Бог Солнца в поисках... суррогатной матери

Глава 24

Эмма рывком открыла двойные двери в пещеристый, хорошо освещенный зал, заполненный несколькими сотнями мужчин — крупными, полуголыми, мускулистыми, потными мужчинами, тренирующихся на мечах, шестах и другом оружии.

Когда все посмотрели на нас, в комнате повисла тишина, люди перестали двигаться, за исключением вздымающихся от вздохов, грудей?

Разве нас не ждали на этой обалденно сексуальной вечеринке? Чтобы ни происходило, не казалось, что нам рады.

— Эмма? Что это?

Она втянула меня в море крепких мужчин.　

— Там есть специальный тренировочный зал, который я хочу тебе показать.

— Ты уверена, что мы должны быть здесь? — Я изучала безмолвную, полуголую толпу возвышающихся солдат, которые уступали нам дорогу.

Неожиданно из толпы выскочил громадный мужчина с подстриженными темно-коричневыми волосами, чтобы помешать нам пройти. Он скрестил свои большие, обнаженные руки над огромной грудью.

— Брут, рада тебя видеть, — сказала Эмма. — А теперь проваливай.

Он хмыкнул, но ничего не сказал.

— Только не начинай. — Эмма помахала пальцем перед его лицом.

Он шагнул вперед, отталкивая Эмму.

Ну и задница! Он был на двенадцать дюймов выше её и перевешивал на тонну.

Прищурившись, он уставился на нее более сурово.

Моя кровь закипела. Я не знала, что происходит между этими двумя, но не было никакого оправдание для мужчины — особенно его размеров — чтобы с такой силы хватать девушку.　

— Какая цена? — с вызовом она подошла к нему. — Гай обещал тебе ту Барби, с которой ты глаз не сводил, если притащишь меня обратно в дом Кинича?

Барби? Она что серьезно. Парень больше смахивал на того, кто на завтрак есть детенышей бурундуков.

Комната разразилась смехом, а лицо качка стало ярко-красным. Прежде чем я успела сказать «Ни хрена себе!», он вытянул руки вперед и Эмма пролетев несколько ярдов, упала на тренировочный коврик.

Какого… Я положила руки ему на грудь, как тут же вспыхнул огонь, и парень отправился в полет футов на двадцать.　

— Прикоснешься к ней снова, и в следующий раз это будут твои яйца! — закричала я.　

Мужчины в комнате зашептали. А затем снова раздался смех.

Я повернулась на пятках.

Эмма перекатилась на спину, схватившись за живот от смеха.

— Да! Отличная работа!

Мускулистый мужчина тоже засмеялся.

— Какого черта здесь происходит? — упершись руками в бедра, спросила я.

Все еще смеясь, Эмма перевернулась на живот и начала ползти ко мне.

— Йуху! Сила Пиел!

Что только что произошло? Я собирался спросить, но не хотела верить тому, что я только что видела и сделала.

Кнопка отрицания… активирована.

Я глубоко вздохнула и направилась к двери.　

— Верни меня к Киничу. Твои десять минут прошли.

Во время поездки Эмма не пыталась обсудить этот инцидент. Может быть, потому что клубы дыма, валящие из ушей или языки пламени, мерцающие от пальцев, были очевидными признаками моей злости.

Как только она въехала в гараж, я выбежала из машины, которая, между прочим, была выжжена на пассажирской стороне, где я сидела, — и прошла к дому. Я проигнорировала Гая, Габрана и еще несколько незнакомых лиц, стоявших на кухне.

Но как только я взглянула на Кинича в постели, мой гнев рассеялся в волнении. Что, если он никогда не проснется? Что, если моя мать никогда не вернется? Что со мной произойдет?

Я покачала головой. Это не то место, где следовало быть. Я чувствовала себя беспомощной и потерянной. Мне нужно, чтобы Кинич поправился. Мне нужна его помощь.

Неужели, Пенелопа, ты в этом уверена?

Он думает, что твой вид… ошибка!

«Твой» вид? А я думала, что мы активировали кнопку отрицания, Пен.

Чушь! Я не могла играть в игру с отрицанием. Это работало только на мирское дерьмо, как если бы ваши джинсы были слишком тугими: вы нажали кнопку отрицания, и, как ни странно, причина не в том, что вы объелись печеньем и выпили слишком много вина с девушками, а потому, что вы, должно быть, высушили их на максимальном режиме.

Огонь, пылающий из твоих пальцев требует гораздо крупного инструмента отрицания, как и ко всей моей ситуации.

Текилы?

О, да.

Я проследовала напрямую к бару в комнате Кинича и нашла свою бутылку. Вот это да, эти боги наверняка любили выпить.

Я плюхнулась рядом с Киничем и вытащила пробку.　

— За тебя, Бог Солнца!

Я сделала большой глоток и стала рассматривать ящички его прикроватной тумбочки. До этого момента я сопротивлялась заглядывать, потому что было бы низко шпионить за беспомощным человеком. Но совершенно новый мир призвал меня к новым границам приличия.

Я плавно открыла его.　

— Копия Попола Вуха? С автографами других богов. Ну и ну.

Несколько обезболивающих пластырей. Странно.

И толстая папка.

Я открыла ее. На каждой странице была фотография ребенка с заметками, крошечными напоминаниями или буквами, написанными карандашом. Страница за страницей. У одной маленькой девочки, по имени Дженни, были розовые ленты в светлых волосах и улыбка во весь рот. Ниже был рисунок двух улыбающихся фигур. Ник и я, было написано на бумаге. Конечно, Кинич изображался гигантским солнцем над головой.

Затем я заметила рукописные заметки на полях.

— О, боже. Эти дети из…

— Приютов.　

Эмма стояла в дверях.　

— Кинич любит детей. Он проводит много времени с ними: тренируя Маленькую Лигу, организуя поездки в Диснейленд, он даже основал балетные школы в десяти городах. Все для малообеспеченных детей. Он думает, что мы не знаем. Наверное, боится, что другие боги посчитают его мягким, может быть, и так. Но я думаю, что это мило.

— Почему? Почему он делает это?

Она подошла к другой стороне кровати Кинича и села на край.　

— Думаю, потому что у него никогда не было выбора, которого бы не сделали боги. Они зациклились на своих жизнях, и, возможно, для обычного человека, это звучит как самое крутое шоу, но бессмертие и ответственность за весь человеческий род — это нелегкий крест. Я думаю, что это его способ справиться. Он дает этим детям надежду и выбор.

Ой. Я-я…

— Это самая грустная и милая вещь, которую я когда-либо слышала. — Я погладила ледяную щёку Кинича. — Ты полон сюрпризов, Бог Солнца, — прошептала я.

— Итак, — спросила Эмма, — собираешься дальше упиваться жалостью к себе или все-таки покончишь с этим?

— Извини?

— Какой твой следующий шаг? — спросила она.

— Ты хочешь сказать, что у меня есть выбор?

Она кивнула.

— Но я этого не выбирала, — печально заметила я.

Она покачала головой.　

— Нет, не выбирала. Но теперь ты можешь выбрать все, о чем только подумаешь.

— Но что я могу сделать?

— Шаг первый, — ответила она. — Перестань бояться, и прими то, какая ты есть. Нам нужен каждый способный человек, которого мы сможем заполучить, чтобы противостоять тому, что произойдет. И после того, как мы обучим тебя, ты сделаешь нас намного сильнее.

— Это уже слишком. Я не готова ко всему этому.

Зеленые глаза Эммы светились теплом.　

— Теперь ты моя сестра, и я буду здесь, чтобы ты никогда не оступилась.

— Сестра?

Мои глаза наполнились слезами. Да, да, ещё больше слез.

Одно дело расти без отца, но другое когда и не было братьев и сестер. Казалось, что у всех моих друзей были сестры и братья, чтобы играть с ними или присматривать, у всех, кроме меня. Вот почему, когда я была маленькой, волновалась о том, кто будет со мной после того, как моей матери не станет. Разве бы я умерла в одиночестве, без семьи, которая бы любила меня?

Однако когда я стала старше, устала чувствовать себя беспомощной, поэтому обратилась к боевым искусствам. Знать то, что могу защитить себя, не было так страшно. По правде говоря, это заставило меня чувствовать себя уверенной, сильной, независимой, как будто я могла справиться со всем, что было на моем пути.

Но, тем не менее, нехватка сестры или брата — лучшего друга, с которым я была бы одной крови, осталась со мной

— Мы с тобой — Пиелы, Пенелопа. И я не знаю, почему у нас так сложилась жизнь, почему людей, которых мы любим, отняли у нас, но для этого всего, должно быть объяснение. Я совершенно в этом уверенна. Я должна в это верить.

— Кого? Кого у вас забрал? — спросила я.

Глаза Эммы отражали ее мрачные мысли.　

— Мою бабушку забрал Мааскаб несколько лет назад. Я думала, что это был худший день в моей жизни. Но это было не так. В тот день она появилась на нашем пороге в Италии, возглавив собственную армию Скабов. Я чуть не убила ее — она была сумасшедшей от черного нефрита, введенного в нее.　

Эмма смахнула слезы.

— Не знаю, как, но мне удалось попасть в нее достаточным количеством энергии, чтобы вырубить ее, а не убить. После того, как все закончилось, я планировала, чтобы Гай забрал мою бабушку, в отключке, обратно в Мексику, к Сеноту, чтобы он мог отвезти ее в свой мир.

— Зачем?

— Потому что боги бы сделали ее бессмертной и излечили ее своим светом.

Эмма глубоко вздохнула и выдохнула.

— Но у меня даже не было шанса. Человек по имени Томмазо, человек, которого я считала своим другом, отпустил ее и сбежал.

— Эмма, мне очень жаль. — Я не знала, что еще сказать, ее история была такой грустной.　

— Почему он это сделал?

Она пожала плечами, ее выражение было мрачным.　

— Потому что он родился злым, и против этого нет лекарств. Она сделала паузу.　- Сейчас, неважно. Потому что я собираюсь вернуть ее, а потом я убью его.

Вау. Это было отличной мотивацией.

— Мы уезжаем послезавтра.

— Но что, если это не сработает? — спросила я. — Что, если ты найдешь ее и не сможешь вылечить? Что тогда?　

Разве мне было дело до того, чтобы спросить у нее?

Эмма объяснила, что свет богов делал человека бессмертным, но уязвимым; Сенот не создал бы им новое тело, если бы их нельзя было уничтожить.

— Если мы не сможем ее вылечить, — сказала Эмма холодным тоном, — тогда я сделаю одну правильную вещь.

Какая ужасная мысль. Я не могла представить, что пережила Эмма.

— Что касается тебя, то мы вместе противостоим тому, что произойдёт, — сказала она, быстро меняя тему. — Все, что тебе нужно сделать, так это решить. Собираешься ли ты встать и сражаться за людей, которых мы любим? Или ты спрячешься в яме?

Она смотрела прямо на Кинича, и тогда я тоже подумала: если кто-то такой могущественный был побежден Мааскабом, то какой шанс был у меня?　

— Мне нужно время. Столько всего произошло.

Эмма подошла к Киничу и взяла мою руку.　

— Не волнуйся. Мы никуда не уйдем. Мы будем здесь, когда ты будешь готова

— Так и будет.

Гай, Габран и тот человек, которого я побила в тренировочном центре, стояли прямо у входа, излучая ярость и решительность.

— Мы хорошие парни, Пенелопа. Мы должны держаться вместе.　

Гай сверкнул своей дерзкой улыбкой в моем направлении.

Тогда я почувствовала это. Их силу. Их решимость. Их лояльность по отношению друг к другу. Я не знала их, но теперь поняла. Как и у Кинича, у них все карты сданы. Они могли сбежать или попытаться отрицать это. Но они решили сражаться. Делать добро. Чтобы… не нажать кнопку отрицания.

Я стояла и разглаживала переднюю часть своих скукоженных, обугленных джинсов. Нет. Никакого лимонада этой девушке. Захватите лимоны туда, где не светит солнце!　

— Хорошо. Я буду сражаться. И хочу пойти на спасательную миссию.

Гай встал рядом с Эммой, застыв над бездействующим Киничем.　

— Ты рассказала ей о миссии?

— Конечно. Ей нужно знать, что мы делаем все для того, чтобы вернуть ее мать из Мааскаба. Тем не менее, — она посмотрела на меня с кислым лицом, — ты сумасшедшая, девочка?

— Что? — спросила я, защищаясь.

— Пенелопа, — тон Гая был плоским и твердым. — У тебя нет боевой подготовки.

Я рассердилась.　

— У меня есть черный пояс по каратэ, способность бросать огненные шары руками, и я могу поджечь салон чрезвычайно дорогих спортивных автомобилей своей задницей. Я могу справиться сама.

Эмма и Гай обменялись взглядами с улыбающимся Габраном.

— Ни слова больше! — Гай указал на Габрана, а затем обратил свой сердитый взгляд на меня.　- Нет. Ты будешь обузой для моих людей. Мы не можем рисковать…

— Дорогой, — вмешалась Эмма, — думаю, ты должен уважать ее желание. Это ее мать, и её право подвергать свою жизнь опасности, если захочет.

— Нет! Я уже столкнулся с Никколо по этому поводу, потому что он настаивает на том, чтобы самому спасти Виктора… я отказал на основании стратегической, военной ценности Никколо. Поэтому он посчитает это оскорблением, если я позволю ей пойти на миссию, а не ему.

— Дорогой, — возразила она. — Это другое. Симил предсказала, что мы не сможем выиграть Великую войну, если Никколо не возглавит армию. Если он умрет, это будет означать апокалипсис. — Она повернулась ко мне. — Не обижайся Пенелопа, но мир не закончится на этом, если ты встретишь свою… а не то, что я хочу, чтобы произошло.

Ужасно. Но правдиво.　

— Не беспокойся. — Я быстро улыбнулась. — Понимаю.

Гай зарычал. Как и любой мужчина, он, вероятно, не оценил, как его загнали в угол.　

— Она никогда не сражалась, и у нас нет времени ее обучать.

— Я научу ее, — сказал Брут глубоким, скрипучим голосом.

Рот Гая раскрылся. Так же как и Габрана. Теперь, что касается Эммы…

— О, отлично! — спохватилась она. — Ты говоришь, что поможешь Пенелопе, но даже не окажешь мне честь в каком-то дурацком «хай». Это один слог, Брут! Один!

Один уголок его рта изогнулся вверх.

Эти «люди» были по-настоящему необычны. Милыми и сильными, но необычными.

— Спасибо, Брут. Когда начнем? — спросила я.

Он уставился на меня, вместо того, чтобы ответить на вопрос.

— Ладненько, тогда. Я не знаю, как безмолвное обучение поможет, но я открыта ко всему новому. Приступим.

Гай, очевидно, не согласился с моей причастностью, но, понимая, что спор проигран, ушел, проворчав:　

— У тебя есть один день, Каратэ-пацан.

Хей, это прозвище звучало в каком-то роде круто, но разве что-то более броское не заставило бы чувствовать себя яростней? Типа «Огненные Шары» или «Дымящиеся Штаны»?

Хммм… может быть, нет. Нужно ещё поработать над прозвищем. Может, взять себе несколько красных колготок и половинку синего купальника с поясом.

Пен! Ты не супергерой. Ты просто сумасшедшая. И, по-видимому, заражена ДНК сверхъестественного серийного убийцы.

Везёт же мне.

— Эй, Гай! Подожди. — Я побежала за ним по коридору, и когда догнала, ничего не могла поделать с дрожью в своих дымящихся штанах. Мужчина был чертовски большим. — Об этой миссии…

Он скрестил свои гигантские руки.　

— Позволь я угадаю, ты хочешь исправить ошибки всех, кто пострадал. Ты хочешь, чтобы Мааскаб заплатили за каждое зло, которое они совершили. Ты хочешь свернуть их шеи одну за другой и наблюдать, как они задыхаются от собственной боли, но не раньше, чем ты извлечешь их ногти с помощью ржавого пинцета и вытащишь глаза из орбит раскаленной кочергой.

О Боже! Да! Именно так!… Если бы я была больным, развращенным, мстителем-зачинщиком, помешанным на насилии и актах бессмысленного возмездия.

Что, черт возьми, было не так с этими людьми?

— Хм. Не совсем. Хотя, это отличное предложение. Кстати, ты бог чего?

— Смерти и войны.

Это все объясняет.

Я натянуто улыбнулась.　

— У меня создается впечатление, что ваша политика заключается в том, чтобы уничтожить любых жрецов, с которыми вы контактируете, но они единственные, кто знает, что не так с Киничем.

— Ах, понимаю. Ты хочешь, чтобы мы взяли пленных для допроса.

— Да, — ответила я.

— Это очень сложно, мы должны убить их быстро или отправить в нокаут, прежде чем они смогут просеяться. Обычно мы выбираем убийство.

— Просеяться? — спросила я. Как мука?

— Телепорт. Хотя они путешествуют только на короткие расстояния, их трудно удержать.

Ой. Ну, это объясняло, как Мааскаб, напавший на меня в моей квартире, все чаще появлялся на улице.

Тогда я вспомнила, как Виктор появился из ниоткуда.　

— Довольно странно, что у монахов те же самые способности, что и вампиров.

— Сначала мы также подумали. Но затем обнаружили, что они присоединились к Обскурос, мы предполагаем, что они учились друг у друга.

Меня озарила идея.　

— Можем ли мы каким-то образом использовать этот черный нефрит? Я слышала, что у него есть какие-то магические силы, чтобы суметь захватить власть.

Он почесал подбородок.　

— Возможно. Я посоветуюсь со своими командирами и рассмотрю это. — Гай поглядывал в сторону комнаты Кинича над моей головой. — Эмма! Чего ты ждешь, женщина? Пришло время для вечерних занятий любовью!

Класс.

Эмма выскочила из комнаты Кинича и немного пошатнулась, когда она проходила мимо и скрылась в одной из комнат для гостей.

Ну, по крайней мере, я была не единственной, у кого были необычное отношения с божеством, с акцентом на слово «женщина».