Цельняпушистая оболочка 2

Глава 26

— Товарищ лейтенант! Эй! Товарищ лейтенант!!! — едва ли не вопил чей–то голос над моим ухом.

Медленно открыв глаза, я обнаружил над столом пару гладких ушей. Арфа была явно чем–то недовольна и требовательно смотрела на меня, надув губки и дергая длиннющим хвостом. Уже собираясь высказать всё, что думаю о её наглости, я все же сдержался.

—Чего тебе надо? Рядовой, отбой по распорядку! Иди спать! — сонно пробормотал я.

Но оглядев на целую кучу пустых бутылок, щедро разбросанных по полу, я все же кое–как растер опухшие глаза и не обращая на сердитый взгляд мурзилки, поплелся в умывальник.

Количество выпитого за ночь превысило все допустимые нормы, но, тем не менее, чувствовал я себя на удивление хорошо. Может, Солерия чего намудрила? Магия там, и прочая фигня… Хотя на людей вся эта абракадабра особо не действует, разве нет? Впрочем, какая нахрен, разница? Болит — плохо, не болит — хорошо! Кстати, а у принцесс бывает похмелье? Если да, то сегодня во дворце наверняка кончился весь рассол. Столько–то вина выжрать…

Солерия, на удивление, оказалась очень стойким собутыльников и весьма неплохим собеседником. Поначалу, конечно, она мялась да пеняла на этикет, протокол, гороскоп, головную боль и вообще весь арсенал женских штучек применила. Но военная хитрость и житейская смекалка позволила залить в нее полбутылки.

Зря я это сделал!

От этикета и мудреных словечек не осталось и следа. Благородная мурзилка не затыкалась. Она полночи полоскала мне мозги насчет всякой фигни. Жаловалась на своих курьеров, что путают Кентервилль с Кентердейлом, на постоянное нытье начальника гвардии, на вечные проблемы с перевозкой и хранением яблок, и особенно да на неуемное подобострастие придворных. Ну вот какого черта? Я пригласил её выпить для того чтобы она мои жалобы слушала, а не наоборот!

Правда, после третьей бутылки, от обсуждения дворцовых проблем мы плавно перешли на личные. Не давая Солярке повторно изнасиловать моё нежное сознание своими безумными историями, я принялся рассказывать ей о своих проблемах с местными. Пояснил, что ввиду последних событий кошатины стали относиться ко мне только хуже.

— И с чего бы вдруг, ведь ты такой душка! — с ехидной ухмылкой заявила принцесса, но заметив мою кислую рожу, продолжила. — Ну, предположим, я могу помочь наладить отношения с жителями Кентервилля… Но что мне за это будет?

Ну конечно, какое бескорыстие, вы о чем вообще?

— Сколько? — как можно безразличнее спросил я.

Солерия лишь удивленно посмотрела на меня, явно соображая, шучу я или нет. Немного поглазев на мою серьезную рожу, она, закрыв рот рот, рухнула на стол, давясь от звонкого смеха.

— Ой мама! Ты в своем уме? Как тебе в голову пришло, что я хочу от денег?

— А что тогда? Оружие я тебе не выдам, даже не…

— Что ты, что ты, какое оружие!? Зачем мне твои стрелялки? Мне это вовсе не нужно! — поспешно перебила меня принцесса.

«Стрелялки»? А у неё, стало быть, что–то посерьезнее имеется? Сомневаюсь, их стражники даже мечей или копий не носят.

Допив вино и вновь наполнив свой бокал, она ехидным голоском произнесла:

— Яблочко за яблочко! Ответь на вопрос и я подумаю, чем смогу помочь…

Я лишь пожал плечами. Пущай спрашивает, жалко что ли?

— Скажите, а какого рода отношения между вами и офицером Армс? Признаюсь, её отчеты становятся все больше похожи на трагические романы о безответной любви! Эпитеты «слепой» и «бесчувственный» ранее не встречались в ее докладах.

Какой любви? Какие тут нахрен отношения!? И какие еще отчеты?! Она опять шпионит, что ли?! Вот жопа хвостатая!

— Нет никаких отношений! Ну… Она мне, типа, в дружбе объяснялась. Ну и на праздник вчера звала.

— Праздник!? Вместе с младшим лейтенантом? Мне не терпится узнать подробности! — совсем по–детски произнесла дамочка, отпивая еще немного вина и впиваясь в меня жадными глазами.

Какая–то она не в меру любопытная. Ну, хотя бы не такая стремная как обычно. Вот что бывает, если оставить женщину без сериалов — всю страну ради сплетен перевернет! Хмыкнув, я все же пересказал вчерашние события. В конце–концов, что такого, если она узнает? История не самая приятная, но всё же. Подумаешь, на смех перед всем городом подняли… Уж глупее прежнего в глазах королевны я не стану.

— Ха! Лукин, да ты еще больший болван, чем я ожидала! — заливаясь смехом и бесцеремонно стуча ладонью по столу, заявила она. — Ох… Ты и вправду поверил, что всё это была лишь дружеская прогулка? О, понятно… Знаете, я никогда не видела, как офицер Армс прихорашивается. Даже на дипломатических приемах она никогда не наряжалась и не расчесывалась! Самое большее, чего удавалось добиться, так это надеть парадный доспех! Да и то, если издать письменный указ. Я сильно сомневаюсь, что ради простой прогулки с «другом» она изменила бы своим привычкам. — веселым тоном пояснила принцесса.

Эм… Что? Погоди, эта паршивка подняла меня на смех лишь от испуга? Или обиды? Вот же дрянь!

— Какое у вас интересное выражение лица… — изящный палец фамильярно описал круг у моей физиономии. — Дайте угадаю, вас смущает внимание моего офицера к своей персоне! А знаете что? Если вы мне честно ответите на последний вопрос, то обещаю — местные фелениды будут вас боготворить! Может даже памятник поставят. Ну как?! — еле сдерживая ухмылку, предложила Солерия.

Несмотря на плохие предчувствия, я вновь кивнул. Памятник не нужен — лишь бы по переулкам не разбегались да ночью с факелами не явились.

— Неужели она вам совсем не нравится?

Ну и вопросик. Конечно, она мне не нравится, она же мелкая! Нет, ну не карлица, конечно. Ноги стройные, кубики на прессе, грудь опять же. Милое лицо без грамма косметики да и уши прикольные… Стоп. Ох, епт!

— Тащ лейтенант, разрешите обратиться!? — прервала мои воспоминания Арфа.

Совсем не смущаясь, она вломилась в умывальник и была явно чем–то недовольна.

— Разрешаю… — ворчливо ответил я, рассматривая вчерашнее ранение.

Видимо пуля меня даже не задела, но все же пролетела так близко, что аж капилляры полопались. Теперь будет шрам аж до уха. Отлично! И так–то красавцем никогда не был, а теперь еще и это. Поборов раздражение, я повернулся к хвостатой.

— Тащ лейтенант, я же тоже солдат! Почему вы не взяли меня с собой!? Это нечестно! Вы же говорили, что я такой же боец, как и все!!! — едва не ревя от обиды, затараторила мурзилка притопывая ногой в черном берце.

Совсем дура? Ну куда я её возьму!? Людей убивать? Тоже мне, культурно–массовое мероприятие. Как ребенок, чес–слово!

— Как бы ты пошла с нами, если ты еще стрелять не умеешь? — извернулся я, вновь рассматривая свою хмурую рожу в зеркале.

— И правда… — гладкие уши мгновенно сникли. — Какой от меня толк… Извините.

Как же они достали! Что за нытики меня окружают? Чуть что, сразу сопли распустят и давай себя накручивать! А хотя, я и сам–то…

— Куда намылилась!? Дуй к оружейке, сейчас подойду… Сделаем из тебя снайпера, блин. Только рожу побрею.

От печали не осталось и следа. Арфа протяжно запищала и принялась по детски хлопать в ладоши, но заметив мой взгляд, быстро взяла себя в руки и, приложив ладонь к пиксельной кепке, бодро замаршировала в коридор.

Эти мурзилки какие–то совсем отбитые… Хотя, походу та инопланетная хрень их специально такими вывела. Хрен его знает зачем, правда. Эх, патронов жалко… А, впрочем, африканские пукалки же есть! Пусть с них и учится. Уж на пятьдесят метров они попадать должны. Правда, как бы мелкую отдачей не поломало… Она весит–то, килограмм тридцать–сорок. Ай, ладно.

Соскоблив похмельную щетину, я отправился вслед за малявкой.

Последние несколько дней прошли на удивление спокойно. Видимо, принцесса сдержала своё слово и каким–то образом ей удалось убедить местных перестать от меня шарахаться. Поначалу это было здорово, но теперь… Эти гребанные мурчалки, едва завидев меня, тут же выстраивались в очередь и принимались выспрашивать всякую фигню, типа сколько мне лет и почему я так много пью, люблю ли я танцевать и сколько мантикор съедаю за месяц… Черт, это всеобщее дружелюбие достает не хуже, чем всеобщая неприязнь. Почему они такие любопытные, е-мое?

Бойцы целыми днями шарились по городу. Кабанов в библиотеке, Пугачев и Скоков на ферме, а Лисин… Где все время пропадал этот поганец, я так и не понял. Он говорил, будто работает в мастерской. Но, по словам Пугачева, психованная модельерша свалила на какой–то показ в столицу. Хрен ли он там в мастерской один делает? Дрочит что ли? Впрочем, не мои это дела. Сам ведь разрешил ему свободное перемещение. Поздно уже на попятную идти. Лишь бы пипирку себе не оторвал.

Пока бойцы целыми днями зависали в городе, я всё время проводил с Арфой и, по–моему, девчушка была в восторге от такого положения дел. Честно говоря, это лучший срочник, о каком только можно мечтать, Где еще найти призывника, который будет искренне радоваться шестичасовой строевой подготовке? Или ежедневному изучению устава? Блин, даже когда я заставлял её учить обязанности военнослужащего или дневального по роте, она просто сияла от радости. Была бы человеком — женился не раздумывая!

Мне и самому нравилось заниматься с ней. В конце концов, малявка была настолько искренней и веселой, что это невольно располагало и позволяло отвлечься от нехороших мыслей. С каждым днем я старался все меньше передвигаться по городу. И как можно незаметней. Встречаться с Сивирой совсем не хотелось. Ибо признать, что она мне, прости хосподи, симпатична я не мог. А послать куда подальше было как–то… Ну, не хотелось. А если бойцы узнают, что я тут с этими мурзилками шуры–муры кручу — на смех поднимут. Не в лицо, конечно, но вот за спиной такого нагородят…

Прощай, авторитет!

— Но вечно бегать всё равно не получится… — грустно хмыкнул я, сидя на пустой кухне и ковыряясь в обеденной тарелке.

Мои романтические пиздострадания прервала страшная долбежка в дверь. Вскочив и схватившись за кобуру, я осторожно вышел в коридор. Дверь тряслась так, будто по ней ломом долбили. Какие–то нехорошие у меня предчувствия…

Вздохнув, я резко распахнул дверь попутно нацелив пистолет на… Арфу?

— Какого хера?! Тебе ключ для коллекции выдали?!

Девчонка была не в лучшем виде. Её грудь тяжело вздымалась, уши нервно дергались, а со лба ручьями лился пот. Твою мать, на город напали, что ли? Американцы, негры или сороконожки?! Почему я не слышу выстрелов?

— Тащ лейтенант! Скорее за мной! Там такое… Такое! — затараторила мурзилка, пытаясь описать руками «такое».

— Куда? Что, мать твою, происходит вообще?! Толком объясни! — раздраженно буркнул я, убирая «Кольт» обратно в кобуру.

— Там! Ребята подрались! Прям совсем–совсем! Очень–очень подрались! — только и смогла выдохнуть малявка.

Какого хера?! Сколько раз объяснял этим полудуркам, чтобы не лезли к местным! Или они между собой!? Ну ёпт… Только поножовщины мне не хватало!

— Кто–то у меня огребет… Где эти пидарасы!?

Девушка, немного постояла, раздумывая над моим метким описанием собственных солдат и чуть погодя, махнула мне рукой и быстро припустила в сторону города. Отлично, еще и бегать придется! Глаз на жопу натяну!

— Серег, хули ты там копаешься!? Слезай давай, заебал дрочить! — орал Скоков своему напарнику.

Пугачев сидел на крыше сарая и тщетно пытался дотянуться до лестницы. Когда Энни попросила их помочь с ремонтом крыши, рядовой как–то позабыл, что боится высоты. Даже такой маленькой.

— Давай, Сахарок, не волнуйся, тут не высоко! — подбадривала работника девушка в шляпе.

Ей было очень неуютно, что человек попал в эту ситуацию по ее просьбе.

— Блин, надо было самому лезть… — буркнул Скоков и быстро приблизился к лестнице.

Взяв её в руки, он, словно дубиной, стал колотить по сараю.

— Леха, хули ты творишь!? Ай, блять!… — завопил Пугачев от неожиданности и, потеряв равновесие на покатой крыше, слетел на землю.

— Вот и всё, а ты боялась! Даже юбка не помялась! — весело сказал Алексей, приставляя лестницу обратно.

Подкалывать Пугачева было его любимым занятием с тех пор, как они оказались в Фелерии. К тому же, Скокова уже порядком достало, что его товарищ мало того, что два часа возится, заделывая крышу, так еще и минут десять никак не может с неё слезть.

— Скоков… — тихо произнес боец, вставая с земли.

— Че?

— Хуй в очко! Ты чем, мудила, думал!? Я же убиться мог нахрен! — обиженно затараторил рядовой.

Скоков рассвирепел.

— Слышь, вафелька, ты не прихуел? Да я тебя обоссу нахуй! Ты у меня…

Его тираду прервала Энни. Встав между мужчинами, она смущенно подняла руку и произнесла:

— Сладкие, не надо! Это моя вина! Я не подумала, что крыша может быть скользкой…

Глядя на виноватое лицо девчонки, бойцы немного успокоились. Энни уже привыкла выступать в роли миротворца. Её очень удивляло то, что два парня, несмотря на обоюдную неприязнь, продолжают всё время работать в паре.

«Никогда не пойму этих великанов» — решила девушка, ведя ребят в сторону дома. Несмотря на задержку в работе, от обеда отказываться они не собирались.

Бойцы были не в восторге от здешней мебели и меню, в основном состоящим из яблок. Но глава семьи, старая фелисина, которую все почему–то называли «бабулей», специально ради них пыталась разнообразить стол, почти исключив из него яблоки, чему ребята были очень благодарны.

Обед проходил довольно тихо и обыденно если бы не одно «Но».

Это «Но» вылетело из подвала и едва не накинулось на двух парней, сидящих за столом. Здоровенный и крепкий, по меркам феленидов, кот, со странным кондитерским именем, уже не первый день проводил запершись в подвале. И судя по его хмельным глазам, он явно не книжки читал.

— Где он?! Где Писин?! — подскочил к столу пьяный вусмерть Чизкейк.

Скоков ошарашенно посмотрел на кота и как–то неуверенно ответил:

— Э–э–э… Кто? Лисин что ли? В мастерской поди, а че такое? Ты че «Борискин», валерьянки перекушал? Слюни–то подбери, не утереться!

— Агась, в мастерской… — злобно буркнул мускулистый феленид в распахнутой рубахе и, зло плюнув в тарелку солдата, едва ли не бегом двинулся на выход из дома.

— Эй, милый! Да что с тобой? — обеспокоенно крикнула вслед своему брату Энни.

— Слышь, Пуга, те как, грибной суп с кошачьей харчей заходит? А то я че–то уже наелся… — брезгливо отодвинул оскверненную тарелку рядовой. — Кстати, а нахера ему Лисин–то?

Бойцы удивленно переглянулись, соображая, зачем этому пьяному коту вдруг понадобился ефрейтор.

— Так, ладно! Закончить прием пищи! Пойдем посмотрим на разборки питерские… — объявил Скоков и спихивая обленившегося товарища, двинулся на поиски пьяного кота.

Покосившись на заснувшую бабулю, мирно покачивающуюся в кресле–качалке, Энни не нашла ничего лучше, чем присоединится к людям, в поисках своего брата.

У Лисина вдруг появилось какое–то нехорошее предчувствие. Он остановился и огляделся по сторонам, но не обнаружил ничего подозрительного. Вокруг почти никого не было, только парочка случайных прохожих и его спутница.

Сегодня занятия в школе закончились еще до обеда. Лисин, поборов своё смущение, наконец сделал то, что уже давно собирался — пригласил Адели немного погулять по городу. К удивлению Александра, рыжеволосая девушка согласилась с большим энтузиазмом.

— Ну так… Почему же ты пошел в эту… «Армию»? Ты же говорил, что хотел… «Откосить», правильно? — обратилась фелисина к ефрейтору.

Девушке было очень интересно слушать про прошлое ефрейтора. Ее завораживали истории про огромный университет, колоссальные города и ревущие по дорогам автомобили. Но она никак не могла понять, зачем же он всё это бросил и ушел в стражу, где ему так не нравилось?

Человек взглянул на учительницу и, заложив руки за спину, смущенно заговорил:

— Не знаю… Всё было какое–то… Скучное, что ли? Да и всё же интересно почувствовать себя солдатом. Знаешь, у нас ведь каждый мальчик в детстве хоть раз мечтал стать военным. Романтика, наверное… Форма красивая, оружие настоящее. Песни хорошие есть. Да игр на эту тему масса. — неуверенно закончил ефрейтор.

Этот вопрос он и сам себе не раз задавал.

— И кстати, если бы я не пошел служить, то не оказался бы здесь! И не гулял бы сейчас. С тобой.

Боец отвел взгляд в сторону, обильно краснея, сам не понимая, что несет. Но наконец решившись, ефрейтор протянул руку и аккуратно погладил мягкие волосы девушки. Та, неловко поджав уши и задумчиво закусив губу, неловко уткнулась в живот мужчины, не зная как еще выразить симпатию. На лице у бойца появилась глупая улыбка. Ему казалось что этот момент никогда не закончится…

— Ах ты урод безухий! — раздался чей–то голос позади.

Боец недоуменно обернулся и не успев ничего сообразить, завалился на пыльную дорогу, жадно глотая воздух и держать за самое сокровенное.

— Что ты делаешь!? — завизжала Адели, в ужасе глядя на хватающегося за ширинку солдата.

Чизкейк взглянул на нее мутными глазами и объявив девушку в порочной глупости да неразборчивости, вновь переключился на мужчину.

— Вообще сдурел!? — ошарашенно крикнул Лисин, сжимая ушибленный пах.

Но тяжелый сапог пьяного кота был непреклонен.