Бойцов не оплакивают. Повесть об Антонио Грамши

ЭПИЛОГ

Минуло десятилетие, изменившее лицо мира. Еще до окончания войны — в июле 1943 года — фашистский режим в Италии рухнул. Однако гитлеровцы не намеревались покидать оккупированную территорию. Коммунистическая партия сумела сплотить силы нации и возглавить самоотверженную партизанскую борьбу. Всенародное восстание 25 апреля 1945 года завершило освобождение страны.

В один из мартовских дней 1948 года к тюрьме в Тури двигалась странная процессия. Впереди шествовал чиновник, срочно командированный из Бари — центра провинции — для встречи и приема гостей. За ним, соблюдая дистанцию в полшага, семенил мэр города Тури, поминутно оглядываясь назад. Каждая лужа или выбоина, а таких на пути оказалось немало, вызывала беспокойство мэра. Его тревожила и длинная каменная стена, мимо которой им предстояло пройти. На этой серой степе еще в двадцатых годах кто-то написал красной краской: «Ленин». При фашизме надпись неоднократно. соскабливали, но она упорно появлялась все снова и снова, и даже без краски, по выскобленным углублениям можно было прочитать: «Ленин», Мэр вспомнил, как однажды он, боязливо отворачиваясь, пробирался мимо стены, чтобы его, не дай бог, не заподозрили.

Сейчас он тоже с тревогой ждал, когда покажется серая стена. Вдруг там нет надписи!.. Надпись была. Мэр с удовлетворением прочитал: «Ленин».

Волнение, впрочем, не проходило. Ему — захолустному чиновнику — довелось сопровождать сыновей самого Антонио Грамши. Молодые люди приехали в Тури из далекой Москвы. Мэр считал, что на его долю выпала большая честь.

Сыновья Грамши — Делио и Джулиано заканчивали свое путешествие по Италии. В 1947 году Антонио Грамши был посмертно награжден высшей итальянской литературной премией «Виареджо». Для получения премии в Италию пригласили детей Грамши. Они приняли участие в церемонии вручения премии, полученные деньги передали в фонд коммунистической партии и как дорогие гости партии объехали много городов и сел.

В нашу задачу не входит рассказ о необыкновенном путешествии двух молодых людей, вчерашних московских школьников, которых вся Италия встречала как детей своего национального героя. На многотысячных митингах гремели слова приветствия, люди приходили издалека, чтобы посмотреть на сыновей «нашего Грамши», а если повезет и удастся протиснуться поближе,— пожать им руку.

Потрясенные всенародной любовью к памяти отца, оглушенные виденным и пережитым за несколько месяцев, молодые люди шли сейчас к тюремным воротам, меньше всего замечая выбоины и лужи, которые так беспокоили мэра.

Процессия остановилась. У тяжелых, окованных железом ворот ждали чины тюремной администрации, тщательно выбритые, в начищенных мундирах, во главе с начальником тюрьмы. Тем самым начальником, с которым Антонио Грамши вел непрерывную борьбу за право работать, право писать. И тюремный врач был здесь, тот самый субъект, который осквернил самое имя врача отказом тяжело больному Грамши в медицинской помощи. У волков вырвали зубы, но они продолжали существовать.

Кого это начальник тюрьмы выталкивает вперед? Надзиратель Вито Семерано. Ему можно пожать руку.

— Я слежу, чтобы доска была в порядке,—говорит Семерано, показывая на гранитную плиту, прикрепленную рядом с тюремной дверью. На плите выбито:

«В этой тюрьме жил в заключении Антонио Грамши, учитель, освободитель, мученик, который предрек безумным палачам гибель, погибающей Родине — спасение, трудящемуся народу — победу».

Эта доска была прибита 27 апреля 1945 года — в одну из годовщин смерти Грамши.

Гулкими тюремными коридорами гости подошли к двери, когда-то на долгие годы она захлопнулась за узником.

Снова доска: «Камера, в которой содержался Антонио Грамши».

Камера пуста. Обстановка, хорошо известная по письмам Грамши. Ничего не изменилось. И сосед Антонио Грамши, араб, пожизненный узник, жертва судебной ошибки, продолжал отбывать свое бесконечное заключение.

Нельзя ли войти к этому человеку? Начальник поморщился, но разрешил. Лязгнули засовы... Старик судорожно забился в угол. Он был безумен.

Снова по гулким коридорам, в сопровождении «почетного эскорта» надзирателей к выходу. Как хорошо дышится вне стен тюрьмы.

А на площади уже собрались люди, местные и приезжие. Они стекались со всех сторон: пешком, на велосипедах, мотоциклах, чтобы почтить память человека, жившего, боровшегося и принявшего муки ради их будущего.

И еще прошло время. Три десятилетия. Можно было бы рассказать о том, как ИКП — одна из самых мощных коммунистических партий капиталистического мира — борется за создание в Италии нового общества. И о том, как в мире растет влияние Грамши, его трудов, его смелой творческой мысли, может быть, в не меньшей степени — влияние его высокой нравственной позиции Коммуниста.

И еще о многом, принципиально важном и нужном, вероятно, следовало бы сказать!

Но ограничимся одним любопытным эпизодом.

Весной 1972 года автор этой книги жил и работал в писательском доме творчества под Москвой, почти рядом с санаторием, в котором находилась Юлия Аполлоновна, Часто навещал ее. В один из погожих апрельских дней подошел к знакомому трехэтажному зданию. У подъезда стояла машина, толпились люди. Не так уж много, но все же непривычно толпились. Обычно на скамьях сидели пожилые люди, неторопливо беседовали, грелись на весеннем солнышке. Распахнулась входная дверь, в сопровождении главного врача вышел корреспондент газеты «Унита» в Советском Союзе Карло Бенедетти и еще двое.

— Товарищ приехал из Италии к Юлии Аполлоновне. С письмом от Луиджи Лонго,— торопливо пояснил Бенедетти.— Извините, пожалуйста, мы опаздываем.

— Как фамилия товарища?

— Тромбетти.

Услышав свою фамилию, уже сидевший в машине Тромбетти приветливо помахал рукой. Машина тронулась. Я смотрел вслед и не мог прийти в себя от изумления. Тромбетти, легендарный Густаво Тромбетти, тот самый рабочий, который ухаживал в тюрьме за тяжело больным Грамши и обещал передать привет его жене.

...Дверь в комнату Юлии Аполлоновны была открыта. На столе в кувшине пламенел огромный букет ярко-красных цветов. Было похоже, что цветы самолетом доставив ли из Италии. А на кровати сидела счастливая Юлия Адоллойовна.

Через несколько дней газета «Унита» напечатала репортаж о посещении Юлии Аполлоновны с дословным изложением взволнованной речи Тромбетти.

«Дорогая товарищ Джулия!

Я знаю тебя давно. В те долгие дни, когда мы с Грамши сидели в одной тюремной камере, он ежедневно рассказывал мне о тебе, о маленьких Делио и Джулио.

Я был рядом, когда ему не удавалось заснуть и оп мучился и страдал от тысячи перенесенных унижений.

Я как мог старался помочь ему, понимал его желания. Он говорил, что ты всегда волновалась за него и за детей, но держалась мужественно, как никто.

И вот через столько лет я приехал сюда повидаться с тобой и передать тебе письмо от товарища Лонго и букет красных цветов — скромный подарок от руководства нашей партии.

Я приветствую тебя от имени миллионов и миллионов итальянцев, которые в память об Антонио борются за новую Италию, за социализм».

«После этих слов,— пишет «Унита»,— последовало долгое, взволнованное объятие и крепкое рукопожатие Джулии и товарища Густаво Тромбетти, ветерана нашей партии, который был приговорен специальным трибуналом к 10 годам заключения и прожил с Грамши девять месяцев в тюрьме в Тури...»

...В тюремной камере товарищ по партии обещал узнику передать привет его далекой жене!.. Долго шел этот привет. Четыре десятилетия! И все-таки пришел!

Коротко о судьбах других героев книги.

Похоронив Грамши, Татьяна Аполлоновна взяла на себя весь груз хлопот, неизбежных после смерти близкого человека, особенно мучительных, когда за каждым твоим шагом следят подозрительно-враждебные глаза. Приведена в порядок могила, заказаны отливки маски а руки покойного, немалыми трудами отосланы в Москву личные вещи Грамши и его библиотека. Никто еще не представляет подлинного значения «Тюремных тетрадей», не представляет до конца и Татьяна Аполлоновна, но ведь это — часть жизни Грамши! Она пытается систематизировать, описать гигантский труд заключенного, понимает, за какую непосильную задачу взялась, и все-таки не отступает.

В декабре 1938 года Татьяна Аполлоновна приехала в Москву.

Война обрушила новые бедствия на многострадальную семью. В 1943 году Татьяна Аполлоновна скончалась в эвакуации во Фрунзе, за год до того похоронив мать.

Дети выросли, выбрали жизненную дорогу.

Старший сын Грамши, Делио, — офицер краснознаменного Балтийского флота, капитан первого ранга, воспитатель многих сотен советских военных моряков. В октябре 1977 года ему довелось на военном корабле посетить Ливорно с «визитом вежливости», в поисках театра Сан-Марко пройти по улице, носящей имя его отца, на мемориальной доске, прикрепленной к уцелевшей в дни войны после бомбежек английской авиации стене театра, прочитать, что здесь 21 января 1921 года родилась Коммунистическая партия Италии.

Младший сын, Джулиано,— музыкант, преподаватель Московской консерватории. После первой поездки вместе с братом в Италию, о которой мы рассказали, он посетит эту страну еще не один раз, побывает на могиле отца в Риме, повстречается со своими двоюродными братьями и сестрами.

В Милане живет одна из дочерей Терезины Мимма. Когда-то, в ответ на ее ласковое детское письмецо в тюрьму, Грамши написал сестре: «Благодарю всех твоих малышей и не знаю, право, что бы такое сделать, дабы дать им почувствовать мою любовь к ним». Недавно в Италии вышел едва ли не лучший за все годы сборник воспоминаний о Грамши — итог большой и любовной работы его составителя Миммы Паулезу.

В Сардинии живет Эдмея (Мея), дочь Дженнаро, судьба которой так заботила Антонио Грамши. Опа учительница, мать восьми детей.

В Сардинии живет и Джованни Лаи, тот самый молодой коммунист, который в 1924 году охранял Грамши в Кальяри, а спустя семь лет встретился с ним в тюрьме в Тури.

В Москве живут дочери Джибелли и Де-Марки. Лучану Де-Марки увидеть очень просто: нужно посетить спектакли Театра киноактера — «Красное и черное» по роману Стендаля, где она исполняет заглавную роль г-жи де Реналь, «Варвары» А. М. Горького (Лидия Богаевская) .

Дочь Героя Советского Союза Примо Джибелли, Эрнестина,— инженер. У нее большая, дружная московская семья и еще больше родичей в итальянском городке Караваджо.

В гостеприимной квартире Джибелли в Москве бывают сыновья Грамши, дочь Чиваллери Лидия Эрнаньевна, инженер из Тамбова, и дети других «туринцев».

Эрнестина Примовна по крупицам собирает все, что напоминает о бурной, целеустремленной жизни отца, и помогает жителям Караваджо создать музей его имени. Иногда она с мужем ездит в Италию, привозит оттуда новые впечатления о стране, приветы многочисленных родственников и... рецепты итальянской кухни. В свою очередь Эрнестина Примовна научила кулинаров Караваджо варить украинский борщ.

Хотелось бы завершить книгу на этой идиллической ноте. Но неспокойно в Италии, и летом 1976 года Эрнестину Примовну ждала горькая весть: ее двоюродный брат, секретарь секции ИКП поселка Мазано (секция носит имя Примо Джибелли), был найден мертвым на дороге. Рядом валялся его покореженный велосипед. Неизвестный автомобиль скрылся. И хотя в этом отчетливо просматривалась рука неофашистов, полиция квалифицировала происшествие как несчастный случай.

Осенью того же года дочь Примо Джибелли снова приехала в Италию. В дни ее пребывания в Караваджо на секретаря секции ИКП этого города было совершено покушение: его сбил неизвестный автомобиль, сбил почти на том же месте, где произошел предыдущий «несчастный случай». На совет Эрнестины Примовны «быть поосторожнее» раненый только усмехнулся.

...В «большом и грозном мире» — ради его будущего жил Грамши — продолжается острая борьба.

«...Обратимся, если сможем, душой и стремлениями к примеру этой жизни...

Пусть гордятся рабочие, пусть гордится передовая интеллигенция тем, что основателем их партии был один из самых могучих умов современной Италии. Пусть каждый из нас своим трудом в меру сил способствует успеху дела, которое им было не только начато...

Пусть ведет нас воспоминание о Великом, который о/сил в грозу, но сквозь грозу заставлял звучать свой спокойный голос мыслителя, показав высокий пример несокрушимой воли человека действия.

Он оставил самый глубокий след. Семя, брошенное им, уже принесло плоды».

Пальмиро Тольятти.»