Браслет-2

Глава 4 Дебаты в «Тадж-Махальчике»

— Не поняла, — встретила меня Настя, колдовавшая над столом с угощением. — Где гость?

— Сейчас заявится, — отмахнулся я. — Тут заблудиться невозможно. Все дороги ведут в Рим. Нашу хижину за версту видать.

— Хижину? — улыбнулась Настя, поправляя кокетливый фартучек.

— Ну да, это он так обозвал наше гнёздышко.

— А чего ж ты его бросил?

— Отдыхает. После сеанса терапии. Супротив пьянства, — пояснил я.

— Горбатого могила исправит! — едко усмехнулась она.

— Ну почему? — оскорбился я. — С Пашкой-то получилось?

— Кстати, о птичках! — встрепенулась Настя. — Звонил он минут пять тому.

— Что случилось?

— А я почём знаю? Срочно хочет тебя лицезреть. Спрашивал, удобно ли?

— Ну и что ты ему ответила?

— Что ты принимаешь посла людоедского племени.

Я хохотнул:

— Представляю, что он тебе на это сказал!

— Тогда я и передавать не буду.

— Вот именно, — притянул я её к себе и прижался ухом к округлому животику. — Не стоит ребёнка с такого возраста к грубостям приучать. Как мы там? — поднял я на неё глаза.

— Воюем, — улыбнулась довольная вниманием Настя. — Пытается жилплощадь расширять. Тесно ему там, видите ли.

— Ну, тут уж я вам не помощник, — развёл я руками. — В женской механизьме я не спец.

— Ещё б ты там начал командовать! — фыркнула она. — Без сопливых разберёмся! — она чмокнула меня в лысину и крикнула: — Глашка! Как там наша утка?

— Ещё немного, хозяйка! — послышался голосок Ангелины Вовк. После долгих сомнений Настя всё-таки самостоятельно пришла к выводу, что прислуга нам нужна и я мигом воскресил опальную Глашку. Она довольно удачно вписалась в интерьер «Тадж-Махальчика», порой бывала даже незаменимой. Особенно теперь, когда «хозяйка» оказалась в интересном положении. Я не раз с улыбкой представлял реакцию Глашки, когда нас станет уже трое. Она сама, конечно, не в счёт.

Хотя, детей она уже видела. И Пашкиных, и Санькиных, когда они галдящей толпой ввалились на наш плавучий островок к вящему ужасу местной фауны. Глашка моментально им понравилась, особенно тем, что на ней можно было кататься верхом, чем она без устали и занималась в свободное от кухни время. Уж что визгу-то было!

— А вот и твой пациент, — сказала Настя, глядя в ажурное окно. — Очухался. Ишь, башкой-то вертит!

— Любопытствует, — посмотрел я туда же. — Чудно, наверное, из бомжатника в рай попасть.

— Само собой! — Настя отклеилась от меня и направилась туда, где слышались тяжёлые Глашкины шаги. — Иди, встречай, а то в обилии дверей заблудится.

— Стесняется, — предположил я. — Он же теперь совсем другой человек.

— Смешно! — фыркнула Настя, исчезая за высокой стрельчатой дверью. — Игорь, и стесняется!

Я вышел на террасу. На Игоря было чудно смотреть: одежда, что я сотворил, шла ему, как корове седло. Я-то привык видеть его в засаленных джинсах и кожаной куртке, а здесь передо мной стоял такой шкет в белых шортах и сетчатой майке.

— Привет графьям! — послышался его смущённый голос. — Я ничего не напутал? Это моё? — Он указал на себя. — Я другого ничего не нашёл.

— Проходи, — сказал я, беря его под локоть и подталкивая ко входу. — Всё уж остыло, тебя дожидаючись.

Он стал подниматься по лестнице, с усмешкой глядя по сторонам:

— Не пойму, откуда такое кино?

— Всё узнаешь в своё время.

— Загадки, загадки…

«Тадж-Махальчик», как он обозвал нашу белоснежную виллу, являл собою дикую смесь архитектуры всех мировых цивилизаций, объединённую под одной крышей моей неуёмной фантазией. Собственно, это была ажурная беседка, продуваемая всеми ветрами. Она имела очертания многих известных мне шедевров мировой архитектуры. Благо, строительство мне ничего не стоило. Я лишь на бумажке слегка прикинул, повинуясь давней привычке, да ещё чтобы Настя хоть приблизительно оценила, что именно я собирался «отчебучить», как она называла моё творчество.

Беседка была доступна всем ветрам в тихую погоду и наглухо закрывалась силовым колпаком вместе со всем островком во время плохого настроения у Нептуна. Форму её я иногда подвергал корректировке, стоило только мне подсмотреть удачную идею во время моих скитаний по свету. В целом же она напоминала нечто, рвущееся ввысь. Санька сразу окрестил её «звездолётом». А Пашке, вообще, только попадись на язык — такого наслушался!.. Но, в принципе, это был лишь безобидный дружеский трёп.

И вот теперь явился ещё один «ценитель», на похвалу которого рассчитывать вообще не стоило. Да я, собственно, в ней и не нуждался: для себя делал. А кому не нравится…

— Устроился ты, конечно, нехило, — завистливо проскрипел «ценитель», когда я втолкнул его в просторную прихожую, выполнявшую у нас по совместительству и роль столовой. — Такие бабки!

Я молча выдвинул из-под стола белоснежный стул, такой же легкий и эфемерный на вид, как и всё здесь, и сделал приглашающий жест: загружайся, мол.

— Эх! — скрывая смущение, сказал Игорь, осторожно присаживаясь на краешек сиденья. — Давненько я по дворцам да по виллам не шастал! — Он чуть-чуть поёрзал задницей по стулу и высказал сомнение: — Какой-то он худосочный на вид. Из бумаги, что ли? Не развалится?

— Танком не раздавишь, — заверил я.

— Танком, может, и нет. А вот фюзеляжем своим…

— Не боись. До сих пор ни одна задница не оскорбилась.

— А вот и утка поспела! — вплыла в дверь улыбающаяся Настя в сопровождении мягко ступающей Глашки, которая несла на вытянутых перед собой манипуляторах поднос. Там лежала источающая умопомрачительный запах тушка несчастной птицы.

Игорь выпучил глаза и онемел. Пока Глашка, едва слышно повизгивая сервомоторами, ставила поднос, пока разгружала его на свободном участке прекрасно сервированного стола, он неотрывно смотрел на неё во все глаза, не в силах вымолвить ни слова. А когда она прощебетала: «Приятного аппетита!» и скрылась за дверью, сердце технаря не выдержало:

— Вовчик… Ущипни меня…

Мы с Настей весело переглянулись.

— Это что?… Или… кто?

— Глашка.

— Робот, что ли?

— Ну да, прислуга.

— Ни фига себе, прислуга! — он ошарашено помолчал и потряс головой: — Как-то у тебя тут всё… неправильно… Или у меня с головой чего?…

— Не похоже.

— Тогда, может, расскажешь, что за кино?

— Да ты бы поел сначала, — сказала Настя, насмешливо поглядывая на него.

— Да я это… — Взгляд его обежал стол и виновато остановился на тарелке перед носом: — Светским манерам не обучен. — Он вздохнул, пожал плечами и с притворной скромностью сказал: — В какой руке вилку-ножку держать, и то не знаю.

— Ешь руками, — посоветовал я, принимаясь за трапезу. — У нас можно просто, без церемоний.

— Скажешь тоже… — Он мельком взглянул на Настю и совсем скукожился.

— Давай-ка я тебя обслужу, — поднялась Настя. — А то от скромности с голодухи помрёшь.

— Во-во! — обрадовался он. — Как осёл. Буриданов.

Зазвонил мобильник, лежавший от меня неподалёку. Я взглядом подвинул его, что тоже не укрылось от изумлённого взгляда Игоря, и включил громкоговорящую.

— Володь, ты? — раздался на весь зал Пашкин голос.

— Ну!

— Дело есть. Как там твой людоед? Ещё у тебя?

Мне стало неловко. Я покосился на Настю. Она хихикнула, прикрыв рот рукой.

— Да это шутка была. Игорь у меня в гостях. Мастер Проволочка. Помнишь такого?

— Ещё бы! Недавно только вспоминали!

— Ну вот. Я его из толпы выудил. С ним и базарю.

— Это ещё надо посмотреть, — вклинился Игорь, — кто кого выудил.

— О-о! — заорал Пашка обрадовано — Кого я слышу! Приве-ет!

— Привет-привет, — проскрипел Игорь и прицепился ко мне: — А чё он там… про людоеда?

Я отмахнулся и уточнил у Пашки:

— Ты где? Дома?

— Ага!

— Ну давай, открываю проход.

Пашка вывалился из светящегося прямоугольника шумный, лохматый и сразу облапил испуганно вскочившего ему навстречу Игоря.

— Здорово! — лупил он его по спине своими клешнями. — Сколько лет! Сколько зим!

Игорь жалобно смотрел на меня из его объятий:

— Вовчик… Откуда он… взялся?

Пашка отстранился, взял его за плечи и обернулся ко мне:

— Он что же? Ещё ничего не знает?

Я отрицательно покачал головой.

— Ну и дела! — захохотал он. — То-то я и смотрю, что челюсть до колен отвисла! «Откуда взялся»! Сам-то как сюда попал? Не той ли дорогой? Не боись, Игорёк! — хлопнул он его по плечу, отчего тот опять брякнулся на стул. — Теперь ты тоже в нашей команде! Будешь как у Христа за пазухой! Вовчик у нас теперь — у-у! Сила! — Он тоже придвинул ногой стул и сел к Игорю поближе, локтем едва не свалив со стола тарелки. — Ну, рассказывай! Кто ты? Где ты? Исхудал чего-то. Ешь плохо, что ли?

Энергии Пашке было не занимать. После приобщения к силе браслета он из унылого меланхолика превратился в неугомонного балагура и весельчака. А что ещё человеку надо? Здоровья — вагон, денег — море, жена не пилит, дети здоровы и счастливы. Вот он и расцвёл. Все его комплексы давно забыли к нему дорогу.

— Ну? Чё молчишь? Рассказывай! — тормошил он обалдевшего от напора Игоря.

— Ну, спрашивай… — сделал тот вялую попытку поддержать форму и стал с отсутствующим видом ковыряться в тарелке.

— Откуда ты?

— От верблюда! — огрызнулся Игорь.

Пашка повернулся ко мне:

— Чё эт' с ним?

— Клинит потихоньку. От обилия впечатлений.

— А-а! Эт' дело знакомое! — тряхнул Пашка патлами. — Я попервой тоже не лучше был. А щас — ничё, пообвыкся! Человек — он такая падла, что даже к счастью привыкает! Со временем, конечно.

— Ты есть-то будешь, счастливый ты наш? — хихикнула Настя.

— Та не! — махнул Пашка клешнёй, едва не зацепив стоящие рядом угощения. — Моя Наталья меня уж натолкала. Во! — похлопал он по брюху. — Да и нам ли растекаться слёзной лужей? — Он отвалился на спинку стула и, вытянув под столом ноги, стал обмахиваться попавшей под руку салфеткой: — А у вас тут не холодно! Я всё никак не приноровлюсь. Каждый раз забываю, что из зимы в лето… С Новым годом вас, кстати, с наступающим!

— И вас в то же место… — отозвался Игорь.

— Отмечать-то бум, или как? Идеи есть?

— Да мы уж тут было начали, — с улыбкой сообщила Настя. — До того наотмечались, что милицию пришлось вызывать.

— Ого! — восхитился Пашка. — Это уже что-то новенькое! Где ж это вы так засветились?

Игорь тоже заинтересованно прислушался.

— В детдоме, где я росла, решили детям ёлку по всем правилам устроить. Только во вкус вошли, а тут милиция.

— Ну, я представляю, как вы там «во вкус вошли»! — захохотал довольный Пашка. — Зайчики, белочки, ёжики? И всё в натуральную величину?

— Ну конечно! А администрации такая самодеятельность не понравилась. «Почему не по программе?!» — орёт, «Кто позволил?!»

— А детям-то понравилось?

— Догадайся, — хмыкнул я. — Твоим-то понравилось?

— Есес-с-сно!

— Ну а те чем хуже? Тем более, что я там ещё разных примочек навыдумывал.

— Ну а с ментом-то как же? Под липку разделали?

— Зачем? Он просто не увидел в наших действиях криминала. А Хиляку психушкой пригрозил.

— Это кто?

— Директор детдома, — пояснила Настя. — Стал рассказывать тому, как всё было на самом деле. Ну а какой нормальный поверит в такое?

— Эт' точно! — гыгыкнул Пашка. — Нормальный ни в жисть не поверит!

Игорь внимательно вслушивался в наш разговор и вдруг, смиренно потупив глазки, попросил:

— А теперь, пожалуйста, для дураков. И, если можно, поподробнее.

Пашка расхохотался и сказал с акцентом:

— Вах, дарагой! Тут надо издалэка начинат!

— Начинай. У меня времени — воз.

Пашка весело посмотрел на нас с Настей:

— Хозяева позволят недостойному слово молвить?

— Ляпи, — махнул я лапкой. — Мне не осилить. Настрою нет.

— Зато у меня есть! Настя, ты как?

Она поднялась:

— Трепитесь. А я — наверх, отдохну пойду.

Я послал ей мысленный поцелуй. Она ответила тем же, сопроводив его милой улыбкой, и уточкой выплыла из комнаты.

— Значит так! — Пашка звучно шлёпнул ладонями и, потерев их одна о другую, хитро прищурился: — Верьте, аль не верьте, а жил на белом свете один такой ма-а-аленький скромненький, ничем не примечательный, человечек. И звали его Вовочкой. Работал он на заводике, делал медицинские инструментики на своём на фрезерном станочке, в свободное время картиночки малевал, музончик хавал, и даже не подозревал, болезный, что давно ходит под колпаком у Мюллера. То бишь у супружницы своей у будущей — у Настасьи. Следила она за ним и знала все подробности жизни его личной с помощью чудесного такого приборчика, обладавшего разными сказочными возможностями, которые нам с тобою и во сне не привидятся. А вот встретиться они — ну никак не могли! Настасье скромность девичья не позволяла первый шаг сделать навстречу судьбе своей, а ему, несчастному, даже и в голову не приходило, что сохнет по нём одна дивчина. Да и стеснителен он был очень и женского полу избегал, как чёрт ладана. А посему на дискотеки не хаживал, к девкам красным на улице не приставал и, вследствие этого пути-дорожки их нигде пересечься не могли.

А у Насти той дедушка был, тоже ма-а-аленький такой, из-за бороды не видать. Он-то и был хозяином того приборчика, доставшегося ему по наследству от Господа нашего Иисуса Христа, — при этом Пашка карикатурно перекрестился, а Игорь презрительно фыркнул и как-то странно посмотрел на меня.

— Ну так вот! — Пашка встал, заложил руки за спину и, как заправский лектор, стал расхаживать взад-вперёд, клюя носом в такт своим словам. — А у Вовочки нашего друг-приятель такой был, Игорем его прозывали. Знаешь такого? — хехекнул он, скосив плутоватый глаз на хмурившегося слушателя. — А у друга того подружка была, Милкой звали… Кстати, — внезапно сменил он дурашливый тон на серьёзный. — Как она?

— Не знаю, — буркнул Игорь со злостью. — Тебе-то что?

— Да так, ничего, — Пашка пожал плечами. Его слегка покоробило от этого неожиданного выпада. — Ну так вот… Дедуля Настасьин внушил тому Игорю с его Милкой, чтобы они под любым предлогом утащили нашего Вовочку на дискотеку, что удалось им с большим трудом. Очень уж наш Вовочка был не ходок в сии злачные места.

— Да уж! — почему-то вздохнул Игорь. — Только я всё это и без тебя помню. Ты дальше чеши.

— Чешу-чешу! — с готовностью отозвался Пашка. Ему явно нравилась та роль, которую он взял на себя. — Попал наш Вовочка на дискотеку, стоит один-одинёшенек, скучает, друзей-товарищей не замечает, уж было домой засобирался, как вдруг, откуда ни возьмись, подходит к нему девица-краса, да такая, что наш Вовочка враз спёкся. Влюбился, значит. — Пашка вдруг испуганно посмотрел на меня: — Володь, я того… не очень?

— Нормально, — усмехнулся я.

«Паразит!» — услышал я лукавый шепоток в голове: это Настя моими ушами слышала повествование о нашей встрече.

«Ай-яй-яй! — чуть покачал я головой, пряча улыбку. — А подслушивать нехорошо!»

«А кто подслушивает? — мгновенно парировала она. — Никто не подслушивает!»

«Ну-ну!» — хмыкнул я и послал мысленный поцелуй, получив в ответ мурлыканье довольной кошки.

— Ну так вот, — продолжил «лектор», клюя носом. — Слово за слово, познакомились они, и Настя привела нашего Вовочку домой. Но не подумайте ничего плохого! — поспешил заверить Пашка, увидев в глазах Игоря понимающую усмешку. — Всего лишь с дедушкой познакомить! А тот сразу ошарашил Вовочку заявлением, что приборчик тот чудесный дарит ему на вечное пользование, так как он, то есть Вовочка, идеально подходит в преемники самому деду. А деду тому, мол, надоело небо коптить, устал он суеты мирской и хочет свести счёты с жизнью. Только перед тем для нашего Вовочки надобно провести, так сказать, инструктаж по пользованию тем приборчиком.

— Что ещё за приборчик? — недоверчиво фыркнул Игорь, явно заинтересованный.

— О-о! — вскричал Пашка. — Сей приборчик не простой, а волшебный, наделённый невиданной силой вершить судьбы Вселенной! Ну-к, Володь, яви миру энтую чуду!

Я поднял руку и показал браслет.

Игорь тускло посмотрел и вновь уткнулся в тарелку с двусмысленным выражением на лице. Видимо, проникнуться важностью момента ему мешала дурацкая манера изложения. Ну и ладно. Всё не так нудно слушать в который уже раз. А поверит-не поверит — проблема слушателя. Я, как говорится, и не претендую. Нам с ним дитя не крестить.

«Ещё чего! — фыркнула моя „кошка“ со второго этажа. — Только через мой труп!»

«Тоже хорошая идея!» — хмыкнул я и представил, как щекочу ей подошву.

«Вовка! — взвизгнула она. — С ума сошёл! Я уж думала какая-то тварь забралась ко мне в постель!»

«А это, чтоб не подслушивала!» — мстительно хехекнул я и продолжил мысленное путешествие «щекотунчика» вверх по её ноге.

«Прекрати сейчас же!!! — завопила Настя уже в полный голос, да так, что её стало слышно с верхнего этажа. — Думаешь, мне это приятно?!»

Лицо Пашки вытянулось и он неосознанно втянул голову в плечи:

— Это… мне?…

Я рассмеялся:

— Не обращай внимания. С Глашки стружку снимает.

«Я с тобой ещё разберусь! — полыхала моя Настя. — „Глашка“! Меня нет, понял? Сплю я!»

«Приятных сновидений!» — послал я ей поцелуй.

«У-у, подлиза!» — услышал я в ответ уже мурлыкающее.

— И стал тот дедок, — продолжил ободрённый Пашка, — скакать с нашим Вовочкой, аки блоха подковёрная, по городам и весям матушки нашей Земли, иногда совершая прогулки по шопам тамошним для услаждения души меломана нашего музыкальными да художественными приятностями. В космос даже выпрыгивали, дабы на матушку нашу со стороны взглянуть, красоты её оценить…

При этом Игорь насмешливо глянул на Пашку, потом на меня, хотел, видимо, что-то сказать, да передумал.

А Пашка опять вошёл в раж:

— И вот настал час расставания. А надобно сказать, что у Насти в домашнем хозяйстве, если можно так выразиться, любимец был, зверушка такая лопоухая, привезённая дедом с далёкой звезды Канопус. Зверушка, не зверушка, а чесала языком по-нашему не хуже нас с тобою…

Тут Игорь уже взорвался:

— Вовчик, да чего он плетёт?!

— Ты слушай, слушай, — улыбнулся я. — Сказано ж было, что нормальный человек такому не поверит.

— Не, ну это вообще черте что! — пожал он плечами.

— То ли ещё будет! — пообещал Пашка с хитрой физиономией. — Вообще — а-абзавидуешься!.. — Ну вот, — вновь заходил он по белому паркету взад-вперёд, — а родиной той зверушки была неприветливая такая планетка, которая вкруг той Канопусы обращалась. Биэлой её прозывала та зверушка. А вот имечко её я запамятовал, — при этом Пашка страдальчески скорчил свою выразительную физиономию.

— Лори, — подсказал я.

— Во! Правильно! — хлопнул он себя по лбу. — А я: то ли «Гори», то ли «Ури»… Так вот ентая Лори…

— Это был он.

— Да? Ну, без разницы… Ентот Лори наплёл нашему деду, что его планета сплошь покрыта растениями, обеспечивающими приятную смерть в сладком забытьи, на что дедок тот и купился. Ну, насколько ласковы те растения, Вовчик сам потом убедился, — хмыкнул Пашка, мельком взглянув на меня. — Но не в ентом суть. Обучил, значит, дедок нашего Вовочку, как пользоваться тем браслетом, да и хильнул на ту самую планетку. Помирать, значит. — Игорь при этом царапнул по нему взглядом исподлобья. Но Пашка, как токующий глухарь, ничего не замечая, продолжал свою песнь: — Настасья дедушку очень любила и, в расстроенных чувствах, пожелала в тот вечер остаться одна, потому как крутое решение деда и для неё самой явилось неожиданностью. Ну а наш Вовочка, неопытный в полюбовных делах, не посмел ей перечить и помчался домой испытывать новоприобретённую игрушку. Можешь себе представить, как выпрыгивало от радости его ретивое из грудной-то клетки! Такой царский подарок! И, представь, буквально ни за что! Просто родился вовремя! Ну, правда, дедок поставил ещё одно условие: наш Вовчик ни под каким соусом не должен покидать Настасью, что бы между ними ни происходило. Но он мог бы этого и не говорить, только взглянув на счастливую физиономию нашего Ромео! Да и козе понятно, что надо быть последним дураком, чтоб отказаться от такой женщины!

Игорь поднял на меня глаза:

— Вовчик, я бы не потерпел…

— А чё?… — моментально скуксился Пашка и оглянулся на меня. Он уже и сам понял, что зарапортовался. — Я так, для красного словца…

— Чеши-чеши, — добродушно усмехнулся я. — Всё так и было.

— Во! — оживился тот. — Я ж и говорю!..

— Говоришь-то ты много, — проворчал Игорь, — видать, с утра принял лишку на грудь, вот и треплешься, как радио — без устали.

— Да ты что?! — возопил Пашка. — С тех самых пор, как Вовчик меня отремонтировал, я енту гадость вааще в рот не беру! — И он призвал меня в свидетели: — Скажи, Вовчик!

Я подтвердил.

— Отремонтировал? — не понял Игорь.

— Ну да! Во, гляди! — пошлёпал Пашка себя по ляжке. Я ж всю жизнь хромой был!

— То-то я и смотрю, что мне в тебе чего-то не хватает! — удивлённо воскликнул Игорь. — И что? Ты хочешь сказать, что это сделал он? — его палец упёрся в меня.

— Да не он, а браслет! — Пашка тряхнул своей гривой. — Он мне его только на руку надел и… и всё! Потекла по жилам кровушка! Бегаю таперича, как джейран казахстанский!

Игорь положил голову на скрещённые пальцы рук и озадаченно скосил на меня глаз:

— Хм! И это правда?

Я кивнул, а Пашка заорал, обегая вокруг стола и не давая мне рта раскрыть:

— Ещё б это была не правда! Ты ведь и сотой доли не знаешь, что мы тут натворили с тем браслетом! И на Марсе побывали, и по Галактике пошлялись, и на планете были, где одни только бабы живут! Представляешь? Целая планета баб! Какое раздолье!

— И Третью мировую предотвратили… — вставил я, как бы невзначай.

Игорь мгновенно навострил уши.

— А вот тут, пожалуйста, поподробнее, — сказал он, наливая себе из пузатого самовара, высившегося посреди стола.

— Ты не спеши! — оскорбился Пашка. — Постепенно и до этого доберёмся. Слушай всё по порядку.

— Да не, Паш, я уже понял, что это какой-то особый вид нуль-транспортировки. И то, что вы попользовались им в своё удовольствие, я тоже усёк. А вот что там насчёт Третьей мировой?

— Да чё там Третья мировая? — отмахнулся «лектор». — Разоружили всех к чёртовой матери — и все дела!

— Это как же? — наседал Игорь с ехидной ухмылкой, отхлёбывая горячий чай. — Прям так и разоружили?

— Хе! — показал на него пальцем Пашка и повернулся ко мне, ища поддержки. — Глянь на него: не верит!

— Это ж коснулось его лично, — усмехнулся я виновато. — Вот потому эта тема его так и цепляет. Он же перед тем в танкисты подался. По контракту.

— Ах, вон оно что! — догадался Пашка и расхохотался. — Так ты из этих, из пострадавших!

— Не вижу повода для веселья, — хмуро проворчал Игорь, отставляя чай в сторону. — Я в это дело все свои деньги угрохал. А в результате — пшик!

— Ну, извини! — Пашка пожал плечами и, раскинув свои клешни в стороны, сел на место. — Мы не знали. Мы о благе человечества радели!

— Радели они… — буркнул Игорь недовольно. — Раздели — это точно! Вы не задумывались, скольких вы оставили без средств к существованию? Ни работы, ни жратвы…

Воцарилось неловкое молчание. Пашка обиженно сопел и ковырялся в тарелке.

— Ты вот спрашивал, как там Милка? Да ушла она от меня, как только всё это началось! Обозвала неудачником и ушла. А я… Что мне оставалось делать? Стал пить… Вот… Пока Вовчика не встретил случайно. Знаешь, где я всё это время обитал?

— Догадываюсь, — виновато вздохнул Пашка.

— В люке теплотрассы! — с вызовом произнёс Игорь. — Скатился. Дальше некуда!.. И я не один такой. Нас миллионы! А вы тут забавляетесь! Я-то по глупости поверил этим байкам про тарелки… В принципе, ваша деятельность мало чем от них отличается. Ваш этот… браслет, он ведь тоже не на Земле делался?

— Ну!

— Вот и «ну»! Дорвались детки до игрушки…

Я не выдержал:

— Ну а что бы ты на моём месте сделал?

Он хмуро посмотрел на меня и пожал плечами:

— Не знаю. Не думал. Но уж накормил бы всех сначала, это точно!

— Да не успели мы! — скривился Пашка с досадой. — Эти хмыри уже всерьёз воевать собрались ядерным оружием!

— С чего это вдруг? Кто бы им позволил? Подёргались-подёргались, да на ту же задницу и сели бы…

— Много ты знаешь! — фыркнул Пашка. Его скомороший задор как рукой сняло. Он сидел, нахохлившись, будто воробей в сырую погоду, с преувеличенной внимательностью выискивая что-то на тарелке.

— М-да… — вздохнул я. — Вот они, хвалебные дифирамбы благодарного человечества. — Я встал со своего насеста и подошёл к окну.

— А ты чего хотел? — вскинулся Игорь, неприязненно щурясь. — Чтоб тебя в задницу расцеловали за такое? Весь мир теперь похож на разворошённый муравейник! Ведь всё только и держалось на военных заказах! Так было во все времена! И чего ты добился? Сидим мы теперь у разбитого корыта и не знаем, с чего начать?

— «Мы» — это кто? — едко поинтересовался Пашка.

— Россия! — зыркнул на него белками Игорь. — Мне до юсовцев дела нет. Получили по башке, так туда им и дорога! Но зачем было своих-то раздевать? Сколько времени и средств теперь надо, чтобы всё это восстановить!

— «Восстановить»? — поразился Пашка.

— Ну да! Не будем же мы со всей этой сволочью стрелами да копьями воевать?

— Ты глянь на него! — повернулся Пашка ко мне. — Он даже и не врубается, для чего всё это сделано!

— Ну и для чего?

— Да для того, чтоб человечество мирным строительством занялось, а не изготовлением наперегонки смертоносных игрушек!

Игорь посмотрел на нас, как на ненормальных:

— Вы, ей-богу, как с луны свалились! Да никогда такого не будет! Человек в самой основе своей — хищное, кровожадное животное! Оно всегда воевало, и будет воевать! И тут вы хоть удавитесь, но ничего с этим поделать невозможно!

— Ты и впрямь так считаешь? — вяло отозвался я, усаживаясь на подоконник.

— Да я уверен в этом на все сто! Да что там на «сто»? На двести! На тысячу!

— Ау-у! — дурашливым голосом пропел Пашка. — Кто больше?

— Чё ты зубы скалишь? — накинулся на него Игорь. — Тут ведь дураку понятно, что оно заложено на генетическом уровне! Даже поговорка такая существует: «Человек человеку — волк!»

— Ну и хай сабе существует, — заявил Пашка, опять цепляя на себя маску шута. — А мы думаем иначе. Правда, Вовчик?

— Не правда, — поёрзал я по подоконнику. — Хотелось бы выслушать и мнение противной стороны.

— Ну очень противной! — гыгыкнул Пашка.

— Никакой я не противный, — вздохнул Игорь, остывая. — Просто есть такое понятие — разумный подход. И если подходить к этому делу с головой…

— Ну да, ну да, конечно! — закивал Пашка с притворным согласием. — У нас ведь к ентому месту задница приставлена!

— … Если подойти с головой, — надавил Игорь многозначительно, — то, повторяю, сначала надо было всех жратвой обеспечить, а уж потом работы лишать!

— Ну и как ты себе это представляешь? — спросил я.

— Да чего уж теперь-то, после драки кулаками махать? — обречённо махнул Игорь. — Вся промышленность в руинах лежит…

— Вот уж брехня-то! — взвился Пашка. — Мы воевали только с военно-промышленным комплексом!

— Угу… И с водой выплеснули младенца…

Пашка похлопал глазами, соображая, и повернулся ко мне:

— Ты что-нибудь понял?

— Вроде того. Он имеет в виду, что всё было завязано на том самом комплексе. А теперь клиент сдох…

— Ну и чё?

— Да чё «чё»? — снова полез в драку Игорь. — Все связи оборваны, в стране бардак! Кто наверх забрался, под себя гребёт, гноит товар, кто внизу — никому и на фиг не нужен, дохнет с голоду. И конца-краю этому не видать! Вы что, слепые? Сами не видите?

— Уж больно жуткую картину ты нарисовал! — поморщился я. — По-моему, всё не так страшно.

— А ты спустись туда, где я был, да поживи там — ещё не то запоёшь! — с вызовом произнёс он.

— Делать нам больше нечего! — встрял Пашка. — Надо решать, как дальше быть, а мы побираться пойдём! Щас! Мы это уже проходили!

— Сытый голодного не разумеет… — с досадой отвернулся Игорь.

— Ну а всё-таки, — не отставал я, — что, по-твоему, надо сделать такое кардинальное, чтоб на Земле оздоровить атмосферу? Чтоб не было этого… волчьего генетизма? Хочу у тебя, как у свежей головы, спросить.

Игорь озадаченно оглядел нас и надолго замолчал. Было непонятно, то ли он просто надулся, то ли о чём-то думает.

— Ну? — не выдержал Пашка. — Чего молчишь-то? Критиковать-то оно легко! А как самому чего предложить, так слабо!

— Да не «слабо»! — неохотно проскрипел тот. — Я бы предложил, да оно звучит по-дурацки… Да и вообще… невыполнимо в принципе.

— Ну-ка, ну-ка! — оживился Пашка. — Мы тебя слушаем, затаив дыхание! Для нас нет ничего невыполнимого!

Игорь как-то тяжело и со скрипом растянул рот в улыбке:

— Совести бы людям побольше… — И, выразительно глянув на Пашку, добавил: — А некоторым — скромности!

— О! — не приняв вызова, радостно завопил Пашка. — И этот туда же!

— Что значит «и этот»? — поперхнулся Игорь.

— Да потому, что сие предложение уже имело место быть! Да только не прошло. К сожалению, — с кислой гримасой добавил Пашка.

— Почему?

— Хозяева не позволили. Сказали, что это слишком лёгкий путь к этому самому… к совершенству!

— Какие ещё «хозяева»? — ещё больше изумился Игорь.

— Хозяева браслета. Его же тоже кто-то изготовил, как ты думаешь?

Игорь беспокойно заёрзал:

— Я там вначале что-то про Христа слышал… Уж не хочешь ли ты сказать?…

— Та не! — отмахнулся Пашка. — Куда им! Эти птицы полётом пониже. Чистые технари.

— Так вы что же? И до них уже добрались?

— Я там не был. Это вот Вовчик сподобился. По сугубо личным вопросам. В коридорах времени заплутал.

— Ну вы, мужики, даёте! — повёл Игорь головой. — Не только здесь наследили, а и до хозяев добрались!

— Ну, это ещё надо посмотреть, кто до кого добрался, — сказал Пашка, с независимым видом, накладывая себе в тарелку. — И вообще, проголодался я что-то с этой беспонтовой дискуссией. Нервный какой-то разговор у нас получается. А воз-то и ныне там!

— Ну почему же? — возразил я. — Вот ещё один голос в защиту нашего генератора. Это тоже о чём-то говорит.

— Что за генератор? — насторожился Игорь.

— Генератор совести, — с набитым ртом ответил Пашка.

— Чего?! — расхохотался Игорь довольно неожиданно. — Совести? А как она выглядит?

— Не она, а он, — не среагировал Пашка на его обидный смех. — Спутник такой. Суть в том, что мы над планетой развешиваем на стационарных орбитах несколько таких генераторов, излучающих флюиды совести, чтобы охватить всю территорию Земли. И наступает рай! Никто никого не обижает, все живут в мире друг с другом, последней рубашкой делятся. Всё по совести, значит.

Игорь даже вскочил и забегал по комнате:

— Не, ребята, я с вас угораю! Вы ведёте себя, как слоны в посудной лавке! Какой генератор?! Какие флюиды?! Совесть не может идти снаружи под влиянием какого-то излучения! Вы что?! Это же… это от характера зависит, от воспитания, в конце концов! Дикость какая-то! — В великом недоумении от нашей безграмотности он поднимал плечи, крутил головой и хлопал себя ладонями по бокам.

— Дикость, или не дикость, — обиделся Пашка, — а алкаши с девятого этажа-то повыпрыгивали! А мы только чуть-чуть приоткрыли ящичек этой, как её?… Пандоры! Так что не надо насчёт «изнутри»! Снаружи тоже нехило действует! И ещё как! Проверено!

Игорь остановился и слушал, как-то странно разглядывая нас обоих, будто диковинных насекомых. Пашка от его взгляда даже двигать челюстями перестал.

— Знаете, что я вам скажу, ребята? — после непродолжительной паузы спросил Игорь с какой-то тоской.

— Ну, уж, наверное, какую-нибудь гадость! — уверенно заявил Пашка и даже на спинку откинулся, приготовившись обороняться.

— Да нет, зачем же? — тихо проговорил Игорь, как бы сомневаясь. — Просто с того момента, как я сюда попал, у меня не проходит ощущение нескончаемой шизы. Будто вы на полном серьёзе играете в какой-то идиотский спектакль… Или я сплю и никак не могу проснуться…

— И что тебя может убедить в обратном?

— Ты, Вовчик, не обижайся, но я не понимаю, зачем ты меня вообще сюда притащил? Накормил, одел, согрел — за это спасибо, но — цель?

— Дурак! — с досадой крякнул Пашка. — Ну какая может быть цель у дружеской помощи?

— Пашка прав, — сказал я. — Ты был в бедственном положении, я тебе помог, протянул руку тонущему.

— Да и не тонул я вовсе… — Игорь отвёл глаза. — Всё нормально было…

— Ты хочешь сказать, что твоё положение тебя устраивало?

— Вполне…

— Ну, извини! — развёл я руками в недоумении. — Видимо, я чего-то не понимаю. Сколько я тебя знал, ты всё время стремился к материальному благополучию, не правда ли?

— Н-ну…

— Я теперь предлагаю тебе полностью обеспеченную жизнь, а ты говоришь, что там, в помойке, тебе было лучше! Где логика?

Игорь на это хмыкнул и со злой гордостью произнёс:

— «Обеспеченная жизнь»? Это у тебя на шее, что ли? Не настолько я ещё опустился, чтоб в приживалки идти.

— Вот уж, действительно, дурак! — вскричал я, теряя терпение. — Ты ещё ничего не понял? — Я соскочил с подоконника и подошёл к нему вплотную. — Вот с этой самой штукой, — потряс я браслетом у него перед носом, — никакие материальные проблемы нам не страшны, понимаешь? Хочешь денег — будут деньги, хочешь машину — будет тебе машина, да не одна, а сколько пожелаешь! И каких угодно типов! Чего ни пожелаешь, всё у тебя будет! И мне это ничего, — понимаешь? — совсем ничего стоить не будет! Всё сделает вот эта штука — браслет!

— Он тебе даже бабу новую сварганит! — с ехидцей поддакнул Пашка. — И не одну, а сколько пожелаешь!

— Да нет проблем! — продолжал разоряться я. — Понимаешь? Мы — всемогущи! Всё, чего ни захотим, всё у нас будет! И в неограниченном количестве! Да только вся беда в том, что одного дать браслет не в состоянии — ума! Ты же сам видишь, что с этим тотальным разоружением мы сели в большую лужу! И теперь нам требуются свежие идеи, чтобы выкарабкаться из неё. Потому-то я тебя сюда и затащил в надежде на твою помощь. Ведь ты же всегда был технарём от Бога! А нам сейчас требуется именно техническое решение проблемы. Может, вместе чего и родим. А уж с моралью мы как-нибудь разберёмся, если будут сомнения. Цель у нас одна — мир и процветание на Земле! Что тут непонятного? Ну?

Игорь стоял передо мной, сунув руки в карманы и слегка покачиваясь с пяток на носки. Пока я бился в истерике и брызгал слюной, он с интересом разглядывал меня, но взгляд его выражал только сильное сомнение в моих умственных способностях. Когда я захлопнул рот и выжидающе уставился на него, он отвёл глаза и удивлённо спросил:

— Одного не пойму, в каком месте ты ловишь кайф?

— Не понял, — опешил я.

— Ну… Почему тебе обязательно надо сделать счастливыми все шесть миллиардов?

— Вот такой я дурак… — я вздохнул и, разочарованно пожав плечами, опять отошёл к окну. — Видимо, поэтому дед и остановил свой выбор на мне…

Мы помолчали. Я вдруг потерял интерес к разговору. Игорь же в этот момент что-то усиленно соображал. Во всяком случае, старался сделать вид, он прекрасно понял, что малость перегнул палку в своём нигилизме.

— А… Позволь узнать… — осторожно начал он.

— Ну? — спросил я, не оборачиваясь.

— Про деньги там… про машину… Ты это серьёзно?

Мы с Пашкой глянули друг на друга и одновременно расхохотались. Игорь, как улитка, сразу же втянулся в раковину и скрылся за маской безразличия.

Я поманил его пальцем:

— Иди сюда. — Он нехотя, вперевалку, повиновался. — Смотри! — указал я в окно.

Площадка перед нашей виллой в живописном беспорядке была заполнена автомобильной техникой самых различных сортов. Я постарался воплотить все свои скудные познания в этой области как можно полнее. Машины были новенькие и блестели в свете заходящего солнца, как намазанные соплями.

— Такой автопарк тебя устроит?

Глаза у Игоря округлились. Он оглянулся на входные двери, потом опять посмотрел в окно и поражённо пробормотал:

— Я же там проходил… Как это я их не заметил?…

— Тогда их там не было, — терпеливо пояснил я.

— Угу… — хмыкнул он. — Они вот прямо сейчас с неба свалились!

— О, гос-с-споди! — вырвалось у Пашки и он нервно захихикал. Уверенный в моих способностях, он даже задницу от стула не оторвал, чтоб полюбопытствовать, что это я там предлагал Игорю?

— Их только что сотворил я. Смотри, — указал я на окно, — машины есть?

— Ну, есть…

— А теперь? — спросил я, когда вся разношёрстная техника за окном испарилась на его глазах. — Видишь? Это всё в моих силах. Именно об этом я тебе и толкую!

Игорь медленно повернулся ко мне и презрительно процедил:

— Кино…

— Товарищ не понимает! — трясся Пашка мелким ядовитым смешком.

Я взял Игоря за локоть и поволок к выходу:

— Пойдём. Попробуешь на зуб. И скажешь, кино это, или нет.

Тот фыркнул и поплёлся за мной. Пашка, размахивая обглоданным утиным крылышком, фальшиво пропел нам вслед:

— «Что ж ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоня?…»

Пока мы преодолевали анфиладу арок и дверей по пути на улицу, вся машинная братия вновь заполонила всё пространство перед «хижиной». Яблоку негде было упасть.

— Ты мне скажи одно, — попросил я, когда мы с ним остались наедине. — Ты чего ломаешься? Что тебя не устраивает?

— Да не верю я ни одному вашему слову! — психанул он и отвернулся.

— Короче, так, — подвёл я итог препирательствам. — Вот тебе твои машины — лапай, щупай, пробуй на вкус и на цвет. Убеждайся в их реальности. Как созреешь — возвращайся к нам.

Я развернулся и пошёл в дом к умирающему от смеха Пашке.

— Ну, тупы-ы-ые!!! — встретил тот меня в своей обычной манере. — Уже и так, и эдак — «не верю!» И хоть ты лопни, хоть ты тресни!

— Подслушивал?

— Да у него же это по всей морде вот такими буквами это написано!

— Тише. Он нам ещё понадобится.

— Ох, что-то я сильно в этом сомневаюсь! Не будет нам с него никакого навару!

— Ладно! — осадил я его. — Увидим… Ты чего звонил?

— А-а! — обрадовался Пашка и поудобнее угнездился на своём насесте. — Идея мне тут одна, мягко выражаясь, по головушке стукнула. Хотел со всеми вместе обмозговать.

— Понятно, — вздохнул я. — От одного катаклизма не очухались, а у тебя уже другой на подходе.

— Ну так и что? Делать-то что-то надо? Надо!

Я покачал головой:

— Что-либо делать будем после всестороннего обсуждения и апробирования.

— Ну дык а я об чём? Подвергнем всеобщему осмеянию! Зови Санька! Он у нас главный «смеец»!

— Ещё не известно, кто у нас главнее по этой части.

Я набрал Санькин номер. Тот ответил не сразу, а когда раздалось мрачное «Слушаю…», голос мне его не понравился.

— Спишь, что ли?

— А… Это ты, Володь?

— А то кто же?

— Да мало ли?… — уклончиво сказал он. — Нет, не сплю.

— А чего не в духе?

— Да так… Подпортили мне тут… настроение.

— Дела семейные? — посочувствовал я, но он ответил:

— Семейные… Но только твоей семьи.

Я мгновенно насторожился:

— А если поопределённее?

— В общем… Открывай проход. Похоже, у нас опять проблемы.

— А ты где?

— Да дома, где же ещё? Давай, жду!

Он прямо с порога оглушил нас:

— Гость у меня был. Кирюша.

— Когда?! — подскочили мы оба.

— Да вот только что. Во сне.

— Тьфу! — Пашка снова сел, а я сказал:

— Не понял.

Санька выдвинул стул и тоже сел напротив меня:

— Вот и я не понял. Ты был прав: я дрыхнул и только что проснулся. Но не от твоего звонка, а от чёткого видения. Является ко мне Кирюша, разнаряженный, как петух, и задаёт мне один-единственный вопрос: «Когда Насте срок рожать?»

Я ещё более встревожился:

— Ну и что ты ему ответил?

— В том-то и дело, что я не помню, что я ему ответил, и ответил ли вообще. Вроде как сквознячок такой по мозгам прошёлся и всё. Я проснулся. А тут ты позвонил.

В сильной тревоге я мысленно взлетел наверх, ощутил мирное посапывание и покой двух дорогих мне существ и успокоился. Там было всё в порядке. Одно росло и набиралось сил, другое отдыхало. Я лишь дал команду браслету, чтобы силовой колпак, окружающий меня, вытянул в их сторону рукав и надёжно закрыл их от любого постороннего вмешательства. Потом облегчённо вздохнул и спросил у Саньки:

— И как ты думаешь, это серьёзно?

— Не сомневаюсь.

— Эт' ты съел чего-то перед сном, — встрял Пашка. — Вот и привиделась такая гадость.

— Эта «гадость» нам ещё свои зубки покажет, — заверил Санька. — Чует моё седалище.

Я задумчиво проговорил:

— Вообще-то я полагал, что вся их команда срок мотает. А тут… Вроде как прелюдия к чему-то не очень приятному. Что бы это значило?

— Не знаю, — пожал Санька плечами. — Теряюсь в догадках.

— Да чё вы, в самом деле? — возмутился Пашка. — Кому-то что-то показалось, а вы уж и в панику ударились! Мы вон Землю всю перепахали-перелопатили, высветились — дальше некуда! И что? Засёк нас кто-нибудь? Да ни фига! Потому что все упыри сидят сейчас на коротком поводке! Тебе твой начальничек чего говорил? А? Успокойтесь вы, ради Бога!

— И всё-таки, нельзя недооценивать… — начал было Санька, но Пашка его перебил:

— Пуганая ворона куста боится! Давайте лучше о деле!

— Что за дело? — с насмешкой взглянул на него Санька.

— А ты полагаешь, что мы уже всё переделали и нам больше нечем заняться? Вон, Игорёк сегодня нас тут в пух и прах разнёс с нашей политикой!

— Какой Игорёк?

— Выгляни в окошко — увидишь, какой!

Санька поднялся и подошёл к окну, на которое указал Пашка.

— Ба-ба-ба! Это что за автосалон?

— Это Вовчик Игорька задарил, чтоб он нам свежую идейку подкинул.

— Не вижу никакого Игорька.

Пашка тоже подошёл к окну, пошарил глазами по авто-столпотворению и ткнул пальцем:

— Вон, видишь — копыта торчат из-под красного «джипорожца»?

— Вижу.

— Вот это Игорёк и есть.

— Мастер Проволочка, — подсказал я.

— Ах, вот кто к нам пожаловал! — пропел Санька. — Так бы и сказали, а то «Игорёк», «Игорёк»! И где ж ты его откопал?

— На помойке! — поспешил ввернуть ехидный Пашка. — На самой, что ни на есть! Приодел, обул, на человека сделал похожим, а он опять — ишь! — в белом костюмчике — и под машину! Ему и баба не нужна!

— Чёй-то ты на него зуб точишь? — сощурился Санька.

— Да чё! — цыкнул Пашка с досадой. — Битый час тут Вовчик уламывал его в нашу команду записываться, фокусы разные показывал! Я тут перед ним комедию ломал, пытаясь донести истину… «Не верю!» — и всё тут! «Отпустите, кричит, меня в Гималаи!» Вот Вовчик его машинками-то и купил! Всё, говорит, твоё, только дай нам идею. Вон она, идея твоя, под машиной валяется! Уже что-то не по нём: машины с нуля, а он чего-то — слышь? — стучит! Ре-мон-ти-и-рует! — ядовито припечатал Пашка.

— Мастер! — веско сказал Санька, скрывая усмешку. — Усовершенствует!

Он отошёл от окна и сел на место.

— Ну так что у нас тут за дела? — спросил он у меня, но я отмахнулся, занятый своими тревогами:

— Это Пашка тут что-то родил. Я ещё и не в курсе.

— Небось, опять не меньше, чем мировая катастрофа?

— Очень даже может быть! — загадочно произнёс Пашка, заметно оживляясь. — Это как посмотреть!

— Ну-ну, не томи, — Санька похлопал его по плечу и потянулся к самовару.

— А идея моя проста, как три копейки! — расцвёл Пашка и многозначительно выдал: — Надо нам людей наградить телепатическими способностями!

— Наградить можно орденом, медалью, — равнодушно отозвался Санька. — Сифилисом, к примеру. А телепатическими способностями наделяют.

— Неважно! — начал героическую оборону Пашка. — Суть не в словах, а в понятиях!

— Значит, будем жить по понятиям… Как на зоне.

Пашка в замешательстве посмотрел на него, потом упёрся взглядом в меня:

— Ну а ты-то чего молчишь? Да эт-самое… медальками бренчишь?

— Я не бренчу, — пожал я плечами. — Пока не проникся. — Меня сейчас занимало совершенно другое и слушал я его в пол-уха.

— Не, я чё-т не понял, — обиделся он. — Плоха идея, что ли?

— Ну что вы, сэр, ваши идеи всегда брызжут неистребимым оптимизмом! — улыбнулся Санька, помешивая ложечкой сахар. — Но сами-то вы хоть в необходимом минимуме просчитывали последствия вашего… м-м… нововведения?

— А то как же? — живо откликнулся Пашка. — Мы таким образом превратим человечество в единый муравейник!

— Человейник, — поправил его Санька. — Ну и… что дальше?

— Ну как «что»? Все друг про друга будут всё знать. Будет просто невозможно скрыть свои дурные намерения. Обмана попросту не будет! Всё станет открыто и честно!

— Так. Ладно, — согласился Санька. — Ну а куда девать такие неистребимые черты человеческой натуры, как жадность, накопительство, сутяжничество, желание перемывать кости ближнему? Агрессивность, в конце концов? Представь: сейчас всё это прикрывается красивыми словами, любому, как ты говоришь, дурному поступку находится благородное объяснение. А тогда? Когда всё станет явным? Все вышеперечисленные качества ведь никуда не денутся, останутся с нами, взлелеянные жизненным опытом. Да ещё и выставленными напоказ! Ты не находишь, что это прямой повод для конфликтов?

— Ну и ничего! — упёрся Пашка. — Побьют-побьют морды, да и успокоятся!

— Хе! «Успокоятся»… Ну, это ладно, — вроде бы как согласился Санька. — А вот представь себе такую ситуацию: тебе понравилась жена соседа. Сейчас ты это можешь скрыть, встречаться тайком, если, конечно, она разделяет твои чувства. Все довольны: её муж — ни сном, ни духом, твоя — тоже. А если о чём-то и догадываются, так это ещё доказать надо. А когда всё станет явным? Только у тебя зародилось влечение к соседке, так об этом сразу же узнают и твоя и её половины, все соседи вокруг, вся планета! Ну, другое дело, если предположить, что им до этого просто дела нет. Но, исходя из сволочной сути рядового обывателя, ни ты сам, ни, тем более, я, в это ни за что не поверим. Ведь так?

Пока он произносил свой монолог, Пашка стал красным, как рак:

— У тебя удивительная способность испоганить любую хорошую идею!

— Но ведь ты сам предлагал подвергнуть её всестороннему анализу! — рассмеялся Санька. — Чем мы и занимаемся!

— Да это что, анализ, что ли?

— А что же?

— Да это… доведение до абсурда!

— Не, ты погоди, — с ехидцей продолжал Санька добивать оппонента. — Какой абсурд? Всё это вполне жизненные вещи! Представь: невзирая на то, что вы как на витрине у благодарных соседей, у вас дело сладилось, ты залез в постель к соседке, ей уже захорошело, она в экстазе, ты — тоже. И этот факт комментирует вся округа! Что, кстати, и для вас обоих тоже не остаётся секретом — ведь вы тоже наделены тем самым даром. Ну и как это, по-твоему?

— Да иди ты! — прошипел Пашка. — Нашёл о чём говорить! Ведь, в конце концов, можно научиться… ну… блокировать, что ли, свои мысли. Что-то допускать к прослушиванию, а что-то, те же подробности, которые ты так красочно мне тут расписываешь, просто глушить!

— Вот видишь! — обрадовался Санька. — Опять секреты, опять недоговорённости и недомолвки. От чего ушли, к тому и вернулись. А ты говоришь: «Всё открыто, всё честно!»

— Так я ж не это имел в виду!

— А что? Ты же сам только что провозгласил основной принцип: «Все друг про друга будут всё знать!»

Пашка смутился.

— Ну, я не знаю… Как-то у тебя всё наизнанку выворачивается!

— Почему «наизнанку»? Мы ведь о самом насущном!

— Хе! «Насущное»! А живи без греха!

— Хорошо! — опять будто бы согласился Санька, насмешливо щурясь. — Интимные отношения с соседкой — грех! Ну а с собственной-то женой можно?

— Кто ж тебе запрещает?

— Но ведь это тоже будет происходить у всех на виду! Вернее — на слуху, что, кстати ещё более разогревает фантазию слушателей. Я понимаю, есть любители выставлять гениталии напоказ, но вот лично я к ним не отношусь.

— А я что, отношусь, что ли?! — взбеленился Пашка.

— Ну… Как бы это?… Не наблюдал!

— Да пошёл ты! — вконец обиделся Пашка и замолчал.

— Ну вот вы и без меня справились, — примиряюще улыбнулся я. — Даже не апеллируя к высшим материям. Как видим, даже на бытовом уровне человеку есть что скрывать, не говоря уже о политике. Я, кстати, тоже не отношусь к любителям обнародовать свои интимные отношения.

Пашка крякнул с досады, засопел, но стоически промолчал.

— Так что, джентльмены, — подвёл итог Санька, — предложение Пал Ксанча о наделении рода человеческого телепатическими способностями не проходит. Не выдерживает серьёзной критики.

— Да потому, что вы свели всё к постели! — всё-таки не выдержал Пашка.

— А куда ж без этого? — Санька театрально развёл руками. — Чай, основа жизни, не абы что!

— Основа жизни — жратва! — категорически заявил Пашка.

— Чего-то я не понял, — Санька переглянулся со мной. — А какая связь между телепатией и жратвой?

— Да никакой! Я к тому, что делом надо заниматься!

— Не спорю, надо. Что ты предлагаешь?

— Я? — злорадно хмыкнул Пашка. — Я уже предложил! Теперь твоя очередь!

Санька пожал плечами и уже серьёзно сказал:

— А другого пути и нет, как только поднимать промышленность и сельское хозяйство. Рабочие места создавать. Чтоб людям было чем на хлеб себе заработать. И ничего нового в этом я не вижу. А вы всё ищете какие-то волшебные средства, чтобы — бах! — и все сразу сыты и довольны. Нет таких средств. Всё делается планомерно и постепенно. Мы учинили разгром на планете, мы и обязаны помочь поднять экономику. Встречаться, договариваться, обеспечивать поставки сырья, стройматериалов. Штамповать лучшие образцы заводов, фабрик, фермерских хозяйств. Но не просто так, от балды: наделал кучу заводов, нате, мол, пользуйтесь! А они стоят и не работают. А почему? Потому что экономика — дело тонкое! Всё объято и переплетено связями. А без них ничего не работает.

Пришёл, к примеру, на завод: «Чего у вас не хватает?» Того-то, того-то, того-то. Для виду заключаем договор о поставках или о постройке всего этого. Для отвода глаз назначаем какую-нибудь смехотворную сумму в пределах их возможностей, договариваемся о сроках выплаты, тоже обалденно их устраивающих, и — вперёд! Наутро уже всё готово! Работайте, товарищи! Флаг вам в руки! И так в каждом конкретном случае.

— Ну ни фига себе! — скривился Пашка. — Это ж сколько времени уйдёт на все эти уговоры-переговоры!

— А ты что думал? Это ломать быстро, а создавать всегда медленно. Да и куда тебе торопиться?

— Я ещё и для себя пожить хочу. А если мы займёмся этими твоими поставками-постройками, вся задница будет в мыле, а результат — курам на смех!

— Для себя, по-моему, ты уже живёшь, — съязвил Санька. — И живёшь так, что любой смертный обзавидуется.

— Ну и что? Красиво жить не запретишь!

— Нахватался словес. Никто тебе не запрещает. Только должок-то отрабатывать надо!

— «Должок»! — вспыхнул Пашка. — А не я ли Третью-то мировую… это… — От волнения он никак не мог слова подобрать.

— Организовал? — с готовностью подсунулся Санька.

— Предотвратил! — свирепо сверкнул глазами Пашка.

— Ох, ты! Самолично?

— Да чего ты изгаляешься? — взвился Пашка. — Ведь сам же прекрасно понимаешь, о чём я говорю! Ведь с моей же подачи всё пошло-поехало, ну, скажи, Вовчик?

— Вы ещё ордена с медалями начните друг другу навешивать за боевые заслуги! — цыкнул я на них.

Справедливости ради надо заметить, что Пашка прав: всё началось именно с тех авианосцев в Персидском заливе. И спровоцировал инцидент именно он. Опыт нам тогда жутко понравился, и мы решили его многократно повторить. Что из этого вышло, вы уже знаете.

Нашу «дискуссию» неожиданно прервал выросший на пороге Игорь.

— Вовчик, я ни фига не врубаюсь!

Все с интересом повернулись к нему.

— Что такое?

— Снаружи — машины, как машины, а внутри — лажа!

— «Унутре — наши опилки!» — голосом незабвенного Райкина прокомментировал ехидный Пашка, мгновенно преобразившийся в предвкушении цирка.

— Почему «лажа»? Не желают ездить? — спросил я, догадываясь, что его смущает.

— Ну!.. «Ездить»! — фыркнул он. — Тут и ездить-то негде! — Тут он узрел Саньку и протянул ему руку. — Нашего полку прибывает? Ещё не все в сборе?

— Теперь все, — ответил я. — Ну, так что тебя не устраивает?

— Убери остальные машины. Мне и одной хватит.

— Выбрал?

— Выбрать-то я выбрал… Но… скажи, пожалуйста, — нервно вздохнул он. — Где у неё движок?

— На месте.

— На том «месте» какая-то микроскопическая коробка — это я видел. Да только на двигатель это мало похоже. Педаль жмёшь — тихо так гудит, вроде ехать хочет. Сила чувствуется. Я бы и попробовал, да тут же не протолкнуться!

Я поманил его к окну:

— Покажи, какую оставить?

— Вон, «джип» красный.

— Уж не тот ли, под которым ты валялся? — опять не удержался Пашка, чтобы не влезть. — А чего ты там стучал? Машины-то новые!

— Хреновые! — огрызнулся Игорь. — Я же должен знать, что мне подсовывают?

— Ой, хе-хе! — голосом кота Матроскина проговорил Пашка. — Смотри, Шарик, не продешеви!

Игорь бросил взгляд в окно, убедился, что двор опустел и вышел, не удостоив Пашку ответом.

— Пойду, проинструктирую, — направился я следом.

За мною, ухахатываясь, увязался и Пашка.

Нас встретил невыносимый визг тормозов. Красная молния, виляя из стороны в сторону, носилась вокруг «Тадж-Махальчика», как угорелая. За рулём сидел сосредоточенный Игорь и выжимал из несчастной машины все соки.

Мы с Пашкой не рискнули спуститься с террасы, пока он не остановился. Наконец, в последний раз жалобно взвыли покрышки, и из машины выпрыгнул взлохмаченный Игорь. Он захлопнул дверь и, прислонясь к машине, с ухмылкой поджидал, пока мы спустимся к нему.

— Ну и как? — спросил я у него.

— Бегает неплохо, — с видом знатока констатировал Игорь. — Но всё равно — лажа!

— Ну почему? — изумился я.

— А потому! Скажи, где начинка у этой машины? На чём она бегает? На святом духе? Ни движка, ни бензобака! Весь мой опыт встаёт дыбом при виде этой игрушки!

— Я ж говорю, — хихикнул Пашка из-за моей спины. — Ему и бабы не надо! «Встаёт» у него!..

Игорь на это едва заметно улыбнулся, но промолчал.

— Эта машина работает на энергии вакуума, — пояснил я. — А управляется усилием мысли. Ей не надо бензина.

— И где я его возьму, когда надо будет заправляться?

— Что именно? — удивился я наивности вопроса.

— Ну, этот твой… вакуум!

Пашка рассыпался мелким ядовитым смешком с истерическими подвываниями:

— А головушка-то на что? Там ентого добра — хучь ведром черпай!

— Погоди, Паш, — одёрнул я его. — Энергия вакуума неисчерпаема. Она разлита по всей Вселенной. Машина не требует подзарядки.

— Хм! — Игорь с сомнением посмотрел на «машину», побарабанил пальцами по капоту, потом спросил: — И что? Она работает только в твоём присутствии? Или везде?

— Конечно, везде! Не боись, не растает, как все остальные, — улыбнулся я, предупреждая его следующий вопрос.

— А чё там ты говорил насчёт мысли? — вроде как очнулся он.

— Ты можешь даже и не прикасаться к рулю и всему остальному. Это всё бутафория, я её для твоего успокоения изготовил. Просто представь, как она должна ехать или лететь, и она послушно выполнит любую твою команду.

У Игоря округлились глаза:

— «Лететь»?!

— Ну да. Она и летает. С любой скоростью и на любой высоте. Даже и космос ей по зубам. И под воду может свободно занырнуть. И на любую глубину.

— Ну… Эт ты, конечно загнул!..

— А ты сядь, да попробуй! Чего зря языком-то?

— И попробую! — с вызовом произнёс Игорь, открывая дверь. — Только это… как насчёт парашюта?

— Зачем?

— А если твоя таратайка в воздухе, не дай Бог, откажет, до земли как, своим ходом?

Пашка задавленно хрюкнул, а я успокоил:

— «Таратайка» не откажет. Гарантирую!

— Ну-ну! — буркнул Игорь и скользнул в кабину. — Насмотрятся тут… кинов разных!.. — и захлопнул дверь.

Взвизгнули покрышки, машина сорвалась с места, пронеслась с десяток метров и свечой взмыла ввысь. Через пару секунд она скрылась за облаками.

— Только мы Игорька и видели! — резюмировал неугомонный Пашка.

— Посмотрим, — пожал я плечами, повернулся и пошёл в дом. Пашка хвостом следом.

— Ну что, провели инструктаж? — встретил нас вопросом Санька. Он стоял у окна с чашкой кофе и, не спеша, из неё отхлёбывал. Видимо, наблюдал всю сцену.

Я просто кивнул в ответ, зато Пашка дурашливо приложил ладонь к виску и разразился перефразированной цитатой из «Федота Стрельца»:

— «Докладаю: чуть заря Игорь поднял якоря! Слава Богу! Отвязались! От него, от упыря!»

— Рано радуешься, Иван-царевич, — охладил я его пыл. — Рыбка уже крепко сидит на крючке. От подобной лафы только круглый идиот может отказаться.

— Так ведь он и есть… это самое… — начал было Пашка, но наткнулся на мой неприязненный взгляд. — А чё я?… Я — ничё…

— Нам с ним работать, — пояснил я для непонятливых. — Так что не надо, Паш. Тем более — за глаза.

— Хорошо-хорошо! — отгородился он выставленными перед собой ладонями, будто ожидая удара, сразу прикинулся паинькой и скромненько загрузил себя за стол. — Я лучше тоже — кофейком побалуюсь.

— Вот и ладно. А мы вернёмся к нашим баранам.

— Это ты про кого? — спросил Санька на всякий случай.

— Да о твоём «планомерно и постепенно». Мне показалось, что здесь есть рациональное зерно. Скорее всего, ты прав: чудеса нам сейчас и впрямь не помогут. Только, может быть, в процессе реализации плана. У тебя на примете есть первые «жертвы»?

— Сколько угодно! — довольно хмыкнул тот.

— Вот и давайте обмозгуем план внедрения. А генератор и телепатию будем применять в том случае, если уж совсем дуболомы попадутся и без этого будет просто никак.

— Дуболомы нам точно попадутся! — не утерпел ехидный Пашка.