Боливар

СВИДАНИЕ В ГУАЯКИЛЕ

Пока колумбийская армия освобождала Эквадор, в соседнем Перу отряды аргентинских, чилийских и перуанских добровольцев под командованием Сан-Мартина вели неравную борьбу с 20-тысячной испанской армией, занимавшей хорошо укрепленные позиции в горной части страны.

Хосе де Сан-Мартин, как и Боливар, посвятил свою жизнь делу освобождения южноамериканских колоний от испанского господства. Сын мелкого кастильского чиновника, служившего в вице-королевстве Ла-Платы, Сан-Мартин мальчиком переехал со своими родителями в Испанию. Там он закончил военную школу, после чего участвовал в боях против французских войск, дослужившись до чина подполковника.

В то время в Испании проживало много видных креолов. Некоторые из них сочувствовали патриотам и готовы были бороться за освобождение Южной Америки. Наиболее решительные входили в тайные патриотические общества. Сан-Мартин стал членом Общества Лаутаро, названного так по имени индейского вождя, оказавшего во время конквисты геройское сопротивление испанцам в Чили. Именно Общество Лаутаро направило аргентинца в Буэнос-Айрес. Его путь лежал через Лондон, где он надеялся застать Миранду. Но последний к тому времени уже вернулся в Венесуэлу.

В Буэнос-Айресе креолы встретили подполковника Сан-Мартина с радостью. Они остро нуждались в профессиональных военных. Вскоре Сан-Мартин командует коннo-гренадерским эскадроном, потом полком, а в 1813 году войска под его началом наносят решительное поражение испанцам в сражении при Сан-Лоренсо близ Буэнос-Айреса.

Год спустя Сан-Мартин был назначен командующим Северной армией, затем интендант-губернатором Куйо, здесь, в провинции Мендосе на границе с Чили, он стал готовить освободительную экспедицию в эту страну.

С большой тщательностью, методичностью и настойчивостью подготовлял Сан-Мартин свою армию для перехода в Чили. Чтобы попасть из Мендосы в Чили, следовало преодолеть Кордильеры, достигающие в некоторых местах высоты в 6800 метров, горные же проходы лежат на уровне 3000–3600 метров. До того времени их пересекали только небольшие отряды и караваны мулов; переход через них армии да еще с артиллерией считался невозможным.

К моменту похода в Чили войска Сан-Мартина насчитывали около 4000 бойцов. На каждого бойца приходилось по два мула, которые везли провиант и амуницию Заранее было заготовлено большое количество сушеного мяса — чарке, смешанного с перцем и салом, много лука и чеснока (их потребление предохраняет от горной болезни), сыра, вина и других продуктов. Фураж был рассчитан на пятнадцать дней.

По указанию аргентинского генерала началась энергичная партизанская деятельность по ту сторону гор. Для этого были использованы отряды индейцев и чилийских крестьян. Сан-Мартин умело вел войну нервов против испанцев, распуская через своих лазутчиков ложные слухи о намерениях и предполагаемых передвижениях своей армии.

В январе 1817 года приготовления были закончены, и аргентинские солдаты двинулись на приступ горных вершин. Накануне выступления Сан-Мартин писал: «Я все сделал для того, чтобы враг не знал точного места нашего нападения. Если нам удастся захватить его врасплох и он позволит нам спуститься в долину, победа будет за нами. Одним словом, мы сделаем все возможное, чтобы себя не опозорить».

В начале февраля экспедиционная армия Сан-Мартина успешно преодолела Кордильеры и 12 февраля в долине Чакабуко нанесла поражение испанским войскам. Остатки их бежали в тихоокеанскую крепость Талькауано.

Но вместо того чтобы преследовать бегущих и окончательно разгромить их, Сан-Мартин повернул к столице Чили Сантьяго. Это была та же ошибка, которую совершил Боливар после разгрома Монтеверде у Каракаса в 1813 году. Испанцы не преминули воспользоваться этой оплошностью.

В освобожденном Сантьяго было организовано правительство во главе с Бернардо О'Хиггинсом, чилийским патриотом, привлеченным к освободительной борьбе в свое время еще Мирандой. Тем временем испанцы получили из Перу подкрепление. Они перешли в контрнаступление и в двух сражениях — при Талькауано и Канча-Раяда — сильно измотали войска патриотов.

Кампания за освобождение Чили затянулась на целый год. Только 5 апреля 1818 года объединенными силами чилийцев и аргентинцев во главе с Сан-Мартином удалось нанести решительное поражение испанцам в сражении при Майпу. Теперь вся территория Чили находилась во власти патриотов, но их силы в значительной степени оказались подорванными.

В апреле 1819 года Сан-Мартин во главе аргентинских войск возвращается через Кордильеры в Мендосу в надежде заручиться поддержкой правительства Буэнос-Айреса для освободительного похода в Перу, где продолжали господствовать испанцы. Этого ему не удалось добиться. Правительство Буэнос-Айреса стремилось распространить свою власть на всю территорию бывшего вице-королевства Ла-Платы, а население провинций отстаивало свою самостоятельность. Повсюду действовали партизанские отряды — монтонерас, не подчинявшиеся властям Буэнос-Айреса. Центральное правительство потребовало от Сан-Мартина выступить в его поддержку и направить подчиненные ему войска на усмирение непокорных каудильо — вождей партизанских отрядов. Но Сан-Мартин отказался принять участие в гражданской войне. Он, как и Боливар, считал, что главной задачей является освобождение всего континента от испанского господства. Пока испанцы держались в Перу, независимость Чили и Буэнос-Айреса находилась в опасности. «Освободим сперва всю Америку от испанцев, а потом будем решать наши внутренние дела», — рассуждал Сан-Мартин.

Вскоре правительство в Буэнос-Айресе распалось, каждая из провинций провозгласила свою самостоятельность. Не желая вмешиваться во внутренние распри, Сан-Мартин предложил своим офицерам вернуться в Чили и оттуда атаковать испанцев в Перу. Офицеры единодушно поддержали план Сан-Мартина.

Армия Сан-Мартина в третий раз перешла Кордильеры и в начале июля 1820 года сосредоточилась близ тихоокеанского порта Вальпараисо, где, пополненная чилийскими солдатами, погрузилась на корабли и отбыла по направлению к Перу. Армию перевозил чилийский военный флот, организованный английским адмиралом Кочреном (Кокрейном), перешедшим на службу к патриотам.

В Перу, самой богатой и густонаселенпой испанской колонии в Америке, испанцы располагали войсками, по своей численности намного превосходившими силы Сан-Мартина и Боливара, вместе взятые. Здесь испанцы пользовались поддержкой влиятельной и многочисленной креольской аристократии. Креольские помещики пуще всего опасались восстания порабощенных ими индейцев, составлявших подавляющее большинство населения страны.

Колониальное Перу охватывало территорию современной республики того же названия, северную часть Чили, а также нынешнюю Боливию, которая тогда называлась Горным (Верхним) Перу. Нигде в Южной Америке индейское население не подвергалось столь жестокой эксплуатации, и нигде сопротивление испанскому владычеству в прошлом не принимало такие широкие размеры, как в этом вице-королевстве.

Перу и теперь не стояло в стороне от освободительного движения. В 1805 году служащий горнорудного управления в городе Куско Хосе Габриель Агилар организовал заговор против испанских властей, но был предан и казнен на том же самом месте, где и Тупак Амару II, вождь антииспанского восстания в XVIII веке.

Спустя четыре года в Лиме испанец Антонио Мария Прадо попытался учредить патриотическую хунту, но был арестован и сослан на каторгу. Подобные вспышки против колонизаторов наблюдались во многих других местностях Перу в 1810–1813 годах. Они сковывали испанцев и заставляли их держать в этой стране значительные вооруженные силы.

Несмотря на жестокий террор, в 1814 году в Куско вспыхнуло восстание, завершившееся на этот раз победой патриотов. Образовалась хунта во главе с Матео Пумакао, одним из немногих индейских вождей, не принимавших участия в восстании Тупака Амару II. Хунта организовала патриотическую армию, сражавшуюся под руководством Пумакао в течение года против превосходящих сил испанцев. В 1815 году Пумакао был пленен и четвертован. С его гибелью восстание пошло на убыль.

Береговая полоса Перу, простирающаяся на многие сотни километров, — это довольно голая пустыня, где почти не бывает дождей и растут только кактусы. Ее пересекают быстрые потоки спадающих с гор рек. Там, где реки впадают в море, расположены портовые города Кальяо, Трухильо, Писко, Уачо. За этой полосой следует предгорье с мягким климатом, хорошими пастбищами. Здесь проживает большинство креольского населения, здесь же расположена перуанская столица Лима, славящаяся своими пышными дворцами, величественными соборами, нарядными женщинами, веселым нравом обитателей.

В горных районах живут индейские племена. Перу — родина картофеля, здесь растут табак, кукуруза. Древние инки умели ставить золотые коронки, применяли болеутоляющие средства, имели свою письменность. На заоблачных высях они строили из каменных плит храмы, крепости, мосты и акведуки. Инки верили, что их императоры происходят от дочери Солнца. Как египетские фараоны, императоры обеспечивали «чистоту» крови браками между братом и сестрой.

Испанские конкистадоры поработили инков, уничтожили их самобытную культуру

8 сентября 1820 года Сан-Мартин высадился на юге Перу в районе Писко. Вскоре пришли сообщения о победе либеральной революции в Испании. Вице-король Перу — Песуэла предложил Сан-Мартину начать переговоры о заключении мира. Желая выиграть время и укрепить свои позиции, аргентинец согласился с предложением вице-короля. Но переговоры вскоре были прерваны: ни та, ни другая сторона не желала пойти на уступки.

Между тем креольская аристократия в Перу — крупные помещики, негоцианты, — опасавшаяся потерять свои привилегии и влияние и поэтому предпочитавшая союз с Испанией, теперь заколебалась. Слишком было очевидно, что испанское господство в Америке доживало последние дни.

Сан-Мартин уловил эту смену настроений креольской верхушки и, желая привлечь ее на свою сторону и тем самым лишить испанцев их самого мощного союзника, обещал не лишать ее особых прав.

«Цель политической революции в этой части Нового Света и задачи способствующих ей вооруженных сил не были и не могут быть направлены против ваших подлинных привилегий», — писал Сан-Мартин, обращаясь к аристократам города Лимы.

Эти заверения возымели соответствующий эффект. Одним из первых высказался в поддержку Сан-Мартина маркиз Торре Тагле, перуанец по происхождению, губернатор провинции Трухильо, за ним последовали другие влиятельные креолы.

Такой оборот дела вызвал замешательство в рядах испанцев. В январе 1821 года вместо Песуэлы вице-королем Перу был назначен Ла Серна, известный своими либеральными симпатиями. Ла Серна возобновил переговоры с Сан-Мартином и предложил мир на основе конституции 1812 года. Но Сан-Мартин настаивал на признании независимости.

— Если вы отвергнете наши условия, — заявил Гидо, представитель Сан-Мартина, испанскому генералу Вальдесу, — мы подымем против вас креолов, и Испания навсегда лишится своего влияния в этой части света.

— Наше положение вовсе не такое безвыходное, каким оно вам представляется, — ответил аргентинскому представителю Вальдес. — Мы скорее провозгласим империю инков, чем уступим Перу креолам. Пусть лучше эти земли достанутся их подлинным хозяевам — индейцам, но не креолам, которые могут претендовать на них, только ссылаясь на право завоевания, унаследованное от предков-конкистадоров.

Все же, надеясь в конечном счете договориться с Сан-Мартином, Ла Серна уступил без боя аргентинцу Лиму и главную перуанскую военно-морскую базу Кальяо, отвел все испанские войска в горную часть страны, обосновавшись в древней столице инков Куско.

В Лиме Сан-Мартина провозгласили протектором Перу. Протектор образовал правительство из перуанцев, аргентинцев и чилийцев. Фактическим главой правительства стал аргентинский демократ Бернандо Монтеагудо, игравший роль политического советника при Сан-Мартине.

Новые власти осуществили ряд демократических реформ. Были отменены феодальные подати, принудительный труд (мита) индейцев, объявлены свободными рабы — участники войны за независимость, запрещены истязания и пытки заключенных, применение телесных наказаний в школе, основана национальная библиотека, но сохранены дворянские титулы.

Из представителей креольской знати Сан-Мартин учредил Государственный совет, который направил в Европу делегацию с поручением предложить перуанскую корону одному из немецких князей. Этот шаг был предпринят с целью давления на Ла Серну и мадридский двор. Испанцы, однако, отказались пойти на уступки…

В Лиме Сан-Мартин основал орден Солнца, которым награждались видные участники освободительной войны. Испанцы, не принявшие перуанского гражданства, подлежали высылке из страны, половина их состояния конфисковывалась. За хранение оружия им угрожала смертная казнь.

Деятельность правительства Сан-Мартина критически оценивалась в кругах патриотов. Консервативная часть креольской верхушки находила ее слишком революционной, демократы же считали ее чересчур умеренной. Действия Сан-Мартина не воодушевляли и индейское население. Отмена феодальных повинностей без надела крестьян землей не могла удовлетворить индейцев. Тем более что шла война, помещики покидали своп поместья, и индейцы на деле превращались в свободных производителей.

Хотя под контролем Сан-Мартина находилась вся береговая полоса Перу, положение его оставалось весьма шатким. Аргентинский генерал мог использовать против испанцев не более четырех тысяч бойцов, в то время как под командованием Ла Серны находилась хорошо вооруженная двадцатитысячная армия, готовая в любой момент спуститься с гор и сбросить его в море.

К тому же силы Сан-Мартина таяли. Среди его солдат наблюдалось дезертирство Их косили желтая лихорадка, дизентерия и другие тропические болезни. Противник знал это и только выжидал благоприятного момента, чтобы выступить против патриотов.

Испанские войска, засевшие в Горном Перу, можно было победить только одновременным наступлением со стороны Аргентины, Чили, Эквадора и Лимы. Но ни чилийские, ни аргентинские патриоты не были в состоянии оказать Сан-Мартину какую-либо существенную поддержку. Единственно, кто мог протянуть руку помощи аргентинскому генералу, был президент Республики Колумбия Симон Боливар. Его победоносная армия стояла на границе Эквадора и Перу. В свое время Сан-Мартин направил дивизию под командованием Андреса де Санта-Крус на помощь генералу Сукре, освободившему Эквадор. Если бы теперь Боливар согласился, в свою очередь, помочь Сан-Мартину и присоединил бы к Перу освобожденный им Эквадор, некогда входивший в состав перуанского вице-королевства, это подняло бы авторитет Сан-Мартина в глазах перуанских креолов и дало бы ему шансы на победу.

Но согласится ли Боливар оказать такую помощь своему аргентинскому коллеге или у него другие планы? Выяснить это можно, только встретившись с ним.

11 июля 1822 года Боливар прибыл в Гуаякиль, где заявил, что принимает под покровительство Республики Колумбии население города и берет на себя политическое и военное руководство данным районом. 26 июля, встреченный пушечным салютом, в порт зашел корабль «Маседония», на борту которого находился Сан-Мартин. На берегу его приветствовали адъютанты Боливара, поздравившие аргентинского генерала с благополучным прибытием на «колумбийскую территорию». Сан-Мартин понял, что ему не следовало особенно рассчитывать на согласие Боливара присоединить Эквадор к Перу.

В сопровождении почетного эскорта по улицам, украшенным колумбийскими и аргентинскими флагами, Сан-Мартин направился в отведенную ему резиденцию, где состоялась встреча с Боливаром.

Трудно себе представить более различных по характеру и даже физическому облику людей, чем Боливар и Сан-Мартин.

Боливар был ниже среднего роста, со лбом, изрезанным ранними морщинами; над его черными живыми глазами нависали густые, правильной формы брови; прямой и длинный нос, выдвинутые скулы, впалые щеки, неправильной формы рот и довольно толстые губы, зубы ровные и белые, уши большие, волосы черные, тонкие и вьющиеся, грудь узкая, лицо оливкового цвета. Таким рисует Боливара его адъютант ирландец О'Лири.

Чрезвычайно подвижный, красноречивый, Боливар любил общество, хорошую кухню, доброе французское вино. Он был не прочь протанцевать всю ночь напролет или поволочиться за женщиной. Боливар в равной степени чувствовал себя в своей тарелке и в походе, и на поле сражения, и во дворце. Как и многие богатые люди, он не знал цены деньгам, когда условия позволяли, жил на широкую ногу. Полководец по призванию, он был одним из самых начитанных людей Южной Америки, прирожденным публицистом, общительным и жизнерадостным человеком.

Совершенно иным рисуют нам современники Сан-Мартина. Высокого роста, с правильными чертами лица и выправкой профессионального солдата, сдержанный, немногословный и замкнутый, аргентинский генерал производил впечатление аскета и нелюдима. Он избегал светских раутов и прочих забав высшего общества. Любил простую солдатскую пищу, был очень экономен в своих расходах.

Трудно было надеяться, чтобы столь разные по своему складу и характеру люди могли друг другу понравиться.

Во время приема одна из дам возложила золотые лавровые венки на головы Сан-Мартина и Боливара. Сан-Мартин смутился, снял с себя венок и сказал, что он недостоин столь высокой чести, но сохранит венок на память о патриотах, которые изготовили его.

Затем Боливар и Сан-Мартин уединились и беседовали с глазу на глаз в течение полутора часов. После обеда они вновь встретились на полчаса. На следующий день утром Сан-Мартин приказал отправить свои вещи на корабль. Днем произошла еще одна продолжительная беседа двух генералов, затем был дан торжественный банкет в честь Сан-Мартина.

Поздно вечером Сан-Мартин простился с Боливаром и в ту же ночь отбыл из Гуаякиля в Перу.

Так закончилось это историческое свидание, о значении которого историки спорят до сих пор, выражая самые различные о нем мнения.

Имеется несколько кратких донесений Боливара колумбийскому правительству, в которых он сообщает о своих беседах с Сан-Мартином. Отдельные высказывания Боливара передают в своих воспоминаниях современники. Что касается Сан-Мартина, то он был более чем скуп на комментарии о результатах переговоров. Несомненно одно: два верховных руководителя освободительной борьбы в Южной Америке, встретившись, не нашли общего языка, не смогли выработать общей программы и расстались явно недовольные друг другом.

Причина расхождений заключалась в том, что Сан-Мартин не смог добиться от Боливара помощи на условиях и в объеме, которые позволили бы ему продолжать борьбу с испанцами с надеждой на конечный успех.

Боливар, хотя и являлся президентом Республики Колумбии, как главнокомандующий всецело зависел от правительства Боготы, без разрешения которого он не мог направить свои войска в Перу на помощь аргентинцу. Не мог Боливар без согласия Боготы принять и предложение Сан-Мартина о создании Перуано-Колумбийской федерации со столицей в Гуаякиле.

Боливар неоднократно обещал своим генералам и солдатам, что завершит освободительную эпопею в Перу, что дойдет с ними до Лимы, Куско и Потоси. Нечего греха таить, каракасец сам мечтал стать освободителем Перу, неспроста он спешил в Эквадор и теперь готовил там большую армию.

Убедившись, что Боливар не намерен предоставить в его распоряжение необходимые ему военные силы, Сан-Мартин предложил президенту Колумбии возглавить освободительную войну в Перу, соглашаясь стать его помощником. Но и этого Боливар не хотел: Освободитель Юга не мог быть в помощниках у Освободителя Севера по тем же причинам, по которым Освободитель Севера не мог играть вторую скрипку при Освободителе Юга. Один из них должен был уйти со сцены, чтобы другой мог завершить дело обоих. И уйти должен был тот, кто располагал меньшими силами.

Сан-Мартин понял, что именно ему придется уступить свое место Боливару. Возвратившись в Лиму, он подал в отставку и заявил, что покидает Перу и возвращается в Аргентину. Перуанский конгресс принял отставку Сан-Мартина и присвоил ему почетное звание генералиссимуса сухопутных и морских войск республики с пожизненной ежегодной пенсией в 12 тысяч песо, а также титул Основателя свободы Перу. Депутаты решили воздвигнуть в Лиме в его честь колонну и поставить бюст в открытой им Национальной библиотеке. Покидая Перу, Сан-Мартин взял с собой на память знамя конкистадора Франсиско Писарро, завоевавшего государство инков в XVI столетии, и колокольчик трибунала инквизиции. Сан-Мартин оставил в Перу армию из 6280 бойцов (280 чилийцев, 2 тысячи аргентинцев и 4 тысячи перуанцев), из которых боеспособных было всего лишь 2 тысячи.

Уход Сан-Мартина со сцены показывал, что он действовал исключительно в интересах великого дела освобождения колоний от испанского господства. Ведь если бы в Сан-Мартине взяли верх эгоистические чувства и корыстные побуждения, он вошел бы в конфликт с Боливаром, остался в Перу и попытался использовать любую возможность для сохранения в своих руках власти, что крайне осложнило бы обстановку и затянуло бы освободительную войну на неопределенное время.

Благородный поступок Сан-Мартина, сумевшего трезво оценить обстановку и сделать правильные выводы, заслужил ему признательность народов Латинской Америки.

С отъездом Сан-Мартина из Перу заканчивается его активное участие в борьбе за независимость испанских колонии. Сан-Мартин возвратился в Буэнос-Айрес, раздираемый гражданской войной, но, верный своему кредо, отказался в ней участвовать. Его шпага могла разить только испанцев, а не своих соотечественников. Не пройдет и года, как он уедет из Аргентины во Францию в добровольное изгнание. Он умрет на чужбине в 1850 году.

Тридцать лет спустя его прах был перевезен в Буэнос-Айрес и захоронен в кафедральном соборе. Латиноамериканцы чтут память Сан-Мартина, видя в нем достойный пример бескорыстного служения делу свободы и независимости народов.