Цельняпушистая оболочка 2

Глава 32

Бэйри вместе с пострадавшими, сидели возле входной двери и о чем–то тихо скулили меж собой. Не обращая внимания на всхлипывания малявки, я осторожно поковырял запекшуюся кровь на ноге… Черт!

Я конечно не врач и в ушастой анатомии не понимаю, но тут и без корочек всё ясно — ноге пиздец! Ё-мое, да как у неё только гангрена не началась!? А болевой шок? А потеря крови… Блин, сильная девчонка! Так, ногу походу придется отнимать. А то там вон, уже некроз пошел. Плоть черная совсем. Все–таки не зря я занятия посещал, пока в госпитале валялся!

— Сейчас будет немного больно… Не смотри! Отвернись, кому сказал! — приказал я раненной.

Кость переломана, нога болтается только на сухожилиях и куске мышцы… Блин, будет очень больно, но выбора нет. Либо нога, либо жизнь. Это просто чудо, что она до сих пор жива! Всхлипнув мелкая отвернулась и стиснула зубы. Умная… Ну ничего, дядя быстро управится. Вынув из внутреннего кармана коробочку с промедолом, я по–быстрому загнал ампулу в крошечный кнопочный шприц. Или как эта херня называется? Да не важно! Главное чтобы правильно подействовало. Биология–то разная, вроде… Обколов ногу «пациента» полукругом, я чуть подождал и начал резать. Девушка взвизгнула и задергалась.

Промедол не промедол, а когда тебя наживую кромсают — один хрен неприятно.

— Терпи! Скоро всё кончится! А вы хули встали!? Держите её, дебилы хвостатые! — дрожащим голосом орал я, продолжая перерезать сухожилия одно за другим.

Бэйри, стояла в стороне. Увидев как я ампутирую конечность мелкой, она проблевалась и плюхнулась в обморок, прямо посреди собственной рвоты… Мерзость! Но хоть коты быстро спохватились. Пока измученные ушастики с большим трудом, превозмогая собственную боль держали несчастную, я сумел отнять ногу и забинтовал культю чуть ниже колена. Пришлось пустить в ход свой и без того покоцанный рукав. Хорошо хоть внутренняя прослойка чистая.

Голова уже кружилась от всего этого… От перестрелки с теми тремя ненормальными, от подвала из фильма ужасов, от экстренной полевой операции.

Остальные просто сидели на полу. Они ничего не говорили, не обсуждали. Никакой радости, никакого страха. Их глаза выражали только отчаяние. Пленники не верили, что весь этот кошмар уже кончился. Впрочем, что–то мне подсказывает что для них он уже никогда не кончится. По крайней мере, не в ближайшее время. Мелкая девчонка сжалась и тихо плакала в уголке, обнимая Бэйри.

— Так… А теперь у меня скопилось дохуя вопросов! И не говорите, что эта дрянь уже померла… — шипел я, подрываясь с пола.

Лера всё так же валялась на полу кухни, тщетно пытаясь подняться из внушительной лужи крови.

— Какого хера ты тут устроила, ебанутая?! — задал я главный вопрос, сходу врезав ей берцем в грудь.

Блондинка закашлялась, но спустя несколько секунд захохотала:

— Что, котиков жалко стало!? Чмо!

— Да это же люди, ебнутая ты сука! Они же живые! — вновь зашипел я, доставая «Кольт» из кобуры.

— Люди? Это они–то?! Да ты их печень видел? А легкие?! Люди…

Легкие? Да какая мне разница, какие у них там органы?!

Я молча навел пистолет на ее светлую голову.

— Знаешь, это было проще чем раньше… — закашлявшись, прохрипела она. — Мне достаточно было только чуть поморить голодом двух этих куриц, как они сразу же стали жрать себе подобных… И не говори мне, что ты считаешь их равными себе, ты ведь тоже думаешь о них, как о дерьме… Ты ведь вое–е–енный! — растянулась Лера в сумасшедшей улыбке и вновь расхохоталась.

Причем тут моя профессия вообще? Что она несет, блять!? Сюда нормальные люди вообще попадают?

— Ой, да ладно. Давай, суди, ругайся, корчи из себя ангела–спасителя. Мне не жалко. Все равно и тобой займутся. — улыбаясь сказала она, кажется, позабыв про боль.

— Причем тут спасители, блять? Кто тут мной займется?!

Что она несет? Нахрена этих лилипутов мучать? Что они сделали–то… Ну слабые. Ну надоедливые, да. Но нахрена их за это наказывать–то. Идиотизм какой–то. Походу — никакой она не «патологоанатом»… Видя мою нерешительность, блондинка зашлась от смеха. Я почувствовал как в голове что–то щелкнуло. Пистолет полез обратно в кобуру. Я приблизился к блондинке и присев, схватил её за горло.

Когда я наконец очухался, то обнаружил себя сидящем в луже крови возле трупа Леры. У тела были выдавлены глаза и порвана гортань. Ее ногти намертво вцепились мне в скулы.

Отпихнув безвольный труп я тихо буркнул:

— Ёпт…

Это сделал я? Нихуя себе… Что это вдруг накатило–то? Еперный театр, да что за место такое проклятое!? Надо церковь строить да свечки ставить, а то мало ли. Из размышлений меня вырвала Бэйри. Она аккуратно приблизилась ко мне, и с испуганной мордой произнесла:

— Нам пора ехать. Сэйли нужна срочная помощь… — дрожащим голосом произнесла журналистка.

Сэйли? Какой Сэйли? А–а–а… Наверное это та девчонка… Бедняга, в таком возрасте и пережить подобное. Мда. Ладно, хватит уже. Валить к чертовой матери. А потом напалмом тут все выжечь. Да, звучит как план. C трудом поднявшись с пола, я двинулся в прихожую.

Ебанутый денек выдался. Столько дерьма, крови и… Прочего. Да что же было не так с этой дурой!? Откуда в ней все это взялось!? И почему я сразу не понял?

Боже, как же хочется домой… Нахуй такие отпуска.

— Гнилая кочерыжка, где этот проклятый поезд!? — пробормотала Сивира, глядя на часы висящие возле вокзальной кассы.

Девушка была очень взволнована пришедшим этим утром письмом от самой принцессы. Солерия просила встретить Лукина на станции и помочь ему с какой–то попутчицей. Младлей никак не смогла понять из письма, что за попутчица, и где лейтенант шлялся целую неделю? В письме никаких объяснений не было.

Впрочем, новости о том, что сегодня в полдень вернется Лукин, сполна хватило для того, чтобы девушка, еще с утра спешно расчесавшись, пулей полетела на станцию. «Ох мята, он ведь только в полдень прибудет…» — вспомнила Сивира, но возвращаться домой ей уже не хотелось.

«В этот раз точно скажу!» со смесью ужаса и решимости подбадривала себя младлей. Сегодня она твердо решила поговорить с человеком об их отношениях. И извиниться за тот случай. Сивира очень переживала по поводу внезапного исчезновения лейтенанта, но еще больше беспокоилась момента, когда он вновь появится.

— Задница минотавра… Ну не могу же я во второй раз высмеять его!? — пробурчала фелисина, нервно дергая мохнатыми ушами.

Ей и так было дико стыдно за тот случай на празднике. Когда Лукин раскусил её истинные намерения и вслух заявил об этом, девушка не нашла ничего лучше, как соврать. Младлею вдруг стало очень страшно, что человек может отвергнуть её. Тем более, после его слов о том, что они разные биологические виды. А потом еще тот случай с расстрелом…

«Ну ты и дура… Будто не знала, что он психопат! Нашла чему удивляться!» — пронеслось в голове у Сивиры.

После случая в лесу девушка еще долго не могла прийти в себя. В тот момент она увидела близкого ей по духу товарища и друга, а безумного психа, убивающего своего же безоружного бойца. Если бы Кабанов не рассказал Лисси, а Лисси не сообщила Сивире… «Дура!» гнобила себя девушка. «Как всегда, сначала руби, потом думай. Молодец, Сивира, ой молодец…». Она чувствовала себя виноватой, что не была с лейтенантом в то время. Она отчего–то была уверена, что он нуждался в ней.

Мысли в голове прервались, когда она услышала протяжный свист и нарастающие фырканье паровоза. Быстро взглянув на расписание, девушка убедилась, что это именно тот поезд.

— Пусть псих, пусть жестокий, лживый. Да пофиг совсем… Но он мой псих! Или хотя бы друг… Просто мой и все! — шептала девушка, спешно разглаживая складки на форме.

Бегло осмотрев себя и удовлетворенно хмыкнув, она подошла к перрону.

— Теперь главное не обосраться… — буркнула под нос Сивира и приготовилась к встрече.

Откровенно говоря, я смутно помнил, каким образом мне удалось вывести всех этих страдальцев из деревни. Как–то припоминаю, что тащил мелкую калеку через лес на руках, а Бэйри с остальными плелись позади, то и дело подгоняемые мной. Но и все на этом. Бедная малявка…

У Сэйли, видимо, очень сильно болела культя и, с каждым моим шагом, из её горла доносились приглушенные стоны. Пришлось вколоть еще одну ампулу. Бэйри же больше напоминала привидение. За всю дорогу она не проронила ни слова, лишь понуро опустила голову и ковыляла, поддерживая одного из котов.

Машинист товарняка вероятно очень удивился, увидев всю нашу затраханую гоп–компанию у себя на пути. Впрочем, вдаваться в подробности и рассказывать нашу веселую историю не пришлось. Как только старый седой котейкин увидел в каком состоянии мои попутчики, особенно мелкая девчушка, он едва ли не сам начал умолять поехать в город. С трудом, нам всё же удалось загрузится в пассажирский вагончик, прицепленный к паровозу. Тесновато конечно, но намного лучше, чем в товарном сидеть…

Когда поезд тронулся, в вагоне воцарилась какая–то гнетущая атмосфера. Пострадавшие не выражали абсолютно никаких эмоций, они просто улеглись на пол и молча уставились в никуда. А может они так спали, с открытыми глазами. Черт знает. Повезло, что у машиниста оказались какие–то обезболивающие настойки… А то промедол больно быстро проходит, блин. Полчаса и все по новой. К счастью старого пердуна мучила боль в суставах вот он и таскал с собой целый мешочек со всякими лекарствами. Я едва ли не насильно впихнул все эти травы в пострадавших… Вроде полегчало. Во всяком случае, мужики уснули, даже Сэйли перестала стонать и дергать культей. С трудом, малявке даже удалось забыться, пускай и беспокойным, но всё же сном.

Бэйри молча прижимала к себе ее и с отрешенным видом смотрела в окно.

— Беременность у наших женщин длится в среднем девять месяцев… — начал говорить я тихим голосом. — В основном рождается только один ребенок, но изредка их число может доходить до трёх. Вроде бы.

Елки, что я несу…

— А дети считаются взрослыми где–то в восемнадцать лет…

Ну же! Тебе ведь было так интересно как мы размножаемся! Ты же долбанное радио, хрен заткнешь! Хорош уже молчать с мрачным видом!

— Твою мать! Да задавай ты уже свои дебильные вопросы! Спроси что угодно, отвечу! Да не молчи же ты! — как мог я пытался расшевелить журналистку.

Если бы я сразу обратил внимание! Офицер, блин. Как малолетка клюнул на весь этот бред, что та сука мне наговорила. Всё на сиськи пялился! Если бы только заметил. Пригляделся. Ну я же чуял, что что–то не то? Хренли молчал. Паранойи все своей боялся. А ведь, кои–то веке, она мне все верно подсказала.

И что мне теперь сказать Бэйри!? Извини, я не заметил!? Мне было насрать на тебя? На твои намеки? Ай, и без слов все ясно.

— А еще, на каждого военнослужащего полагается минимум двенадцать кубометров воздуха в расп…

— С..Спасибо. Мне… Мне казалось что ты не вернешься или еще хуже. Что ты с ними… Нет, не важно… — еле слышно промямлила Бэйри.

Спасибо!? Мне!? Да она совсем рехнулась!

— Какое нахер спасибо!? Какое нахуй извини!? Это я виноват, мать твою! Если бы я не тупил, а как нормальный…

— Это моя вина… — неожиданно заговорила спящая возле Бэйри девушка.

Блин, а я думал уснула.

— Я привела эту… Этого ч-человека. — со слезами на глазах продолжила Сэйли.

Журналистка попыталась успокоить мелкую, шепча какую–то фигню ей на ухо и гладя её по головке, но та не унималась.

— Мы с Дэйзи играли возле ручья… Мы часто там веселились. Она учила меня лазать по деревьям. Я всегда хотела быть прямо как она, даже называла её старшей сестренкой… — из глаз бедняги потекли слёзы.

Если вкратце и без соплей, то выходило следующее: детишки у ручья отыскали труп какого–то великана в странной «лесной» одежде. Типа как камуфляж или пес его знает. Труп находился в крайне отвратительном состоянии, весь искромсан и будто бы даже погрызен. Подружка Сэйли здраво рассудила, что надо бы валить, но мелкой захотелось выглядеть дофига смелой в глазах старшего товарища. В итоге, неподалеку от тела мурзилки нашли еще пару «великанов», на этот раз — живых.

— Лера и еще один. Высокий. И красные глаза такие… Не помню больше. Он очень быстро ушел. А она… — она снова нервно затряслась.

Короче, «красный» стоял возле бездыханного тела блондинки и о чем–то переговаривался по странной «коробочке» с «длинной соломинкой». То ли рация, то ли у ребенка воображение на нервной почве разыгралось. В итоге, когда красноглазый ушел, мелкие подошли к телу и обнаружили, что баба еще жива. Дальше, само–собой, привели взрослых, оттащили бездыханную барышню в дом. Через пару дней она очухалась и, вроде как, вела себя вполне мило. Поначалу.

— Во время осеннего праздника, она вызвалась испечь пирог для всей деревни, в благодарность за приём. Всё было здорово, пока… Пока я не очнулась вместе с родителями в подвале дома. Там были все… Вообще все. И Лера… Она всё смеялась и вытворяла… Дэйзи со своей сестрой не выдержали, они умоляли остановится, но Лера сказала что так и поступит, но только если они докажут что не такие же ничтожества как остальные… Мама, она… И папа, они всех…

В общем, после своих сумбурных откровений, безногий подросток еще около часа судорожно прижималась к журналистке и несла всякую околесицу, то и дело раскачиваясь под мерный стук колес. Во время очередного приступа «откровений» я, наконец, не выдержал

— Спи уже! Скоро в этот… Эверкот приедем! Была когда–нибудь в столице? Нет? Вот и хорошо… Знаешь как там заебись!? Так заебись что аж заебаться можно… Да что ты ревешь? Солярка всё исправит, она же божество как–никак… — бессовестно врал я напропалую, пытаясь успокоить то ли ее, то ли себя.

А у самого к горлу подступал предательский комок. Человек она или нет, а все же мелкую жалко. Пожить еще не успела, а тут, на тебе, подарочек. Хотели помочь человеку, а получился такой звездец с маньяками и каннибализмом, что дальше некуда. Нихрена Солярка не исправит. Тут уже никто ничего не исправит. Но, что странно, мои слова оказали достаточно сильный эффект.

Что израненные коты, что Бэйри… Да даже Сэйли как–то… Ожили что ли? Восторга и танцев, конечно, не было. Но эта неуловимая атмосфера отчаяния испарилась, уступая место надежде. Неужели они так сильно верят в принцессу? А что они сделают, когда поймут что я их наебал? Когда поймут, что прежнюю жизнь не вернуть?

Да какая разница? Пусть уж лучше на чудо надеются, чем вот так… С меня не убудет, в конце–концов.

Солярка среагировала очень оперативно. По прибытию в столицу, машинист бегом ломанулся на вокзал выкрикивая рабочих. Что там творилось через полчаса описать сложно: куча мурзилок в белых халатах, стража, журналисты… Полный бардак!

Принцесса внимательно выслушала мою историю, расспросила Бэйри и котов. Она уже хотела полезть к одноногой, но я не позволил. С трудом удерживая подступившую дрожь в коленях, я с трудом убедил принцессу оставить беднягу в покое. Впрочем, она и без меня все сама поняла. Слишком много на неё свалилось, чтобы вот так вот запросто выспрашивать подробности того пиздеца, что она навидалась. В итоге, всех четверых отправили в госпиталь.

Их вид, когда принцесса сказала что магией ничего не исправить… Такое выражение бывает только у покойников. Впрочем, котам–то ладно, оборванные уши и бесконечные уродливые шрамы это не отрезанная нога. Закончив с местными, врачи переключились на меня. Однако, несмотря на ранения, в госпиталь класть не стали. Вместо отдыха и продолжительного запоя, я получил отборную порцию словесных пиздюлей длинною в ночь.

Особенно плевалась младшая сестра Солярки. Красивая темноволосая девушка, гневно дергала ушами и кляла меня во всех смертных грехах. Будто это я весь этот пиздец устроил.

— Да что вы за существа такие! Мясоеды, нежить! — орала она, страшным голосом так, что ее наверняка во всем городе слышали.

Если бы не Солярка, она меня бы точно попыталась пристукнуть. Даже не думал что она за меня вступаться станет. Раз за разом, они выспрашивали меня подробности всей истории. Я несколько раз пересказал им всё без утайки… Почти. Про историю с драконом я промолчал. Сказал что пещера была пустая. К делу это не относится. Что–то с этим Валей не то. Совсем не то. Однако, угрозу, как понимаю, он представляет вовсе не для меня.

Промурыжив меня двадцать часов к ряду, обе королевны всё–же кое–как выразили благодарность за оказанную помощь уцелевшим и мягко, но очень настойчиво попросили удалиться в Кентервилль.

— Один я не уеду. — наконец решился я.

Когда я спросил у Селедки о дальнейшей судьбе Сэйли, принцесса ответила что её определят в приемную семью или школу–интернат.

Памятуя собственные злоключения в суворовке, желать такой судьбы одноногой девчонке я не мог. Пускай даже их интернаты не похожи на «Суворовку», но всё равно не сахар. Я сильно сомневался, что Сэйли там смогут помочь. Ноги нет, в башке черте что, а эти мурзики, поди, за всю свою историю с подобным никогда не сталкивались.

— Я забираю эту мелкую… То есть, Сэйли с собой. — не успел я договорить, как Солярка буквально разразилась тирадой:

— Да ты в своем уме!? Она ранена! Ей нужна медицинская помощь! Не говоря уже про её душевное состояние! Ты действительно полагаешь, что ей будет лучше с сородичами той что погубила…

— В Кентервилле есть медицинское учреждение. И со мной и моими бойцами ей будет уж точно лучше, чем с абсолютно левыми людьми… Тьфу, кошками!

— В любом случае, решать это не тебе! Да и не мне. — как–то тихо ответила принцесса.

Ну в чем–то она права — решать должна мелкая. На том и порешили.

Жутко хотелось спать, да и башка раскалывалась, но я уже все решил. У нас конечно не детский дом, а казарма, но всё–же. Мы с котейкой, конечно, толком не знакомы. Да и принцесса права, с людьми у мелкой и впрямь не лучшие ассоциации. Но… Хрен знает. Может родительский инстинкт? А может желание хоть как–то компенсировать собственную глупость.

Я чуть побродил по городу осматривая магазины. Не мог же я соваться к мелкой с пустыми руками? Понимаю, сраная плюшевая игрушка никогда не заменит ей родителей, и не вернет вкус к жизни… Но во всяком случае, возможно это покажет ей, что мне не насрать на неё. Может быть, она мне поверит.