Бояръ-Аниме. Одаренный: адъютант

Глава 18 Выбор

Близняшки…

Видит бог, я всеми силами пытался от них отбиться, чтобы хоть немного отдохнуть. Но все было тщетно. Задорно смеясь, они обступали меня, пытаясь раздеть.

— Я и сам могу прекрасно раздеться! — отпирался я.

Хозяин сказал все взять в свои руки.

— Что вы собрались брать в свои руки?!

Девушки вновь рассмеялись, но попытки раздеть меня не прекратили.

— Вы и мыть меня собрались?

— Да!

Вот так номер!

— Я что, без рук? Сам справлюсь!

— Нет, это наша задача — помыть вас и создать все условия для отдыха.

— Тогда создайте их — не мешайте мне!

Близняшки захохотали и ловко стянули с меня рубашку. В порыве борьбы я обратил внимание, что под короткими юбочками девушек другого белья больше нет.

— Послушайте…

— Нет, мы ничего не хотим слушать! — озорно произнесли близняшки.

С меня каким-то невероятным образом они умудрились стянуть штаны. И тут же началась борьба за трусы.

— Вы всех так встречаете?

— Только самых важных гостей! — сказал одна.

— Не сопротивляйтесь! Мы вас просто помоем! — произнесла другая.

Насчет «просто» я сомневался, но все же поддался.

— Хорошо. Хотите оказать мне гостеприимство — пожалуйста. Только давайте я сам разденусь. Да отвернитесь вы!

Девушки смущенно захохотали, но отвернулись.

Я разделся, прошел в ванную комнату. Ванна, огромная, больше похожая на бассейн, была уже наполнена, в воду добавлены ароматические масла, лепестки цветов, зажжены свечи. А девушки молодцы!

Я с большим удовольствием погрузился в горячую воду, расслабился. Как же я давно не принимал ванну. Только душ. И зря. Это весьма расслабляет.

В комнату вошли близняшки. Они были абсолютно голые.

— Что вы… — только и успел произнести я.

Девушки быстро зашли в воду. Начали плескаться в воде, брызгая друг друга, смеясь. Я невольно залюбовался этим зрелищем. Посмотреть было на что — формы у девушек что надо.

Близняшки, наигравшись, приступили ко мне. Схватив мочалки и мыло, они двинули ко мне. Принялись тереть мне спину, руки, живот. Я позволил им мыть себя, окончательно расслабившись. От их миниатюрных ладоней не ускользнула ни одна часть моего тела. Я пытался держать себя в руках, но мужское естество воспряло, вызывая улыбки смущения у близняшек. А что они хотели?

Впрочем, смущение у них длилось не долго. Мочалки и мыло полетели прочь, девушки принялись обмывать меня руками, словно бы случайно прикасаясь к вздыбленному месту. А потом и вовсе принялись инспектировать свою работу, проверяя чистый ли я. Особое внимание уделили животу и всему, что было ниже.

Такая ванна и вправду оказалась очень расслабляющей, потому что когда я вышел через полчаса из нее, то был расслаблен на всех сто процентов. На лице играла глуповата улыбка. Следом вышли близняшки. Они тоже были довольны проделанной работой.

Девушки быстро оделись, шмыгнули из комнаты. Через минуту прикатили столик, заставленный едой.

— Вам нужно подкрепиться, господин Пушкин! — сказал одна.

— Вот, выпейте! — произнесла другая, протягивая мне стакан с ледяным напитком.

Я благодарно принял его, в два глотка жадно выпил. Потом оглядел стол. В животе после такой помывки было пусто и дико хотелось есть. Мне принесли корзину с фруктами, и несколько тарелок с едой — нежнейшая ветчина, тонко нарезанная, аппетитно блистающая прослойками жира, несколько сортов сыра, черная икра, поджаренные тосты.

Я с аппетитом поел, а потом без сил плюхнулся в кровать. И тут же уснул.

Утром меня разбудили близняшки, причем весьма интересным способом. Я не сразу сообразил, что происходит, остатки сна еще витали в голове. Лишь почувствовал, что ниже живота идет какое-то шевеление. И приятная истома растекается по телу. Что?

Я откинул одеяло и увидел девиц, абсолютно голых, которые ласкали меня, игриво при этом посмеиваясь.

Гостям тут рады.

Закончив с близняшками и приняв душ, я вышел из своей комнаты и спустился в гостиную. Там меня уже ждал Прутковский за накрытым столом.

— Доброе утро, Александр Федорович! Присаживайтесь. Кофе?

— Спасибо.

Мне налили кофе.

— Я взял смелость и написал пригласительные билеты. Вы не против?

— Это хорошо. Надеюсь, никто не откажет прийти.

— Я постарался изложить суть дела, но лишнего ничего не сболтнул. К тому же кое-кого обзвонил из гостей, чтобы еще раз намекнуть, что бал будет не простой. Думаю, все получится и все будут сегодня вечером у вас в поместье.

— Искренне на это надеюсь.

Мы перекусили без особого аппетита, поговорили о пустяках. Потом Прутковский начал собираться, желая объехать кое-кого из приглашенных лично, чтобы объяснить ситуацию тет-а-тет. Я хотел поехать с ним, но он убедил меня, что нужно остаться. Выходить на улицу опасно.

Я нехотя согласился.

Весь день, пребывая в доме Прутковского, я то и дело отбивался от близняшек, которые караулили меня на каждом углу. Они были ненасытны и устроили за мной настоящую охоту. Один раз им все же удалось меня выследить и затащить в спальню. Пришлось капитулировать и отдаться им на милость.

Однако это позволило хоть немного отвлечься от грустных мыслей и дождаться вечера. Вернулся Прутковский и сказал:

— Пора.

Мы двинули в имение Пушкиных на бал.

Гости были растеряны, им явно сейчас было не до развлечений, балов и маскарадов. Еще бы, их всех вывели из игры, из уважаемых аристо за один миг превратили в обычных людей, уровня бояр средней руки, а то и еще ниже.

Но надо отдать должное Прутковскому, он сумел написать такой текст для пригласительного билета, что пришли практически все. Тонкими намеками о цели бала было пронизано все послание, но ни единым словом он не раскрыл сути. Он оставил призрачные намеки, которые поняли только те, кому нужно было это понять.

И гости пришли.

Тут были князья и думные, законотворцы и даже министры, многие сбились в кучки и о чем-то грустно разговаривали, иногда тяжело вздыхая. Впрочем, темы для бесед у всех были одни. Все пили виски, но делали это словно автоматически, не смакуя вкус и глубину аромата. Казалось, подсунь им дешевое пойло — не заметят разницы.

Я попросил отца все сделать без лишнего пафоса, скромно, но отец, кажется, меня не услышал. Во внутреннем дворике играл струнный оркестр из семнадцати человек. Репертуар подобрали соответствующий поводу бала — живо, бодро, но с налетом минора играли они марши и сонеты. В углу стояло несколько теноров, ожидая своей очереди. Значит, самое интересное будет в конце вечера.

Я ходил среди людей, здороваясь со всеми, пытаясь уловить их настроение. Мне казалось, что каждый из присутствовавших не чувствовал себя сейчас комфортно. Все были напряжены. Я попытался заговорить с одним гостем, но удалось лишь произнести дежурные приветствия. Намеки на какие-то государственные вопросы тут же закончились глухой стеной. Всё понятно. Все боялись. После того, что случилось, после громкого изгнания никто никому уже не доверял. Они были не в курсе всех событий и потому думали, что это происки их конкурентов. Каждый смотрел друг на друга с подозрением. И атмосфера на балу медленно накалялась.

Поймав взглядом Прутковского, я двинул к нему. Дионисий Егорович с кем-то оживленно разговаривал, но увидев меня, тут извинился и отошел от собеседника.

— Что-то настроение у всех не для теплых бесед, — кисло произнес я.

— Заметил, — кивнул Прутковский. — Все боятся. Сейчас с Романовым говорил, так тот и слышать не хочет про политику. Начал ему говорить про то, чтобы начать действовать, так он посмотрел на меня как на революционера. Я уж невольно подумал, что он сейчас в жандармерию побежит на меня докладывать.

— Их можно понять. Доверять теперь они никому не могут. Да и обстановка не располагает, — я раздраженно взглянул на оркестр. — Нужна более интимная обстановка, располагающая к беседе.

— Так может, соберем их всех в такой комнате? — тут же предложил Прутковский. — Под предлогом дегустации сигар. Я как раз коробочку взял.

Дионисий Егорович похлопал себя по карману, в котором выпирало что-то прямоугольное.

— Отличная идея!

Собрать основной костяк обездоленных решили на втором этаже, в гостиной комнате. Там обстановка располагала. Был камин, мягкая удобная мебель, бар. Главы рода, не подозревая об истинных причинах сбора, расположились в комнате, стали живо обсуждать тему собрания.

— Дионисий Егорович, я помню ваши прошлые лекции по сигарам — это было незабываемо! — произнес высокий курчавый мужчина в сером фраке — князь Романов. — Я даже заказал коробку сигар той марки, что вы мне рекомендовали.

— «Давидов Диадема»? — спросил Прутковский.

— Она самая! Великолепный вкус!

— Согласен с вами.

— А что же мы сегодня будем дегустировать?

Пртуковский взглянул на меня, я кивнул — нужно было начинать основную тему не сразу, дать собравшимся расслабиться еще больше.

— А сегодня у меня премиум-класс, господа, сигары «Отец Гарсия».

Прутковский достал коробочку, продемонстрировал всем. Присутствовавшие зачаровано глянули на упаковку. Дионисий Егорович раскрыл ее, показывая всем толстые коричневые сигары.

— Угощайтесь.

Все осторожно взяли по одной. Но раскуривать не спешили — знали, что сначала Прутковский усладит их слух необходимой информацией. И он не подкачал.

— Произведена сигара на южных склонах Хутикальпы, — начал Дионисий Егорович. — Жаркое солнце, но особый влажный климат в низинах гор дают удивительный урожай листа табака. Хутикальпа — место невероятное. Там растет огромное количество сортов табака. Наш же сегодняшний «Отец Гарсия» изготавливают из трех. Покровный лист с одного склона, где влажность больше, основа — из средних высот, связующие листы — из верхогорья, где больше солнца и ветра. Этот ветер, вольный и соленый, кажется, даже ощущается во вкусе — вы в этом сами убедитесь. Все сделано гармонично, каждый сорт табака не перебивает, а говорит со всеми в одном хоре. Если понюхать сигару, то почувствуете акценты сушеных трав, копченой кожи и душистого черного перца. Втяните глубже.

Все принялись нюхать сигары.

— Уловите более тонкие ноты.

— Орех? — неуверенно произнес кто-то.

— Верно! Орех! — подтвердил Прутковский. — И молодой дуб. Удивительно! Это говорит о том, что табак выдержан, ферментирован идеально. А теперь давайте закурим.

Некоторое время в комнате было молчание — все раскуривали сигары, не спеша, размеренно, с чувством.

— Первый дым — обман, — улыбнулся Прутковский, выпуская клубы. — А вот второй… Сливочный дымок, похожий на капучино и чуть с краю — молочный шоколад. Вот оно! Потом начинает уже более плотный сливочный слой, с примесью соленой карамели, красиво переходящий во вкус ближневосточных специй и кофе поверх ореховой кожистой сердцевины. Насладитесь.

Все курили со смаком, прищурив от удовольствия глаза. Комната наполнялась дымом, а вместе этим дымом приходило успокоение.

Прутковского же уже было не остановить.

— Ближе к середине ноты будут насыщенней. И это будет…

— Грецкий орех! — воскликнул князь Романов.

— Верно, — кивнул Прутковский. — Грецкий орех и кедровое послевкусие.

— Невероятно! Действительно так! Изыскано! — принялись говорить гости.

Прутковский повернулся ко мне, кивнул. Пора.

— Господа! — произнес я, привлекая внимание к себе. — Пока мы наслаждаемся сигарами, я хотел бы с вам поговорить о том, что совсем недавно произошло.

Народ притих, недоверчиво поглядывая на меня.

— То, что я сейчас вам скажу, вам вряд ли понравится. Но выслушать лучше стоит, потому что от этого зависят наши с вами жизни. А они под угрозой.

— Что вы имеете ввиду? — холодно спросил Романов.

— Секта, — произнес я одно слово и атмосфера в комнату мгновенно переменилась. — Вижу, вам тема эта знакома.

— Александр Федорович, — деликатно произнес Романов. — Мы бы не хотели поднимать эту тему, сами понимаете, что нас может ждать и какие последствия.

— Если будете и дальше отмалчиваться, то вас просто убьют, — произнес я, теряя терпение. — Создается Альянс родов, которые сейчас захватили власть. Сначала они убьют меня — такова первая их цель. А уж потом начнут уничтожать вас — потому что вы имеете силы. А им эта сила, которую они не могут себе подчинить, не нужна. Поэтому будет уничтожена.

По толпе прошелся шепот.

— Александр Федорович, это громкие слова, — произнес Романов.

— Громкие. Но правдивые.

— Пушкин прав, — произнес кто-то из собравшихся. — Про Альянс я тоже слышал. Браун, Крысеевы, Дантес — пока про этих слышал, что объединились. И про цель объединения тоже слышал.

Все вновь траурно замолчали.

— Секта, — вновь повторил я. — Это ее рук дело, что сейчас происходит с вами. Они устраняют неугодных, тех, кто не вступил в их ряды — вас. А на ваши места садят своих людей. Признайтесь сами себе — неужели вы не знали про секту?

Все потупили взоры.

— Знали! Но думали, что вас это не коснется. Коснулось. И теперь время воевать за свое.

— Что же ты предлагаешь, Александр Федорович? — спросил Романов.

— Создать свой Альянс. И освободить Императора…

Пауза была долгой, все пытались понять смысл сказанного.

— Освободить? — наконец, переспросил Романов. — Пушкин, ты на что нас подбиваешь? На свержение Его Величества?!

Народ недовольно забурлил.

— Тише, господа! — встал Прутковский. — Александр Федорович, прошу вас, продолжайте.

— Настоящий Император сейчас находится в тюрьме, — сказал я.

И вновь удивленные вздохи.

— Как это в тюрьме?! В какой еще тюрьме?!

— Все помнят недавнюю историю со стеной, которая внезапно выросла по среди столицы? Так вот, это дело рук Императора Алексея Ивановича. Рискуя собственной жизнью, он спасал ваши, пока вы спали. Сдерживая чужие силы, которые едва не погубили мир, он истратил свои силы, создав заграждение. И за это поплатился. Его положили в больницу на восстановление, однако секта воспользовалась этим и захватила Императора. На него надели специальную маску, которая блокирует все его силы. И отвезли в тюрьму «Черный лебедь». А на трон усадили двойника-марионетку, который выполняет все поручения главы секты. Поэтому последние указы Императора такие странные — секта устраняет оставшихся неугодных. Еще немного — и вся власть будет состоять из одних сектантов и адептов.

На этот раз шуметь не стали. Напротив, повисла гнетущая тишина. Кажется, все догадывались о реальном раскладе дел, но боялись признаться даже сами себе в их правдивости. А я озвучил их самую горькую правду.

— Что вы предлагаете? — наконец произнес Романов.

— Объединиться. Как я уже говорил, создадим свой Альянс, освободим настоящего Императора, вернем себе все, что нам принадлежало. А секту и ее участников предадим справедливому суду.

— Это опасно, — произнес кто-то робко.

— А я и не говорил, что будет легко. Да, опасно. Но гораздо опасней ничего не делать. За мной начали охоту. Скоро начнут и за вами. И я уверен, что по одиночке они нас поймают гораздо быстрей.

— А я согласен с Александром Федоровичем, — поднялся с места пухлым мужчина. — Чего мы боимся? За что держимся? За должности? Так их у нас отобрали уже. За деньги? И их отберут сектанты, если не начнем действовать. Альянс крепнет.

— Альянс Гидры, — злобно бросил Прутковский, вспоминая наш разговор.

— Альянс Гидры, — тут же подхватил говоривший. — И если мы не создадим свой Альянс, то можно смело нам всем писать завещание. Так что я «за» предложение Пушкина.

— Настало время определиться, — произнес я, оглядывая всех присутствовавших. — Точка невозврата пройдена. Что вы выберете: пойдете ли вы со мной, чтобы защищать себя и своих близких или останетесь лишь на пыльных страницах истории?

Толпа молчала.