Браслет-2

Глава 20 Кино

— Ой, соня мой пришёл! — заулыбалась Настя с кровати, едва завидев нас. Она сидела в окружении «помощников», как выразился брательник, умильно смотрящих на свёрточек, шевелящийся рядом с нею. Тут были и Наталья, и Милка. Одному Пашке было невыразимо скучно. Прислонившись к стене и скрестив руки на пузе, он старательно подавлял зевоту.

Я подбежал к Насте, наскоро чмокнул её и аккуратно подсунул руки под бесценный свёрточек:

— Можно?

Настя напряглась:

— Смотри — осторожно…

Я медленно приподнял тёплый комочек и, не дыша, прижал к себе, заглядывая в сморщенное личико.

— Ну, вылитый батя! — вынесла вердикт Наталья. — И твоего-то ничего нет.

— Скажешь тоже…

— А что, неправда, что ли? — обратилась она за поддержкой к едва не дремлющему Пашке. — Ну, скажи? — толкнула она его в бок.

Тот с несчастным видом вскинул брови и руки, как бы говоря: «Кто бы сомневался?» Видимо, этот вопрос в течение последнего часа ему задавали не первый раз. А потому от его «оптимизма» веяло смертной тоской.

— Как ты себя чувствуешь? — шёпотом спросил я.

— Как огурчик! — с улыбкой отрапортовала Настя. — Хоть сейчас домой! Только эти, — взмах куда-то за спину, — не отпускают. Говорят, что подозрительно. Уж очень всё гладко прошло. Так не бывает.

— Та ну! «Не бывает»! — с видом знатока заверила Наталья. — Сколько хошь!

— Во сколько же он родился?

Настя рассмеялась:

— Ты чего шепчешь? Он крепко спит!

— А шевелится?

— Так это снится что-то. Мальчик умница. Мы хорошо покушали и теперь дрыхнем.

Она с любовью и обожанием смотрела на малыша.

Я аккуратно присел рядом на край кровати. В душе шевелилось незнакомое чувство. То ли гордость, то ли нежность. Я счастливыми глазами смотрел то на неё, то на малыша и молчал. Всё было и без слов понятно.

Пашке эта идиллия уже, видимо, застряла в зубах. Поэтому он встал и с хрустом потянулся. Потом подошёл к окну и, выглянув на улицу, тоскливо спросил:

— Чё, мать, мож пойдём? Пусть они тут сами… Да и пацанов пора забирать…

— Ну ладно, — с явной неохотой засобиралась та. Пашкиных чувств она не разделяла. Ей хотелось ещё потрепаться.

— Ну так это… — Я с беспокойством поёрзал задницей по простыне. — Когда обмывать будем?

Глаза Пашки мигом загорелись:

— Эт' как скажете! Мы — хоть щас!

— Я те дам — щас! — цыкнула на него Наталья. — Не наглей! Дай очухаться людям.

Тот подвигал бровями, смотря в потолок, и просопел:

— Ну да, ну да… Всё верно… Там ещё и Другов своей очереди дожидается…

— Вот именно! Без тебя разберутся! — И она потянула его за рукав. — Пошли, «обмывальщик»!

Остальное было делом техники. Настю я забрал из роддома в тот же день. Врачи немного поскандалили на тему «не положено», но, после щедрых подарков, моментально сменили гнев на милость. Даже предложили свои услуги «в случае чего». Я не стал отвергать «добровольную» помощь и сказал, что буду иметь их в виду. Как только, так сразу. Типун, конечно, мне на язык, но… чего не бывает.

Настю с малышом я со всем надлежащим комфортом обустроил в Тадж-Махальчике. Было как-то боязно в помощницы давать ей Глашку в таком щекотливом деле. Но — выбора не было. Не звать же, действительно, помощников со стороны? Ещё неизвестно, что за люди попадутся. Не хотелось бы до поры до времени открываться внешнему миру. И так уже многие посвящены в истинное положение вещей. А что знают две женщины…

Что интересно, проблема нарисовалась в совершенно неожиданном месте. Малыш уже второй день жил на белом свете, а мы никак не могли выбрать ему имя. Вариантов было множество, да и советчиков — тоже. В конце концов, я сказал Насте:

— Как решишь, так и будет. Не слушай никого.

— Тебя тоже? — хитро прищурилась она.

— Меня — тоже.

— Тогда будет Витька.

На том и порешили. Я, в принципе, был с самого начала не против её варианта, но хотелось чего-то такого… Ну, в общем, необычного. Сообразно положению в обществе. Но и это имя тоже неплохо подходило. Виктор — Победитель! Многообещающе.

К Другову я наведался в тот же день. Как только убедился, что Настя чувствует себя прекрасно. Браслет уже опять красовался на моей руке и я был полон сил и планов.

— Что там за сказки про меня сочиняют? — с улыбкой спросил он меня, когда улеглись восторги и поздравления после встречи.

— Это не сказки.

— Я хочу знать всё из первых рук.

— А чем их рассказы будут отличаться от моего? Они тоже — активные участники событий.

— И всё-таки?

После подробных описаний наших приключений с видеопросмотром собственного похищения, он задал вопрос, мучивший не одного меня:

— Так кто же укокошил бабушку? Ведь, если судить по твоему рассказу, голыми руками её не возьмёшь.

— Не знаю.

— А кино посмотреть не догадались?

— Догадались. Но отложили это мероприятие до твоего выздоровления. Все вместе будем смотреть.

— И любопытство не гложет? Я бы уже не утерпел.

— Гложет. Вот сейчас тебя отремонтируем и — вперёд. Начнём дознаваться.

— А стоит ли? После драки кулаками?… Уже как бы и всё равно… Дела есть и поважнее.

— Не всё равно. Имеется сильное подозрение, что все эти события — предисловие к намного большим неприятностям.

— Ты про нашего дражайшего и непотопляемого?

— Про него, любимого.

— Пуганая ворона куста боится. Он теперь тебе везде мерещится.

— Предложи другое объяснение.

— Только после просмотра кино.

— Вот именно… Давай сюда свою руку…

Любопытно, что в этот раз я в отключке не валялся. То ли выспался перед этим основательно, то ли Помогай там чего «наколдовал», но лишение меня браслета во время восстановления Саньки сказалось на мне лишь небольшим упадком сил. И то хорошо. А то: чуть что — и сразу в обморок. Как кисейная барышня. Очень неудобно.

Как бы оно там ни было, а через минут двадцать Санька прыгал по палате, что твой джейран, испытывая на прочность свои отремонтированные конечности.

— Не устаю восхищаться, — сказал он, возвращая мне «христову машинку».

— Врачам будем докладывать? — улыбнулся я. — Или как?

— Что значит «или как?»

— Как ты объяснишь своё чудесное выздоровление? Они ж не утерпят, пошлют тебя на обследование, феноменом станут обзывать. Тебе оно надо?

Он задумчиво потёр переносицу:

— В принципе, ты прав…

Короче, сбежали мы. Ко мне на остров. Только по дороге прихватили Ольгу с Сантиком да и весь остальной «контингент». Чтоб и им и мне спокойнее было. Уж в Тадж-Махальчике точно всем хватит места. И Пашкиному семейству, и Игореву, ну и, так сказать, Помогаевому. Вместе с отпрысками.

Вся команда, наконец-таки, была в сборе.

— Ну что, господа? — открыл я «заседание», когда женская половина «контингента» уединилась наверху вместе с Настей, а детская, оседлав Глашку, «потерялась» в местных джунглях. — Будем смотреть кино?

— Давай-давай! — с шумом придвинул Пашка к столу свой стул и запустил пятерню в блюдо с чем-то разноцветным и любовно приготовленным нашими женщинами. — А то я по бабушке истосковался весь!

— «С головою влез в тарелку, — с усмешкой продекламировал Игорь, наблюдая за его манипуляциями. — Аж заляпал супом бант!»

Мы и его приобщили к племени фанатов филатовского «Стрельца».

— Это всё от нервов, — равнодушно отозвался тот, закидывая в «топку» угощение. — Ой, как вспомню! Так вся и вздрогну!.. — Он выразительно передёрнул плечами и его жующая физиономия повернулась к Игорю. — Попрошу мне в рот не заглядывать. Вы что, сюда жрать пришли?… Во, смотри! — указал он на возникший перед нами экран. — Уже титры пошли! «Двадцатый век Фокс представляет»!

Знакомая тёмная пещера заполнила собой изображение.

Лидон всё так же ковыряется в углу у основания возвышения, тихонько раскачиваясь взад-вперёд. Видимо зудит свою нескончаемую песню.

Посреди пещеры горит костёр, и языки его пламени выхватывают из темных углов свирепые рожи истуканов. В его неровном свете кажется, будто они кривятся в хищных усмешках.

Мелиса в трансе, уставившись в одну точку, сидит в позе Будды на вершине своей пирамиды из камней и шкур.

Я придвинул экран вплотную к ней, чтобы не пропустить момента убийства. Глаза её полуприкрыты и не излучают того бешенства, которое всегда светилось в них, когда мне доводилось, так сказать, беседовать с ней.

— «Бабушка», «бабушка»! — усмехнулся Санька в наступившей тишине, прерываемой лишь чавканьем Пашки, да криком попугаев за окном. — Какая же она бабушка? Молодая женщина… И, при том, не лишена приятности… Зачуханная только. Но это уже вопрос бытовых условий…

— Ты дальше смотри! — чавкнул Пашка. — Ценитель! Посмотрим, что ты потом запоёшь!

Минут десять ничего не происходило. Пашка первый потерял терпение:

— Промотай вперёд, что ли?

— Нет, — упёрся я. — Момент пропустим.

Прошло ещё минут пять.

— Так мы до ишачьей пасхи… — начал было Пашка опять свою канитель, но в этот момент Мелиса открыла глаза и резко вскочила. Лицо её исказилось в гневе и она, резко выбросив руку в нашем направлении, стала что-то кричать, брызгая слюной и топоча ногами.

— Чё это с ней? — повернулся ко мне Санька. — Нас почуяла?

— Ага! — хрюкнул Пашка, вытирая рот углом скатерти. — С того света!

— Скорее всего, Седой пришёл, — сказал я. — Сейчас посмотрим…

И развернул изображение на сто восемьдесят градусов. Точно. У входа в низком поклоне согнулся наш старый знакомый.

— Хрен с ним, с Седым! — завопил Пашка. — Не отворачивай экран! Пропустим же!

— Пока Седой здесь, она ещё была живая, — успокоил я, разворачиваясь обратно. — Убийство произошло после его ухода.

— Вот и не фиг вертеть! Ждём.

Ждать пришлось недолго. Седой, не ожидавший такого напора, быстренько ретировался. Это мы поняли по изменившемуся выражению лица Мелисы. Оно стало у неё отсутствующим. Только пароксизмы гнева ещё искажали его. Она несколько раз нервно дёрнула подбородком и опять опустилась на своё место.

И вот тут произошло то, чего мы так долго ждали.

За спиной Мелисы проявилось лицо Кирюши и он, криво ухмыляясь (как всегда!), что-то произнёс, проведя над её головой каким-то предметом. И тут же испарился.

Она вздрогнула и вскочила на ноги, оборачиваясь на звук. Но в ней моментально что-то как бы надломилось. Лицо её исказило то ли изумление, то ли мука и она медленно осела на шкуры, головой свесившись через край.

— Кто бы сомневался! — сказал я и окинул присутствующих торжествующим взглядом.

— Не, ты дальше смотри! — заорал Пашка, тыча обглоданной костью в экран. — Смотри, что делается!

Пашка был прав. Творилось что-то несуразное: «не лишённое приятности», как выразился Санька, лицо Мелисы прямо на глазах начало сморщиваться и высыхать. Процесс старения шёл катастрофическими темпами! Руки, выпростанные из под покрывавших её одежд, истончились и от молодой плоти остались лишь кожа да кости. Голова превратилась в череп, обтянутый сморщенной пятнистой кожей. Глазницы и рот безобразно ввалились.

— Вот тебе и ответ, почему бабушка так смердела, — сказал Санька. — Её попросту насильно состарили. И, пока её нашли, да перенесли к вам на стартовую площадку, по её внутренним часам прошло не меньше пары лет.

— Уж воняла она, так воняла! — подтвердил Пашка, выуживая очередной кусок мяса. — Ей праву, кумочка!

— Ты что, сюда жрать пришёл? — не выдержал Игорь. — У меня бы кусок в горло не полез при виде такого!

— Вот и хорошо! — ничуть не смутившись, фыркнул тот с набитым ртом. — Мне же больше будет. Пончик как говорил? «Режим питания нарушать нельзя!» О! — поднял он жирный указательный палец и значительно выкатил глаза. — Я и не нарушаю.

Игорь возмущённо хмыкнул и отвернулся.

— Ладно, — сказал я, выключая изображение. — Что делать будем?

— А что тут можно сделать? — пожал Санька плечами. — Эти хлопцы нам не чета. Тут только ждать развития событий или прятаться. Явно же видно, что нам наступают на пятки. Убрали конкурирующую организацию, что по глупости влезла поперёк батьки в пекло. Им из-под тебя что-то надо, а эта экзальтированная дамочка влезла со своими амбициями не по делу. За что и поплатилась.

— Знать бы, что им надо…

— Ну, уж точно не браслет. Таких, как ты, у него были тысячи, сам же рассказывал. А он ищет именно тебя.

— Почём ты знаешь, как обстоят дела у остальных? Может, их тоже ищут?

— Опять собирает армию?

— Кто ж его знает? Может, и так…

— А как же тогда с заверениями Танзу, что Бей сидит в каталажке?

— Больше слушай! — чавкнул Пашка.

Воцарилась пауза. Пока моё воинство размышляло, я мысленно взбежал наверх и наткнулся на встречный поток внимания. От него веяло теплом и нежностью. Настя. Никому другому он не мог принадлежать.

«Чем занимается Виктор Владимирович?» — улыбнулся я.

«Сисю сосёт, — услышал я в ответ. — Почти уснул.»

«Тебе там не мешают?»

«Да ну, что ты! Мне даже интересно».

«Ну и ладненько», — я чмокнул её за ушком, отчего она захихикала, и отключился, умиротворённый.

Подал голос молчавший до сих пор Помогай:

— Моя думай Земля спасай нада. Бей сама приходи. Сама говори какая хотел.

Пашка хохотнул:

— Уж она скажет! Будь спок! Не будешь знать, куды бечь!

А Санька согласился:

— Наш зелёный друг прав. Чего у моря погоды ждать? Делом надо заниматься. Нас сильно отвлекли. Примем необходимые меры предосторожности и продолжим начатое.

— Опять к Петровичу? — съехидничал Пашка.

— Почему бы и нет? Надо ж его отблагодарить за заботу? Надо. Но таких «петровичей» и без него хватит. Есть, где разгуляться. Тем более, у нас теперь два браслета. И мы можем работать сразу на двух фронтах.

— Представляю! — гыгыкнул Пашка. — Помогай в роли «парле-манте»! Все «петровичи», на фиг, разбегутся!

— Ну, Пал Ксанч, зачем же утрировать? Мы занимаемся экономикой, а Помогай работает над стабилизацией вращения планеты. Задача-то не потеряла актуальности до сих пор. Час «икс» близок.

— Будешь у нас стабилизатором! — похлопал Пашка по плечу Помогая. — Кариатидой. Небо держать, чтоб на голову, часом, не сверзилось.

Тот, явно не поспевая за разговором, растерянно крутил головой.

— Да ты не переживай! — посочувствовал Пашка. — Вовчик тебе обрисует задачу! Не боись!

— Моя не боись, — показал в улыбке Помогай свою великолепную сотню. — Моя не понимай. «Каритида»… «Стализатора»…

— Не бери в голову, — буркнул Игорь. — Это Паша так прикалывается.