Боги, пиво и дурак. Том 9

Глава 7 Версия 2. Выборы, выборы, все кандидаты — достойные люди

После «Отношенек» я предложил заглянуть в «Троны и державы». Очень уж мне хотелось подсмотреть, что там у Альбы делается.

В политическом зале народу было меньше, что лишний раз продемонстрировало известную истину — конечно, новости людям тоже интересны, но в замочную скважину спальни подглядывать куда любопытней.

А вот что оказалось неожиданным, так это фаворит для наблюдений на самом первом экране.

Потому что им оказался Зевс.

В изумлении я остановился перед изображением, впившись взглядом в подвижную картинку. Глава олимпийцев важно восседал на более чем скромном троне, с хмурым видом потягивая вино из большой золотой чаши.

Перед ним стояла красивая юная фемина — не то богиня, не то жрица в белом одеянии. Она явно нервничала, сжимала в белых пальцах изогнутую ручку позолоченного кувшина и опасливо посматривала на громовержца из-под пушистых светлый ресниц.

— Ну как? — с надеждой в голосе спросила она, наконец.

Зевс вздохнул.

— Та еще бормотуха, — проговорил он, но все-таки протянул чашу и добавил. — Налей еще! Когда уже Аполлон отыщет своего горе-приятеля…

— Афина считает, что Дионис направился в сторону Сототова царства… — проговорила девушка, грациозно склонившись над чашей.

— Молчать! — гаркнул на нее Зевс.

Кувшин дрогнул у барышни в руках, и красное вино плеснулось мимо чаши.

Девушка испуганно ахнула.

— Неумеха, — буркнул Зевс и отнял кувшин у нее из рук. — Пошла вон! Будет она мне тут беду накаркивать…

Красавица испуганно упорхнула из кадра, зато вместо нее появился другой персонаж — бородатый кентавр, одетый в латы.

— Что, все так плохо? — спросил он Зевса.

— Отвратительно, — отозвался тот. — Кислятина одна. Никогда не думал о том, насколько полезен Дионис. Всегда считал его нахлебником. А вот на тебе… Хочешь попробовать?

Кентавр покачал головой.

— Ты знаешь, мне нельзя вина. Я от любого дурею.

Зевс снова вздохнул. Поднес чашу к губам, сделал несколько глотков и поморщился.

— Да… Когда-то твой господин сказал мне, что доброе вино на войне, как знамя — должно быть, и все тут. А я смеялся над ним… Найди мне Диониса, Фол. Хоть из-под земли его достань.

— Но разве это самое задание ты не дал Аполлону?

— Дал. Чтобы тот совсем уж без дела не сидел. Но мой прекрасный сын будет еще год прихорашиваться и подбирать сандалии к своему хитону, прежде чем отправится в поход. Прямо сейчас, например, он ждет, когда по его проекту доделают переносную ванну, чтобы оставаться в форме во время путешествия. А мне результат нужен прямо сейчас!

Он швырнул чашу на землю и громко крикнул:

— Геба! Забери свою бурду! Из тебя винодел, как из Афины — шлюха!..

Тут я почувствовал, как Демка тянет меня за руку в сторону от экрана с Зевсом.

— Даня, там Альба с Фемидой! О тебе говорят.

Я отвлекся от громовержца и направился туда, куда волокла меня Деметра.

— … Ты не можешь рассчитывать ни на успех предприятия, ни на верность этого человека, поскольку он не принадлежит даже самому себе, — услышал я голос богини Фемиды.

Она сидела за маленьким круглым столом напротив одетого в доспехи Альбы — вся такая величественная, в классическом одеянии древнегреческой богини.

Я нахмурился.

С чего это вдруг Фемида взялась полоскать мозги моему королю?

— … В то время как Сотот — могуч и злопамятен, — продолжала богиня. — И конфликты с ним тебе не на пользу.

— Вот с-сука, — процедила сквозь зубы Демка. — Надо было бросить ее в том подземелье!..

— Поверь, твои советники думают точно так же, но не решаются высказать это вслух…

Губы Альбы тронула легкая полуулыбка.

— А вы не задавались вопросом, почему они предпочитают молчать о своем недовольстве? — спросил он.

— Опасаются вашего гнева? — предположила Фемида.

— Ну, я не так уж страшен, — ласково возразил он. — И в принципе способен слышать мнения других. А молчат они потому, что решение это уже принято, и принято оно королем. Я бы хотел, чтобы вы переняли эту их манеру. Кроме того, от будущей королевы и я, и народ ожидаем большей сосредоточенности на делах благотворительных и судебных. Вопросы же политического характера предоставьте решать тому, кто для этого предназначен.

— Красава! — одобрительно хмыкнул Рыжий.

— А на кухне с Леандром он всегда такой робкий был, — проговорила Ника, не отрываясь глядя на экран. — Кто бы мог подумать…

Между тем лицо Фемиды стало строгим и неподвижным, как у изваяния — явно обиделась аж до самых пяток.

— Что ж, если так… — проговорила она, но Альба мягко перебил ее.

— Есть одна славная уличная песенка, — все тем же ласковым голосом сказал он. — От своего пения я вас избавлю, поскольку имею некоторые опасения, что, услышав его, вы можете внезапно передумать насчет свадьбы. Но суть перескажу — она о том, что должен жрец бога молить, а пьяница — горькую пить, пусть правит правитель, и душит — душитель, а не наоборот. Когда станет жрец выпивать, душитель — закон сочинять, пьянчуга — молиться, царь станет убийцей — тогда, брат, конец нам придет.

Черты Фемиды смягчились.

— Это твоя жизненная позиция? — спросила она, с некоторым снисхождением взглянув на Альбу.

— Нет, это народная мудрость. Моя жизненная позиция заключается в том, чтобы, сохраняя корону не растерять свою совесть, только и всего. А теперь я должен оставить вас — у меня встреча с новобранцами из клана Огня и Пронзительного ветра.

Он поднялся из-за стола, попрощался кивком и вышел из кадра.

А я стоял и улыбался, согретый мыслью о том, что я не ошибся с выбором короля и друга.

Этот парень знает, что делает.

— Судя по всему, Сотот действительно имел на тебя другие планы, — сделала вывод Деметра. — Альба оказался прав в своих предположениях. Вовремя мы оттуда уехали.

— Может, оно и так, но своим отъездом мы могли здорово всех подставить. Так что надо побыстрее решать все наши вопросы и возвращаться, — сказал я.

— А если… этот хухлик тебе не поможет? Что тогда? — тихо спросила Демка.

— Ну не прятаться же всю жизнь? — отозвался я. — В любом случае, давай решать проблемы по мере их поступления. Пойдемте отсюда? Пора делом заняться.

Но покинуть игорный дом оказалось не так уж просто. На выходе из зала нас уже ожидали белосюртучники. Со сладостными улыбками они принялись беззастенчиво уговаривать нас на ставку, красочно расписывая прелести каждого зала и размеры возможных выигрышей.

Я минут пять дружелюбно слушал и даже кивал, не замечая косых взглядов моих товарищей — мол неужели и правда попался? А потом с той же жизнерадостной физиономией сказал:

— Я бы с превеликим удовольствием, но есть одно безотлагательное дело. Вы случайно не подскажете, где можно найти… эм… господина Кроноса?..

Рекламная свистопляска вокруг нас разом умолкла. Белосюртучники с разочарованными лицами смерили нас всех взглядом. Двое со вздохом сразу вернулись на свой пост. А третий, пожав плечами, обиженно пробубнил:

— А чего его искать-то? Вон, повсюду его листовки с безумными призывами мелькают. «Останови время», «Войди в одну реку дважды». Городской безумец с толпой таких же безумных фанатов. Днем он всегда на одной из больших площадей, вещает свои истины прохожим. Если что, мы здесь не очень-то рады упоминанию его имени.

— Почему? — осторожно спросил я.

— Потому что наш кандидат — это светлейший Нерон Клавдий Цезарь Август Германик! — гордо вскинув голову и вытянувшись в струнку, точно собирался петь государственный гимн в стане врагов, ответствовал дядька.

— Со слов кандидата Кроноса — шизоидальный маньяк с тяжелой наследственностью, — негромко пояснила дама, у которой в самом начале нашего визита в это мутное место не сложилось взаимопониманием с Деметрой. Сейчас моя пылкая фанатка изящно сидела на барном стуле за стойкой и потягивала из хрустального бокала белое вино.

Добрая половина присутствующих в зале взглянули на нее с такими лицами, будто она в святую воду плюнула.

В то время как я, озадаченно почесав затылок, решил уточнить:

— Кандидат — это в смысле?..

— У нас, знаете ли, выборы на носу, — пояснил белосюртучник.

— А-аа, вот оно что!

— Это что еще за хтонь? — спросил у меня Рыжий. — Выборы чего?

— Правителя республики на ближайшие сто двадцать лет! — с удовольствием пояснила активная дама, играя бокалом.

Я присвистнул.

— Ничего себе…

— У нас, в отличии от поверхности, всегда избранное и справедливое правительство! — важно ответил из-за стойки дядька в белом, один из отколовшихся от нашей беседы. — Так что вам есть к чему стремиться.

Я хотел было сказать, что какую-то сомнительную республику они хотят — под предводительством бывшего императора. Но вовремя сдержался. И вместо этого только покачал головой и сказал:

— Немаленький тут у вас срок полномочий. Нам действительно есть куда стремиться… И как, много еще кандидатов?

— Кроме светлейшего и господина Кроноса — еще трое, — присоединился к нашей беседе господин в цилиндре и с тростью в руке. — Движение за права жертв абьюза выдвинуло в качестве своего кандидата Медею Эетовну из Колхиды, от союза нравственной свободы баллотируется доктор Гарольд Шипман. А от партии радикалов и ассоциации аристократов кандидатом стал Владислав Цепеш.

Разговорчивая дама добавила:

— Между прочим, невероятно интеллигентный и тонкий человек. Пальцы — как у пианиста, а взгляд — как у Бандераса!.. — она покосилась на внезапно нахмурившегося белосюртучника. — И не смотрите так на меня, я имею право поддерживать того, кандидата, который мне нравится. В конце концов, мы избираем не просто правителя, но и лицо, которое будет смотреть на нас с каждого второго уличного экрана после избрания. И если так, то пусть оно будет хотя бы приятным.

— Мы здесь не приветствуем рекламу других кандидатов, — хмуро предостерег ее белосюртучник.

— Ну и что вы мне сделаете? Откажете в возможности тратить здесь свой рейтинг? Так это не беда — у вас немало конкурентов, — фыркнула дама. — Налейте мне еще вина!

— Да пребудет победа со светлейшим господином Нероном Клавдием Цезарем Августом Германиком! — проговорил обслуживавший ее дядька, причем с таким видом, будто мысленно проклинал до седьмого колена.

Но заказ все-таки выполнил.

В этот момент я почувствовал уже знакомые толчки из-под земли. За стойкой зазвенела посуда, люстры закачались.

Все вокруг охнули, засуетились, бросились рассаживаться на расставленные вдоль пустых стен скамейки, которые я до сих пор даже не замечал.

— Землетрясение? — осведомился я у местных, не адресуя вопрос кому-то конкретному.

— Тектоническая рокировка, — отозвался мужичок с вошью на лбу в рваной рубашке, вцепившийся в стойку обеими руками. — Что-то зачастили они совсем — третий раз за день!

— А я помню времена, когда рокировка случалась всего лишь два раза в год, — вздохнула пожилая дама в спортивном костюме.

— Никак происки врагов перед выборами, — пробубнил господин в высоком цилиндре, вытирая со лба проступившую испарину. — Как я теперь до дома вовремя доберусь… Жена ведь убьет!

— Не огорчайтесь так сильно. К счастью, если и убьет, то не насмерть, — постарался приободрить человека в цилиндре один из белосюртучников.

— Она работает в крематории, — проговорил он дрогнувшим голосом. — Налейте мне водки!

Дядька за стойкой с искренним сожалением посмотрел на беднягу в цилиндре, вытащил из-под стойки рюмку на ножке и пузатую бутылку.

— И фишка на пять очков рейтинга за счет заведения, — сказал он, плеснув прозрачной жидкости в рюмку.

Покачивания прекратились. Мы поспешили на выход — и с изумлением обнаружили, что вся эта улочка с сомнительными злачными заведениями теперь располагается посреди чистого поля. В прогалинах промеж домов я видел клубящийся над равниной туман, невнятную темную даль и простор.

Над полем с ошалевшим карканьем в посветлевшем небе носились вороны.

С крыш доносились гневные женские голоса. Среди крепкой брани слышались печальные возгласы из разряда «куда улетели мои панталоны?» или «совсем на синхронизацию положили — у меня все веревки оборвались!»

— Вот это да, — проговорил я, озираясь по сторонам. — Кажется, теперь я понял, почему здесь нет карт. Бессмысленное дело, если ландшафт — как лестницы в Хогвартсе…

Тут сверху на голову Графыча приземлился розовый кружевной лифчик.

Бедный потомок благородного семейства брезгливо дернулся в сторону, роняя бельишко на землю.

— Ух ты, роскошь какая, — хмыкнул Рыжий.

— Чтоб твоя девка так твои трусы по земле валяла! Слышь, одноглазый? — донеслось с крыши.

Я поднял голову, пытаясь разглядеть проклинательницу.

— Ну все, Графыч, держись, — со смехом сказал я. — Жизнь твоя в чистом белье теперь закончилась. Страшное дело, однако.

— А куда нам теперь идти?.. — пропустив мимо ушей мое ехидство, развел руками Эрик.

— Аид говорил — двигаться вперед и только вперед, — вспомнил я инструктаж перед стартом.

— А вперед — это куда? — тихо спросила Ника.

— Это прямиком в мои объятия, крошка! — раздался в сумерках пьяный мужской голос.

Мы все обернулись, и увидели бредущее по дороге безголовое тело в модном костюмчике века так восемнадцатого. Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что голова у него все-таки была, но как в старом добром ужастике про всадника без головы — под мышкой. И именно она сейчас говорила.

Ника испуганно пискнула и спряталась за наши спины.

— Мечтай потише и про себя, — предупредил я безголового. — А то кроме головы тебе придется еще что-нибудь из запчастей в руках носить.

— Между прочим, довольно любопытное предложение, — неожиданно захохотал пьяный. — Прям-таки простор для эротических фантазий! Да ладно, парни, чего такие злые? Я просто с вашей девочкой познакомиться хотел… Ой. — Он взял свою голову в руки и протянул ее поближе в нашу сторону, глаза его округлились. — Она что, не человек? Полузверь? Фу ты, мать моя женщина. Зоофилы проклятые, — голова звучно плюнула в пыль. — Развелось извращенцев, понимаешь…

И он, пошатываясь из стороны в сторону, побрел себе дальше.

А я даже онемел от такого поворота событий.

Когда чувак подобной комплектации, пристающий к девушке на улице со своими просторными эротическими фантазиями, вдруг обзывает тебя извращенцем — это, прямо скажем, неожиданно.

И что сделать? Догнать и настучать по отрубленной голове? В футбол сыграть?

Я тоже сплюнул в пыль.

— Любопытное местечко этот Тартар, — проговорил я. — Ладно, пойдемте куда-нибудь. Надо бы место поприличней найти и остановиться пожрать и отдохнуть. Мы тут всего ничего, а у меня уже мозг устал впечатления переваривать…

И мы пошли прямо через поле под зловещие вопли ворон. Мистический туман плотными клубами ложился на траву, ощутимой сыростью касался лица. Ноги ступали по мягкой земле, влажная трава хлестала по сапогам.

Я шел и думал о том, что в некотором смысле жизнь — это как раз вот такое вот поле с воронами, по которому ты идешь от одного безумного места к другому. И хорошо, когда есть спутники, с которыми этот путь обретает особенный смысл и становится не просто перемещением тела во времени и пространстве, а дао в глобальном смысле этого слова.

— О чем вдруг все задумались и притихли? — спросила Демка.

— У меня до сих пор перед глазами стоит этот жуткий человек, — призналась Ника, поежившись.

— А я иду и Нергалу завидую, — широко улыбнулся Рыжий. — Вот уж кто сейчас не скучает… А ты, Графыч?

— Чужое нижнее белье у меня на голове, — пробормотал тот. — Как вспомню, так вздрогну.

Оракул вздохнул.

— А я иду и думаю — вытащить из ушей мой оберег или лучше не надо?..

К счастью, прямо посреди поля мы нашли брошенный трактор, на котором в итоге и добрались до края полей. Дальше виднелась довольно оживленная трасса, по которой радостно спешили куда-то разноцветные автомобили, кони, верблюды и даже пара упряжек с ездовыми собаками, которые упорно тащили сани на колесиках. За трассой начинался город, похожий на картинку в детской книжке — огромные башни из стекла и металла, дворцы со сфинксами, хижины из звериных шкур и замки с резными стенами, здоровенный аквапарк под открытым небом, гигантский воздушный шар с символом всевидящего ока и фонтан, бьющий из задницы огромной мраморной женщины.

Нет, ну а что. У нас же полно писающих мальчиков, и все ценители искусства почему-то считают это милым. Так почему бы в Тартаре не быть такому фонтану?

А справа и слева от нас возвышались два огромных монитора. На одном из них интеллигентного вида мужчина в классическом сером костюме-тройке вещал о смысле жизни и справедливости. Внизу экрана на алой полосочке виднелась надпись: кандидат Шипман.

— … Все мы — жертвы обстоятельств. То, что мы совершали в своей жизни, является продуктом социума, поскольку мы сами — его продукт. Так почему нас заперли здесь? Почему отказались от тех, кого создали? Разве в этом есть хоть какая-то справедливость? Я считаю, к этому вопросу нужно подойти с самых что ни на есть революционных позиций…

На экране, с другой стороны, тем временем здоровенный мужик в малиновом костюме на голое мускулистое тело, активно жестикулируя, пытался перекричать оппонента.

— … Не слушайте их заунывные речи — они ничего не смыслят! Те, кто хочет изменить Тартар, на самом деле посягают на ваше право быть свободными! Да у нас просто идеальное общество! Слышишь ты, парень? И ты, девица? Я обращаюсь сейчас прямо к вам! — мужик подмигнул прямо в камеру, приблизив к ней лицо. — А то бывает приходят к нам всякие новички и давай своим аршином нам потайные габариты мерить. Нет уж, держите свои линейки при себе!..

Внизу экрана на алой полосочке значилось: кандидат Нерон.

— Предвыборная гонка в разгаре, — вздохнул я.

И мы двинулись на поиски безопасного перехода на другую сторону.

Добравшись, наконец, до города, мы выбрали первое попавшееся строение под вывеской «Отель».

«Отель» оказался настоящим клоповником, но там была крыша над головой и постель, так что выпендриваться мы не стали. Оплаты никакой не требовалось — у каждого из нас был автоматический доступ к пользованию местом этого уровня. Как оказалось, очки рейтинга тратят только в игорных домах и заведениях высшего и наивысшего статуса.

А еще я с огорчением узнал, что из всех моих спутников самый низкий рейтинг почему-то у меня. За что, интересно, такая несправедливость⁈

Спали все долго. Очнулись только после полудня. Сходили в ресторанчик, наелись до круглых животов и покатились на дальнейшие поиски.

Пестрый город, который сначала поражал воображение, теперь скорее раздражал. В расположении улиц и зданий не было никакой логики, предугадать жилой квартал или общественное место по внешним признакам было совершенно невозможно.

Наконец, мы нашли одну огромную площадь, где музыканты рвали струны каждый на свой лад, художники предлагали нарисовать портреты, а шустрые мальчики в броских красных костюмах рассыпали рекламные проспекты с призывом непременно явиться на избирательный участок и проголосовать за любимого кандидата. Но никакого Кроноса среди всей этой заводиловки не было.

Миновав даосистский храм, клуб любителей пива и ресторанчик под названием «Едальня» мы вышли к еще одной площади.

Здесь происходило что-то интересное. Огромная толпа женщин окружили расположенную на лобном месте кафедру, откуда одетая в золотое платье женщина, поблескивая бриллиантами в ушах и на тощей смуглой шее призывала к переменам и счастливой жизни, как будто кто-то был против.

А в отдалении от собравшейся толпы на деревянном ящике сидел здоровенный мужик бомжеватого вида, в бесформенной грязной рубахе и холщовых штанах. Его светлые волосы и борода напоминали старую мочалку, лицо от загара и грязи стало коричневым. По-обезьяньи притянув босую ногу к лицу, он грыз ноготь на большом пальце и усмехался каким-то своим мыслям. При этом глаза его вовсе не казались безумными или пустыми. Напротив, оборванец с таким прищуром взглянул на нас, что невольно напомнил мне Нергала.

Уставившись на бомжа, Деметра тихо выругалась.

— А вот и свёкр, — проговорила она. — Правда, на портретах он выглядел значительно чище и привлекательней. Но, похоже, время не щадит даже своего повелителя.

Я покосился на Демку и улыбнулся.

— Уверен, все совсем не так плохо. Просто ты принимаешь грим за лицо, а бутафорию — за чистую монету, — сказал я.

О, если бы я только знал тогда, как сильно мы оба ошибаемся!..