Бог Разрушения

Глава 26

Мия

— Неплохо. Тебе каким-то образом удалось заманить меня в ловушку, — мистер Уитби — Фрэнк, как он настоял, чтобы я его называла, кивает в знак одобрения моему ходу.

Мы сидим в пустом клубе, и только снаружи завывает ветер. Поскольку сейчас ранний вечер, я защищена от снобизма других членов клуба.

Скажем, девушки стали относиться ко мне еще более пренебрежительно после того, как увидели, что я пришла сюда с Лэндоном. Видимо, я — «сноб», который не заслуживает общества «чрезвычайно обаятельного» Лэндона.

Он заставил их всех купиться на его уловки. Крючок, леска и приманка.

Во всяком случае, чтобы избежать неизбежной конфронтации, я написала Фрэнку и спросила, свободен ли он для быстрой игры. Поскольку он идеальный джентльмен, он согласился. Почти уверена, что я увела его с очень важного занятия по садоводству, учитывая пятно грязи на краю манжеты.

— Сейчас гораздо умнее сдаться. Эта игра уже решена, и до шаха осталось недолго, — печатаю я и показываю ему телефон.

— Я бы не был так уверен. Недооценивать противника — ошибка.

— Очень жаль, что я приехала сюда с намерением уничтожить его.

Он улыбается, как это делают все вежливые британцы, хотя я уверена, что в глубине души он хочет назвать меня сумасшедшей. Я нахожусь в таком необычном настроении с тех пор, как Лэндон устроил свое потрясающе катастрофическое появление на моем дне рождения неделю назад.

Он не только афишировал наши отношения на весь мир, но и имел наглость заявить, что ухаживает за мной.

Причем на глазах у всей моей семьи.

Сказать, что Николай воспринял это не очень хорошо, было бы преуменьшением. Его маниакальное состояние ухудшилось всего за пару дней. Обычно он приходит в норму за неделю или меньше, но в этот раз все было не так.

Киллиан покачал головой и сказал, что разочарован во мне. Эти слова поразили меня сильнее, чем я могла себе представить. Гарету и Джереми не нужно было этого говорить, но я почувствовала их сокрушительное неодобрение по их покровительственным взглядам и чрезмерным вздохам.

Майя, естественно, узнала о главном слухе в городе, и выглядела оскорбленной. В отличие от остальных, она не осуждала меня, но злилась, что я скрывала от нее нечто столь грандиозное.

Единственным, кто меня поддержал, был не кто иной, как Брэн. Он прислал смс с извинениями от имени своего «придурка-брата» и спросил, все ли со мной в порядке.

Я точно не была в порядке, но я не хотела беспокоить Брэна, который был явно расстроен в течение всего вечера. Помимо того, что Николай чуть не выставил его за дверь, он еще и ударил его, правда, случайно.

Позже вернулась Глин и тоже извинилась, после чего Киллиан увел ее. Брэн так и не вернулся. Вероятно, он составил компанию Лэндону, чтобы тот снова не попытался совершить что-нибудь безумное.

Остановило ли это придурка? Абсолютно нет.

Он стал появляться возле моего колледжа без маскировки, словно умоляя, чтобы его лицо избили и разрубили на мелкие кусочки.

Естественно, я его избегала и даже присылала своих телохранителей, чтобы он не мог проникнуть в мое пространство.

Хотя мне следовало бы догадаться. Лэндон и сдаться, видимо, не видят друг друга, потому что в течение последней недели он каждый день был рядом со мной и приносил мой любимый фраппучино.

Я не брала его, но это не останавливает его от этого утреннего ритуала.

А вечером или когда заканчиваются занятия, он предлагает подвезти меня на своей шикарной машине. Ему всегда препятствуют мои телохранители, которые сопровождают меня до дома.

Понятно, что ему это не нравится, и я часто жду, что снова познакомлюсь с его ужасной стороной, но он, на удивление, просто уходит. Правда, не предупредив меня, что еще вернется, и что это отталкивание его только заводит.

Чтобы избежать его близости, я также избегаю шахматного клуба, если только это не незапланированная игра с Фрэнком. Меньше всего мне хочется оставаться наедине с этим ублюдком или в непосредственной близости от него.

Хотя это может быть воспринято как трусость, мне все равно. Лэндон угрожает самой основе моего бытия, и, что еще важнее, он представляет опасность для моей семьи. Даже если какая-то часть меня жаждет его прикосновений и интенсивности, я прекрасно понимаю, что это приведет лишь к опасности и разрушению.

Мы начали как воплощение токсичных отношений, а они никогда не заканчиваются хорошо. Поэтому, если мне придется подавить эти неприятные эмоции и свое сердце, я так и поступлю.

Его неспособность сдаться не помогает. Сейчас он практически преследует меня, и это, мягко говоря, жутко. Его подарок на день рождения был еще более тревожным. В коробке, которую он мне подарил, был золотой QR-код с надписью «С днем рождения» в центре. Когда я отсканировала его, то обнаружила изображение полуразмытого лица статуи, очень похожей на меня.

Сверху была надпись: «Если ты хочешь увидеть все, то тебе нужно просто прийти в наш дом с привидениями. P.S. Похоже, растения по тебе скучают».

Его попытки снова преследовать меня очевидны, и как бы мне ни хотелось навестить растения и увидеть статую целиком, я не пошла.

Надо быть сумасшедшей, чтобы добровольно отправиться в логово Лэндона.

Дверь открывается, и я замираю на месте. Пожалуйста, только не говорите, что я случайно наколдовала его…?

По позвоночнику пробегает холодок, и все мое тело напрягается, готовое к неизбежной встрече. Телохранителей со мной сейчас нет, но, если я отправлю им сообщение, они будут здесь через пятнадцать минут. А может, и меньше…

Мои мысли рассеиваются, когда внутрь заходит новое лицо, черты которого замкнуты, а отглаженный костюм наводит на мысль об определенном уровне контроля. На вид ему около тридцати лет, и от него исходит аура мудрого, грозного противника.

— Добро пожаловать, профессор Кейден, — приветствует Фрэнк, его взгляд смягчается.

— Можно просто Кейден, Фрэнк, — он говорит с отчетливым американским акцентом, похожим на мой. Его взгляд переходит на меня, и он делает неловкую паузу. — Я не знал, что у тебя гости в это время дня, иначе я бы пришел в другое время

— Не беспокойся об этом. Я уверен, Мия не против.

Я киваю, затем двигаю ладью вперед и ухмыляюсь.

— Похоже, ты получил мат, Фрэнк, — говорит новичок Кейден, слегка приподняв бровь.

— О боже, — Фрэнк смотрит на доску, словно не веря своим глазам.

Бесполезно пытаться найти недостатки в моем плане — или, так сказать, маленькие хитрости. Возможно, я переняла некоторые дурные привычки за то время, что провела в присутствии психопата Лэндона.

Как бы я ни ненавидела этого ублюдка, он абсолютный гений и мастер шахмат. Он из тех, кто верит в то, что нужно обыгрывать игрока, а не игру, и когда я пожаловалась, что это нечестно, он усмехнулся и предложил научить меня. Я понятия не имею, зачем он раскрыл свои приемы, если он не из тех, кто делится, но я обязательно буду использовать их при любой возможности.

Что? Я не люблю проигрывать.

— Я этого не ожидал, — говорит Фрэнк. — Отличная игра.

— Спасибо, — показываю я.

— А эта юная леди случайно не хочет сыграть против меня? — спрашивает Кейден.

— Конечно, если вы готовы проиграть, — печатаю я и показываю ему.

Он слегка улыбается, но улыбка не достигает его глаз. Я делаю паузу. По какой-то причине он кажется мне странно знакомым, как будто мы уже встречались.

Но когда? Где?

Не мог же он прийти на одну из вечеринок Язычников, верно?

— Я уступлю тебе свое место, — Фрэнк медленно встает. — Профессор Кейден — один из наших новых и восходящих членов. Он преподает уголовное право в твоем колледже, Мия.

О. Должно быть, поэтому он мне кажется знакомым. Должно быть, я видела его в кампусе.

Кейден снимает пиджак, обнажая мускулистое телосложение, не соответствующее стереотипному образу профессора. Он садится напротив меня, с легким, но совершенно неискренним выражением лица.

— Приятно познакомиться, — печатаю я и показываю ему.

— Аналогично. Редко можно встретить молодых студентов, интересующихся шахматами.

— Это мое любимое хобби и механизм преодоления стресса номер один.

Его внимание скользит от телефона к моему лицу.

— Интересно.

Я внутренне содрогнулась. Я выложила слишком много информации для человека, с которым только что познакомилась. Что в этом Кейдене такого, что кажется ужасно знакомым?

— Моя сестра учится на юридическом факультете. У меня также есть двоюродный брат, который изучает право в КУ. Может быть, вы его знаете? Его зовут Гарет Карсон.

Глаза Кейдена скользят по тексту, снова останавливаясь на неприятную паузу, затем он говорит.

— Возможно.

— Он присоединился к Королевскому Университету только в этом году, — говорит Фрэнк, сидя рядом с ним, как будто он его дворецкий. — Он не может знать всех студентов.

— Вы будете удивлены, — невозмутимо говорит Кейден. — Насколько вы близки с этим вашим кузеном?

— Очень. Мы вместе выросли, так что он мне как брат.

— Понятно, — на долю секунды мне кажется, что я вижу ухмылку, но, должно быть, мне показалось, потому что она быстро исчезает.

Я играю белыми, как обычно, и начало идет хорошо. В мгновение ока мне удается использовать приемы, которым меня научил Лэндон, но, в отличие от Фрэнка, Кейден не остается в стороне. Он парирует каждый из них и загоняет меня в угол.

Последний этап игры — это, по сути, моя безнадежная война с его неустанной и высокостратегической атакой.

— Шах и мат, — наконец объявляет он с бесстрастной холодностью.

Я поджимаю губы и изучаю доску, пытаясь понять, где я ошиблась.

— Хотите знать, где вы ошиблись? — спрашивает он, вопрос явно риторический, поскольку он продолжает. — Вместо того, чтобы играть в шахматы, вы играете в предательскую, похожую на войну игру, без каких-либо кодексов чести. Вместо того, чтобы сосредоточиться на деталях, вы были слишком заняты, пытаясь перехитрить меня.

— В шахматах главное — обыграть игрока, а не игру, — печатаю я, а затем вздрагиваю. Это точные слова этого ублюдка Лэндона.

— Вам нужно быть психологически сильнее своего противника, прежде чем вы решите попытаться сыграть с ним.

— Я склонен согласиться, — низкий, глубокий голос застает меня врасплох.

Я была настолько поглощена своим трагическим поражением, что на мгновение потеряла бдительность. Не кто иной, как Лэндон, безжалостно воспользовался этой брешью, чтобы приблизиться ко мне.

Он вошел внутрь, надев на себя бесстрастность, как вторую кожу, и психопатию, как черту характера. Отглаженные черные брюки длиной до щиколоток придают элегантность его длинным ногам, а заправленная в них чистая белая рубашка подчеркивает тонкую талию и широкие плечи.

Его волосы уложены, и я чувствую запах дорогого одеколона, который, похоже, был создан исключительно для него.

По позвоночнику пробегает холодок — реакция бегства пронзает все мои внутренности.

Мне нужно бежать.

Бежать…

Лэндон останавливается рядом с моим креслом и непринужденно обхватывает мое плечо рукой, как будто это самое естественное движение в мире.

Его пальцы впиваются в голую кожу моей верхней руки, удерживая меня в полной неподвижности. У меня поднимается температура, и, к моему ужасу, это не связано с яростью, а скорее с возмутительным ощущением.

Например, как приятно его прикосновение.

Как сильно мое тело изголодалось по его интенсивности.

Ласке.

Неизвестности.

Он так давно не был настолько близко, а я не могу остановить вулкан, бурлящий глубоко внутри меня.

— А вы? — спрашивает Кейден менее гостеприимным тоном, чем тот, которым он общался со мной.

— Лэндон Кинг, — говорит он так, как будто каждый должен знать его имя.

Чувство нарциссизма в этом человеке просто поражает.

— Парень Мии. Хотя ей больше нравится термин «любовник».

Я смотрю на него с открытым ртом, но быстро прихожу в себя и показываю.

— Ты не мой любовник, придурок.

— Мы сможем поговорить о наших отношениях в свое время, маленькая муза.

— Мы не можем быть в отношениях, потому что, на секунду, для этого нужен кто-то, кому не все равно.

— Я бы проявил к тебе максимум заботы, если бы ты не втянула меня в неконсенсуальные отношения со своими телохранителями. Если ты не заметила, они далеко не в моем вкусе.

— Ой, прости. Я позабочусь о том, чтобы нанять телохранителей-женщин, которые соответствуют твоему вкусу. Может быть, тогда ты наконец прекратишь преследовать меня и оставишь в покое.

— Если ты сама не настроена стать телохранителем, этот план обречен на провал. Я разрабатываю новый типаж, которому можешь соответствовать только ты.

Мои губы приоткрываются, а руки остаются висеть в воздухе.

Какого черта он говорит то, чего не чувствует и во что не верит? Что он может выиграть от лжи в этой ситуации?

— Я полагаю, что именно у него вы научились этим приемам. Я прав? — спрашивает Кейден.

Дерьмо. Я совсем забыла, что он сидит прямо напротив нас и подслушивает наш разговор.

Точнее, Лэндона, поскольку он никак не мог понять, что я говорю.

— Да, — Лэндон крепче сжимает мое плечо. — А теперь, если позволите, мы пойдем играть. Вы можете пойти к Фрэнку.

Кейден не двигается, молча отказываясь подчиняться.

— Почему бы вам вместо этого не сыграть против меня?

— Не интересно, — он целует меня в макушку, и по всей моей коже пробегают мурашки. — Мия — единственная, на кого я готов тратить свое драгоценное время.

Кейден замирает на мгновение, но затем неторопливо встает.

— Очень хорошо.

Я ожидаю, что он будет играть против Фрэнка, но он лишь обменивается с ним несколькими словами у входа. Перед уходом он бросает на меня последний взгляд.

Мой подбородок внезапно вздергивается, и я смотрю в безжалостные глаза Лэндона.

— Я здесь, муза. Ты уже должна знать, что я не люблю быть не в центре твоего внимания.

— Ты уже должен знать, что меня это не волнует. Разве тебе уже не должно было стать скучно?

— Да, но я с горечью осознаю, что это совсем другой случай.

— Другой, потому что я продолжаю говорить тебе «нет», и тебе не нравится это слово? Или другой, потому что впервые в жизни ты не получишь того, чего хочешь?

— Другой, потому что я прибегаю к радикальным мерам, которые меня никогда раньше не привлекали.

— Например?

— Во-первых, быть терпеливым. Ты уже давно на этом настаиваешь. На самом деле, ты настолько перешла все мои границы, что я их уже не вижу. Во-вторых, хорошо вести себя с твоим братом и кузенами, несмотря на бесчисленные угрозы убийства, которые они присылали мне на почтовый ящик. В-третьих, не похитить тебя к чертовой матери, чтобы ты и весь мир наконец признали, что ты принадлежишь мне. В заключение скажу, что я веду себя очень хорошо, и это не только не похоже на меня, но и происходит впервые. Разве это не фантастика?

— Быть порядочным — это не фантастика. Это само собой разумеющееся.

— Для меня это не само собой разумеющееся, Мия, — его тон мрачнеет. — То, что ты считаешь нормальным, не входит в мой репертуар реакций. На самом деле, я выучил социальные сигналы, чтобы подражать нормальным людям, но для меня это остается чуждым понятием. Это чертова пытка — идти против своих инстинктов и природы, чтобы задобрить тебя.

— Почему?

— Потому что ты такая чертовски трудная, что меня это бесит.

— Почему ты принимаешь все эти радикальные меры ради меня? Я уверена, что ты предпочел бы похитить меня и заставить выполнять твои желания, пока не покончишь со мной. Почему же ты этого не сделал?

— Потому что, согласно дилетантским урокам эмпатии Брэна и Глин, это означает, что я рискую потерять тебя.

— И тебя это волнует?

— Очевидно, что да.

— Почему?

— Статуи.

— Это не ответ.

— Это единственный ответ, который у меня есть.

Тогда я это вижу. В глубине его таинственных глаз, которые обладают собственной индивидуальностью. Лэндон и сам не понимает всей глубины своей странной одержимости мной.

И по какой-то причине это вызывает у меня чувство триумфа и абсолютного восторга.

Мне нравится, что я первая, кто может спровоцировать эту его сторону. Что, каким-то образом, он не единственный из нас, кто имеет власть над другим.

— Я все равно не вернусь к тебе, Лэндон, — показываю я. — Ты анархия в модной одежде и в конце концов разрушишь меня и мои отношения с самыми близкими мне людьми.

— Я не разрушу.

— Ты не можешь остановить свою природу.

— Я прекрасно справляюсь с этой задачей уже неделю.

— Неделя — это ничто.

— Если учесть, что я трахал твою тугую киску по нескольку раз в день, то я бы сказал, что этот период воздержания — это ахринеть что-то.

Мои щеки загорелись, и я прочищаю горло.

— Я все еще не могу этого сделать.

— Почему? Потому, что ты боишься?

— Я не боюсь.

— Так казалось в ночь твоего дня рождения. Тебе не было стыдно за меня. Тебе было стыдно за свою реакцию на меня. За то, что ты хочешь меня, несмотря на множество тревожных сигналов. Ты все еще хочешь меня, Мия.

— Оставь меня в покое.

— Никогда, — его слова прозвучали мне на ухо, прежде чем он отпустил меня и сел напротив. — Как насчет пари? Если ты выиграешь, я оставлю тебя в покое. Если я, то ты сделаешь для меня кое-что.

— Нет, спасибо.

— Это трусиха в тебе говорит?

— Я не трусиха, придурок.

— Тогда ты не будешь возражать против этого безобидного пари.

В Лэндоне Кинге нет ничего безобидного. Я прекрасно понимаю, что он делает, но все равно показываю:

— Если я проиграю, ты не сможешь попросить секса.

— Жестоко, но ладно.

Я сужаю глаза.

— Правда?

— Ты хочешь, чтобы я не согласился с твоим условием?

— Нет, но я ожидала, что ты будешь требовать именно это.

— Меня не интересует твое нежелание, маленькая муза. Когда я буду трахать тебя снова, ты будешь умолять об этом, — ухмылка перекосила его губы. — Теперь, когда мы разобрались с этим, мы договорились?

— Да.

Его волчья ухмылка снова появляется, и я жалею, что согласилась на пари.

Меня снова заманивают в его логово.

Самое страшное, что, возможно, я больше не хочу сопротивляться.