозь короткий тёмный коридор к широкой царственной лестнице, покрытой золотистым ковром, расшитым изображениями таинственных цветов и неведомых зверей. Позолоченные перила то и дело пресекались резными арками из белоснежного камня, искрящимися подвешенными к ним подсвечниками над головами гостей. Потолок, такой же белый, как и арки, был украшен лепными фигурами ангелов и чертят. Виктория, задравшая голову вверх с открытым от восторга ртом, несколько раз споткнулась о ступеньки.

Когда они дошли до верха и перед ними отворились высокие золочённые двери, девушка не смогла сдержать восхищённого вскрика. Зала, куда привёл их Керин, была настолько роскошной и великолепной, что ничего более прекрасного просто невозможно было себе представить. Высокие овальные окна, расположенные по периметру полукруглой залы, оплетали виноградные лозы и кусты роз. За окнами царила ночь, и миллионы сияющих звёздочек подмигивали сквозь оконные проёмы. Начинаясь слева от входа и заканчиваясь справа, всё пространство вдоль стен занимал стол, уставленный всевозможными блюдами. Перед ним, прямо посередине залы, был устроен фонтан — великолепная статуя из белого мрамора, от которой во все стороны разлетались разноцветные брызги воды. Потолок был высокий и совершенно чёрный, а прямо под ним, в воздухе, без всякой поддержки, плавало множество круглых золотистых фонариков, сияющих как ослепительные маленькие солнца. Сияние это отражалось в зеркальном полу, отчего казалось, что вся комната утопает в расплавленном золоте.

Перед столом и возле окон, рядом с фонтаном и около входа, сидящие и стоящие, по одиночке, парами, кучками — всюду было множество народа. Мужчины и женщины, дети и старики, в нарядных одеждах, но с тусклыми безразличными взглядами — пленники Блунквилля, выдернутые из своих привычных одиноких миров, казались преисполненными тоски оттого, что были вынуждены присутствовать здесь. Они выглядели очень равнодушными и усталыми, ходили медленно и переговаривались друг с другом очень вяло, и даже то, что каким-то образом граф отчасти подарил им возможность понимать происходящее, была понятно, что они всё равно оставались далеки от реальности. Они с трудом притворялись, играя чуждые и ненужные им роли, как плохие актёры в дешёвом кино.

Викторию, однако, поразило другое. Она была удивлена тем, как много народа она здесь увидела. До этого она и не предполагала, что в Блунквилле столь много обитателей. Раньше ей казалось, что она знакома уже, по крайней мере, с половиной жителей, теперь же стало ясно, что она не знает и трети из них.

Стоило только Виктории, Керину и Мэтту оказаться на пороге залы, как взгляды всех присутствующих обратились на них. Виктория смутилась. Керин ободряюще сжал её руку и повёл её вперёд, мимо фонтана и к главе стола, где на тяжёлом кресле с позолоченными подлокотниками восседал граф.

— Добро пожаловать! — обратился он, когда трое ребят приблизились к столу. — Виктория, ты выглядишь сегодня просто чарующе. Из всех роз, что можно найти на свете, ты самый прекрасный цветок!

Виктория улыбнулась в знак благодарности, но очень сдержанно, почти без эмоций, и слегка поклонилась графу. Нехотя, словно не желая отвлекаться от созерцания Виктории, тот обратил взгляд на Мэтта.

— А ты, должно быть, Мэтт Арчер?

— Допустим. А вы, должно быть, здесь босс?

Виктория возмущённо толкнула Мэтта в плечо. Граф рассмеялся.

— Какой же у тебя невежливый брат, Виктория. Но его роль в этой истории очень важна, поэтому я не стану обращать внимания на его нетактичные реплики.

— Да нет уж, вы лучше обратите! — громко откликнулся Мэтт. — Потому что я желаю знать, когда мы вернёмся домой?

— Не хотите ли поужинать? — словно не слыша его слов, предложил граф, жестом указывая на кресла рядом со своим. — Еда здесь отменная. Таких блюд вы нигде больше не попробуете: всё самое восхитительное, что было изобретено в кулинарии за весь период существования человечества, находится сейчас на этом столе.

Ни Керин, ни Виктория с Мэттом не сдвинулись с места. Граф слегка нахмурился.

— Виктория, ты обязательно должна попробовать рассшимун с грибами и креветками! Ты же всегда мечтала отведать азиатской кухни, разве нет? Ну же, иди сюда. Я хочу, чтобы ты села здесь.

— Хорошо! — кивнула Виктория.

Отпустив руку Керина, она прошла между столами и опустилась на кресло рядом с графом. На её тарелке тут же возникло несколько разнообразных блюд, граф сам налил в её бокал вина. Жители Блунквилля, словно следуя её примеру, тоже начали понемногу рассаживаться за столом. Керину и Мэтту ничего не оставалось, как занять свои места.

В первое время ужин проходил в почти полной тишине. Стучали ножи и вилки, звенели бокалы, кое-где кое-кто перебрасывался парой слов — да в фонтане журчала вода. Виктория действительно была сражена наповал необыкновенным вкусом блюд, предложенных ей графом. В то время как он, склонив голову и наблюдая за ней, развлекал её разговорами, Виктория набивала себе рот и только мычала в ответ.

Граф не перестал болтать, даже когда ужин закончился. Неловкое молчание со стороны Керина и Мэтта казалось ещё более неловким с учётом неумолкающего голоса графа на заднем фоне. Он говорил только с Викторией, почти не обращая внимания ни на кого другого. Однако, когда он предложил ей встать и пройтись до фонтана, Мэтт проворно вскочил за ними, а через несколько секунд к ним присоединился и Керин. Опять — словно по некой невербальной команде — вслед за графом обитатели Блунквилля стали оставлять свои места за столом и разбредаться по зале. Место, где они находились, по-прежнему мало волновало их, напротив, казалось, они всё более и более погружались в себя.

Дойдя до фонтана, Виктория уселась на выступ мраморной статуи. Разноцветные брызги щекотали её шею. Граф остановился рядом с ней; серебряная накидка, струящаяся от его плеч, расплылась по зеркальному полу позади него двухметровым хвостом. Отвлёкшись на мгновение, чтобы уложить её поэлегантнее, граф замолчал, и Мэтт шагнул к ним поближе, воспользовавшись долгожданной паузой, чтобы напомнить о цели это странного приёма.

— Может, хватит уже тянуть время? — громко проговорил Мэтт. — Говори, зачем ты нас позвал сюда, или иди к чёрту!!

— Мэтт! — одёрнула его Виктория, поднимаясь с уступа фонтана на ноги.

Граф только ухмыльнулся, всё ещё разглаживая свою накидку. Покончив с этим делом, он поднял голову и посмотрел на Мэтта.

— Что ж, как вы уже поняли, драгоценная моя Виктория и её нетерпеливый братец, — проговорил он, — вы в Блунквилле только лишь гости. И, как и всем гостям, рано или поздно вам придётся уйти. Потому, как бы сильно мне не хотелось обратного, я вынужден рекомендовать вам покинуть этот замок. Дольше вас задерживать я, к сожалению, не могу.

— Что ты хочешь этим сказать? — прищурилась Виктория. — То есть ты мог бы вернуть нас в наш мир в любое время? Почему же ты не сделал этого раньше?

— Да какая к чёрту разница?! — разозлился Мэтт, бросая на неё взгляд. — Плевать, всё равно это в прошлом!

— Да нет, мне необходимо это узнать… — взволнованно ответила Виктория.

— Всё, что нам сейчас необходимо, — это вернуться домой! Поэтому заткнись и не отвлекай его своими вопросами, иначе это никогда не прекратиться! — закричал на неё Мэтт.

Виктория хотела ещё что-то сказать, но, казалось, растеряла все мысли. Она стояла между графом и Мэттом, поочерёдно поворачивая то к тому, то к другому разгневанное лицо. Граф внезапно помрачнел.

— Я бы не советовал тебя, Мэтт, столь грубо разговаривать со своей сестрой! — сказал он жёстко и даже слегка угрожающе.

— Да это я уж сам как-нибудь решу, как мне разговаривать с моей сестрой! — сквозь зубы процедил Мэтт, взирая на графа с яростью.

Некоторое время царило молчания. Граф и Мэтт, разделённые стоящей между ними Викторией, бились мрачными взглядами. Наконец, вперёд шагнул Керин.

— Всё-таки тебе надо сказать Виктории и Мэтту то, что ты собирался. Действительно, не стоит заставлять их так долго ждать.

Граф недовольно хмыкнул.

— Давно бы уже сказал, если бы этот молодой человек не перебивал меня каждую минуту… — он покосился на Мэтта, но теперь в его глазах сквозила самодовольная насмешливость. — Впрочем, ладно, я не сержусь! Итак, на чём я остановился?

— На рекомендациях! — каменным голосом подсказал ему Мэтт.

— Ах, ну да! — ухмыльнулся мужчина. — Значит так… В Блунквилле вам больше оставаться нельзя. Это место не предназначено для таких, как вы. Вы уже пробыли здесь достаточно, чтобы выполнить своё предназначение: дальнейшее пребывание может нарушить баланс добра и зла, жизни и смерти, на котором держится весь этот мир. А это может губительно отразиться и на нём, и на вас самих, я уже не говорю о последствиях, которые будут грозить вашему миру и тем, кто…

— И когда же ты отправишь нас домой? Сейчас же? — с вызовом осведомился Мэтт, прерывая его едва ли не на полуслове.

— Нет, Мэтт, — покачал головой граф. — Но очень скоро.

— Керин пойдёт с нами? — резко спросила Виктория.

Керин и Мэтт, как по команде, повернули к ней головы. Граф усмехнулся.

— Видишь ли, дорогая моя Виктория, ты же достаточно проницательная девушка, чтобы понимать, что всё в Блунквилле имеет свой порядок. Керин — часть этого порядка, и просто так покинуть замок он не может. Он не пришёл сюда одновременно с вами, поэтому не может уйти таким же образом.

— Но ты же обещал! — гневно вскричала девушка. Эхо её голоса отозвалось во всех уголках огромной залы.

— Я обещал тебе освободить Керина. Это не значит, что я имел в виду, что он покинет Блунквилль вместе с тобой, — сурово ответил граф.

— А что же тогда?

Какое-то время граф молчал. А потом вдруг неожиданно шагнул к Виктории, протянул ей руку и предложил:

— Давай потанцуем?

— Что? — растерялась Виктория.

Внезапно заиграла музыка. Звучная нежная мелодия, льющаяся сразу со всех сторон, она была прозрачна, как горный ручей, и невесома, как облако. Виктория различила печальную песнь скрипки, тончайшие трели флейты, журчание рояля, серебряный смех колоколов. Эта музыка была сказочна, божественна, не похожа ни на один из звуков, что доводилось слышать Виктории. Она одновременно и усыпляла, успокаивала, и дарила бодрость и энергию, звала за собой.

Граф обнял Викторию за талию и закружил возле фонтана. Она, завороженная звуками музыки и небывалыми ощущениями, заполнившими её душу, не отрываясь, смотрела ему в глаза. Граф мечтательно улыбался, всё крепче прижимая девушку к себе.

Мелодия вдруг сменилась, сделалась более резкой и живой. Кажется, к ней примешался отдалённый гул барабанов. Виктория встряхнула головой, отгоняя наваждение.

— Самое время поговорить о деле! — обратилась она к графу.

— Какие же дела могут быть у тебя сейчас, моя очаровательная Виктория? Позволь танцу просто увлечь тебя и ни о чём больше не думай! — отозвался мужчина.

— Знаешь, Вилль, очень трудно ни о чём не думать, когда ты танцуешь с человеком, который не выполняет свои обещания!

— О, ты обижаешь меня, мой солнечный свет! — почти ласково проговорил граф. — Я бы не посмел тебя обманывать. Я пообещал тебе освободить Керина, значит, Керин будет свободным.

— Я хочу, чтобы он стал свободным вместе с нами! — попросила Виктория.

— Пусть так, — кивнул граф.

Какое-то время девушка напряжённо соображала. Мысли её снова путались, околдовываясь неземной музыкой, наполнявшей всю залу целиком.

— Но ты же недавно сказал, что не собираешься отпускать Керина с нами. Ты снова хочешь сбить меня с толку, да?

— Ни за что на свете не захотел бы совершить подобную ужасную вещь! — улыбаясь, довольно искренне признался граф. — Просто мы говорим о разных вещах. О разных значениях слова "свобода", — мужчина посерьёзнел. — Керин — не пленник и не гость, как вы. Он не может стать свободным, искупив вину, и не может просто уйти и жить дальше с тобой в твоём мире. Он уже жил, Виктория.

— Уже…жил? — с тоской выдохнула девушка. — То есть ты хочешь сказать, что…что… Его единственная свобода — это смерть? — она подняла на графа глаза, которые за один миг наполнились слезами. — Керин умрёт, если вернётся в наш мир?

— Боюсь, что да! — подтвердил граф. — Но поверь мне, в его ситуации это не так уж и плохо…

— Да о чём ты говоришь?! — воскликнула девушка. — Он умрёт — а это не так уж плохо?! Да откуда тебе-то знать, ты же ни разу не умирал!!

Они кружились в танце в дальнем конце зала. Музыка вдруг показалась Виктории немелодичной, танец — омерзительным, но она продолжала повиноваться движению, ведомая графом.

— Нет… Нет, я не позволю Керину умереть! — продолжала девушка. — Он уйдёт с нами, ты мне обещал!

— Даже если бы я сам захотел этого, я не смог бы сделать такое, — спокойно, но чуть с напором ответил граф. — В Блунквилле, несмотря на кажущийся хаос, есть свои определённые законы…

— Мне плевать на Блунквилль и его законы! Керин пойдёт с нами или…или я останусь с ним. Тут.

— Это исключено! — прикрыв глаза, граф помотал головой из стороны в сторону. — Если ты останешься в Блунквилле не по заслугам, ты станешь другой.

— Я умру? — недоверчиво спросила Виктория.

— Нет, но твоя душа станет бесчувственной и пустой. Ты перестанешь воспринимать этот мир таким, каким ты воспринимаешь его сейчас. Ты потеряешь себя, Виктория, и даже если бы ты вдруг вознамерилась обречь себя на что-то подобное, я бы этого ни за что не допустил! — и прежде чем Виктория успела что-то ему сказать, он произнёс. — И Керин тоже, кстати.

Виктория ничего не ответила и обиженно отвернула от графа голову. Когда они поворачивались в танце, она видела сидящего у фонтана Керина. Он смотрел в её сторону, и девушка улыбнулась ему, хотя и не была уверена, что он заметит её улыбку с такого расстояния.

— Всё равно я не оставлю Керина! — упрямо повторила она графу.

— Это не сделает его счастливым! — ответил граф. — Я думал, ты хочешь помочь ему, а не сделать его существование ещё более невыносимым.

Виктория опять не нашлась с ответом. И тогда граф вдруг наклонился к самому её уху и тихо, вкрадчиво зашептал:

— Есть только один способ помочь ему… Я говорил тебе про особые условия. Ты должна быть по-настоящему готова, должна забыть о себе и думать только о Керине. Я обещал тебе освободить его, и это случится, я подскажу тебе, как это сделать. Но не сейчас. Завтра. Но взамен я тоже должен кое-что от тебя потребовать… — он придвинулся к ней ещё ближе, так, что Виктория почувствовала его дыхание около своего виска и прикосновения его губ. — Ты не должна говорить Керину о нашем уговоре. Ты не должна говорить ему, что я обещал тебе раскрыть секрет его освобождения. Узнав, Керин станет отговаривать тебя. Он может помешать тому, что непременно должно произойти.

Виктория подняла на него изумлённый и непонимающий взгляд.

— Помешать чему?

— Помешать? — приподнял брови граф, изображая притворное удивление. — Разве я сказал "помешать"?

Виктория остановилась и со злостью вырвала свою руку из его.

— Я не хочу больше с тобой танцевать! — рассерженно произнесла она. — Мне вообще надоел этот дурацкий приём. Я ухожу!

Она отстранилась от графа, развернулась и направилась к выходу, намереваясь покинуть залу. Кто-то остановил её, взяв за руку. Виктория повернула голову: рядом стоял Керин.

— Не надо пока уходить, Виктория. Подари мне танец. Последний.

Конечно же, она не могла ему отказать. Она кинулась в его объятия, словно спасаясь в них от всего, что пугало или беспокоило её, и Керин закружил её по зале, унося прочь в мир счастья, тепла и света. Музыка снова изменилась: теперь она стала лёгкой и изящной; так поёт для влюблённых соловей в ночи или звенят под солнцем первые капли весеннего дождя.

Виктория сходила с ума. Близость Керина, прижимающего её к себе так сильно, что два их сердца бились единым ритмом, пленяла её, зачаровывала, заставляла позабыть все тревоги и волнения и наполняла сердце безграничным покоем. В этот момент для них никого не существовало; они были вместе и только вдвоём, далеко-далеко ото всех и навсегда. "Нет, думала Виктория, с упоением вдыхая аромат, исходящий от волос Керина — смесь запахов костра, морской пены и зелёного чая, никогда, никогда я с ним не расстанусь! Что бы там ни говорил граф, я всё равно буду с Керином! Я не смогу жить без него, я не смогу без него быть счастлива…"

Он взглянула на Керина и вдруг обратила внимание, что он всё равно грустит. Эта грусть таилась в его глазах постоянно: даже когда он был с Викторией, даже когда улыбался, неведомая тоска никогда его не оставляла.

— Керин, почему ты не радуешься? — спросила Виктория. — Тебе не нравиться танцевать со мной?

— Ну что ты такое говоришь? Как это может не нравиться? — отозвался он.

— А почему ты тогда такой грустный? Это из-за меня?

— Нет! Нет, ну что ты? — он наклонился и поцеловал её волосы. — Нет, любимая, конечно же, нет!

— А из-за чего же? — не умолкала Виктория. — Из-за Блунквилля? Ты хоть когда-нибудь бываешь тут счастлив, а?

Керин уставился на неё, поражённый её словам. Казалось, сама мысль о том, что в Блунквилле можно быть счастливым выглядела для него кощунственной. Он вдруг вздохнул и ещё ближе прижал к себе девушку. Музыка стала печальнее и медленнее, их танец — тоже.

— Знаешь, Виктория, я очень устал. Ты даже представить себе не можешь, что значить жить здесь. Видеть каждый день страдания потерявших души людей, быть в постоянном одиночестве, лишённым снов, надежд, желаний, стремлений…

Виктория едва слышно всхлипнула и больше не издала ни звука. Музыка, окружающая со всех сторон и поглощающая их в себя, завораживала. Но Виктория больше не слушала её — она слышала только голос Керина.

— Вначале, попав в Блунквилль, я был беспредельно счастлив. Это место казалось мне идеальным, потому что здесь было всё, чего я желал: вечность и свобода. Я радовался, что никогда не умру, что могу теперь делать всё, что захочу, что могу получить любую вещь и оказаться в любом месте — пределы ограничены лишь моей фантазией. Но шли годы, и я стал понимать, насколько это моё счастье было иллюзорным. Я понял, что вечность — ни к чему, если тебе не с кем коротать её, а одиночество превращает свободу в рабство.

Керин на некоторое время замолчал. Виктория чувствовала недоговорённость и не решалась его перебивать. Несколько минут они танцевали молча, потом Керин снова заговорил.

— После того, как ощущение счастья схлынуло, и я понял, какую глупость совершил и что ничего уже не вернуть, я испугался. Я много лет жил в постоянном страхе. А потом мной овладела злость. Я возненавидел Блунквилль, я крушил мебель, бил зеркала, кричал на всех, кто попадался на моём пути. Но после я понял, что всё это бесполезно и меня охватило бесконечное отчаяние.

— Сейчас ты тоже чувствуешь отчаяние? — спросила Виктория.

— Нет, — ответил Керин, — сейчас я уже ничего не чувствую. Я безумно от всего устал. Я запутался во времени: иногда бывает невероятно трудно отличить секунду от часа и месяц от года. И каждый день — совершенно одно и то же: одиночество и тоска. Я боялся смерти, потому что жизнь, какой бы она ни была, казалась мне слишком прекрасной, чтобы терять её. Но я изменил своё мнение. Теперь я жажду избавления от этой жизни. Человек не должен жить больше, чем ему предназначено. После шести сотен лет, проведённых в Блунквилле, я могу сказать, что те самые яркие краски жизни, которые я так любил, стали теперь серыми, и я очень жалею, что не наслаждался ими, пока они ещё были цветными…

— Я знаю, почему ты мне всё это рассказываешь, Керин, — склонив голову к его груди, произнесла Виктория, припоминая недавние слова графа. — Ты боишься, что если я останусь в Блунквилле, меня будет ожидать то же самое.

— Да! — согласился юноша. — И поэтому ты не останешься в Блунквилле. Я не хочу, чтобы ты страдала так же, как я.

Виктория остановилась и отстранилась от Керина. Она стояла посреди залы и, снизу вверх, смотрела ему в глаза. Взгляд её выражал решительность и возмущение.

— Керин, позволь мне самой решать!

— Нет! — твёрдо ответил он. — Я слишком сильно люблю тебя, чтобы обрекать на вечные мучения. Я знаю, что ты хочешь остаться со мной, но здесь ты не будешь счастлива. Твоё счастье для меня дороже всего на свете!

— Твоё счастье для меня дороже всего на свете… — эхом повторила за ним Виктория.

Они долго молчали, глядя друг на друга. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем Виктория подняла руку и коснулась его щеки. Он накрыл её ладонь своей и прикрыл глаза, растворяясь в её нежном прикосновении. Виктория не могла оторвать от него взгляда, так сильно она любила его, так сильно хотела остаться с ним до конца своей жизни.

Когда Керин открыл глаза, она проговорила:

— Я исполнила твоё желание. Я подарила тебе последний танец. Ты должен дать мне что-то взамен.

— И что же ты хочешь? — с лёгкой улыбкой поинтересовался Керин.

И Виктория взглянула на него и попросила:

— Керин, расскажи мне, наконец, свою историю.