Будни фельдъегеря 1. В эльфийской резервации

Эпилог

Из все еще открытого окна подул ветерок, тронул ее вспотевший холодный лоб, освежая мысли. Девушка потихоньку приходила в себя. Обморок отступал так же незаметно и быстро, как и свалил ее на пол. Мир был прекрасен. Звезды подмигивали из небесной дали, а луна светила ровно и ярко. Будучи при этом загороженной головой вездесущего Игоря, она подсвечивала его лохматую шевелюру, отчего та сияла, будто солнечная корона во время затмения. Наверное, ничего и не было. Аня просто заболела, и ей приснился кошмар. Толпа эльфов и вовсе ей только привиделась. Как и кувшинчик. По крайней мере, в это хотелось верить.

Из открытого окна доносились односложные ответы Миколы полицейским: да, был выстрел; нет, никого не ранило, просто заряженное ружье упало и при ударе выстрелило. Вот вам пустая гильза, вот застрявшая в бревне пуля, вот ружье, вот лицензия на него. Чего такая древняя? Так не охотимся больше, вот и не обновляли. Ружье-то покойному принадлежало. Изъять оружие? Да, конечно, забирайте, все равно не пользуемся. Сами испугались, когда выстрелило. Всего доброго, легкой службы.

Эйфория заструилась по венам девушки, будто кто вколол ей наркотик. Аня вздохнула полной грудью. Вдох с непривычки отозвался режущей болью, но все равно был таким сладким. Выражение безграничного счастья растеклось по ее лицу.

- Ань? – Игорь склонился над ней с напряженно сведенными бровями. Какой он все-таки милый. Прилипчивый, зато верный. И это его колечко в языке так забавно постукивает о зубы, когда он говорит. Смешной.

- Потекло, - шуршащим шепотом ответила она. Задержка оказалась просто задержкой. Все вернулось на свои места. Мир был снова прекрасен, ушастые оккупанты казались всего лишь стайкой возмущенных детишек с их маленькими, смешными бедами, а будущее – прекрасным местом с огромными перспективами.

- Что потекло? – не понял Игорь.

- Счастье потекло, - улыбнулась Аня, блаженно щурясь и проваливаясь в жар, который, вопреки всем ее опасениям, был вызван все-таки залетным вирусом. Да и боль в животе оказалась просто ПМС (по крайней мере, в это хотелось верить). Все-таки, не зря она в последний рабочий час позвонила в клинику и отменила визит к гинекологу. И теперь от осознания того, что не оступилась, не стала детоубийцей даже в теории, было особенно хорошо.

Игорь склонил голову набок, пытаясь ее понять, но, похоже, не понял. Тряхнул лохматой шевелюрой, протянул руку.

- Дай водички, - попросила Аня, хватаясь за нее и садясь. – И как там эльфы? Все в порядке? Полиция к ним не привязалась?

- Не видно никого, успели скрыться, - Игорь, уже ухватившийся за кувшин, покосился в окно. – Но не хочу тебя обнадеживать: почти наверняка найдутся те, кто не поверили. Будут еще приходить, искать.

- Ничего, поверят, - сказала Аня и почувствовала, что права. – Может, и не все, но со временем смирятся.

Игорь подал ей стакан, присел рядом и вдруг смущенно уточнил:

- А… это правда? Ты действительно выпила… ну, эту… Кровь старого мира?

- Вот видишь, и ты поверил, – рассмеялась Аня, окончательно убедившись, что идея была не сумасшедшая, а просто гениальная. – Нет, конечно. Ты же слышал, что говорил Тополь по поводу той воды: что это яд.

- Ну, я подумал: вдруг мы не только ушами и аппендиксом отличаемся, - пожал плечами Игорь. – Может, для вас, землян, это вовсе и не яд. Да и вообще, фамилия у тебя малость подозрительная: уж больно лесными ароматами отдает.

- Яд, дорогой мой, яд, - Аня перестала улыбаться. – И я, кажется, поняла, куда этот яд делся и отчего у нас в доме дубы прорастают.

- Серьезно? – Игорь аж подскочил на месте. – И где он?

- Тише ты! – Аня схватила парня за плечо и махнула подбородком в сторону открытого окна: эльфы, может, и разошлись, но кто знает, насколько хорош у них слух. Да и полицейским не стоит слышать лишнее.

- Покажи, а, - взмолился Игорь уже шепотом. – Если нельзя, я не буду трогать, честное слово! Ни крупинки не возьму. Просто очень, ну очень хочется посмотреть! Это же… Легенда только что родилась, понимаешь? И мы в ней. Мы – легенда.

- Понимаю, - сказала Аня. - Позови Миколу, когда закончит: надо узнать у него, где оформляется пропуск на кладбище.

На следующее утро они уже катили на велосипеде по тропинке прочь от Косяковки. Правительственное кладбище располагалось за старой военной частью и все заросло густым лесом. Вопреки распространенному мнению о хорошем финансировании военной сферы в России и богатстве политиков – в том числе мертвых – никто не торопился прокладывать туда хорошую дорогу. Да и зачем бы? Странное было кладбище. Никаких аляповатых венков, крашеных заборчиков, мрамора разной степени дороговизны, только одинаковые гранитные плиты с выгравированными на них знаками. Причем далеко не всегда именами: попадались и просто номера. Кто и почему был под этими номерами захоронен, не было никакой возможности узнать.

- Ну, здравствуй, дядя Володя, - негромко сказала Аня, устало присев над плитой с его именем. – Прости, что сразу не пришла. Мне стыдно, честное слово.

Ей, к счастью, никто не ответил. Но на кладбище было тихо, хорошо, и хотелось верить, что дядюшка и правда упокоился с миром и смотрит с небес на нерадивую племянницу всего лишь со снисхождением.

Аня откинулась назад, оперевшись на локти. Тело у нее еще горело, даром, что опять спала до обеда, а в спину будто железный лом воткнули. Хотелось разлечься на полированном граните: он был таким прочным, таким холодным и манящим.

- Это оно и есть? – спросил Игорь, запрокинув голову.

Аня неохотно проследила за его взглядом. Над могилой высилась чудовищных размеров ель. Могучие корни уже успели перекосить и частично разрушить все плиты, под которыми пролегли. На одном корне – том, что уходил под плиту с дядюшкиным именем – поверхность растрескалась, и в глубине виднелись серебристые прожилки, не свойственные нормальной уральской хвое.

- Жаль, что это не дуб, - Игорь сокрушенно покусал губу. – Интересно, а какой-нибудь эффект для здоровья будет? Ну, может, не для наших, так для ваших.

- Не знаю, Игорь. Не знаю, - Аня все-таки прилегла на такую прохладную и манящую плиту. – Мне все равно. Это у него надо спрашивать.

Она постучала ногтем по граниту. Дядя Володя, разумеется, не ответил.

- Даже не знаю, гением он был или просто психанул, - Игорь тоже присел на плиту, все еще глядя на неестественно вымахавшую растительность.

- И то, и другое, - вяло ответила Аня и закашлялась. – Не хотел оставлять опасный объект. Не хотел нагружать этой проблемой меня или еще кого. Не хотел умирать мучительной смертью. Плеснул в кувшин водички, зажмурился и выпил.

- Целый кувшин, - Игорь сокрушенно покачал головой. – Это ж еще умудриться надо было. Разведи-ка стакан морской соли водичкой да попробуй выпить – стошнит ведь. Может, все-таки что-то осталось?

- Кто кххо-кххох… - Аня опять закашлялась и болезненно согнулась, поджимая колени к груди, но все-таки справилась с приступом. - … хочет умереть, тот и не такое сделает.

- Но может хоть чуток осталось? Может, припрятал где ложку? – Игорь с надеждой поглядел на молчаливо стоящего над ними Миколу. Тот отрицательно покачал головой.

- Ложка, может, и наберется, - сказала Аня. – Там, где прах просыпался.

Микола смущенно потупился: ведь это он не вписался в ворота на похоронах, и потом в этом месте пророс первый дуб. А второй – у стола, на котором несколько дней стояла урна.

- Вообще, мог бы сразу сказать, - укорила гиганта девушка. – Устроили тут балаган с митингами.

- Ты не спрашивала, хозяйка, - виновато пожал плечами Микола.

- Да мы уж поняли, что ты не просто шкаф, а секретер с тайнами, - девушка вздохнула и прикрыла глаза. – Блин, как дышать-то больно.

- Эй, не лежи на холодном, простудишься, - спохватился Игорь, вскакивая и хватая ее за руку.

- Поздновато как-то для профилактики, - отшутилась Аня и тут же зашлась в удушающем приступе.

- Ну и кашель. Все, хватит самолечения. Надо врача вызывать, - забеспокоился Игорь. – А лучше самим к нему ехать, чтобы время зря не терять. Вставай, Ань. Поехали в Город.

- Не-е, - рука девушки выскользнула из его ладони и безжизненно упала на могильную плиту. – Я ужасно устала. Хочу спать. Тут так тихо и прохладно…

Она вяло шевельнулась и правда тут же задремала под негромкое пение ветра в хвое. Дыхание у нее было неглубоким и сиплым. Мужчины переглянулись. Похоже, пришло время для тоталитарного патриархата и самоуправства: фельдъегерь изволила уйти в отставку. Точнее, в отключку.

- Девушка, да я вас даже спрашивать не буду! – фельдшер повысил голос, рукой придерживая марлевую медицинскую маску, чтобы лучше прилегала. – Собирайте вещи, мы отправляем вас в областную клинику.

- Не поеду, - едва слышно отозвалась бледная и мокрая от холодного пота Аня. – У меня там никого нет. Я хочу умереть здесь, на родине.

- Это не повод для глупых шуток! Вы подвергаете опасности всех, кто рядом, - стоял на своем фельдшер. – Родных, друзей, меня, в конце концов. И себя, разумеется. Останетесь здесь – точно умрете. Это в вас говорит болезнь. Она отступит, и вы снова захотите жить. А в Екатеринбурге о вас позаботятся: там опытные инфекционисты, хорошее оснащение, аппараты ИВЛ.

- Только не это, - содрогнулась Аня, представив себя с трубкой в горле. – Я отказываюсь. Что тут надо подписать, чтобы отказаться?

- Да не могу я вас оставить! – возмутился фельдшер. – У вас же все симптомы налицо! Надо в карантин.

- Вот когда результат анализов будет, тогда и приходите, - буркнула Аня, отворачиваясь.

- Где я вам тут анализы должен делать? На коленке? – не выдержав, разорался мужчина. – В такую жару мы вашу кровь не то что до Екатеринбурга – до Алапаевска не довезем! Свернется к чертовой матери.

- Вы у меня мазок взяли, - напомнила Аня и с трудом сглотнула: горло все еще ощущалось как ободранное.

Фельдшер вздохнул, устало утер лоб и упал на скрипнувший под ним стул.

- Ну хоть вы ей скажите, молодой человек, - обратился он к Игорю. – Помрет ведь.

- Ань, поехали в Екатеринбург, - перенял эстафету тот. – Тебя, вон, даже на вертолете обещают покатать. А я хочу на вертолете, я никогда на нем не летал. Ребята обзавидуются!

- Ты не родственник, тебе со мной не положено, - напомнила Аня, плотнее закутываясь в одеяло, чтобы не так трясло от озноба.

- Давай скажем, что жених, - тут же ухватился за ниточку Игорь. – Поехали, а.

- Отстань, - Аня тяжело вздохнула и окончательно скрылась от них в коконе из одеяла.

- Ну вот, что мне с ней делать? – Игорь всплеснул руками, поворачиваясь к медику.

- Бить, - однозначно постановил тоже измотанный уговорами фельдшер. – С побоями можно оформить как черепно-мозговую, а там и как невменяемую записать.

Аня все-таки нашла в себе силы повернуть голову, скрипя шеей, и сверкнуть на медика глазами. Ее уговаривали уже больше часа, и аргументы становились все жестче и бесчеловечнее.

- Давайте все-таки без крайностей, - остановил их обоих Игорь. – Ань, я не понимаю, почему ты отказываешься.

- Отказываюсь, и все тут, - буркнула девушка.

- Давай, я поясню, - предложил фельдшер. – У нее сейчас все болит, жить сил нет, бороться тяжело. И ей не хочется доставлять себе, любимой, еще больше боли и неудобств. Видал я уже такое. А больница – это движение, это уколы, это бумажки, это режим. Там жить не помогают, а заставляют. Порой весьма и весьма болезненно. Вот она и отказывается. Слабость это обыкновенная. Безволие и неспособность бороться за себя.

- Да идите вы, - вяло огрызнулась Аня из-под одеяла.

- Вот погодите, - пригрозил фельдшер. – Еще пару дней так полежит, и вообще на смерть настроится. А тело – оно такое: на что настроишь, то с ним и случается. Кто жить себя не заставляет, тот и не живет. А ну, вставай! Вставай, слышишь?

Мужик подергал ее за ногу. Аня зашипела, с трудом выдернула конечность из захвата и втянула обратно в свой кокон.

- Ань, ну правда, вставай, поехали, - попросил Игорь, мягко беря ее за плечо. – Хочешь, я тебя на руках понесу?

- Еще чего, - отказалась девушка.

Хлопнула дверь. В дом вошел Микола с дымящимся котелком в руке.

- «Озерский мох» принес, - пояснил он, ставя котелок на стол подле шарахнувшегося от него фельдшера, и стал мешать жижу длинной деревянной ложкой. – Заварил, как положено: на коровьей моче и ивовой коре. Сейчас отожмем, на спину положим – сразу облегчение будет.

- Да идите нафиг со своими народными методами! – ужаснулась Аня и даже нашла в себе силы сесть и отползти подальше в угол дивана, пряча спину.

- Эй, хозяюшка! – раздался за окном голос Андросия Кузьмича, а следом в окне показалась и его физиономия. – Раз ты на больничном пока, оформи-ка отчет ежемесячный. Все равно тебе заняться нечем. Завтра чтоб у меня был!

- Какой отчет?! – вмешался третий голос – женский и визгливый, интонациями напоминающий говор Первой резервации. – Эй, барыня, выходи, дело есть! Мой сынок с озерной шалавой сбежал. Ловить надо. Эй! Фельдъегерь, или как там тебя, выходи!

- Товарищи, где тут некая Агнесса Марьямовна? – раздался четвертый – мужской и совсем уже незнакомый. – Ей телеграмма из военного ведомства. Срочная.

- Подождет твоя телеграмма, - грубо оттеснила мужчину от окна Глафира Дормидонтовна. – Эй, соседушка! Ты что это вчерась учудила? Что за перестрелки среди ночи? У меня, между прочим, ребенок маленький. Ты хоть знаешь, как это трудно: грудничков спать укладывать? Да она до сих пор в испуге вздрагивает и плачет. Я вот тебе сейчас дитёнка оставлю, водиться будешь! И где опять моего сына сутками носит? Соседка говорит, он у тебя уже которую ночь зависает. Объясниться не желаешь? Я бабушкой быть пока не готова, у меня еще своя из подгузников не вылезла.

Тобик, растревоженный разнообразными настроениями, тоже вдруг подорвался и зашелся лаем, толком не понимая, кого облаивает, но делая это старательно, с чувством и силой молодого собачьего тела.

- Вы что, сговорились все?! – рявкнула на них Аня, не выдержав. – Да я вообще сейчас соберу вещи и уеду. Обратно, в Москву, где тишь и благодать человеческого безразличия. Дайте уже сдохнуть спокойно, ироды!

Но этой ее мечте не суждено было сбыться. Слишком большое хозяйство и никаких выходных, одни будни.