Боло-боло

Всё или ничего

Планрабмашина вездесуща. Ни один политик не в силах её остановить. Итак, неужели Машина будет управлять нами до тех пор, пока мы не умрём от сердечного приступа или рака в свои 65? Это ли наша жизнь? Так ли мы её представляли? Неужели смирение — это единственный выход? Мы способны спрятаться от самих себя, чтобы дожить несколько лет, которые нам остались? Может, на самом деле всё в порядке, а мы тут просто всё драматизируем?

Давайте не будем заниматься самообманом. Даже если мы мобилизуем всю нашу отвагу и дух, ничего не сдвинется с места. Машина надёжно укомплектована против политических камикадзе. Об этом свидетельствуют примеры RAF, «Красных Бригад», городских партизан Аргентины и других. Машина умеет справляться с вооружённым сопротивлением. Более того, она способна обратить энергию сопротивления в свою пользу.

Наши действия никак не влияют на разрушение Машины. Последовательное самоубийство на работе, продажа себя договорам Машины, поиск убежища, выигрыш в лотерее, метание коктейлей Молотова, обращение в новую веру, впадение в неадекват и безумие — мы исчерпали себя. Эта реальность не оставила нам ни одного шанса. Оппортунизм не вознаграждается. Карьера приводит к серьёзным проблемам со здоровьем. Попытка «выйти из игры» оборачивается самоэксплуатацией в гетто, размахиванием сковородками на грязных улицах, перекладыванием камней с места на место в саду при коммуне. Умные люди утомляют. Тупые — раздражают.

Логичным было бы спросить у себя: «Так как же я всё-таки хочу жить?», «Какое устройство общества наиболее приемлемо, и хочу ли я вообще жить в обществе?», «Кем же я всё-таки хочу быть?», «Чего же я на самом деле хочу?» Давайте же рассмотрим все эти вопросы в перспективе ближайшего будущего, то есть в перспективе ближайших пяти лет, пока мы ещё полны сил и в нормальной форме. (Реформисты обычно любят говорить в таких случаях: «Давайте поговорим о следующем поколении».)

Мечты, идеалы, утопии, альтернативы — может, это просто очередные иллюзии, которыми мы обманываемся, по-прежнему оставаясь шестерёнками в схеме «прогресса»? Машина стерилизует мечты и фантазии, упаковывает и продаёт их в виде романов, фильмов, пластинок. Роман и жизнь не должны смешиваться. Роли романтиков и реалистов распределены. Нас заливают потоком утопий, мечтаний, приключений, сценами из жизни других миров и необычных цивилизаций, экзотическими ритуалами — всем, что можно себе представить. Каждая попытка самостоятельно сформулировать свои желания, в противовес этому потоку, представляется смешной и ненужной. Культура Машины креативна, ритуальна и полна фантазий (лучшее трудно себе представить), но между этой культурой и машинными буднями — непреодолимаястена. Ведь хотя эта культура разнообразна (на все вкусы), она анонимна и не затрагивает нашу жизнь: она для всех и ни для кого. Индустрия грёз уже выдыхается, но всё ещё оглушает нас. Наши желания не только вытесняются и ущемляются, но их ещё и цензурируют множеством способов: религиозным, моральным, научным. Наиболее частый моральный упрёк машины — это упрёк в эгоизме.

Политики-реформаторы снова и снова говорят, что мы не должны думать о себе, а должны создать лучший мир для наших детей. Этим аргументом можно оправдать любую форму отречения, подчинения, несправедливости, рабской покорности. Мы не должны думать о настоящем, а должны просто вкалывать, чтобы через 20–30 лет условия жизни стали лучше. Странная логика! Разве не были наши родители в 1950–1960-е годы жертвами тяжёлой работы, в результате которой мы оказались сегодня в тупике? А ведь как раз мы и являемся теми детьми, ради которых были принесены эти жертвы. Две мировых войны, кризис, фашизм, атомная бомба — всё это «взяли на себя» наши родители. А если бы они всего этого не сделали, если бы они всё-таки были эгоистами?! Отказ не является решением, но ведёт к новому отказу, т. е. укрепляет кругооборот «бедность — отказ» и оканчивается озлоблением. Дети используются как предлог, чтобы отложить решение наших собственных проблем. Но если нам удастся сломать Машину ради нас самих, то мы сделаем это также и ради своих детей. И также для Третьего мира. В то время как мы, избалованные дети экономического чуда, удлиняем список наших желаний, миллионы людей умирают с голоду. Им бы наши заботы! А имеем ли мы вообще право на эти желания, ведь мы сообщники в эксплуатации Третьего мира? Не должны ли мы вначале оплатить наши долги? Но некоторые из нас умирают от наркотиков, кончают жизнь самоубийством или становятся психически больными. Что же, наша нужда не в счёт? Как можно измерить, чья нужда больше? А главное — поможет ли наше моральное крушение угнетённым и бедным? Нет. Как раз если мы будем действовать только потому, что другим плохо или чтобы не допустить «худшее», мы будем создавать это «худшее» снова и снова. Ведь в этих случаях мы будем действовать под нажимом Машины и будем зависеть от её инициативы. Невозможно сломать В-договор, потому что он «самый плохой», а потом атаковать другие договоры. Или мы уничтожим игру всех договоров сразу, или они все останутся. Если мы не осознаем нужду А-рабочих, не мобилизуем наши желания против Машины, то мы укрепим Машину, и тогда наиболее пострадавшими окажутся В-рабочие. Для подавления наших желаний уже недостаточно культуры, морали и чувства вины, Машина прибегает к своему последнему трюку — глобальному шантажу в лице атомной войны, апокалипсиса, конца света. Она говорит нам: «Или вы подчинитесь мне, или я покончу жизнь самоубийством. Если вам моя игра не подходит, я взорву вас вместе с собой». Действительно, Машина несёт в себе смысл только при условии её дальнейшего существования, иначе ей нечего терять, так что ей легко убить себя. В этом и заключается сила шантажа атомной войной. Пророки, предрекающие конец света, умоляют нас забыть наши сегодняшние заботы, подавить наши желания, так как речь идёт о гибели всего человечества, самого вида Homo sapiens, природы и т. д. Мир становится орудием порабощения. Но только протестами против шантажа апокалипсисом мы ничего не добьёмся. Скорее наоборот, у нас есть шанс выжить, если мы сможем доказать Машине, что шантажировать нас не стоит и что мы не намерены подчиняться этому шантажу. Конечно, что бы мы ни предпринимали, факт остаётся фактом: Машина может уничтожить и нас, и себя. Бег вперёд в действительности оканчивается тем, чем он логически и должен был окончиться, т. е. смертью. Машина дошла до такого предела, что ставит нам вопрос: «Всё или ничего?» Вопрос, на который она никакого ответа не получит. «Ничто» не может нас испугать. Умереть мы должны в любом случае, есть Машина или её нет. И смерть не станет страшнее только потому, что мы все умрём в один и тот же момент: каждый умирает только за себя и только один раз. Это «ничто» является сегодня образом жизни, у которого есть своя собственная философия (нигилизм, Шопенгауэр, буддизм), своя мода, своя музыка, фильмы, места встреч и т. д. Мы можем быть также и за апокалипсис. У пессимистов, циников, нигилистов есть хорошие аргументы: жизнь без смерти невыносима, мир без апокалипсиса — кошмар, всё должно иметь свой конец, и время когда-нибудь кончится.

С другой стороны, «Всё» звучит очень привлекательно. Конечно, это намного проблематичнее, чем «Ничего». Это подходит для мегаломаньяков и самодовольных типов. А может, они и существуют для того, чтобы «Ничего» стало ещё привлекательнее.