Брак по-арабски. Моя невероятная жизнь в Египте

Схватки начались ночью первого мая, и, почувствовав, как крутит живот, я решила, что надо в больницу.

Но Алекс так сладко спал... Мне было жаль будить его, и я подумала, что займусь домашними делами и дотерплю до утра. Тихонько встала, оделась, привела себя в порядок и приготовила завтрак, хотя до утра было еще далеко.

А боль усиливалась. Я налила кофе в чашки и разбудила мужа.

– Что случилось? – испуганно спросил он.

– Ничего особенного, пора ехать в больницу.

– В больницу? Зачем?

– За ребенком.

– Каким ребенком, Сонсон?

– Я готова родить ребенка.

– А почему ты решила делать это ночью?

– Нет. Это не я решила, Алекс. Просто пора.

– Я спать хочу, Сонсон. Давай подождем до утра.

Он чмокнул меня в лоб и зарылся лицом в подушку. Я подумала, что, может, действительно лучше подождать и, прикрыв дверь спальни, пошла в гостиную, пить кофе.

Тут меня так прихватило, что я рухнула на пол, выронив чашку, и протяжно закричала, обхватив живот руками. Из своей комнаты выплыла мама Зейнаб в ночных одеждах, подошла ко мне и обняла, прижав мою голову к своему теплому животу.

Алекс выбежал из спальни, на ходу натягивая галабию. Он наконец понял, что происходит.

Свекровь что-то тихо ворковала на своем языке, и мне становилось спокойнее. Она повесила мне на шею маленький амулет, поцеловала меня в щеку. «Это чтобы легче рожать», – пояснил Алекс и, взяв меня на руки, поволок вниз к машине.

До больницы мы ехали примерно час, и всю дорогу я стонала, как раненая слониха.

Оформление заняло минут двадцать. Так как я была иностранкой, мне требовались другие бланки. Меня положили в предродовую палату, где мучалась молодая египтянка. Увидев меня, она приободрилась и, кажется, вообще забыла, зачем пришла. В то время, как я кричала и требовала помощи, она с интересом наблюдала за мной.

А я так орала! Алекс постоянно был рядом, но это меня еще больше раздражало: помощи от него никакой, только хлопоты.

Когда боль стала непрерывной, я заорала: «Алекс, я умираю!» Муж взял в руку амулет, висевший у меня на шее, поцеловал его, что-то пошептал и положил на него мою руку. Зажав амулет в кулак, я как-то внутренне успокоилась: боль не исчезла, но ее стало легче переносить.

Меня на каталке ввезли в операционную. Сумасшедшая боль разрывала мое тело на тысячи кусков. Время стало пульсирующей бесконечностью...

Мне задрали ноги, и вдруг боль кончилась, и накатило невыносимое облегчение. Я услышала квакающий писк – и даже не сразу поняла, что это родился мой ребенок. Он вышел из меня, как пробка из шампанского, с моим истошным криком и подвыванием мужа где-то внизу моего тела. С неистовой силой я сжимала в кулаке маленький талисман.

Алекс первым рассмотрел малыша. А я не видела своего собственного ребенка, так как передо мной было только довольное лицо мужа, которое мне хотелось укусить.

– Уйди! К чертовой матери! – тяжело дыша, лепетала я. – Только посмей еще раз прикоснуться ко мне! Урод! Да чтоб я еще раз тебе дала! Да никогда! Какие сволочи, мужики! Вот бы тебе такую боль, гад! Пошел вон!

Я вся мокрая, вспотевшая лежала и, корчась от боли, говорила ему по-русски всякие гадости. Не знаю, что он услышал и что из услышанного понял, но он счастливо улыбался.

– Уйди, гад! – лепетала я пересохшими губами. Наклонись он поближе, я бы точно укусила его, до боли, до крови, до синяков...

Новорожденного уже куда-то унесли. Муж тоже вышел из родильной палаты. Мне захотелось побыстрей освободиться и увидеть ребенка. Что же я родила?

Часа через два меня наконец привезли в отдельную палату.

Там уже сидели Алекс и мама Зейнаб. Их лица светились от счастья. Впервые и, как оказалось потом, в последний раз, я видела свекровь такой оживленной, радостной и помолодевшей лет на двадцать. Она с необычайной нежностью обняла меня и поцеловала амулет, висевший у меня на шее.

И тут я впервые обратила внимание на эту вещицу.

– Что это?

– Это талисман. Богиня Таурт помогает женщинам при родах. И теперь мама благодарит ее за помощь.

Я присмотрелась – на моей шее висела золотая цепочка с вырезанной из сердолика фигуркой беременной гиппопотамши.

– Богиня? Этот уродливый бегемот?

– Да. Помнишь терракотовую статуэтку маленького карлика у нас в гостиной?

– Этот кривоногий с перьями на голове?

– Да. Это Бес – бог любви, брака и веселья.

– Ой! Ха-ха! Я валяюсь, – рассмеялась я, забыв про боль.

– Так вот богиня Таурт – его жена. Ее изображают в виде беременной бегемотихи. Я покажу тебе ее мраморную статую у роддома.

Я с благодарностью поцеловала фигурку (мужа мне все еще хотелось укусить или поколотить).

Египетские сказки уже не казались мне выдумкой. Мифы пронизывали собой всю мою жизнь, и глупо было бы не верить им. Сказки, легенды и предания жили со мной в священных амулетах, старинных арабских книгах и в тех вещах, что окружали меня дома. Сказкой было жить в древней столице Египта. Сказкой был каждый шаг, когда я шла по мостовой Александрии, выложенной рабами три тысячи лет назад. Сказкой был рожденный мной маленький египтянин.