Боевые перчатки

Глава 9

В субботу вечером к Вовке пришел Юрка.

— Как настроение накануне соревнований? — пройдя в комнату, спросил он.

— Настроение как настроение… Да нормальное, — пожал плечами Шатров. И, как бы спохватившись, сказал:

— Да ты садись. Чего стоять?

Юрка сел на стул, а Вовка на кровать напротив друга.

— Настроение должно быть не нормальным, а боевым.

— Нормальное настроение и есть боевое, — ответил Вовка.

— Как это? Что-то я не понимаю.

— Один знаменитый японский фехтовальщик на мечах сказал, что естественные движения и естественное, ну, то есть нормальное, состояние духа — это самые лучшие приемы боевого искусства.

— Интересно. Значит, ты владеешь «лучшими приемами», — сказал Юрка.

Шатров улыбнулся:

— Надеюсь.

— А мандража нет? Коленки не трясутся?

— Вроде пока рановато.

— Что, совсем не волнуешься?

— А чего волноваться? Надо выходить и биться.

— А я вот перед соревнованиями волнуюсь, — честно признался другу Юрка. — А когда выхожу на ринг — сразу перестаю. Вижу перед собой только противника — и все. И в голове одна мысль: «Я должен победить».

— У каждого свой метод настройки перед соревнованиями. Я, например, читаю про знаменитых мастеров боевых искусств, про их подвиги. И меня это как-то вдохновляет. Даже кажется, что я становлюсь сильнее и увереннее.

— Это классно. Уверенность перед соревнованиями — важная штука. Говоришь, читаешь про мастеров…

— Да, читаю, — кивнул Шатер, — и перед твоим приходом читал.

Он указал рукой на лежащую на столе книгу.

— Расскажи мне что-нибудь интересное. Я люблю послушать такое.

— Ладно. Если хочешь, — согласился Шатров, — я расскажу тебе об одном из основателей современного кэндо… Тэссю Ямаскэ…

— Кэндо — это фехтование на мечах? — спросил Юрка.

— На учебных, деревянных, — уточнил Вовка.

— А-а-а… Ясно.

— Так вот, Ямаскэ родился в городе Эдо — так раньше назывался Токио — в семье самурая. Этот мастер жил в девятнадцатом веке. Ямаскэ был высоким, очень сильным и вскоре стал лучшим учеником в одной из школ фехтования. Однажды в город Эдо приехал знаменитый мастер меча Адзари. Ямаскэ хотел проверить свои силы и вызвал на учебный бой мастера.

— Ничего себе… Смелый он был, — произнес Юрка.

— Слушай, что было дальше. Поединок продолжался долго, но в конце концов Ямаскэ использовал свою физическую силу и поверг Адзари на землю. После этого противники сели напротив друг друга. Адзари спросил: «Что вы думаете о нашем поединке?» Ямаскэ сразу без сомнений ответил: «Это была трудная схватка, но, к счастью, я победил». Адзари ответил: «Это не так. Прежде чем я оказался на земле, я прошел вашу защиту и нанес удар в грудь». Ямаскэ присмотрелся к своему защитному снаряжению и увидел, что три бамбуковые полоски на нем были сломаны. Он действительно пропустил удар.

— А что было после этого? — нетерпеливо спросил Юрка.

— По обычаю того времени он стал учеником победившего его мастера, то есть Адзари. Когда Ямаскэ стал тренироваться у мастера, то он оценил настоящую его силу. Адзари был непоколебим в любом поединке, его было невозможно заставить отступить. А устрашающий взгляд мастера всегда следил за противником. Ямаскэ тренировался долгие годы, прежде чем достиг такого уровня мастерства, какой был у Адзари. Вскоре Ямаскэ основал собственную школу. Этот мастер тренировался день и ночь. Он вставал в пять часов утра и занимался с тяжелым деревянным мечом. С шести до девяти часов продолжалась постоянная тренировка кэндо. В свободные от тренировок дни мастер ходил пешком в монастырь, до которого было пятьдесят километров. Там он учился искусству сосредоточения, или, как теперь говорят, медитации.

В своем тренировочном зале Ямаскэ ввел очень строгую дисциплину. Ученики обязаны были не пропускать ни одной тренировки. Через три года лучшие из них допускались к первому испытанию. Они должны были в течение дня провести двести схваток. Спустя несколько лет тренировок они уже должны были выдержать шестьсот схваток.

— За один день? — удивился Юрка.

— Нет, это испытание проводилось в течение трех дней, — ответил Шатров. — Тот, кто выдерживал такой суровый экзамен, получал из рук Ямаскэ диплом «фехтовальщика среднего уровня». Спустя еще несколько лет проводилось самое тяжелое испытание. За семь дней ученики Ямаскэ должны были выдержать тысячу четыреста схваток.

— Обалдеть! — покачал головой Юрка. — Это сколько надо иметь сил, чтобы семь дней подряд биться без отдыха.

— Вот именно. Такое испытание было под силу не всем. Кроме того, Ямаскэ еще был и одним из лучших японских каллиграфов.

— Что это такое? Название какой-нибудь борьбы? — спросил Юрка.

Вовка улыбнулся:

— Каллиграфия — это искусство написания иероглифов особым способом. Очень тяжелое искусство. Представь, в фехтовании базовый удар изучается не меньше трех лет.

— Ничего себе… Один удар изучают три года! — воскликнул Юрка.

— Три года и даже больше.

— Это ж сколько надо терпения…

— Без терпения в боевом искусстве ничему не научишься, — заметил Вовка и продолжил:

— Так вот, в каллиграфии освоение базового иероглифа занимало несколько лет. Ученик исписывал от четырехсот до шестисот листов в день.

— С ума сойти можно… А я напишу сочинение на два с половиной листа и уже выдыхаюсь, — сказал Юрка. — Нет, я бы по шестьсот листов в день не написал точно. Трудяга этот Ямаскэ.

— К сожалению, напряженный труд и изнуряющие тренировки на пределе возможностей не прошли бесследно для здоровья мастера.

— Мой папа всегда говорит, что перетренировка вредна для организма, — заметил Юрка.

— Да, согласен, — кивнул Шатров, — просто Ямаскэ посвятил свою жизнь искусству фехтования и каллиграфии.

— А что с ним случилось? — спросил Круглов.

— Когда Ямаскэ было пятьдесят лет, он тяжело заболел. Но несмотря на мучавшую его болезнь, он никогда и никому не жаловался. Мастер продолжал упорно тренироваться до последних своих дней. Незадолго перед смертью по обычаю самураев Ямаскэ написал хайку — короткое философское стихотворение:

Однажды Ямаскэ поднялся в пять утра, как обычно, вымылся, надел чистую белую одежду и сел. Он закрыл глаза, сделал глубокий вздох и… умер в окружении семьи и самых близких учеников…

Вовка замолчал. Потрясенный рассказом, некоторое время Юрка не мог произнести ни слова. Наконец он сказал:

— Интересная история. И жизнь необыкновенная у этого человека. Так тренироваться даже будучи тяжело больным… Да…

— Это был выдающийся мастер, которого вспоминают и теперь, — произнес Вовка.

Друзья еще долго разговаривали, пили чай. Перед уходом Юрка спросил:

— Во сколько завтра начнутся соревнования?

— В десять часов утра в спорткомплексе, — ответил Шатров.

— Отлично. Я приду завтра за тебя болеть. Смотри, не подкачай.

— Постараюсь, — коротко ответил Вовка и, немного помолчав, сказал:

— Теперь у меня будет два верных болельщика.

— А кто второй?

— Мой отец, — улыбнулся Шатер.

— При такой поддержке ты просто обязан выиграть, — хлопнув друга по плечу, сказал Юрка и, открыв дверь, вышел.

Возвратившись в свою комнату, Вовка еще некоторое время читал. После этого он пошел в ванную, принял душ и почти сразу же уснул.

Утром он сделал в комнате легкую разминку, после чего тщательно растянул мышцы ног, спины. Закончив с упражнениями, Шатров пошел в ванную умываться и чистить зубы.

За завтраком отец спросил у него:

— Ну, как чувствуешь себя? Готов к бою?

— Все отлично, — жуя отбивную, уверенно ответил Вовка, — буду биться только за победу. Кроме первого места для меня больше ничего нет.

Игорь Андреевич пристально посмотрел в лицо сыну:

— Такой настрой мне нравится. Плотно позавтракай и пойди отдохни в своей комнате. Просто ляг, расслабь все мышцы и, самое главное, ни о чем не думай. Ни о чем…

— Хороший совет, папа. Я так и сделаю.

Вовка Шатров уверенно выиграл три поединка и вышел в финал. В финале он должен был встретиться с Александром Брусловым из Перми. Один бой Бруслова Вовка видел раньше. И будущий соперник произвел на него впечатление: сильный, хорошо подготовленный, техничный, волевой. «Ничего… Чем сильнее противник, тем интереснее схватка», — подумал Шатров.

Перед финальными боями объявили получасовой перерыв. Вовка и его тренер Олег Станиславович Варша уединились в раздевалке.

— Молодец, хорошо бился. Но сейчас самое трудное — финал. Соперник очень силен. Но и ты не слабее его. Выиграет тот, кто будет сражаться до последней секунды с непоколебимой уверенностью в победе, — произнес тренер. — Понимаешь?

— Да, понимаю, — сев и расслабившись на скамейке, ответил Шатров.

— Ты должен навязать сопернику свою волю и не отступать ни на шаг. Он любит все время атаковать. А ты заставь его больше обороняться. Атакуй сам. Но не безрассудно. Готовь атаку и тогда смело иди вперед.

— Хорошо, — коротко ответил Шатров.

— Ты пока полежи, расслабься. Тебе необходимо восстановить силы, — прохаживаясь по раздевалке, сказал Олег Станиславович, а я пока кое-что тебе расскажу.

Вовка вытянулся на скамейке, слегка прикрыв глаза.

— Как ты знаешь, мы друзья с твоим отцом. Вместе воевали в Афганистане, — начал тренер. — Так вот, я хочу рассказать тебе один случай из той войны. — Олег Станиславович на мгновение замолчал и продолжил:

— Наша группа получила задание прочесать один из районов. Дело в том, что предположительно в этом районе стингером был сбит наш самолет. Мы должны были найти нашего летчика. Он не выходил на связь, но все надеялись, что ему удалось катапультироваться и выжить. Помимо нашей группы на прочесывание предполагаемого района падения вышли еще несколько спецгрупп. Нас выбросили с вертолетов, и мы начали прочесывать горную местность.

Мы с твоим отцом были в одной группе и шли рядом. Неожиданно из-за ближайших камней по нам открыли сильный огонь. Мы попали в засаду. Несколько наших товарищей сразу погибли. Те, кто выжил в первые секунды, залегли и стали отстреливаться. Но врагов было больше. Они нас теснили. Нам пришлось отступать. Когда противник подошел близко, я быстро поднялся и бросил гранату. Не успела она взорваться, как пуля ударила мне в грудь, и я, теряя сознание, упал. Через какое-то время я пришел в себя и открыл глаза. Бой продолжался. Я лежал один возле камня. Где-то рядом слышались голоса врагов. Я попытался приподняться, но у меня не было сил. Повернув голову, я заметил, как, стреляя из автомата, ко мне пробирается твой отец. Смелыми и решительными действиями он уничтожил несколько врагов и вытащил меня с места боя. Не знаю, рассказывал он тебе это или нет, — тяжело вздохнул Олег Станиславович.

— Нет, не рассказывал, — ответил Шатров. — Папа вообще редко говорит о войне. Только когда я его сильно попрошу.

— Так вот, твой отец рисковал своей жизнью, чтобы спасти меня. Благодаря ему я выжил и теперь тренирую вас.

Олег Станиславович замолчал.

— Папа здесь на трибунах… Болеет за меня.

— Да, я видел его, — кивнул тренер и добавил:

— Он надеется, что ты победишь в финале. Сам он никогда не проигрывал врагу в рукопашной схватке… Так, скоро выходить на бой.

— Я готов, — вставая, спокойно сказал Вовка, чувствуя, как после рассказа тренера его силы возросли.

— Тогда вперед, и помни, что ты должен навязать свой бой.

Финальная схватка проходила очень тяжело для обоих противников. Никто не хотел уступать. Бруслов пытался атаковать непрерывно. Такая тактика всегда приносила ему успех. Но на этот раз что-то не получалось. Соперник уверенно блокировал атаки и сразу же шел вперед, заставляя Бруслова пятиться. Вовка шел вперед, как и советовал ему тренер, атакуя соперника. Атаки Шатрова становились все яростнее и агрессивнее. Соперник под конец боя уже и не помышлял о своих атаках, думая только о том, как сдержать настырного москвича, который бился так яростно, словно это была схватка не на жизнь, а на смерть.

«Ямэ!» — крикнул судья, возвещая об окончании боя. Эта команда застала Вовку Шатрова в очередной атаке. Повинуясь правилам, он остановился. Соперники, которые только что наносили друг по другу удары, поклонились, как требовал церемониал каратэ. Судьи отдали победу Шатрову.

Победитель подошел к Бруслову, и соперники обменялись рукопожатием. Радость от победы переполняла душу Вовки. Он победил в трудном бою с сильным, умелым противником. Он исполнил свое обещание. Вовке хотелось прыгать от радости, но каратэ учило сдерживать свои эмоции, и поэтому Шатров еле заметно улыбался.

Первым его с победой поздравил тренер:

— Ты просто молодец! Я горжусь тобой.

— Спасибо, что рассказали мне случай о том бое… — сбивчиво, тяжело дыша после поединка, сказал Шатров. — Это прибавило мне сил. Я не видел соперника, я видел только победу.

С трибуны в зал спустились Игорь Андреевич и Юрка. Игорь Андреевич по-мужски обнялся со своим боевым другом, а затем также поздравил сына с победой:

— Ты настоящий боец, Вовка. Здорово! Отличная победа!

— Я тоже тебя поздравляю, — пожав другу руку, сказал Юрка. — Я так за тебя болел, что сам хотел выскочить в зал и биться.

Друзья рассмеялись.