Царский духовник

XVIII

Сразу переменился молодой царь после этой грозной ночи, отстал от разгульной жизни, прекратил свои жестокие потехи и сблизился с любящей его Анастасией.

Громадное влияние на Иоанна стали иметь Сильвестр и Адашев, он верил им больше, чем кому другому из своих приближенных, советовался во всех государственных делах только с ними и с владыкой Макарием.

Иоанн видел ясно, что новые советники не ведут его ни к чему дурному, а напротив, все советы их приносили видимую пользу, сближали царя с народом. Недавно еще имя жестокого властителя было пугалом для московского люда, теперь же обаяние царской власти чувствовалось все больше и больше.

Это сознавал и сам молодой царь.

— Нельзя ни описать, ни языком человеческим пересказать всего того, что я сделал дурного по грехам молодости моей! — каялся он своему новому духовному отцу, священнику Благовещенского собора Сильвестру. — Господь наказывал меня за грехи то потопом, то мором, и я все не каялся, только теперь смирился дух мой, когда Господь послал великие пожары, да ты, отче, открыл мне глаза на мои великие прегрешения.

Внимательно слушал молодого властителя Сильвестр. Он глубоко знал натуру человеческую и не прерывал царя, желая дать ему высказаться вполне, вылить свою душу в покаянном вопле.

— Вошел страх в душу мою и трепет в кости мои…

— Кайся, государь, покаяние очищает душу, подает ей успокоение! Точно вновь рожденная, она приближается к Вседержителю! — утешал его Сильвестр.

— Отче, вина моя велика, но не моя одна — и бояр моих, что ближними были. Показывали они, что доброхотствуют мне, а на самом деле доискивались самовластия, и возрастал я в небрежении, без наставлений, навык злокозненным обычаям боярским и с той поры сколь согрешил я перед Господом!

— Все простится тебе, государь, по малолетству твоему наветам злым ты следовал, теперь только береги свою младую душу, не скверни свой ум от злодейских ухищрений людей недобрых. Послал тебе Творец доброго ангела, супругу твою царицу-матушку Анастасию, ее люби и слушайся.

— Последую твоему совету, честной отче. Будь ты сам мне помощник и любви поборник, знаю, что ты добрых дел и любви желатель! Помолись за меня!

— Денно и нощно возношу за тебя молитву, великий государь. Это мой долг.

— Отче честной, научи меня, как блюсти жизнь во Христе, укажи, как поступать нужно? — молил Иоанн своего нового духовника.

— Книжицу малую тебе напишу я, государь. Все в ней упомяну, все укажу, что делать нужно.

— Напиши, отче, уклад семейной жизни, по ней пусть каждый свою жизнь правит, от соблазна блюдет. Не медли, отче Сильвестр, — заторопил неожиданно священника царь.

— Весь досуг на сие писание потреблю, сына Анфима переписывать засажу.

— Ничего не забудь в писании своем, все упомяни.

— Весь денной распредел выпишу, «до обуща и спанья», — подтвердил новгородец.

Этим согласием он положил начало знаменитому «Домострою», по которому долго потом жила вся допетровская Русь.