Боливар

БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

За два года до смерти Боливара в одном из номеров журнала «Московский телеграф» можно было прочесть следующие строки:

«Надо написать много томов, дабы изобразить все усилия и походы, сделанные Боливаром для воспламенения и поддержания смелости американцев, все разнообразные успехи и неудачи его предприятий, его победы и поражения, препятствия всех родов, какие он должен был преодолеть, опасности, каким он подвергался и всегда чудесно выходил из оных невредимым. Непостижимые продолжительные переходы от бесплодных и жарких берегов Картахены до рубежей пустынной, болотистой и снедаемой страшными жарами Гвианы; от Гвианы до Новой Гранады, через безмерные и высочайшие Кордильеры, их разделяющие; от Боготы до границ Венесуэлы, на берега Ориноко; от Ориноко далеко за столицу Перу, через заразительные лужи, крутые скалы, среди туч насекомых и неизбежных пресмыкающихся, с солдатами, у которых обыкновенно нет ни хлеба, ни одежды, ни обуви, — кто не признается, что сии переходы гораздо достопамятнее побед и не могут быть сравниваемы со сражениями, выигранными по правилам обыкновенной тактики? Каждый из подобных подвигов есть торжество удивительное; осмелиться на сии подвиги, осудить на них самого себя, идти впереди солдат новых, рожденных и воспитанных в Колумбии, заставить их следовать за собой без ропота и, пришедши на место, с ними разбить многочисленную испанскую армию и заставить ее всю сдаться на том месте, которое она избрала для поражения своего неприятеля, — надобны ли другие чудеса, чтобы получить название героя?»

Война за независимость испанских колоний была событием большого прогрессивного значения. Все передовые люди того времени относились к ней с искренней симпатией. Среди тех, кто с восхищением следил за этой борьбой, были русские декабристы, Пушкин, французские и немецкие, английские и итальянские республиканцы и радикалы.

Многие латиноамериканские историки и исследователи называют Боливара великим человеком. В чем же заключается подлинное величие Освободителя? На наш взгляд, в том, что он сумел во время войны за независимость стать выразителем чаяний простых людей — индейцев, негров, льянеро, поднявшихся на борьбу с колонизаторами.

Именно эти простые люди, которые, в свою очередь, верили Боливару, вынесли на своих плечах всю тяжесть освободительной войны. Это они гибли в снежных буранах при переходе Анд и в дебрях девственных лесов. Это они одерживали блестящие победы у Бояки, Карабобо, Аякучо. Это их стойкость, мужество и самопожертвование позволили в конечном счете изгнать испанских колонизаторов с Американского континента.

Разумеется, между участниками войны за независимость существовали противоречия. Трудовое население колоний жестоко эксплуатировалось испанскими колонизаторами и местными помещиками. Многие из последних опасались, что война за независимость перерастет в социальную революцию. Однако, несмотря на острые социальные противоречия внутри патриотического лагеря, общее желание избавиться от испанского гнета объединило широкие слои колониального общества.

Боливар олицетворял это единство, он был не только признанным военным вождем, но и непревзойденным идеологом войны за независимость. Его бесчисленные манифесты, прокламации, речи и письма служили образцами революционной пропаганды, они способствовали победе в не меньшей мере, чем сражения и битвы. Он переписывался со многими видными людьми своего времени — аббатом Прадтом, Лафайетом, Даниелем Вебстером, Ланкастером, Бентамом, Гумбельдтом, с деятелями освободительного движения стран Америки. Он знал лично почти всех офицеров освободительной армии и должностных лиц Венесуэлы, Новой Гранады, Эквадора, Перу, Боливии.

Освободитель прекрасно разбирался в вопросах международной и американской политики, поэтому многое из того, что он предсказывал, сбывалось. Боливар предвидел, что Наполеон превратится в более жестокого тирана, чем были французские короли; что мексиканский генерал Итурбиде, провозгласив себя императором, подписал тем самым свой собственный смертный приговор. Направляясь в Ангостуру, Боливар обещал закончить свой поход в Потоси, и он дошел до Потоси; будучи на Ямайке, предсказал создание независимых республик и указал их границы, так и случилось.

Боливар предвидел, что в Южной Америке восторжествуют разные тираны и диктаторы, а также что республики, рождению которых он способствовал, в конце концов возродятся и пойдут по пути прогресса. Он предупреждал своих соотечественников остерегаться Соединенных Штатов, «арифметическая» политика которых уже тогда была направлена на порабощение латиноамериканских республик. Все это оказалось верным, все это сбылось. Освободитель видел глубже, шире и дальше многих своих современников.

Когда Боливар собирался явиться в Оканью и выступить перед конгрессом, Сантандер заявил депутатам:

— Пусть он не приезжает, его влияние и власть над людьми таковы, что даже я сам, когда обращался к нему с чувством мщения, оказывался разоруженным одним его взглядом и уходил от него очарованный. Никто не может бороться с Боливаром лицом к лицу, и несчастен тот, кто попытается сделать это. Мгновение спустя он будет вынужден признать себя побежденным.

Каракасец пользовался доверием помещиков и негоциантов, креолов, негров, льянеро и городской бедноты. Под его руководством большая часть Южной Америки добилась независимости, в бывших испанских колониях был установлен республиканский строй, отделена церковь от государства, отменены рабство и дворянские титулы, объявлены демократические свободы.

Однако многие из этих завоеваний были только провозглашены. Поместья колонизаторов в действительности не были разделены, а перешли в руки торгашей и спекулянтов. Солдаты обещанной земли не получили, их аграрные сертификаты были скуплены дельцами.

После освобождения вместо идеального республиканского порядка началась борьба между унитариями и федералистами, непонятная широким народным массам, о благосостоянии которых никто не заботился. Боливар пытался разобраться в создавшемся положении и не смог.

Но будем справедливы к Освободителю. Не только он не видел пути, идя по которому новые страны могли бы достигнуть прогресса и благоденствия. Не видели этого пути и многие другие его современники. Не видел его ни Сан-Мартин, закончивший свои дни вдали от родины, во Франции, ни О'Хиггинс, изгнанный из Чили, ни Ривадавия — первый президент Аргентины, которого постигла та же участь. Не видели этого пути ни Сантандер и тем более Паэс, которые больше думали о своих собственных интересах, чем о народных.

Освобождение Южной Америки произошло в период, когда на историческую арену не выступил еще рабочий класс — единственная сила, которая могла бы обеспечить народные завоевания. Развитие новых стран пошло по буржуазному пути. В то время это означало скачок вперед по сравнению с колониальным строем.

Со смертью Боливара созданная им Великая Колумбия окончательно распалась на три составные части: Эквадор, Новую Гранаду[26] и Венесуэлу. Власть в этих республиках захватили в свои руки противники Боливара. В Новой Гранаде Урданета был вскоре после смерти Боливара свергнут, на его место пришел генерал Обандо, которого народная молва винила в организации убийства Сукре. Участники покушения 25 сентября были помилованы. Сантандер, живший в эмиграции во Франции, вернулся в Боготу и в 1832 году был избран президентом. Он занимал этот пост в течение пяти лет. Боливар когда-то назвал его стражем законов. Сантандер правил согласно конституции, способствовал распространению просвещения, строго придерживался принципа отделения церкви от государства, установил добрососедские отношения с Венесуэлой и Эквадором. В 1840 году Сантандер умер. Колумбийцы считают Боливара освободителем, а Сантандера — основателем своего государства.

Паэс пережил Боливара на сорок три года. В течение этих лет он неоднократно занимал пост президента Венесуэлы. Участвовал в гражданских войнах. В 1847 году неутомимый катире поднял восстание против президента Монагаса, но был схвачен и три года сидел в тюрьме, затем был выслан в Соединенные Штаты, где написал не без помощи других свои «Воспоминания». В 1861 году Паэс провозгласил себя диктатором Венесуэлы. Три года спустя его свергли, и он был вынужден бежать в Соединенные Штаты.

Паэс превратился в одного из крупнейших помещиков Венесуэлы. Он стал рупором интересов консерваторов и латифундистов, которые, используя его влияние на льянеро и простых людей, правили страной за спиной «льва из Апуре», как со временем стали называть его льстецы.

Симон Родригес, учитель Боливара, дожил до преклонного 83-летнего возраста. Почти четверть столетия он испытывал постоянную нужду, пробиваясь уроками и продажей свечей, которые сам делал. В Сантьяго, Чили, где одно время жил славный Робинзон, над его домом висела вывеска со следующей забавной надписью:

«Американские знания и добродетели, а именно: Восковые свечи, Терпение, Мыло, Смирение, Бодрость, Любовь к труду».

Все эти годы Родригес сочинял различные научные и социальные трактаты. Но во всей Южной Америке не нашлось издателя для опубликования его сочинений. Большинство их сгорело во время пожара.

Родригес постоянно разъезжал, продавая свои свечи. Однажды он заехал в Паиту, где посетил пожилую женщину, с которой провел много часов в оживленной беседе, вспоминая славное прошлое. Его собеседницей была Мануэла Саэнс.

После смерти Боливара и падения президента Москеры Мануэла была выслана из Боготы. Она уехала на Ямайку, где английский негоциант Максуэл Гислоп, тот самый, который в 1815 году оказывал помощь Боливару, приютил ее. В 1834 году Мануэла возвратилась в Эквадор. Там правил враг Боливара Флорес, и по его приказу она была выслана в Перу. С тех пор Мануэла поселилась в Паите.

Она держалась гордо и независимо, добывая средства на жизнь продажей варенья собственного изготовления. Жители Паиты относились к ней доброжелательно. Мануэла держала у себя несколько дворняжек, которых называла именами Паэса, Сантандера, Кордовы и Ла Мара, ответственных, по ее мнению, за преждевременную смерть Боливара.

Доктор Торн, муж Мануэлы, продолжал писать ей письма из Лимы, предлагая вернуться к нему. Она отвечала отказом. Он присылал ей деньги, она их возвращала обратно. В 1840 году Торн был убит в Лиме неизвестными. По оставленному им завещанию Мануэла объявлялась наследницей его имущества, но гордая Либертадора отказалась от этого наследства, она продолжала оставаться верной памяти Боливара.

В декабре 1859 года Мануэла, полупарализованная к тому времени, заболела дифтеритом и умерла. Письма Боливара, с которыми она не расставалась до своей смерти, исчезли и до сих пор не обнаружены. Забыто и место, где была похоронена Мануэлита Саэнс, верная подруга Освободителя.

С уходом Боливара с исторической сцены началась борьба между его бывшими сподвижниками не только за власть, но и за его идейное наследство. Враги Боливара, в частности Паэс, учитывая любовь и уважение простых людей к памяти Освободителя, стали выдавать себя за правоверных боливаристов, за его духовных наследников. В своих выступлениях и воспоминаниях они рисовали Боливара человеком провидения, далеким от народа, сторонником диктаторской власти, врагом демократии, а самих себя его верными последователями. Их примеру следуют диктаторы и реакционные идеологи нашего времени. Они пытаются прикрыть свои черные дела, эксплуатацию и преследование трудящихся, сговор с империалистами ссылками на Боливара, выдавая его за сторонника панамериканизма и врага «анархии» — под последним термином они подразумевают революционное рабочее и национально-освободительное движение.

Это клевета на Боливара. Освободитель выступал за единство латиноамериканских стран. Он считал, что только таким путем можно будет обеспечить национальную независимость против посягательств великих держав, в том числе Соединенных Штатов.

Боливар выступал против анархии, но под этим словом он подразумевал не борьбу народных масс за свое благоcocтояние, а выступления беспринципных и честолюбивых вождей, прикрывавших демагогическими лозунгами свои подлинные намерения — жажду власти и обогащения. Типичным среди них был «друг народа» Паэс, составивший себе огромное состояние и ставший первым помещиком Венесуэлы, в то время как народ продолжал испытывать беспросветную нужду.

Большинство вождей периода независимости были генералами. Они стали таковыми, сражаясь против испанцев. С достижением независимости многие из этих генералов не стеснялись использовать армию в своих корыстных целях. Они не скупились на награды и прибыльные посты своим сторонникам. Подавляющее большинство этих кандидатов на президентские должности закончило войну за независимость в тридцатилетнем возрасте. В течение последующих 40–50 лет они выступали в роли главных действующих лиц на политической арене Латинской Америки.

Нынешние реакционные диктаторы, в большинстве своем генералы и полковники, прислужники иностранных интересов, тоже стремятся использовать армию против народа. Ими создана даже целая теория так называемого «демократического цезаризма», по которой народы Латинской Америки якобы еще не доросли до демократии и должны быть управляемы с помощью «крепкой руки», насилия, диктатуры. Этой же цели служит и доктрина «национальной безопасности», приписывающая армейским верхам главную роль в «усмирении» латиноамериканских народов.

Жалкими кажутся потуги некоторых современных реакционных «почитателей» Боливара, представляющих автора декрета «Войны насмерть» чуть ли не другом испанского деспотизма. Иные из той же семьи псевдопочитателей заявляют, что Боливар не был выразителем национальных интересов Южной Америки, а являлся всего лишь «испанским отщепенцем». Для них война за независимость была не национальной войной за освобождение, а гражданской войной между «испанскими братьями».

Реакционные толкователи Боливара не останавливаются на этом. Человека, утверждавшего, что католическая церковь всегда была «слугой деспотизма», они выдают за правоверного католика, чуть ли не за глашатая клерикализма. Боливар, поклонник Вольтера, был деистом (О'Лири считал Боливара абсолютным атеистом), на церковь смотрел как на политический инструмент, способный оказать влияние на население. С самого начала войны за независимость Освободитель пытался привлечь на сторону патриотов духовенство, которое за немногими исключениями, как и папский престол, поддерживало колонизаторов. Священников, выступавших против патриотов, каракасец строго наказывал, подвергал аресту, ссылке, а за наиболее тяжкие преступления приговаривал к смертной казни. Когда того требовали интересы войны с испанцами, Боливар конфисковывал церковное имущество, церковную утварь, использовал церковные колокола на отливку орудий. Боливар отвергал клерикальный фанатизм.

Даже когда Боливар стал опираться на духовенство в надежде, что оно поможет ему стабилизировать политическое положение, и посещал церковь, он это делал с томом Вольтера в руках.

Таков был Боливар, сын вольнодумного XVIII века. Смешным выглядят и те из историков пресловутого дяди Сэма, которые выдают Боливара за апологета Соединенных Штатов.

Жадность американских дельцов вызывала у Боливара отвращение и презрение. «Соединенные Штаты, — писал он, — предназначены самим провидением ввергнуть Южную Америку в нищету, прикрываясь именем свободы… Я думаю, что нам лучше принять коран, нежели форму правления Соединенных Штатов… Соединенные Штаты хуже и сильнее всех в одно и то же время».

Агрессивным кругам США, которые вмешиваются во внутреннюю жизнь латиномериканских республик, свергая правительства, пользующиеся доверием народа, не мешало бы напомнить следующие слова Боливара:

— О законности того или другого правительства должны решать сами граждане, а не чужеземцы. Я не знаю, по какому праву иностранцы могут требовать доказательств законности рождения какого-либо правительства.

Трудящиеся массы, воодушевляемые примером Боливара, продолжают великую битву за свое освобождение против новых колонизаторов, посягающих на их независимость.

Куба, освободить которую Боливару когда-то помешали Соединенные Штаты, обрела теперь подлинную независимость, стала первой подлинно свободной территорией, первой социалистической страной в Америке.

Успешно развивается революционный процесс в других странах Латинской Америки, за свободу и независимость которых сражался Боливар. Народы мятежного континента мужественно отстаивают национальные интересы, борются за осуществление глубоких социальных преобразований. В этой борьбе участвуют сегодня не только рабочие и крестьяне, но и прогрессивные представители других социальных слоев — военные, служители церкви, студенты. Многие из них называют эту борьбу «второй войной за независимость» в надежде, что она принесет народам континента социальное освобождение, предвестником которого был Боливар.

Широко и всенародно отмечала Латинская Америка и все прогрессивное человечество 150-летнюю годовщину смерти Боливара и 200-летнюю годовщину его рождения.

Симон Боливар, так же как Сан-Мартин, О'Хиггинс, Артигас, Идальго, Морелос, Хосе Марти и другие национальные герои Латинской Америки, продолжает оставаться в строю борцов за счастье своих народов.

Честь им и слава!