Цепи любви

2

Полчаса спустя, подходя к дому сестры, Джессика все еще не оправилась от потрясения. Ей не верилось, что все это произошло на самом деле. Бедный мальчик, как он несчастен… А его отец – какой же он нетерпеливый и раздражительный, и насколько же он далек от мальчика, совсем не понимает, как нужно обращаться с сыном!

Когда Джессика открыла калитку, сестра срезала в саду отцветшие розы.

– У тебя все в порядке? – с легкой тревогой спросила Долли. – Что-то ты выглядишь расстроенной.

Джессика рассказала сестре обо всем, что произошло. Когда она закончила рассказ, Долли нахмурилась и переспросила:

– Грей Харди? Я слышала, к нему недавно переехал сын. Мать мальчика, бывшая жена Харди, погибла в автокатастрофе. Если верить сплетням, она была довольно взбалмошной особой и начала гулять напропалую еще до того, как успели высохнуть чернила на брачном свидетельстве. Я ее не знала лично, но, кажется, они с мужем расстались еще до рождения мальчика. Вроде бы Грей пытался получить опеку над сыном, но проиграл дело, потом ему не позволяли видеться с мальчиком, чем, вероятно, и объясняется нелюбовь Фредерика к отцу. Должно быть, эти скандалы изрядно попортили ему кровь.

– Да, очень, – согласилась Джессика. – Бедный малютка в ужасном состоянии.

Долли изумленно округлила глаза и уточнила:

– Я говорю не о мальчике, а о его отце.

Когда Джессика в свою очередь недоуменно вскинула брови, Долли тихо сказала:

– Представь себя на его месте: тебя изолируют от сына, не разрешают с ним видеться, а когда волею судьбы он поселяется под одной крышей с тобой, выясняется, что мальчик тебя ненавидит, может быть, даже винит в смерти матери. Можно догадаться, что пережил отец, когда узнал, что мальчик пропал.

Джессика нахмурилась. Странно, но после слов сестры она почувствовала себя в какой-то степени виноватой, словно она была несправедлива к Грею Харди. Можно подумать, она нарочно недооценила его!

– Значит, ты собираешься завтра навестить мальчика? – спросила Долли.

– Да, я обещала прийти, хотя его отец был не в восторге.

Долли задумчиво посмотрела на сестру.

– У тебя отзывчивая душа, – сказала она, – но смотри, не принимай все слишком близко к сердцу, ладно? Ходят слухи, что после неудачного брака у Грея Харди сложилось не слишком лестное мнение о женщинах.

– Ну, это уж не моя проблема, а его, – решительно заявила Джессика.

Однако слова сестры, хотя они лишь подтвердили ее собственные догадки, вызывали у нее смутное беспокойство.

Впрочем, о чем ей волноваться? Грей Харди ровным счетом ничего для нее не значит, он даже не очень-то ей понравился, а уж как он обращается с сыном, ей определенно не понравилось. Беда в том, что она отреагировала на него, как на мужчину, отреагировала в самом примитивном сексуальном смысле, и очень остро, что совершенно на нее не похоже.

В студенческие годы у Джессики был недолгий роман, продлившийся чуть больше полугода, но эмоциональная сторона отношений была для нее гораздо важнее сексуальной. Она перестала испытывать сексуальное влечение к Эндрю еще до того, как поняла, что разлюбила его. А потом Джессика была слишком занята, в ее жизни было слишком много всего интересного, и на серьезные отношения с мужчинами просто не оставалось времени. Да, у нее были друзья, она иногда ходила на свидания, но никто из тех мужчин не действовал на нее хотя бы с десятой, даже с сотой долей той силы, с которой действовал Грей Харди. Испуганная этим открытием, Джессика вздрогнула и постаралась переключить мысли на другое, не вдаваясь больше в самоанализ.

– Не знаю, как ты, а я умираю с голоду, – сказала Долли. – Давай-ка пойдем в дом и поедим.

За ужином Долли пересказала рассказ Джессики мужу.

– Грей Харди, говорите? – Джошуа покачал головой. – Гм, интересно. И как он тебе показался, Джессика? В здешних деловых кругах о нем очень высокого мнения, он считается этаким образцово-показательным бизнесменом. Когда Грей Харди принял дела после смерти дяди, их семейный бизнес в Лудлоу находился в упадке, но он сумел превратить убыточное предприятие в прибыльное. Я с ним знаком, но не очень близко. Он не слишком общителен, не играет в гольф, не вступил в члены нового частного спортивного центра, что не так давно открылся в пригороде Лудлоу, хотя, надо признать, он в отличной физической форме. Я слышал, он перевез к себе сына. Мой босс вскользь упоминал, что Харди спрашивал у него совета, в каком агентстве можно найти хорошую няню для ребенка. Видимо, у него возникли с этим проблемы. Богатый одинокий мужчина… – Джошуа пожал плечами. – Говорят, женщины, которых он пытался нанять, отказывались жить в доме, где нет других женщин, а тех, кто все-таки соглашался у него работать, больше интересовал не его сын, а он сам. Но, кажется, он уже нашел экономку.

Долли поморщилась.

– Он нанял Эмми Моррел из деревни, – сказала она. – Сам знаешь, что это за особа, вряд ли она годится, чтобы присматривать за маленьким ребенком.

Джошуа промычал что-то утвердительное и спросил:

– Так что ты о нем скажешь, Джессика? Грей Харди производит впечатление, правда?

– На тех, кому нравятся высокомерные, дурно воспитанные и к тому же совершенно бесчувственные мужчины, – да, вероятно, – язвительно ответила Джессика.

Джошуа нравилось ее поддразнивать, и он не переставал твердить, что ей пора найти подходящего мужчину и остепениться, поэтому Джессика прекрасно поняла подтекст его вопроса. Но на этот раз она не собиралась ни клюнуть на его плохо замаскированную приманку, ни поддержать шутку.

– Во всей этой истории мне больше всего жаль Фредерика, – сказала мужу Долли. – По словам Джессики, мальчик почти обезумел от горя. Он попытался сбежать от отца в Лондон и разыскать бывшую экономку своей бабки. Ужасно, должно быть, вот так, разом, потерять всех, кого любишь.

– Угу, – снова промычал Джошуа. – Однако, должен заметить, его мать никак не тянет на образец добродетели. У местных жителей о ней сложилось весьма нелестное мнение. Впрочем, это отчасти может объясняться и тем, что Грей – местный а она – приезжая, и их брак продлился совсем не долго. Ну а лишать Грея возможности видеться с сыном, это…

– Но ведь суд не мог принять такое решение без достаточно веских оснований? – вмешалась Джессика.

– Как тебе сказать… Теоретически не должен, но чего только не добьешься с помощью хорошего адвоката! К тому же, говорят, мамаша Фредерика была большой мастерицей устраивать представления, когда ей это было нужно, а Грей, насколько я знаю, как раз не очень умеет располагать к себе людей.

С этим Джессика не могла не согласиться, вспомнив, как быстро отец Фредерика настроил ее против себя своей резкостью и неправильным обращением с сыном.

Джошуа посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом.

– Но тем не менее местное население о нем очень высокого мнения, и он много сделал для нашего городка.

– Как жаль, что он ничего не сделал ля собственного сына, – мрачно заметила Джессика. – Видел бы ты его, мальчик был так расстроен… По-моему, он очень несчастен…

Джошуа нахмурился.

– Уж не думаешь ли ты, что Харди причиняет какой-то вред мальчику?

Джессика замотала головой.

– Нет, во всяком случае, не физически… разве что эмоционально… но, конечно, он делает это не нарочно. Мне показалось, что между отцом и сыном нет никакой эмоциональной связи. Грей Харди воспринимает своего сына только как обузу, как еще одну из своих многочисленных обязанностей. По-моему, его гораздо больше заботит совещание, на которое ему нужно успеть, чем собственный сын. А для Фредерика он совершенно чужой мужчина, что вряд ли удивительно, если их с самого начала изолировали друг от друга. А если мать к тому же изображала Грея этаким монстром, то ясно, почему мальчик его боится.

– Да, ситуация сложная, но Грею Харди приходится вдвойне нелегко, – задумчиво заметил Джошуа и пояснил: – Ходят слухи, что его компанию пытается поглотить крупный международный концерн. Грей является основным держателем акций, но часть акций принадлежит другим членам семьи, а они, судя по всему, склоняются к продаже, потому что это принесет быстрый и довольно солидный доход. Естественно, Грей не хочет терять семейный бизнес, поэтому сейчас идет острая закулисная борьба. Вероятно, в конце концов ему придется выкупить акции у других держателей, а это потребует черт знает сколько денег. Нет, не хотел бы я оказаться на его месте, – заключил Джошуа.

Ночью, лежа в постели, Джессика впервые за последнее время обнаружила, что ей мешают уснуть не воспоминания о неприятном разговоре со школьным начальством, а мысли о Грее Харди. Странно все же, какой силой обладает человеческая память. Она так крепко запечатлела образ Грея Харди, что Джессика без малейших сознательных усилий могла увидеть его мысленным взором, да так отчетливо, что даже видела смену выражений лица, слышала низкий мужской голос, зримо представляла себе каждое его движение, каждый жест, словно Грей Харди стоял перед ней во плоти.

Она перевернулась на другой бок и крепко зажмурила глаза, пытаясь стереть из сознания образ этого мужчины. Что бы Джошуа ни говорил, она чувствовала, что Грей Харди мог и должен был больше сделать для своего сына, как-то помочь мальчику. Бедняжка, это ужасно, потерять в раннем возрасте всех близких, оказаться вырванным из привычного окружения и попасть в совершенно чуждое, которое наверняка кажется ему враждебным. Всю его недолгую жизнь мальчику твердили, что отец его не любит, и вот теперь он вынужден с ним жить.

«Я тебя ненавижу». Эти слова, сказанные со всей страстью испуганного ребенка, на миг вызвали в холодных как льдинки глазах его отца проблеск какого-то чувства, но Джессика не успела понять, что это было за чувство. Может, гнев и раздражение? Вероятнее всего, да, не могло же то, что она увидела, быть проблеском любви и теплоты.

Возможно, она в каком-то смысле допустила ошибку, пообещав навестить Фредерика и не спросив разрешения на это у его отца, а может, сама того не осознавая, она сделала это нарочно, интуитивно чувствуя, что Грей Харди будет против. Но как бы она смогла жить в ладу со своей совестью, если бы тогда просто отвернулась от мальчика, пожала плечами и пошла своей дорогой, сказав себе, что его судьба ее нисколько не касается? Нет, она не могла так поступить. Решив, что избрала единственно возможный для себя путь, Джессика наконец уснула.

– Послушай, почему бы тебе не взять мою машину? Мне она все равно сегодня не понадобится.

– Ну, если ты правда не против, я бы не отказалась, – с благодарностью ответила Джессика. Они с сестрой пили кофе на кухне. – Вот только не знаю, смогу ли я найти дом Харди, мы входили в него через заднюю калитку…

– Дом не так трудно найти. У меня есть карта городка, я тебе покажу.

– Особняк был куплен еще дедом Грея Харди, – рассказывала Долли, вернувшись с картой. Она развернула ее на кухонном столе и прижала углы чашками с недопитым кофе. – Отец Грея был старшим братом, и он унаследовал как дом, так и семейный бизнес, но он погиб, когда Грей был еще маленьким. Во всяком случае, так мне рассказала миссис Бауэр. Мать Грея вторично вышла замуж и переехала в Америку, оставив сына здесь. Его вырастили дед и дядя, который никогда не был женат. Грея – опять же по словам миссис Бауэр – сначала отправили в закрытую школу, потом он поступил в Оксфорд, поэтому в доме он бывал только на каникулах.

Слушая рассказ сестры, Джессика нахмурилась. Она вдруг почувствовала щемящую нежность к Грею Харди, представив, каким одиноким было его детство. Но разве память о собственном одиночестве не должна была сделать его более отзывчивым к чувствам собственного сына? С другой стороны, она достаточно хорошо знает психологию, чтобы понимать: взрослые порой причиняют своим детям те же беды, от которых сами страдали в детстве. Иногда они делают нарочно, но гораздо чаще – невольно, не осознавая, что из-за глубоко захороненных в душе горечи и негодования не могут избавиться от груза прошлого и подсознательно переносят свою обиду на другого ребенка, своего собственного, которому выпала более счастливая судьба. Услышав подобное объяснение, большинство родителей сердились и принимались яростно его отрицать, даже когда им объясняли, что они действуют неосознанно.

Может быть, Грей Харди тоже принадлежит к числу таких родителей и подсознательно обижается на своего сына? Мысленно упрекнув себя, что спешит с необоснованными выводами, Джессика постаралась сосредоточиться на изучении карты. Сейчас Фредерику больше всего нужен человек, который ненавязчиво и бережно укрепил в нем доверие к отцу, помог бы отцу и сыну лучше понять и полюбить друг друга.

Но это не мое дело, сказала себе Джессика. Я могу только попытаться успокоить Фредерика и внушить ему, что убегать из дому опасно. Очень жаль, что Грей Харди не потрудился найти для сына более внимательную и отзывчивую няньку, чем миссис Моррел, потому что от отца мальчик, по-видимому, не дождется эмоциональной поддержки и утешения: у Грея с этим и у самого неблагополучно.

Дом Харди Джессика нашла без труда. Когда она подъехала к воротам, те автоматически открылись, и она оказалась на посыпанной гравием подъездной аллее.

Аллея огибала дом и вела не к парадному входу, а уходила под кирпичную арку, за которой когда-то располагались конюшни. Остановившись на заднем дворе, Джессика вышла из машины.

Интересно, ей показалось или звук ее шагов по гравию и впрямь звучал очень громко?

Она вернулась к парадному входу, задержавшись, чтобы полюбоваться подстриженными тисовыми деревьями, с двух сторон окаймлявшими дорожку. За ними в отдалении виднелся пруд правильной формы и фонтан. Должно быть, поддерживать такой дом и сад в порядке стоит целое состояние. С этой мыслью Джессика поднялась по лестнице и дернула за цепочку дверного колокольчика.

Довольно долго в доме никто не откликался, и Джессика даже подумала, уж не велел ли Грей Харди своей экономке не впускать ее, когда дверь внезапно отворилась, насколько позволяла цепочка, и знакомый голосок робко спросил:

– Это вы, Джессика?

– Фредерик! А где же миссис Моррел?

Мальчик снял цепочку и открыл дверь, впуская Джессику в дом.

– Она ушла домой. Она сказала, что ей платят не за то, чтобы она со мной сидела, и что я действую ей на нервы, – грустно поведал мальчик.

Громадный холл с низким потолком из толстых дубовых балок, отполированным до блеска полом и огромным камином был безупречно чистым, но казался каким-то неуютным. На дубовый комод у стены так и просился кувшин с цветами, полу явно не хватало пестрого ковра.

На второй этаж вела изогнутая лестница с витыми резными столбиками перил. Мягкий солнечный свет, падающий в окно на площадке между двумя пролетами, освещал изрядно потертые дубовые ступени. Уже переведя взгляд на красивую кованую люстру, Джессика подумала: странно, что никому не пришло в голову положить на подоконник лестничного окна мягкую подушку. Она снова отметила, что, несмотря на безупречную чистоту, дом кажется неприветливым.

Фредерик взял ее за руку и потянул в сторону одной из многочисленных дверей, выходивших в холл.

– Ты совсем один? – спросила Джессика.

– Да, отец на работе.

– А миссис Моррел, как я поняла, ушла. Она собиралась вернуться?

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Нет. Она сказала, что ноги ее больше не будет в этом доме… во всяком случае, пока я здесь. Она сказала, что дети ужасно надоедливы и она может запросто найти работу, на которой ей не придется иметь с ними дело. – На глазах мальчика вдруг выступили слезы. – Отец на меня рассердится, правда? Но честное слово, я не нарочно пролил молоко, я просто поскользнулся, в кухне такой скользкий пол…

Джессика почувствовала, что в ней снова поднимается злость на Грея Харди. Что же он за отец такой, как он мог доверить ребенка столь явно не подходящей для этой роли особе, этой миссис Моррел! И о чем думала эта женщина, когда оставляла шестилетнего ребенка совсем одного в доме, прекрасно зная, что о нем некому позаботиться?

Фредерик открыл дверь, за которой оказалась кухня. Увидев на каменном полу лужицу молока, из которой торчали осколки стекла, Джессика нахмурилась еще сильнее. Неужели миссис Моррел ушла, даже не убрав разбитое стекло?

Велев Фредерику не подходить близко, Джессика принялась наводить порядок. Пока она прибиралась, Фредерик со слезами в голосе начал рассказывать, что он пролил молоко, когда хотел налить его в тарелку с кукурузными хлопьями. Холодильник, в котором стояло молоко, располагался над морозильной камерой, и его ручка была явно высоковата для шестилетнего ребенка. Слушая рассказ мальчика, как он пододвинул табурет, чтобы открыть холодильник (а миссис Моррел, по-видимому, в этот момент спокойно попивала чай), Джессика не знала, на кого злится больше – на эту женщину или на отца Фредерика. Обоим еще повезло, что никто из них не попался мне под горячую руку, думала Джессика.

Неужели миссис Моррел, немолодая уже женщина, не понимала, что ребенку опасно забираться на табурет, чтобы открыть холодильник? Да и как ей вообще могло прийти в голову, что шестилетний ребенок может сам приготовить себе завтрак?

Не желая совать нос в чужие дела, Джессика все же спросила Фредерика, почему миссис Моррел сама не налила ему молока.

– Она сказала, что кормить меня – не ее работа. А еще она была очень сердита. Она сказала, что после того, что я натворил вчера, я не заслуживаю завтрака и что меня нужно высечь и запереть в моей комнате. – На лице Фредерика появилось испуганное выражение. – Джессика, вы ведь не расскажете отцу, что я пролил молоко? Не расскажете, правда?

– Если ты просишь, не расскажу, – заверила Джессика, мысленно скрещивая пальцы.

На самом деле она собиралась выложить Грею Харди все, что думает по поводу мужчины, оставляющего своего ребенка на попечении особы вроде миссис Моррел.

Время близилось к обеду, и, поскольку из-за утреннего происшествия Фредерик практически остался без завтрака, Джессика открыла холодильник и принялась исследовать его содержимое. Безобразие! В нижнем морозильном отделении оказалось множество замороженных полуфабрикатов и готовых обедов, но не было ничего, хотя бы отдаленно соответствующего потребностям ребенка. Ни овощей, ни фруктов, ни продуктов, из которых можно приготовить более или менее полноценный здоровый обед.

Отыскав хлебницу, Джессика обнаружила в ней полбатона зачерствевшего белого хлеба, зато она нашла полную банку печенья. С отвращением отодвинув ее от себя, девушка повернулась к мальчику и объявила:

– Фредерик, нам с тобой придется поехать за покупками.

Было тепло, и Фредерик мог ехать в шортах и футболке. Перед отъездом Джессика нашла в своей сумочке листок бумаги, написала коротенькую записку и оставила ее на кухонном столе – на тот почти невероятный случай, если миссис Моррел сообщила Грею Харди, что уходит и оставляет Фредерика одного, и Грей заглянет домой проверить, все ли в порядке.

Поскольку у Джессики не было ключей ни от одной из дверей, парадный вход она заперла изнутри, а заднюю дверь пришлось оставить незапертой. Оставалось только надеяться, что в их отсутствие никто не залезет в дом. В ближайшем городке был неплохой продовольственный магазин, поэтому Джессике не нужно было ехать в Лудлоу. Поставив машину на стоянку и взяв продовольственную тележку, она спросила Фредерика, что он любит из еды. По его ответам можно было заключить, что его мать весьма строго придерживалась правил здорового питания. Однако когда Джессика стала расспрашивать о матери, мальчик изумил ее ответом:

– Я не жил с мамой и Ником, я жил с Полин. В мамином доме для меня не было места, а еще… – Фредерик нахмурился и пробурчал, уставившись на свой ботинок: – Я не нравился Нику. Вот Питера отец любит, – проговорил он тоскливо.

Джессика отвлекалась от процесса выбора овсяных хлопьев и посмотрела на мальчика.

– Питера?

– Питер – мой школьный товарищ, – пояснил Фредерик. – Он живет с папой и мамой, его папа любит с ним играть, он научил Питера играть в футбол, – с завистью добавил он.

Бедняжка! Она видела по испуганным глазам Фредерика, что он винит себя в том, что сначала любовник матери, а затем и отец отвергли его. Джессике захотелось взять мальчика на руки, обнять его и объяснить, что ему просто не повезло со взрослыми мужчинами и он ни в чем не виноват. Все-таки довольно странно, что после трудной борьбы за опеку над мальчиком, после того как лишила Грея возможности даже видеть сына, мать подкинула ребенка бабушке.

Джессика снова повернулась к полкам с продуктами. На ее счете было достаточно денег, и пока что – благодаря щедрости сестры – Джессике практически не пришлось их тратить. Если верить Долли и Джошуа, Грей Харди человек богатый, значит, ему вполне по средствам обеспечить сыну здоровое питание, так что она может не экономить на покупках. У Джессики в голове не укладывалось, что специально нанятая экономка не постыдилась кормить взрослого мужчину и маленького ребенка замороженными полуфабрикатами быстрого приготовления. Разумеется, такие продукты вполне пригодны для случаев, когда готовить некогда или нет возможности, но чтобы питаться только ими… Джессика старалась не думать о том, как может отнестись к ее вмешательству Грей Харди.

Закончив с покупками, Джессика и Фредерик направились к машине. По дороге мальчик рассказывал ей о бабушке, и Джессика поняла, что он очень тоскует по ней – пожалуй, даже больше, чем по матери. Впрочем, ничего удивительного, раз он жил с бабушкой. Это объясняло, почему в речи мальчика иногда проскальзывали старомодные выражения, почему его манеры порой казались слишком взрослыми, что резко отличало Фредерика от других детей его возраста.

Вернувшись, Джессика с облегчением обнаружила, что в их отсутствие в дом никто не проник. А миссис Моррел, по-видимому, и не собиралась возвращаться. Неужели эта женщина настолько безответственна, что спокойно оставляет шестилетнего ребенка совсем одного?

Покормив Фредерика обедом и проследив, чтобы он убрал за собой посуду и поставил ее в посудомоечную машину, Джессика спросила, знает ли он, во сколько отец обычно возвращается с работы. Она не собиралась оставлять мальчика одного, а это означало, что ей придется дожидаться возвращения Грея Харди. В ответ Фредерик только пожал плечами. Похоже, его отец приходил в самое разное время.

Из безыскусного рассказа мальчика Джессика поняла, что экономка не раз оставляла его одного, предоставляя ему самостоятельно поужинать и лечь спать. По-видимому, миссис Моррел пригрозила Фредерику, что если отец застанет его не в постели, то ему грозят серьезные неприятности. Используя Грея в качестве жупела, экономка только усиливала страх мальчика перед отцом. Но как бы Джессика ни возмущалась поведением миссис Моррел, еще больше она злилась на Грея Харди. Не мог же он не видеть, что творится в его собственном доме, если у него есть хоть капля здравого смысла? Невольно напрашивался ответ, что либо Грею Харди некогда заниматься мальчиком, либо – что еще хуже – ему нет до него дела.

Джессика позвонила Долли и обрисовала ситуацию, добавив, что считает своим долгом побыть с Фредериком до возвращения его отца.

Сестра решительно поддержала ее и заверила, что ничего страшного, если она вернет машину позже. Когда Джессика рассказала, что она обнаружила, приехав в дом, то Долли ответила:

– Знаешь, меня это не очень удивляет. Сегодня утром приходила Эмили, так она сказала, что миссис Моррел ни в коем случае нельзя доверять присматривать за ребенком. Эта женщина терпеть не может детей.

Положив трубку Джессика подумала, что Грей Харди, как местный житель, наверняка наслышан о репутации своей экономки и, несмотря на это, доверил ей сына.

На случай, если Грей Харди вернется, Джессика не хотела уходить далеко от дома, и они с Фредериком провели остаток дня в саду. При более близком знакомстве Фредерик оказался смышленым мальчиком, только слишком чувствительным, а его взглядам на жизнь недоставало уверенности – вероятно потому, что у него перед глазами не было примера для подражания, надежного взрослого мужчины. Джессика вспомнила, как Фредерик с детской непосредственностью рассказывал о своей жизни до переезда к отцу – мальчик не только не жил с матерью, похоже, он даже не часто ее видел.

В шесть часов они ушли в дом. Джессика предложила Фредерику принять ванну перед ужином. Мальчик стал просить, чтобы она пошла с ним, и Джессика согласилась, хотя и неохотно: ей не хотелось, чтобы Грей Харди, вернувшись домой, решил, будто она рыщет по всему дому. Именно из этих соображений Джессика старалась не выходить за пределы кухни, подавляя всякое искушение заглянуть в соседние комнаты. Но теперь, когда Фредерик так просил ее и даже пригрозил, что не пойдет в ванную, если она его не проводит, Джессике пришлось подняться с мальчиком наверх.

На просторной лестничной площадке второго этажа висели потемневшие от времени портреты. У выкрашенной в кремовый цвет стены стоял дубовый комод, совершенно лишенный малейшего намека на прикосновение заботливой хозяйской руки. Джессика вспомнила изобилие ярких цветов в саду, и ей вдруг захотелось проявить инициативу – расставить повсюду букеты, оживив неприветливую атмосферу дома их веселыми красками.

Фредерик взял ее за руку и потянул к одному из двух коридоров, отходивших от площадки. В самом конце коридора мальчик остановился и открыл дверь.

Детская оказалась просторной, а ее убранство – на удивление хорошо продуманным в соответствии с потребностями ребенка его возраста. В комнате был письменный стол с регулируемым по высоте стулом и компьютером с большим монитором, шкаф с игрушками и удобная односпальная кровать, застеленная покрывалом с веселым рисунком. Из спальни вела дверь в ванную.

Ванная комната также оказалась хорошо оборудованной, но по краю ванны протянулась грязная полоса, а на полу грудой валялись мокрые полотенца.

– Миссис Моррел сказала, что не станет убирать за таким плохим мальчиком, – сказал Фредерик, увидев, что Джессика недоуменно уставилась на полотенца. Его лицо вдруг помрачнело, и он добавил чуть не плача: – Когда я жил у Полин, у меня были в ванной игрушечные лягушки и лодочка, но миссис Моррел все выбросила. Она сказала, что только малышня купается с игрушками.

У Джессики защемило сердце, и одновременно ее разбирала злость на бесчувственную миссис Моррел.

– Ничего страшного, если хочешь, мы можем сделать лодочку из бумаги, – предложила она. – Правда, она будет плавать не так хорошо, как настоящая.

Фредерик сразу повеселел:

– Мы правда сделаем лодку?

Предложение Джессики привело мальчика в такой восторг, что она невольно улыбнулась:

– Да, конечно. Если найдем бумагу.

Он снова сник.

– У меня нет бумаги. Миссис Моррел отобрала у меня все листы, потому что от них много мусора. Правда, мы можем взять бумагу в кабинете.

Джессика заколебалась. Она сама терпеть не могла, когда кто-то вторгался в ее частную жизнь, и поэтому меньше всего ей хотелось рыскать по чужому дому, но раз уж она пообещала Фредерику сделать лодку…

Комната, которую Фредерик назвал кабинетом, обилием книжных полок и толстых фолиантов в кожаных переплетах скорее напоминала небольшую библиотеку. Большую часть комнаты занимал огромный письменный стол. Два эркерных окна выходили в сад, их зеркальные стекла поблескивали в лучах закатного солнца. В оконных нишах располагались сиденья, покрытые выцветшим дамастом, и, как ни странно, именно эта выцветшая ткань придавала аскетичному убранству комнаты некоторый уют.

В принтере бумаги не оказалось. Фредерик предположил, что бумага хранится в нижнем ящике стола, и попытался его выдвинуть, но у него не хватило силенок. Как ни не хотелось Джессике трогать чужие вещи, пришлось присесть рядом с мальчиком, чтобы помочь ему.

– Какого черта?! Что здесь происходит?! – прогремел рассерженный мужской голос.

Фредерик прижался к Джессике, словно ища у нее защиту от отцовского гнева, обращенного на них обоих. Чувствуя себя застигнутым с поличным вором, Джессика медленно повернулась к Грею Харди. Что и говорить, коленопреклоненная поза – не самая выгодная позиция для защиты и уж совсем не годится для того, чтобы противостоять громадному мужчине, грозно нависающему над ней. Судя по гневному взгляду, Харди предположил самое худшее, что только могло прийти на ум в данной ситуации.

– Мы искали бумагу, чтобы сделать кораблик и запускать его в ванне, – робко проговорил Фредерик немного дрожащим голосом.

Взрослые одновременно посмотрели на него, только с совершенно разным выражением. Джессика – с нежностью, инстинктивно протянув руку, чтобы ободряюще потрепать по щеке, отец же стал еще более мрачным (хотя казалось, мрачнее уже некуда).

– Вы делали… что? Будьте любезны объяснить, что здесь происходит, – потребовал ответа Грей Харди, обращаясь к Джессике. – И куда подевалась миссис Моррел? Это она, а не вы, должна оставаться с Фредериком до моего прихода.

Джессика почувствовала, как мальчик задрожал. По-видимому, он испугался, что отец обвинит его в уходе экономки. Не давая себе зацикливаться на том, что подумал Грей Харди о ее поведении, Джессика ласково погладила Фредерика по голове и тихо сказала:

– Фредди, иди к себе и готовься ко сну, а я пока поговорю с твоим отцом, хорошо?

Фредерик с радостью воспользовался случаем и чуть ли не бегом бросился прочь из комнаты.

Как только его шаги стихли, Джессика поднялась на ноги. К сожалению, садясь на пол, она разулась, и теперь ее туфли лежали в нескольких шагах от нее, а сейчас бы очень не помешало быть выше хотя бы на несколько дюймов. Выпрямившись во весь рост, она с вызовом вздернула подбородок и посмотрела на Грея Харди взглядом, полным решимости.

Грей Харди молчал, но его молчание пугало еще больше, чем недавний гнев. Впрочем, с какой стати она должна его бояться? В конце концов, он отец Фредерика, это он, а не она, оставил без присмотра шестилетнего ребенка! Подкрепив этой мыслью свою решимость, Джессика с вызовом сказала:

– К вашему сведению, миссис Моррел давным-давно ушла.