Быть или казаться?

Обязательна ли обязательность?

Мой знакомый — хирург. Оперирует много и успешно. Заведует отделением в больнице. И пишет прозу. В обеих сферах деятельности ярко талантлив и высокопрофессионален. Однако времени ему отпущено столько же, сколько тем, у кого одна профессия. Недавно я попросил его посмотреть моего друга. Он согласился, назначил день, потом позвонил и сказал:

— Неожиданно улетаю в командировку.

Я не успел проговорить: «Что поделаешь», как мой знакомый продолжил: — Пусть ваш подопечный придет не послезавтра, как мы условились, а завтра.

Он продиктовал мне время, этаж, номер кабинета и педантически проверил, все ли я правильно записал. А мой товарищ на следующий день рассказал: консультация состоялась в назначенное время. И хотя расписание врача, и без того загруженное, осложнила неожиданная ответственная командировка, она прошла без спешки, серьезно и основательно.

— Какой обязательный человек! — восхищенно сказал он. А я подумал: как редко сейчас приходится слышать это слово в его первоначальном прекрасном значении. Обязательный человек, то есть человек, готовый оказать содействие, верный данному обещанию, надежный, точный…

Беда, что редкостью стало качество, обозначаемое словами «обязательный человек».

Когда я благодарил врача, он прервал меня: «На том стоим!»

Группа журналистов приехала на большое строительство. Приезд наш его руководству радости не доставил. Организационная обстановка сложная, погодные условия из рук вон плохие, план горит. Сообщили, что начальник строительства примет нас на следующий день. В 11 часов 20 минут. Где в эдакой горячке так точно рассчитать время! Мы захватили с собой в приемную книги и настроились на долгое ожидание.

В 11.19 секретарь пригласила нас в кабинет начальника. Он поздоровался с нами, безошибочно назвав каждого по имени-отчеству, а потом сказал:

— Сейчас 11.20. В нашем распоряжении двадцать минут. Ваши вопросы?

И пока мы говорили, никто не входил в кабинет с бумагами, не звонили телефоны. Двадцать минут были отданы нам без остатка.

Часто ли приходится встречаться с примерами такой точности и обязательности? Случаев, когда заседание начинается минута в минуту в назначенное время? Когда вас приняли точно тогда, когда назначили?

Нередко тот, кто приходит вовремя, оказывается белой вороной. Даже организаторы еще не появились, в комнате только расставляют стулья. Минут 15–20 задержки иногда вообще не считаются. Вольно чудаку являться вовремя!

Вы сидите в назначенное время приема перед дверьми врачебного кабинета, а врач на пятиминутке, которая длится час. Наконец приходит врач, приглашает пациента в кабинет, начинает осмотр, но дверь без стука открывается, появляется заведующий отделением и начинает уточнять график дежурств. Потом в тот самый момент, когда пациенту строго сказано: «Не дышать!», входит коллега врача. Его тоже привело сюда неотложное дело. На этот раз общественное. Пациент стоит, набрав полную грудь воздуха, ждет, а иногда так и не дожидается, чтобы выслушивание было закончено. Об обязательствах по отношению к нему тут и думать забыли!

На двери кабинета объявление: «Заместитель начальника вокзала принимает пассажиров…» Далее указано время. В мои годы стыдно быть наивным, но я поверил и пришел к заместителю начальника именно в это время. Дверь наглухо заперта. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, что ее давно не отпирали. Никаких дополнительных объявлений нет. С трудом дознался, что ввиду сезонного наплыва пассажиров с просьбами и претензиями приемные часы то ли перенесены, то ли отменены. Явочным порядком. А прежнее объявление красуется на прежнем месте. Прекрасный способ избавиться от своих прямых обязанностей!

Это грубые, откровенные примеры беспардонной необязательности и разгильдяйства. Бывают случаи тонкие, замаскированные обходительностью. Мы живем в огромном доме. Прошлой осенью на всех подъездах появилось написанное каллиграфическим почерком объявление: администрация ТЭЦ приносит извинения, что задержалась с ремонтом системы горячего водоснабжения и назначает день, когда подача горячей воды будет возобновлена. В назначенный день краны горячей воды только хрипели. Появилось новое объявление. На этот раз без извинений. В нем срок передвигался па несколько дней. Вода пошла недели три спустя. С тех пор минул год. Горячая вода в пашем доме, казалось бы, есть. Но то подача прекратится утром, когда перед работой хотелось бы принять душ. То в субботу и воскресенье, к которым во многих семьях приурочивают большую стирку. Иногда вместе с горячей водой выключают и холодную. И хоть бы предупреждали! Ан нет… Вежливости и обязательности хватило только на первую бумажку с обещанием.

Сберкасса обслуживает микрорайон, состоящий из огромных домов. Клиентов у нее много. Однако два рабочих дня в неделю, в среду и субботу, она не работает. Такой уж у нее статут. Неудобно, но вкладчики притерпелись. Однако недавно вкладчики, которые пришли в пятницу, когда сберкасса по расписанию должна работать, увидели на дверях замок и прочитали неряшливо накарябанное объявление: «Сберкасса не работает». Точка. Все. Ни объяснений, ни извинения. В субботу закрыто по расписанию, сегодня — бог весть почему. Тех, кто именно в конце недели собирался уехать в отпуск или сделать большую покупку, бесцеремонно поставили в трудное положение. Попробуй занять деньги в пятницу! Да и почему вкладчик должен, высунув язык, бегать по городу, занимая деньги, если они лежат у него в сберкассе?

В понедельник один из пострадавших от такой необязательности поинтересовался, как быть, вдруг ему понадобятся деньги, когда его сберкасса снова будет закрыта по расписанию или по произволу.

— А это у вас на книжке написано!

Действительно написано: «Вкладчик низовой сберегательной кассы имеет право… получить вклад по этой сберегательной книжке… в центральной сберегательной кассе, находящейся…»

Адрес не проставлен. Ему сообщают адрес и говорят, что районная центральная касса работает до 18 часов. Доверчивый вкладчик поехал по указанному адресу. Приехал и оказался перед запертыми дверьми. На этот раз изнутри. Задержавшаяся на работе сотрудница прокричала ему сквозь толстое витринное стекло, что здесь вообще никаких вкладов не выплачивают, их выплачивают по другому адресу. Здесь только дают разрешение на эту выплату. Но сейчас он опоздал. У центральной сберегательной кассы в субботу укороченный день…

Нигде — ни в его «родной» сберкассе, ни в центральной — не висит объявление, которое объясняло бы вкладчикам этот «порядок». Зато висят плакаты, втолковывающие, как удобно, надежно хранить деньги в сберкассе… Заботиться о тех, о ком обязан заботиться, куда труднее, чем делать вид, что заботишься.

Наше время требует все более точной и четкой работы, все более обязательного отношения друг к другу, все большего уважения к времени, нервам, силам окружающих. Некоторые считают, что все это может быть достигнуто благодаря технике. Но ведь техника сама собой ничего не обеспечит.

Молодой, энергичный, по-спортивному подтянутый редактор журнала. Над его столом висит плакат: «Не теряй времени! Не загружай голову! Пользуйся оргтехникой!»

На столе оргблокнот. Для каждых десяти минут особая строка. Широкие поля для особых записей: «сделать», «быть», «позвонить», «написать». Под рукой диктофон и селектор. За спиной стационарный магнитофон.

Хозяин всех этих штук и штучек показывает их приглашенному в редакцию автору и упоенно говорит, как они экономят время и силы, какой темп и ритм сообщают работе редакции.

Договариваются о статье. Оп, редактор, не любит волокиты! Прочитает ее тут же. При авторе. День и час встречи редактор записывает в оргблокнот и дублирует запись на кассете магнитофона. Автор и обычно не опаздывал. А тут, потрясенный виденным и слышанным, принес статью день в день, минута в минуту. Поклонника оргтехники в редакции нет. Секретарь о визите не предупреждена. Очень удивляется, что посетителю назначено это время, именно в пятницу. Говорит, что шеф появится никак не раньше, чем часа через полтора. Автору становится интересно, и он решает дождаться редактора. Тот действительно появляется через полтора часа. Свежий. Бодрый. Розовый.

— Великое дело — сауна в пятницу! Всю усталость за неделю снимает! Вы ко мне? По какому делу? Слушаю…

Начисто забыл уговор, записанный в оргблокноте и на магнитной пленке. Впрочем, на столе у него лежит уже новый блокнот. С дополнительными разделами: «напомнить!», «проверить!», «поздравить!»

Можно ли представить себе, чтобы Некрасов, Чернышевский или Горький, пригласив в редакцию автора, ушли в назначенное время попариться в баньку и допарились бы до того, что, вернувшись в редакцию, изумились бы виду приглашенного? Поклонник оргтехники оказался обычным любителем показухи.

И тут приходится с болью сказать, что если всяческой необязательности еще предостаточно, то ее почему‑то особенно много в мире печати, литературы и искусства. Словно талант и артистичность не терпят точности, аккуратности, верности слову.

Сравнительно недавно журналы приходили в начале того месяца, что обозначен на обложке, и уж никак не позже его конца. Теперь мы сплошь и рядом получаем августовский номер в середине, а то и в конце сентября. А то и в октябре. Объясняют это новой системой отношений между редакциями и издательствами и усовершенствованным способом печати. Спасибо за новшества!

Многим моим коллегам не раз случалось иметь дело с людьми театра, кино, телевидения, которые загорелись идеей перенести на сцену или экран их рассказ или очерк, поставить их пьесу, горячо фантазировали на тему будущего спектакля или фильма, побуждали написать заявку, либретто, случалось, доводили дело до договора. Я не говорю о случаях, которые завершались постановкой. Такие, естественно, бывают. Но нередко увлеченность гаснет столь же быстро и столь же иррационально, как возникла. Деятель театра, кино или телевидения, звонивший по пять-десять раз в день, и на рассвете, и за полночь, вдруг исчезает, как нечистая сила после пения петуха. Возможно, дело в качестве материала, в недостатках которого творческая личность разобралась не сразу. Возможно, в перемене планов. Возможно, в переменчивости творческой натуры: вчера нравилось, сегодня разонравилось. Но пострадавшие не припоминают случая, чтобы натура, вначале пылавшая, потом охладевшая, сочла для себя обязательным написать, да что написать — по телефону позвонить! И объяснить, что произошло. Какое там!

Нередко люди чувствуют себя свободными от обязательств отнюдь не личных, а налагаемых на них их служебным положением и долгом. В ответ на выступление по радио пришло множество откликов. В них ставились вопросы, на которые ни автор передачи, ни сотрудник редакции ответить не могли. Обратились в министерство, которое ведает этими проблемами. Договорились, что один из его руководителей примет участие в передаче и ответит на наиболее важные вопросы, но, разумеется, подготовка ответа потребует времени. Терпеливо ждали. Наконец был назначен день записи. Автор уже сидел в студии, когда из министерства сообщили: собеседник не приедет. Он решил включить в ответы ссылку на недавно принятое постановление. Это потребует дополнительного времени. Отложили передачу. Снова ждали. Засим тот, кто обещал ответить радиослушателям, уехал в командировку. Потом был занят другими делами. Так за много месяцев и не выкроил времени, чтобы выполнить обещание. Теперь хворает. Но министерство‑то работать продолжает! И вопросы были обращены не к частному лицу, а к министерству в его лице. И лежит где‑то на служебном столе лист бумаги с вопросами. А в них выражено то, что тревожит многих людей.

…Наверное, нет примера обязательности более потрясающего, чем последнее письмо Пушкина. До дуэли осталось несколько часов. А он пишет детской писательнице А. О. Ишимовой:

«…Крайне жалею, что мне невозможно будет сегодня явиться на Ваше приглашение. Покамест честь имею препроводить к Вам Barry Cornwall. Вы найдете в конце книги пьесы, отмеченные карандашом… уверяю Вас, что переведете как нельзя лучше».

Пушкин знал, что ему предстояло в тот день. Он мог и не вернуться с Черной речки или вернуться тяжко раненным, как оно и произошло. Но для него была невыносимой мысль, что он может уйти из жизни, не выполнив своего обещания. Он был обязательным человеком. Вправе ли мы забыть этот пример?