Бывший. Цена измены

Глава 36

Завтра Жанку выписывают и моя красавица приедет домой. Утренник отгремел, мы с Никитой занялись приготовлениями к приезду Жанны.

На кухне еле уместились два моих умника с ноутами, занимались делами по работе, моё присутствие в делах было необходимо, устроили здесь временный офис. Последние дни года в бизнесе всегда суета.

Данилыч выцарапал у кинологов волонтёра. Он приходил трижды в день, водил хвостатое чудище на прогулку, приучал к командам и к туалету. Ну где это видано, чтоб барбос как кошка в лоток ходил.

Волонтёр отвез Тишку к грумеру. Там из него сделали вполне приличного Тихона. Правда, босяк, он и в Африке босяк. Одно ухо торчком, другое висит, морда весёлая и лихой хвост кренделем. Мой собачий кошмар.

С утра клининговая бригада выдраила всю квартиру вместе с балконными окнами. Там же обнаружили коробку с моим подарком, что я перед аэропортом сыну купил.

Никита от восхищения замер, схватив себя ладонями за щёки не отводил глаз от игрушки. Здорово, что ему подарок понравился.

К вечеру нам обещали вернуть все ковры со стены и шторы, что увезли в чистку.

Долго соображали с Данилычем что делать. Куда Жанну положить.

Можно взять кровать в аренду из больницы, а куда её поставить. Сначала даже думали выкинуть старый диван и Никиткин тапчан. Решили оставить всё как есть.

Данилыч вспомнил, что его мать до самой смерти не выкидывала развалившееся кресло, на котором его батя до Афгана сидел, подсказал, может, Жанке важен этот диван как память. Ну да, у всех у нас есть памятные зарубки в сердце.

Думали, думали куда ёлку поставить. Блин, ну некуда. Вот реально некуда. Я знал, Жанну бульдозером не сдвинуть из этой квартиры. Ни на арбатскую, ни в гостиницу она не поедет. Гордая. Ну да, с таким кретином как я не то что гордой станешь.

Это я ещё не выпускал мысль из головы о том, где я сам спать буду. В кровать к Жанке не полезу, боже упаси. Не время сейчас.

Тут мне пришла немного хулиганская мысль. А что, если одну секцию стенки на время праздника вынесем в тамбур. Врежем замок в тамбурную дверь, шкаф дверцами к стене развернём. Ненадолго, на время праздников. Тогда ёлку будет куда поставить. Так и сделали.

Отправили Данилыча за норвежской ёлочкой в кадке с землёй. Потом, после праздников, мы ёлку у кого нибудь на даче поселим.

Мы с Ником поехали в детский мир на Лубянке. Набрали ёлочных игрушек, мишуры.

К вечеру все разошлись. Мы вдвоём с пацаном сидели на крохотной кухне, пили чай, вдруг Никита говорит, — Пап! Мы огоньки забыли на ёлку купить!

— А давай, ещё к маме заедем? И этими огоньками её палату украсим, давай?

Мы с сыном щёлкнулись ладонями, скрепив сговор. Классный у меня пацан. Наш человек.

Наутро мы торжественно отправились за Жанной. Её на скорой привезли к подъезду, хотели на мягких носилках поднять домой. Сам сграбастал её на руки.

Принёс мою прелесть завёрнутую в больничное одеяло домой. Наверное, это были мои самые счастливые мгновения, когда я нёс её на руках.

Невесомое моё счастье с волосами, пахнущими больницей. Она помалкивала, не вырывалась. Руки прижаты к груди, я сам старался не дышать, чтоб не сделать ей больно.

Вошли в квартиру. Тихон озадаченно спрятался за угол и свисал оттуда одним ухом. Тоже мне охранник.

Уложил Жанну на диван. К ней тут же подлетела сиделка, назначенная к нам домой. Будет у нас дома до семи вечера, потом придёт завтра в семь утра. И врач дважды в день. Если что, врач велел звонить.

Жанна порозовела, прям совсем стала похожа на себя прежнюю. Она не скрывала радости, что очутилась дома. Чтоб не мешать медсестре, мы вышли.

От радостного возбуждения у всех горели глаза, у Тишки особенно. Если мы с сыном вели себя скромно, то это хвостатое исчадие моталось кубарем радостно потявкивая.

Мы с Никитой сидели на кухне, когда нас позвала медсестра, — Пожалуйста, сделайте горячего чаю.

Я подскочил, торопился так, как будто от этой кружки зависела жизнь человека.

— Пап, мамина чашка вон та, с красными цветочками.

— Молодец, сын. Ты всегда мне подсказывай, ладно. А сахара сколько, не знаешь?

Никита смотался в комнату, по секрету прошептал ответ, — Две ложки.

Готово. Принёс чай, смотрел в лицо любимой женщине. Она перехватила мой взгляд, смущённо опустила глаза. На пальце у неё сверкнуло кольцо. У меня крылья выросли за спиной. Боже, какой же я счастливый.

День как то суматошно проходил. Снова на кухне сидел мой работник сразу с двумя ноутами. Никита развешивал игрушки на ёлке. К вечеру приехала Наташа. Притащила с собой маникюршу и парикмахершу.

Нас с Никитой выперли из комнаты, закрыли туда дверь. Слышны были хиханьки, весёлые женские голоса. Чертовски приятно стало на душе. Мы заказали из венгерского ресторана еду дамам, сами с сынишкой поехали кататься по ночному городу.

Москва, самый любимый город на свете. Как я собирался прожить без неё. Красивая, нарядная, праздничная. Сынишка вертел головой, показывал то в одну сторону, то в другую. Какой же он ещё маленький. Сколько у него всего впереди. Счастье, что мы будем рядом.

Приехали домой, надеясь, что все разошлись. Наташа, увидев нас, расцеловала крестника и тоже ушла. Жанна полусидела на высоко взбитых подушках, смотрела на сына, лишь изредка встречаясь со мной взглядом.

Никита отправился спать, залез в свою берлогу из подушек, одеяла и Тишки. Жанна обратилась ко мне, — Ну, наверное тебе уже пора. До завтра.

Она серьёзно?

— Жанна. Я никогда никуда не уйду.

Пошёл на балкон, достал припасённую скрутку, раскинул спальный мешок на полу. Он набрался воздуха, распушился.

Я вышел из ванны в пижаме. Тишка осторожно принюхивался к разложенному на полу спальнику.

От удивления Никита сел, с любопытством наблюдал за мной. Я забрался вовнутрь, привыкал к своим ощущениям.

— Пап, ты там как? Можно к тебе?

— А то! Другу место всегда найдётся.

Никитка забрался в мешок. Скользнул по мне худенькой спинкой, тёплыми пяточками.

— Папа, я полежу чуть-чуть, а потом…

Что будет потом никто не услышал. Парень спал, положив голову на сгиб моего локтя. Его мать молча смотрела на нашу компанию. Я и сам уже было уснул, когда мокрый нос ткнулся мне в лицо, пару раз горячо дохнул, потолкался, укладываясь. Пёс уснул у меня в изголовье. Ну всё, вся семья в сборе.