Брат для волчонка 2

Глава 22

— Ну, вот представь. Твой мир — такая же комната, как вот эта. Что у нас тут? Стол, два стула, светильник на окне, шторки…

— Холодильник есть. В стене, — подсказал Рэм.

— Вот-вот. Ты обставил эту комнату мебелью, покрасил стены, занавесочки какие-нибудь повесил. Всё как у других. — Он посмотрел на Рэма. — А вот любимая одежда, ковчег на шее — это уже только твоё. И вот я прихожу и говорю — мебель твою на свалку, одежду дадим другую — раздевайся. И тот, у кого есть хотя бы ковчег на шее — так просто не разденется. Но остальные начнут выбрасывать столы, стулья, ведь им дадут новые, ещё лучше. Они предадут свою картину мира сразу.

— Но, может, они правы? Может, твоя картина мира — лучше?

— Да откуда? Она такая же маленькая. Раз я не могу вместить две и хочу убрать твою, значит, я примерно такой же, как ты. Нисколько не умнее. Просто мне хочется выкинуть твою мебель и отобрать твою любимую одежду.

— И мы начинаем воевать?

— Иногда. Но чаще — нами начинают воевать те, кто поумнее. Кто заберёт выброшенную тобой одежду и мебель.

— То есть… Мы — дураки? Недоразвитые? И потому воюем?

— Или человечество — в массе большие дети. Мы почему-то считаем, что тот, кто достиг некого роста и веса — взрослый. Но впадать в истерику от того, что твоя внутренняя картина мира не совпадает с реальной — это младенческая реакция. Маленький ребёнок, когда родители выходят из комнаты плачет, ведь комната — весь его мир. Но мир взрослого — больше комнаты.

— А если ребёнок наоборот бежит от родителей?

— То он перепутал «пространство» и «взрослость». Возможность убежать из комнаты с родителями не делает его старше. Родители уходят из комнаты ребёнка не для того, чтобы показать, что они взрослее. Просто им нужно работать, любить. А ребёнок, вырываясь из тесной комнаты, убегает и ставит себе «галочку» — он сумел выйти. Это не добавляет ему опыта в познании мира. Он убегает всё дальше, но в голове у него тот же стол, стул да занавески.

Рэм покачал головой. Сумел он убежать, ага… Едва не прибили. Но… не поругайся он в тот вечер с отцом — даже хоронить было бы нечего…

— Ну да, — улыбнулся Дерен. — Мир-то был не в теме, что убежавший из дома — уже взрослый. Повезло, что он не сумел тебя прожевать.

Рэм чуть вареньем не подавился.

— А как ты мысли читаешь? — насмелился спросить он.

— Я вижу выражение твоего лица. Ощущаю эмоциональный отклик. Ты подумал о том, что убежал из дома, но потому и уцелел.

— Но я-то и в самом деле не очень-то взрослый, — полупризнался Рэм. — Потому и думал, что убежать — это круто.

Даже двадцать один — это же немного? Вон у экзотов совершеннолетие в сорок два.

— Наверное, большая часть человечества у нас тоже не очень взрослая, — согласился Дерен. — Почему бунтует Мах-ми? Население узнало отрывочные сведения о жизни на Экзотике. Кто-то увидел красивый стул и захотел себе такой же. Ему не дали, и он впал в истерику, как ребёнок, которому родители не купили игрушку. На Мах-ми никто не мешал до войны переселяться на планеты экзотианского подчинения. Не мешает, в общем-то, и сейчас. Но конфедераты решили, что стулья должны поменять все. И тогда выяснилось, что центристы дорожат не только стульями. И началось.

Рэм фыркнул.

— Если бы к отцу пришли и сказали: «Мы вам стулья хотим поменять» — он послал бы всех далеко-далеко!

Вторую мысль он озвучивать не стал.

Отец не был ни центристом, ни конфедератом. А что если к нему и в самом деле пришли, хотели заставить выступить на стороне конфедератов, а он отказался менять убеждения? И тогда его вместе с семьёй?..

Но почему юрист продолжал охотиться на Рэма? Ведь уничтожив отца, он отомстил достаточно?

— Сложно всё это, — сказал Рэм. — В жизни — сложно. А со стульями как-то уж больно примитивно выходит.

— Ну не так уж и примитивно, — улыбнулся Дерен. — Вот представь, что эта комната — твой мир. И вдруг тебя просят сменить стулья. Ты вносишь чужие стулья — тесно, выносишь свои — жалко. Оставил — соседи говорят, а почему ты не с нами? И вот весь твой мир сводится к тасканию стульев. Пока не придут те, у кого есть оружие, не переломают всю твою мебель. И вот это уже война.

— Это ты к тому, что не надо менять мебель, если она кому-то не нравится?

— Это я к тому, что в твоём доме должно быть что-то поважнее стульев. Ты поел? Пойдём. Надеюсь, устройство двойки тебе знакомо лучше, чем теория стульев.

В шлюпке Дерен сел слева, и Рэм растерялся, услышав команду «принять управление».

— Я же на месте второго пилота?…

— А какая разница? — спросил Дерен и активировал пульт, передав управление второму пилоту. — Представь, что меня убило.

Рэм возмутился в душе: ну и шуточки.

Проверил, как его слушается пульт и улыбнулся невольно. Да, доступ был полный, можно было даже стрелять.

Пока чтобы порулить, Рэму требовалось разрешение Дерена. Он не проходил предполётного медицинского контроля, его параметры ещё не были внесены в навигационную базу корабля.

Но с разрешения Дерена он мог сейчас делать всё.

А всё ли?

В чём же подвох? Он покосился на пилота, лениво откинувшегося в ложементе.

Ведь точно же хочет где-нибудь подловить!

Стоп. Они на планете экзотианского подчинения. Имеет ли он право лететь, куда вздумается, или должен сначала запросить разрешение местных систем контроля?

Рэм активировал окно связи и действительно увидел незнакомые обозначения.

— А мы вообще можем свободно передвигаться в воздушном пространстве Кьясны? — спросил он. — Или нам надо разрешение?

— Хороший вопрос, — улыбнулся Дерен. — Теоретически Администрат Кьясны разрешает «Персефоне» транзитные перемещения. Но милостью эрцога Локьё над Кьясной висит сейчас секторальный патруль. И запросить коридор для передвижения будет вполне разумно. Действуй.

Рэм кивнул и запросил подтверждение коридора.

Ему ответила автоматика, одобрив запрос.

А потом вдруг над панелью возникло лицо связиста в чужой форме:

— А ты кто? — спросил он, разглядывая Рэма. — Почему не знаю?

— Мой новый второй пилот, можешь добавить в базу, — с улыбкой отозвался Дерен.

Связист узнал его и тоже расплылся в улыбке.

— Вальтер, привет. Долго там командующие тусоваться будут?

— Привет. Нам пока отбоя не дали.

— Ясно. Перетирать будут. Теперь вообще непонятно что ждёт бедный Юг.

— Почему — непонятно? — Дерен говорил уверенно и спокойно, словно бы знал что-то, неизвестное связисту. — Юг Содружества и Юг Империи объединятся. Север Империи либо утрётся, либо начнётся война между Севером Империи и объединённым Югом. Северные земли Содружества становятся заложниками в этой кровавой игре. Видимо, это и перетирают.

— А Э-лай? — спросил связист.

— Э-лай переобуется на лету. Он уже разорвал контракт с имперским Севером.

— Значит… — голос связиста дрогнул. — Мы будем воевать теперь на одной стороне? Мы с вами?

— А чем мы заняты последние два года? — удивился Дерен.

Связист замолчал.

Рэм решил, было, что он отключился, но маячок горел. Потом связист произнёс: «Спасибо», — и соединение погасло.

Нет, скорее всего, он знал, о чём говорил Дерен. Но не смог свести факты и сформулировать очевидное.

И это, очевидное, потрясло его, как и Рэма, который был не в курсе политической игры.

«Значит, мир? — думал ошарашенный пацан. — Настоящий? И все молчат?»

Он искоса глянул на Дерена и прикусил губу. Он не знал, как спросить.

— Риски большие, — пояснил пилот, не дожидаясь вопроса. — Командующие советуются. Им сейчас нужно смягчить последствия этого решения. Под удар попадут не только северные земли Содружества, но и те южане, кто сейчас оказался на Севере по торговым или иным делам.

«Точно! — осенило Рэма. — Если начнётся война с Севером, все эти бедные люди внезапно станут врагами!»

— Они погибнут?

— Скорее, станут заложниками и предметом торга. Стартуй.

— Но… — Рэм замялся. Разговор со связистом отвлёк его. — Я не понял, можно нам передвигаться свободно или нет?

— Можно, — кивнул Дерен. — Классический старт спиралью. Выход на низкую орбиту в коридоре над планетарным транспортом. Потом виток по высокой орбите. Покатай меня.

Мир… Что это значит, когда из твоих шестнадцати лет — восемь — идёт война?

И что теперь? Спецон расформируют? Или у него теперь наоборот начнётся его настоящая работа — разгребать последствия долгой войны?

Вот же дурак! Мир! А он испугался, что воевать будет не с кем…

Рэм послал шлюпку к облакам на домагнитке — мягко, почти невесомо. Сориентировался в воздушных коридорах и начал плавно, по спирали, набирать высоту.

Мир внизу был необыкновенно красив. Мир…

Дерен не мешал ему. Он задумчиво смотрел на обзорную панель, куда навигационная машина проецировала сейчас грандиозную панораму облаков.

Рэм выполнил в воздухе все фигуры, что знал, вышел на высокую орбиту. Поразился количеству своих и чужих кораблей, висящих над Кьясной.

Он изредка косился на Дерена, но тот лишь задумчиво улыбался чему-то. И Рэм успокоился.

Он менял углы ускорений, привыкая к шлюпке, а наигравшись со скоростями, вывел энергию на щиты.

Скорость тут же начала расти, словно сама собой. В условиях множественных моментов масс это было небезопасно, и Рэм поляризовался, гася скорость.

Он даже не подозревал, что с висящих над Кьясной кораблей за ним следило сейчас с полдюжины дежурных навигаторов.

Они пытались сообразить, что творится со шлюпкой, но молчали. И только когда энергия маленького судна вдруг пошла на щиты — рука навигатора «Леденящего» дёрнулась.

Спасало Рэма от разноса чужих спецов только то, что шлюпка была с «Персефоны». Мало ли какую задачу выполняет этот сумасшедший спецон?

Наконец Дерен перевёл ложемент в рабочий режим.

— Ну, кнопки выучил, — сказал он. — А стрелять тебе приходилось?

— Нет, — удивлённо сказал Рэм. — Вернее — да, но только на тренажёре.

— А ты в теме, что второй пилот — по должностным характеристикам это, прежде всего, стрелок?

— Мне нужно что-то продемонстрировать? — спросил Рэм.

— В прямой видимости «Гойи» и «Леденящего»? — усмехнулся Дерен. — Ну, рискни. Мне самому интересно, сколько секунд мы после этого проживём.

— Но они же нас опознали?

— А вдруг теракт? И мы с тобой зомбированы адептами Чистого разума? — Дерен рассмеялся.

— Это секта такая?

— Алайская. Они утверждают, что эрцог Локьё — мутант.

— Алайцы? Что Локьё — мутант? — Рэм тоже рассмеялся. — А это правда, что эрцогу двести сорок семь лет?

— Наверное. Хотя, может, он и соврал для дэпов про год-два.

— Но это же очень много?

— Давай сами доживём, потом обсудим?

— Вальтер… — Рэм цепко и внимательно посмотрел на своего первого пилота. — Ты стал какой-то другой сегодня.

— Лучше или хуже?

— Веселее. Первый раз слышу, что шутишь.

— Так мир же, мелочь ты непонятливая, — усмехнулся Дерен. — Локьё и наш командующий договорились. Мало того, привезли на Кьясну нового регента дома Аметиста. Это серьёзно.

Рэма опять кольнуло беспокойство: война кончилась. А ведь должна бы радость?

— Ну вот, — сказал он, чтобы не молчать в ответ. — Может, мне и не придётся стрелять…

— Сплюнь. И давай вниз. Мухой! — Дерен нахмурился, и Рэм выдохнул.

Весёлый Дерен, конец войны — как-то слишком для одного дня.

— Будем возвращаться на «Персефону»? — спросил он.

— Как капитан скажет. Пока он на Кьясне — твоё дело купаться.

— А почему тогда — мухой?

— А потому что дело идёт к обеду. Сейчас наставник отпустит твою Амаль на время дневной сиесты. Так что это тебе срочно надо вниз.