Боевой клич свободы. Гражданская война 1861-1865

Предисловие автора

Обе противоборствовавшие во время Гражданской войны в США стороны декларировали борьбу за свободу. Юг, как в 1863 году говорил Джефферсон Дэвис, был «вынужден взять в руки оружие, чтобы отстоять политические права, свободу, равенство и государственный суверенитет, что является наследием, доставшимся нам ценой жизни наших предков, завоевавших независимость». Но если Конфедерация осуществит этот замысел, утверждал Авраам Линкольн, то Союз, теми же самыми предками основанный как «последняя и наилучшая надежда» на сохранение республиканских свобод во всем мире, будет уничтожен. «Мы должны немедленно определиться, — говорил Линкольн в 1861 году, — имеет ли меньшинство в свободном государстве право разваливать это государство, когда этому меньшинству заблагорассудится».

Журналисты-северяне подняли на смех призыв Конфедерации сражаться за свободу. Как заявил поэт и издатель Уильям Каллен Брайант: «Их лозунг — не столько свобода, сколько рабство». Однако сами северяне поначалу не вели борьбу за освобождение рабов. «У меня нет цели прямо или косвенно препятствовать рабовладению в тех штатах, где оно уже существует», — заявлял Линкольн в начале конфликта, а союзный Конгресс в июле 1861 года подавляющим большинством одобрил такую позицию. Правда, не прошло и года, как Линкольн и Конгресс сделали вопрос об освобождении рабов в штатах Конфедерации ключевым среди целей войны. А уже к моменту произнесения Геттисбергской речи в ноябре 1863 года Север сражался за «возрождение свободы», за превращение Конституции, дарованной отцами-основателями, согласно которой Соединенные Штаты превратились в крупнейшее рабовладельческое государство в мире, в хартию освобождения республики, где, как гласил северный вариант «Боевого клича свободы»: «Никто не должен быть рабом».

Многозначность терминов «рабство» и «свобода», их исчезновение и новое обретение в горниле войны являются лейтмотивом данной книги. Несколько штатов, кое-как связанных рамками федерального Союза, возглавляемого слабым центральным правительством, превратились в новую Нацию, закаленную в огне войны, унесшей жизни большего количества американцев, чем все прочие войны вместе взятые.

Американцы поколения Гражданской войны жили в тот период, когда понятия «время» и «сознание» обретали новые оттенки. «Это пугающие, переломные, тревожные дни, когда судьба целого континента определяется на сотни лет вперед», — эта фраза современника событий вполне типична для бесчисленного множества дневников и писем эпохи. «Мы просто возбуждены войной, жгучий интерес к ее событиям отодвинул все на задний план. Мы не можем ни думать, ни говорить ни о чем другом», — писал виргинский сецессионист Эдмунд Раффин в августе 1861 года; три дня спустя эту мысль практически воспроизвел мудрый Ральф Уолдо Эмерсон, сторонник Севера: «Война… приняла столь огромные размеры, что угрожает поглотить нас всех — от нее не отгородиться никаким иным занятием и не укрыться ни в каком убежище». Один обыватель-северянин писал в 1865 году, что конфликт «за несколько лет вместил в себя переживания целой жизни». После битвы при Геттисберге генерал Джордж Мид говорил своей жене, что за последние десять дней «прожил столько же, сколько и за последние тридцать лет». В далеком Лондоне молодой Генри Адамс, бывший личным секретарем своего отца в американской дипломатической миссии, размышлял: «Сможет ли хоть кто-нибудь из нас спокойно жить во времена мира и праздности? Бурлит все наше поколение, начиная с самых низов общества, и каждый из нас будет отмечен историей до самой смерти. Мы уже не сможем быть заурядными людьми… Мы без всяких раздумий каждый день совершаем поступки, которые в другое время могли бы стать событиями года, если не событиями жизни». В 1882 году Сэмюэл Клеменс заметил, что Гражданская война остается в центре сознания южан: «Это как „от P. X.“ во всем мире — все события отсчитываются от войны». Едва ли этому стоило удивляться, писал Твен, так как война «полностью перетряхнула вековой уклад… изменила жизнь половины общества и так глубоко преобразовала национальный характер, что это влияние будет прослеживаться еще в двух, а то и трех поколениях».

Минуло уже пять поколений, а эта война по-прежнему с нами. Проводятся сотни круглых столов и процветают сотни линкольновских обществ. Каждый год тысячи американцев надевают синие или серые мундиры, берут модели «Спрингфилдов» и разыгрывают битвы Гражданской войны. С полдюжины популярных и специализированных исторических журналов продолжают описывать любой мало-мальски значимый эпизод войны. Каждый год из печати выходят сотни книг, посвященных конфликту, в дополнение к более чем 50 тысячам изданий по данной теме, что превратило Гражданскую войну в самое освещаемое событие американской истории. Некоторые из этих трудов (особенно многотомные серии) стали классикой: семитомная History of the United States Джеймса Форда Родса, охватывающая события от Компромисса 1850 до Компромисса 1877 года; четырехтомник Алана Невинса Ordeal of the Union, повествующий о периоде с 1847 по 1861 год, и второй четырехтомник этого же автора The War for the Union; 600-страничное исследование Дэвида Поттера The Impending Crisis 1848–1861; трехтомник Брюса Кэттона, посвященный Потомакской армии (Mr. Lincoln’s Army; Glory Road; A Stillness at Appomattox), его же три дополнительных тома The Centennial History of the Ciuil War плюс двухтомник, посвященный карьере Улисса Гранта; блестящая четырехтомная биография R. Е. Lee и дополнительный трехтомник Lee’s Lieutenants, принадлежащие перу Дугласа Саутхолла Фримена, а также захватывающий трехтомник Шелби Фута The Civil War общим объемом почти в три тысячи страниц.

По сравнению с этими монументальными исследованиями моя попытка вместить саму войну и ее причины в один том представляется поистине скромной. Тем не менее я постарался интегрировать политические и военные события этой эпохи в важные общественные и экономические процессы и представить некий системный взгляд, синтезирующий как современную науку, так и мои собственные исследования и трактовки событий. За исключением первой главы, где очерчены контуры американского общества и экономики в середине XIX века, для изложения дальнейших событий и суждений мной был избран нарративный метод. Этот выбор обусловлен не только самой идеей серии Oxford History, но и моими представлениями о том, как целесообразнее описывать эти годы, когда кризисы следовали один за другим, перемены были стремительными, события драматическими, а сам ход истории — динамичным. Событийный или тематический подход к описанию не учел бы весь динамизм, сложную причинно-следственную связь, насыщенность переживаний, особенно в четыре военных года, когда сразу в нескольких областях почти одновременно имело место стремительное развитие событий, влиявших друг на друга столь сильно и быстро, что участникам этих событий казалось, будто за один год они прожили целую жизнь.

Для примера: вторжение армий Конфедерации в Мэриленд и Кентукки в конце лета 1862 года происходило на фоне активных дипломатических маневров, имевших целью возможное вмешательство в войну европейских держав, решения Линкольна выпустить Прокламацию об освобождении, бунтов, направленных против чернокожих и против призыва в армию, введения военного положения на Севере и надежд «мирных демократов» на установление контроля над Конгрессом после осенних выборов. Каждое из этих событий напрямую влияло на остальные, и ни одно из них невозможно проанализировать в отрыве от прочих. Событийный или тематический подход, который распределил бы военные действия, усилия дипломатии, вопросы рабства и освобождения рабов, взгляды противников войны и гражданские свободы, а также политику северян по отдельным главам, вместо того чтобы сплести все события воедино (как попытался сделать я), оставил бы читателя в неведении относительно того, почему, например, битва при Энтитеме оказалась решающей в определении исхода всех прочих событий.

Важность битвы при Энтитеме и некоторых других для определения «судьбы целого континента на сотни лет вперед» оправдывает и тот объем, который выделен в данной книге под описание военных кампаний. Очень многое из того, что мы считаем значимым для той эпохи в истории США — судьба рабства, структура общества как на Севере, так и на Юге, вектор американской экономики, судьбы северного и южного национализма, определение «свободы», да и само существование Соединенных Штатов, — несли на своих плечах усталые люди в синих и серых мундирах, четыре года сражавшиеся за эти понятия с жестокостью, не имевшей аналогов в западном мире в период между наполеоновскими войнами и Первой мировой войной.

Наиболее приятной обязанностью при написании книги является выражение благодарности тем людям и учреждениям, которые помогали автору. Большая часть исследовательского материала, на котором базируется книга, была найдена в фондах Файерстоунской библиотеки Принстонского университета и Хантингтонской библиотеки в Сан-Марино (Калифорния). Год, проведенный в Центре специальных исследований при Школе поведенческих наук в Стэнфорде, где была написана часть книги, вкупе с более ранним творческим отпуском, проведенным в Хантингтонской библиотеке, дали мне время и возможность читать, исследовать и писать о Гражданской войне. Мое пребывание в Калифорнии в течение этих двух насыщенных и плодотворных лет частично финансировалось Принстонским университетом, частично — с помощью стипендий, учрежденных Национальным фондом гуманитарных наук, и частично — Хантингтонской библиотекой и Центром поведенческих наук. Всем этим учреждениям я бесконечно обязан за поддержку, сделавшую возможным написание «Боевого клича свободы». Также я выражаю признательность Гарднеру Линдзи, Маргарет Амара и персоналу Центра поведенческих наук, которые обеспечили мне доступ к сокровищам библиотек в Стэнфорде и Беркли. Сотрудники Собрания рукописей Библиотеки Конгресса и Ричард Соммерс, хранитель архива Института военной истории армии США в Карлайле (Пенсильвания), любезно оказывали мне всяческую помощь при посещении этих замечательных фондов. Я также благодарен персоналу отделов фотографий и печати в библиотеках, где мне удалось найти иллюстрации для книги. С опозданием я выражаю благодарность и Армстеду Робинсону за любезное разрешение процитировать материал из рукописи его будущей книги Bitter Fruits of Bondage.

Джордж Фредриксон прочитал черновой вариант моей книги и внес ценные замечания по его улучшению, равно как и мой коллега Алан Куликофф, который любезно согласился прочесть первую и двадцатую главы. Шелдон Мейер, старший вице-президент Oxford University Press, был вовлечен в проект от начала до конца, внеся свою лепту в качестве эксперта. Ведущий редактор в Оксфорде, Леона Кэйплесс, аккуратно вычитала рукопись, попутно оказывая мне эмоциональную поддержку. Вэнну Вудворду я обязан большим, чем могу выразить здесь. Наставник, друг, ученый, редактор, он чутко следил за моим профессиональным ростом на протяжении почти тридцати лет, подавая пример филигранного мастерства; он сделал для выхода этой книги в свет больше, чем кто-либо другой. Также я многим обязан и Вилли Ли Роузу, моему другу и однокурснику в Университете Джонса Хопкинса, который сделал больше всех (исключая Вэнна), чтобы посвятить меня в тайны цеха историков.

Если бы не любовь и понимание моей жены Патрисии, этот том, возможно, никогда бы не вышел из печати. Она не только помогала мне в исследованиях и читала наброски книги, выискивая свежим взглядом неясности или чрезмерно патетические места, но и разделила со мной утомительную, но необходимую работу по правке корректуры, а кроме того, предложила название книги. Наконец, я от всей души выражаю признательность Дженни, Далии и ее друзьям за то, что они помогли мне осознать как потенциал, так и проблемы использования кавалерии в Гражданской войне.