Бог Разрушения

Глава 33

Лэндон

Мои пальцы перебирают эскизы в случайном, хаотичном ритме, который я практически не контролирую.

А я как раз из тех, кто любит контролировать и иметь все под своей гребаной рукой.

И все же я не могу покончить с фигурами, которые рисую уже часами. Не спрашивайте меня, сколько, потому что я понятия не имею, что сделал за то время, что провел в этой бесконечной петле.

Прошло уже столько времени, что я сбился со счета, и не могу преодолеть этот этап.

Прошло уже достаточно времени, чтобы мои губы стали сухими. Поскольку их нечем занять, но не обращать на них внимания невозможно.

Но что еще больше расстраивает, так это прилив творческих сил, который овладевает моей головой и конечностями, но никак не может материализоваться в реальной форме.

Наброски за набросками возможных шедевров заполняют мой блокнот, но ни один из них не попадает в цель. Мой мозг — придирчивый болван с более высокими стандартами, чем у греческих Богов.

Но, опять же, если бы гениальность давалась легко, каждый мог бы стать гением.

Мягкая рука касается моей, и я поднимаю голову, чтобы встретиться с глазами моей собственной греческой Богини. Муза, о которой я и не подозревал, что нуждаюсь, пока она не предстала передо мной в темноте, как идеальная имитация статуи.

Моя толстовка обтягивает крошечную фигуру Мии и доходит до середины ее бедер. Отпечатки моих пальцев образуют карту на светлой коже ее ног, наглядно демонстрируя мое абсолютное право собственности.

Мой взгляд скользит к темно-синей метке, расположившейся на ее горле. Клеймо моего собственного изготовления, не имеющее ни малейшего сходства с тем, что я сделал с этим ублюдком Рори, который сейчас, наверное, свалил в свой ничем не примечательный родной город Кембридж.

Получив этот наглый звонок, я отправился в квартиру, которую он делит с другим членом Элиты. Ждать пришлось недолго, потому что вскоре он появился с самодовольной ухмылкой.

Чувство победы было стерто с его уродливой физиономии после того, как я объяснил ему несколько основных правил о том, кто в доме хозяин. Спойлер: не он.

Перед тем как потерять сознание, он имел наглость сказать мне, что оставил мне сувенир с Мией.

Это подарило ему последний удар по лицу, который мог отправить или не отправить его на первой же машине скорой помощи в больницу.

Моя ярость достигла наивысшей точки после того, как я увидел, что Мия намеренно спрятала оставленный им засос. Как будто пыталась защитить его или что-то столь же кощунственное.

Я никогда не испытывал такой ярости. Ни когда Брэн стал мишенью. Ни когда Киллиан решил, что моя сестра — его цель.

Даже когда я понял, что никогда не буду относиться к своим родителям так, как мои брат и сестра.

В тот момент, когда я увидел чужую метку на коже Мии, у меня возникло желание уничтожить Рори так безвозвратно, чтобы другим ничего не оставалось.

Затем возникла потребность впиться в Мию так глубоко, чтобы мое имя осталось в ней единственным для всех будущих жизней.

Но эта черная ярость мгновенно улетучилась, как только она произнесла — точнее, показала — слова.

— Я твоя, Лэндон.

Конечно, блять, моя.

Мне не нужно было слышать или видеть эти слова, чтобы понять, что это правда, но именно ее слова смогли вывести меня из очень мрачного и темного состояния.

Сейчас она делает это снова.

Ощущения ее мягкой руки на моей достаточно, чтобы вытащить меня из черной дыры, в которой я оказался после того, как она уснула.

Мои демоны отступают в тень, тихо шипя и давая понять свое недовольство.

— Все в порядке? — спрашивает она.

Я захлопываю блокнот, бросаю его на стол рядом с собой, беру ее за талию и усаживаю к себе на колени. В моих руках она ощущается маленькой и чертовски совершенной — как будто именно здесь она всегда должна была быть. Я зарываюсь носом в ее слегка влажные волосы и вдыхаю аромат магнолии.

И да, я купил шампунь и гель для тела с этим запахом.

Мои легкие расширяются, когда я вдыхаю ее запах, и издаю протяжный гул.

— Теперь да.

Мия покачивается на моем бедре, сидя боком и прислонившись спиной к столу. Ее глаза сверкают водянистой голубизной, как Средиземное море под палящим солнцем.

Она всегда была такой чертовски красивой или я все сильнее проваливаюсь в эту бездонную дыру?

Она внимательно изучает меня, что стало нормой с момента свидания на крыше. Как будто она пытается залезть мне под кожу, используя все доступные ей методы.

— О чем ты только что думал? — наконец показывает она.

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты выглядел слишком заблудившимся в своих мыслях, и я хочу знать, о чем думает такой человек, как ты, когда заперт в своей собственной голове.

— Ни о чем хорошем, если честно, — мои пальцы скользнули под толстовку, и я медленно, чувственно погладил ее бедро.

Она вздрагивает, но вскоре приходит в себя.

— Расскажи мне.

— Лучше оставить некоторые скелеты в шкафу.

— Но я хочу знать.

— О скелетах? Боже, муза. Это, что, твое новое извращение?

Она дразняще хлопает меня по плечу.

— Даже не думай менять тему.

Моя улыбка разглаживается.

— Мой мозг устроен так, что я вижу плохое раньше хорошего. На самом деле, все солнечное и радужное — это часто послесловие, никогда не являющееся главной идеей. Мой инстинкт — сторонник манипуляций, коррупции и анархии, то есть он восстает против самого понятия социально приемлемого поведения нейротипичных людей. Во мне живет зверь, который постоянно нуждается в стимуляции, и если я не удовлетворю его потребности, то скачусь по худшему пути.

Как только эти слова прозвучали, я внутренне проклял себя за то, что так легко раскрыл эту информацию. На самом деле, я даже не могу осознать, что только что говорил об этом с кем-то, кроме дяди Эйдена и иногда папы.

Я был гордым членом Антисоциального клуба до такой степени, что мог быть избран его президентом. Поэтому всегда гордился своей закрытостью и скрытностью. Я никогда не был открытой книгой, даже когда был моложе или работал с психотерапевтами. Они пытались, но как только я оттачивал игру в социальную эмуляцию и осваивал эмоции, мне удалось играть с ними так же искусно, как с шахматной доской.

Мия, однако, совсем другая. Я пытался играть с ней, но у меня так и не получилось.

Она смотрит на меня с пониманием, а не с клиническим осуждением. Только три человека смотрели на меня так. Мама, папа — после того, как он понял, что бессмысленно сажать меня на поводок, и дядя Эйден.

А теперь — она.

Мия.

Она смотрит на меня несколько секунд так, как будто может содрать с меня кожу живьем и вставить себя между моих ребер. После тщательного обдумывания она выдает:

— Так вот почему тебе было трудно оставаться на месте с тех пор, как ты объявил о перемирии с Язычниками?

Проницательная маленькая шалунья.

— Частично.

— А что еще?

— Ты играешь в несносную толкай-и-тяни игру.

— Ну, раньше я не могла тебе доверять.

— Значит ли это, что теперь доверяешь?

— Начинаю, — она прочистила горло. — Тебе лучше?

Я крепче сжимаю ее талию, пальцы впиваются в мягкую кожу.

— Теперь, когда ты здесь, да.

— И этого достаточно?

— Чтобы голоса притупились, да.

— Поэтому ты сказал, что я единственная, кто может утолить ярость?

Я киваю.

— Ты приятный вызов.

— Но что, если я перестану быть приятным вызовом? Ты избавишься от меня, если я встану у тебя на пути?

— Большую часть времени ты не очень хорошо себя ведешь и постоянно мешаешь мне. Не заметил, чтобы я тебя отталкивал.

— А что, если я никогда не изменюсь и буду продолжать быть трудной и слишком самоуверенной.

— На это я и рассчитываю. Не меняйся никогда. Ты идеальна такой, какая ты есть.

Ее пробирает дрожь, и она слегка улыбается.

— Это Брэн научил тебя так говорить?

— Ни хрена подобного. На самом деле, я должен научить его кое-чему.

— Потому что он эмпат?

— Это тоже проблема, но больше всего меня беспокоит то, что он немного ханжа и не имеет практически никакого опыта.

— А ты никогда не думал, что это потому, что девушки использовали его, чтобы подобраться к тебе?

Я сузил глаза.

— Откуда ты это знаешь?

— Он мне рассказал.

— Тебе становится слишком уютно с Брэном, не так ли?

— Он очень хороший друг.

— Хм.

— Прекрати, — она улыбается. — Не могу поверить, что ты ревнуешь к собственному брату-близнецу.

— Я не ревную. Просто охраняю территорию. Кроме того, есть причина, по которой я более популярен, чем он.

— То, что ты придурок?

— И это тоже. А еще он иногда очень эмоционально заторможен. Не позволяй образу, который он так хорошо носит, обмануть тебя. У него есть и другая сторона, которую он держит под замком.

— И что это значит?

— Тебе не о чем беспокоиться.

Она смотрит на меня, слегка нахмурившись, но, к счастью, решает оставить это без внимания и указывает на мой блокнот.

— Ты делал наброски?

— Да. Боюсь, не очень удачно.

— Ты не спал?

— Не было времени.

— Но ты никогда не спишь.

— Сон переоценивают, — я останавливаюсь на этом, не желая раскрывать, что я действительно сплю, просто не тогда, когда она рядом.

В последнее время она в одиночку стимулирует мой творческий потенциал, и я предпочитаю получать от этого максимум удовольствия, а не спать.

Мия озирается.

Я щипаю ее за щеку.

— Я когда-нибудь говорил тебе, что ты выглядишь очаровательно, когда хмуришься? Меня это сильно заводит.

Ее щеки краснеют, и она показывает:

— Тебя все заводит.

— Не все. Ты.

— Не я. Извращения.

— Не извращения. Ты, — я приподнимаю ее подбородок большим и указательным пальцами. — Они придают пикантность, и да, они, несомненно, возбуждают, но они не являются строго обязательными, когда я с тобой. Раньше я ходил в секс-клубы и предавался всяким извращениям, потому что нормальная жизнь перестала меня устраивать еще в школе. Хотя мне удавалось достичь физической кульминации бесчисленное количество раз, это никогда не приносило полного удовлетворения.

— Даже с извращениями?

— Даже с извращениями. Ты — единственная, с кем я достигал психической кульминации.

— За какое-то время?

— За все время.

Ее губы кривятся в гордой ухмылке.

— Наверное, это значит, что мы друг у друга первые.

— Не будь самодовольной Мисс Ханжа Девственница До Недавнего Времени.

— Девственница я или нет, но мне удалось предложить великому Лэндону Кингу то, что не смог никто другой, — она ерошит мои волосы, выглядя такой довольной собой.

Я ухмыляюсь в ответ.

— Ты считаешь меня великим?

— Успокойся.

— Исключено.

Она качает головой, но улыбка все еще украшает ее губы.

— Над чем ты работал?

— Ничего особенного.

— Ты никогда не думал, что слишком строг к себе?

— Не слишком. Я не очень хорошо отношусь к посредственности.

— Ничто из того, что ты делаешь, не является посредственным, — она показывает на свою статую. — Мне она нравится. Спасибо.

— Не за что, но ты не можешь ее забрать.

— Почему?

— Это моя собственность, как и ты, маленькая муза.

Она нахмурилась.

— Я не вещь.

— Нет, не вещь. Но ты все равно моя.

— Ну, тогда и ты мой?

— Если хочешь.

Она прикусывает уголок губы и отпускает его, затем прочищает горло и оглядывается в поисках другого способа сменить тему.

Прекрасно. Если она так напугана мной, значит, я все глубже втягиваю ее в свой мир. Рано или поздно у нее не останется другого выбора, кроме как ослабить бдительность и полностью принадлежать мне.

Через несколько секунд она делает жест:

— А почему ты не куришь и не делаешь свои легкие такими же черными, как твоя душа?

— Я бросил.

— Правда?

— Сигареты всегда были поблажкой, от которой я мог отказаться. У меня нет зависимости, — за исключением тех случаев, когда это касается тебя.

На данный момент она не просто одержимость или увлечение. Она, безусловно, гораздо более сильная зависимость. Тот факт, что мои демоны сразу же успокоились, как только она появилась, одновременно восхищает и настораживает.

И все же я не хотел бы, чтобы было иначе.

— Хорошо. Это не очень полезно для твоего здоровья.

— И твоего здоровья.

— И растений! — она улыбается. — Спасибо, что заботился о них. Они живы и цветут.

— Мне было скучно.

— Тебе никогда не бывает скучно до такой степени, чтобы ухаживать за растениями, так что просто прими благодарность без сарказма, — она спрыгивает с моих колен, прежде чем я успеваю ее остановить. — Я должна пойти проверить их. Лучше всего поливать их рано утром.

— Ты серьезно променяешь мое благочестивое общество на какие-то цветы?

— Ты можешь присоединиться ко мне, — предлагает она через плечо, кокетливо улыбаясь, и выходит через парадную дверь.

Я предпочел бы разбиться и сгореть в своем McLaren, падая с обрыва.

Двадцать минут спустя я, одетый в треники, футболку и ботинки, направляюсь в небольшой сад, созданный Мией.

Что? Мне было скучно. Кроме того, я не в том настроении, чтобы снова оказаться в ловушке собственного творчества.

Мия поднимает голову и рукой в перчатке прикрывает глаза от восходящего солнца. Я встаю на пути его лучей и сую руку в карман.

— Я осчастливил тебя своим присутствием. Принимаю поклонение в виде минета.

Она смеется и качает головой, затем показывает:

— Не стой без дела. Будь полезен и принеси мне шипы для удобрений.

Богохульство. Как она смеет обращаться со мной, как со слугой, ради демонических цветов, которым она уделяет больше внимания, чем мне. Я должен был раздавить их насмерть, когда у меня была возможность, и списать все на несчастную цветочную смерть. Такое случается каждый день во многих цветочных магазинах и не вызывает нареканий.

Поскольку этот вариант сейчас исключен, я иду за удобрениями и даже надеваю перчатки. Затем я, Лэндон Кинг, легендарный гений современного искусства, помогаю поливать эти маленькие цветочки.

Моя логика проста. Чем быстрее она покончит с этой нудной работой, тем быстрее я смогу соблазнить ее ко второму раунду. Может быть, на этот раз я нарисую ее красивое маленькое тело, когда буду трахать ее на четвереньках на холсте. А может, набросаю что-нибудь на ее спине, пока буду трахать ее до бесчувствия. Я универсален, когда речь идет о сексе и искусстве. Соедините эти два понятия вместе, и вы получите рецепт гарантированного успеха.

— Ты не должен пытаться проткнуть их, Лэндон, — Мия смеется и ловит меня за руку, чтобы показать, как это делается.

Я специально делаю ошибки, чтобы она могла «корректировать» мои действия дальше. Вот с этим я могу справиться, в отличие от правомочных цветов, которые не имеют права вставать между мной и моей музой.

Пережив свои детские, незрелые чувства по отношению к буквальным растениям, я больше сосредоточиваюсь на Мие. Мне нравится беззаботное, счастливое выражение ее лица, когда она гладит и даже общается жестами с цветами, как будто они домашние животные.

— Ты могла бы сделать из этого карьеру, — говорю я, когда она продолжает осматривать семена.

— О, я сделаю, — показывает она. — Я стану крутой бизнес-леди, которая сделает мир лучше для растений.

— Я уверен, что ты путаешь бизнес с активизмом.

— Я могу делать и то, и другое. Деньги решают все, так что, если они у меня будут, я буду использовать их для того, чтобы растениям жилось лучше.

— А как насчет пресловутого мафиозного бизнеса твоей семьи?

Она пожимает плечом.

— К счастью или к сожалению, эта ответственность лежит на плечах Николая. Мама и папа обещали, что мы с Майей сможем выйти замуж и делать все, что захотим. Представь, если мне придется выйти замуж за одного из наследников мафии?

— Не так уж и сложно, учитывая твои связи с Джереми.

— Джереми — ответственный лидер и надежный друг.

— Хм. Продолжай. Расскажи мне побольше, чтобы я мог поднять его на вершину своего списка дерьма.

— Не ревнуй, — она смеется.

— Я? Ревную? Я не испытываю таких чувств, милая.

— Очевидно, что испытываешь. Не считая случая с Джереми, Брэн сказал, что ты дал понять, что я твоя, чтобы держать его и Реми подальше.

— Так и должно быть. Брэн — мой брат, но даже ему не позволено вмешиваться в то, что принадлежит мне. Что касается Реми, то он — проблемный зануда.

— Нет, это не так. На самом деле он забавный и веселый.

Забавный и веселый. Не просто забавный или веселый. Он и забавный, и веселый.

Мне лучше не видеть его лица в ближайшем будущем, иначе у меня возникнет соблазн его испортить.

На самом деле, возможно, мне следует поступить именно так. Он слишком беззаботен для своего собственного блага, и ему не помешало бы преподать урок или несколько уроков.

Я все еще размышляю над лучшим планом по уничтожению Реми, как вдруг небо разверзается и начинается ливень.

Мия поднимается на ноги, хватает меня за руки, и мы бежим к беседке в центре сада.

Но уже слишком поздно. Вскоре мы понимаем, что оба промокли насквозь.

Мы смотрим друг на друга, делаем паузу, а затем разражаемся хохотом.

Это один из немногих искренних смехов в моей жизни, и только потому, что она рядом со мной.

Дождь обрушивается на нас. Светлые пряди Мии прилипли к лицу, но она все равно выглядит как Богиня, когда смеется, и этот звук эхом разносится вокруг меня, как моя любимая мелодия. Капельки дождя прилипают к ее верхней губе, а затем прокладывают путь под ее толстовкой.

Мия останавливается посреди сада, снова берет меня за руку и кружится под дождем. Как раз в тот момент, когда я собираюсь присоединиться к этому пошловатому танцу, она отпускает меня, лукавый взгляд проникает в ее светлые радужные глаза.

— Поймай меня, если сможешь.

Затем она начинает бежать.

Мой зверь оживает, как будто никогда и не спал. Вот что есть у Мии, чего нет ни у кого другого. Она не добыча для моего зверя, она его пара.

Инь для его янь.

Безумие для его безумия.

Я прыгаю прямо за ней. Мия оглядывается и издает взволнованный вопль, когда видит меня на расстоянии вытянутой руки.

И, догнав ее внутри беседки, я понимаю, что хотел бы, чтобы этот момент длился вечно и не имел конца.

Но поскольку это невозможно, я буду продлевать его как можно дольше.

Похоже, занятия для нас обоих сегодня отмененяются.

Ремингтон: Кто, блять, спрятал мои Джорданы?

Илай: И ты пишешь это в групповом чате, потому что…? Только не говори мне, что ты думаешь, что кому-то есть до этого дело.

Ремингтон: Заткнись, псих. Почему бы тебе не пойти и не помучить какую-нибудь несчастную душу?

Илай: Зачем, если у меня есть свой источник развлечений, а именно ты?

Ремингтон: Я не клоун, придурок.

Илай: У тебя не получится доказать свою правоту.

Брэндон: Я думал, ты нашел их в тот раз?

Ремингтон: Они снова пропали. Отпрыск! Помоги мне.

*Ремингтон добавляет Крейтона в групповой чат*

Крейтон: Я лучше посплю.

Ремингтон: Какого черта? Ты предпочитаешь спать, а не помогать своему господину и спасителю (кстати, это я)? Ты изменился, Крей. Ты не только часто пропадаешь со своей подружкой, но и не уделяешь моей светлости должного внимания. Не забывай, что, если бы не я, у тебя не было бы достаточных социальных навыков, чтобы даже попасть в поле зрения Анни.

Илай: И ты планируешь заставить его работать ради этого всю его оставшуюся жизнь? Прекрати доставать моего младшего брата и найди себе достойное хобби, кроме ненужного высокомерия.

Ремингтон: Это говорит придурок, который является определением этого термина.

Илай: По крайней мере, я не говорю о себе в третьем лице, как будто это совершенно нормальное явление.

Брэндон: Я помогу тебе найти их, Реми.

Илай: Ты не обязан удовлетворять его нелогичные прихоти, кузен. Пусть его «светлость» сама решает свои пустяковые проблемы.

Ремингтон: Ты такой несерьезный, не говоря уже о зависти. Займись чем-нибудь получше вместо того, чтобы зацикливаться на мне, @Илай Кинг.

Илай: Я? Завидую тебе? Планка такая низкая, что ее можно и перешагнуть.

Ремингтон: Ты только что доказал мою теорию.

Илай: Какую?

Ремингтон: У тебя всегда был комплекс неполноценности, потому что ты никогда не сможешь достичь моего уровня ослепительной харизмы. Не волнуйся, Илай. Ты не можешь иметь все в жизни.

Брэндон: Перестаньте, давайте будем рациональными.

Илай: То, что Реми никогда не поймет, учитывая его многочисленные заблуждения.

Все это время я читал чат, прислонившись к своей машине на углу КЭУ, ожидая, когда комар даст о себе знать.

Поскольку мне все равно скучно, я печатаю.

Лэндон: А еще он не знает, когда нужно заткнуться, что скоро сделает его объектом яростной охоты на ведьм.

Илай: Не говоря уже о том, чтобы выделить ему специальный раздел в списке чьего-то дерьма. Он слишком беззаботен для своего же собственного блага.

Лэндон: Он не умеет держать свои мысли и пошлые шутки при себе. К твоему сведению, ты не смешной, Реми.

Крейтон: Согласен. Не знаю, почему девушки считают его смешным.

Ремингтон: Отпрыск! Как ты посмел отвернуться от меня и встать на сторону Илая и Лэна, а не на мою?

Илай: Это разумный поступок. Как и ожидалось, у моего младшего брата превосходный вкус.

Лэндон: У всех, кроме Реми.

Ремингтон: Вы, завистливые сучки, можете идти умирать. Факт остается фактом: я дружу со всеми вашими девушками и всегда буду дружить. Муахахахаха.

Я убью этого ублюдка.

*Крейтон Кинг покинул чат*

Брэндон: Не надо было раздувать пламя, Рем.

Илай: Ты совершил ужасную ошибку. Тебе лучше быть осторожнее.

Лэндон: Надо было попрощаться со своими любимыми Джорданами, пока была такая возможность. RIP.

Ремингтон: Это ты! Клянусь гребаным Богом, Лэн, если ты не вернешь их…

Остальные сообщения я не читаю. Во-первых, потому что мне не до драматизма Реми. Во-вторых, потому что человек, за которым я слежу лучше, чем агент MI5, выходит из-за угла, наблюдая за окружающей обстановкой большими, как у канализационной крысы, глазами.

Я убираю телефон обратно в карман и перемещаюсь в укромное место у гигантского дерева в стороне.

Нила останавливается, увидев мой McLaren, ее лицо становится бледно-белым.

Ее каблуки стучат по асфальту, когда она бежит к своей машине. Я следую за ней, и как только она открывает дверь, я захлопываю ее и холодно говорю:

— Ты от чего-то убегаешь, Нила?

Она медленно оборачивается, плохо подражая тем, кто снимается в фильмах ужасов. Она ломает улыбку, более фальшивую, чем ее ресницы, и издает раздражающий щебечущий звук.

— Лэн! Я тебя не заметила.

— Естественно. Раз уж ты решила избегать меня.

— Что…? Нет, конечно, я не избегала тебя.

— Так вот почему ты не вела себя как моя тень в последние пару дней?

— Ты сказал, что тебе это не нравится.

— Раньше тебя это не останавливало, — я подхожу ближе, так что смотрю на нее снизу вверх. — Так давай послушаем, Нила. Какая причина заставила тебя так откровенно избегать моего общества?

— Просто у меня много работы в университете.

— Ты уверена, что это единственная причина? Не может же это быть связано с каким-то промахом с твоей стороны?

— Я не знаю, о чем ты говоришь…

Ее слова обрываются, когда я хватаю ее за волосы и тяну, пока в ее глазах не собираются слезы.

— Времени, когда ты сможешь меня обмануть, не существует и не будет существовать, Нила. Неужели ты думала, что я не узнаю, что именно ты стоишь за глупой идеей Рори насчет Мии? Он толст как кирпич, а ты нет. Ты всегда была маленькой коварной сучкой, которая использует свою внешность и ресурсы, чтобы получить все, что захочет. Но вот в чем дело, Нила. Я научил тебя половине того, что ты знаешь, и ты должна была подумать об этом, прежде чем идти против своего гребаного создателя.

Ее лицо краснеет, а я с каждым словом тяну все сильнее. Она пытается освободить мою руку, но это бесполезно. Если я захочу, то смогу раздавить ее быстрее, чем таракана.

— Ты отвернулся от клуба и от нас ради этой сучки! — ее голос становится все громче, когда она показывает свое истинное лицо.

Жадность и презрение смотрят на меня, как отвратительное зеркало моего прежнего «я». Я не святой и, к счастью, никогда им не стану, но эти легкомысленные, поверхностные эмоции, которые олицетворяет Нила, давно выветрились из меня.

— Значит, ты решила разжечь гнев Рори и направить его на Мию. И это все?

Она поджала губы.

— Ну и что?

— Ты имела наглость прикоснуться к тому, что принадлежит мне, Нила, и, как ты, я уверен, узнала из состояния Рори, я не очень хорошо реагирую на то, что кто-то угрожает тому, что принадлежит мне.

Ее губы приподнялись в злобном оскале.

— Что у нее есть такого, чего нет у меня?

— Статуи. Одно могу сказать точно: ты облажалась, и это я тебе обещаю: я уничтожу все, что ты защищаешь. Друзей, которые, как ты думаешь, у тебя есть? Они легко перешли на мою сторону после нескольких слов вашего покорного слуги. Компанию твоего любимого папы, которая может быть без труда разгромлена, если мой папа каким-то образом отзовет свои инвестиции. Так что вот тебе полезный совет. Бойся, Нила. Все твои худшие страхи сбудутся.

Я отпускаю ее, и она ударяется о борт машины, слезы текут по ее щекам.

— В конце концов, она увидит тебя таким, какой ты есть на самом деле, и бросит тебя, Лэн! — кричит она мне в спину. — Ты никогда не сможешь сохранить отношения, ни с ней, ни с кем-либо еще!

Я не слушаю ее болтовню, иду к месту, где припарковал машину, и достаю телефон.

Илай оказался хорошим партнером и прислал мне кое-какую информацию. Хотя ее не так уж много и это ни в коем случае не конкретные доказательства, но если соединить его выводы с тем, что я обнаружил сам, то я уже близок к истине.

В верхней части экрана появляется еще одно сообщение.

Улыбка появляется на губах, когда я вижу, что это сообщение от Мии. Она приложила фотографию цветов, которые вырастила в саду.

С тех пор как я нашел ее там три дня назад, она приходит в дом с привидениями, который уже не такой уж и призрачный, всегда, когда у нее есть время.

Она говорит, что это ради цветов. Но я часто застаю ее за попытками прокрасться и заглянуть в художественную мастерскую, как любопытный котенок.

Когда она спала, я прятал работу, над которой работал, в шкаф и закрывал его на ключ. В остальном она свободно разгуливает по дому, чего не скажешь о других людях, не являющихся мамой или Брэном.

В последнее время я часто замечаю, как она смотрит на все, что имеет отражение — зеркала, дверцу холодильника, стол со стеклянной столешницей — открывая и закрывая рот, как будто пытается говорить. Вероятно, она делает это подсознательно, так как обычно выглядит испуганной, когда обращает внимание на ситуацию.

Это происходит и во время секса. Уже дважды она открывала рот, боролась, а потом издавала только гортанный крик.

В каком-то смысле это похоже на борьбу с ее ментальными оковами, лишившие ее голоса. Я уверен, что после того, как я избавлюсь от паразитов, угрожавших ее жизни, она сможет наконец обрести мир со своим молодым «я».

Я смотрю на сообщение, которое она прислала вместе с фотографией.

Мия: Клаудия, Стефан и Эмилия передают привет.

Лэндон: Либо ты сумасшедшая и действительно дала этим цветам имена, либо ты опять же сумасшедшая и начала разговаривать с призраками-жителями дома, которые в данный момент посылают мне строгое письмо по поводу недавнего ремонта. Не знаю, какое сумасшествие серьезнее.

Мия: *смеется вслух* все вместе. Иногда ты просто смешон. И что ты имеешь в виду, говоря, что давать цветам имена — это безумие? Конечно, им нужны имена сейчас, когда они цветут. Я назову и остальные, когда они вырастут.

Лэндон: Ты ведь понимаешь, что это не домашние животные?

Мия: Конечно, нет. Это мои друзья.

Она такая сумасшедшая, что мне это нравится.

Моя улыбка превращается в ухмылку, пока я печатаю.

Лэндон: Тебе лучше покончить со всем этим вуду к тому времени, как я приду в дом. В том, что я с тобой сделаю, не будет ничего дружелюбного.

Мия: Обещания. Обещания.

Мой член подпрыгивает в брюках, и мне приходится поправить его, чтобы не демонстрировать стояк на всеобщее обозрение.

Черт.

Я определенно собираюсь нарушить несколько правил дорожного движения по дороге туда.

Новая флиртующая версия Мии совершенно не дает мне покоя. В хорошем смысле.

Мне нравится, что она более открыто говорит о том, что ей нравится, и не стесняется опускаться на колени, когда я пытаюсь работать. Это сильно отвлекает, но мне больше нравится входить в ее красивое горло, чем прикасаться к холодным статуям.

За спиной раздается движение, я оборачиваюсь, но кто-то обхватывает меня за шею, заключая в удушающий захват.

Я поднимаю руки, чтобы оттолкнуть его, но кто-то другой заводит их мне за спину.

Чем сильнее они душат меня, тем сильнее я теряю сознание. Последнее, что я вижу — маниакальное лицо Николая.

— Время расплаты, ублюдок.