Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 7. Статьи, очерки, юморески

I

Дорогая соседка, да есть ли на свете справедливость? Разве я мешаю кому? Стою поперек дороги? Я сижу себе под листочком, ни меня не видно, ни меня не слышно, забьюсь себе в уголочек, никого не трогаю, яички снесу — и тихонечко на другой листок переберусь. Дорогая, признаюсь вам как на духу, — ни с кем не задираюсь, вперед не лезу, ни во что не вмешиваюсь, но Человек, этот варвар, этот Ирод рода человеческого, ненавидит меня, со света сживает!

Конечно, эти идиоты не нашли другого места и построили дом как раз на нашем пути!

Электрическая лампочка, конечно, неплохая вещь, зато я умела создавать уют!

Неправда? что я отцветаю… это я расту.

(1932)

II

Ха! По-вашему, я стану бабочкой? Это предрассудки и косность, уважаемый. Иллюзия чистейшей воды. Детские сказки. Научно доказано, что у гусеницы, кроме пищеварительного тракта, ничего больше нет, никаких крыльев, и быть не может. Никаких ярких крыльев. Умираем, и дело с концом.

Стихи! Какая-то тощая тетрадочка… И туда же, книгой называется!

Когда мы были молодыми, все было иначе. И росли мы, будто на дрожжах, богатырями! А какая тогда была трава! Выше меня… Представляете, что это была за трава… А нынче!..

Я лечу! Возношусь! Поднимаюсь под самые облака! Теперь я знаю, для чего живу на свете!

Жизнь идет по одному закону. И мораль на свете — одна. И мудрость одна: быть твердым!

Муравьи — сброд. Представьте, они даже не верят, что миром правит Великий Слизняк!

Глиняная черепушка, говорите, да? А посмотрите, что из меня выросло!

Еще не светает. Я еще не давал сигнала.

Ага! Я проткнул ему пятку! А говорят — я ни на что не гожусь!

Видеть далеко кругом — для этого надо высоко расти.

Велика птица — соловей! Нас, воробьев, гораздо больше!

Почему не говорят: «Досточтимый пень»?

Все живое делится на три разряда: на врагов, конкурентов и добычу.

Что такое жестокость? Борьба за жизнь, господа, всегда законна.

Знать бы только — есть ли червяки на других планетах, — и ничего больше мне не надо.

Подумаешь — величественный дуб! Посмотрим, что вы скажете, когда мне стукнет пятьсот!

Прогресс? Как же, как же, знаю. Вот я, например, прежде была всего-навсего головастиком.

Как! Вы не знаете? Да это та самая муха, что сидела на лбу у короля!

(1932)

III

Я буду смотреть, как вы работаете, а вы будете смотреть, как я ем.

Восьмичасовый рабочий день? Как бы не так! Думаете, мне приходится тратить деньги только восемь часов в сутки?!

Сами понимаете, наш брат — тоже не бревно бесчувственное. Задаром мы ни за что этого делать не стали бы.

Я вами управляю, чтобы вы мне платили, а вы мне платите, чтобы я вам приказывал.

Уж я-то все знаю о людях! И мог бы кой-чего рассказать о них!

А ну вас с вашим человеком, этим релятивистом, который жрет все подряд. Я-то признаю только листья крушины.

Я — принципиальный индивидуалист.

Да, тяжкая пора. А ведь во время войны, девчата, сколько было прекрасных трупов!

Глядите — я вечный огонь.

Туберкулез? А что это такое?

Вопросы пола! Просто удивительно, сколько об этом говорят и, как всегда, явно преувеличивают. А меня, например, это совершенно не занимает. Это ниже моего достоинства.

Вон тот синеватый холмик на горизонте? Мон-Блан, что ли? Да там, можно сказать, и нет ничего, одно название.

Жить по принципу: куда ветер — туда и я? Ни в коем случае. Но ведь нужно приспосабливаться к духу времени.

Да здравствует жизнь!

(1932)

IV

Какая-то форель берется учить меня плавать! Невежда сама плавает против течения!

Столетняя черепаха! Как можно быть такой чудовищно отсталой!

Гм, птицы. Такой пережиток прошлого! Не понимаю, как в наше время кто-нибудь еще может быть птицей.

Чтобы жаворонок был прав? Исключено. Правда одна, и она — воробьиная.

Прямая линия — неправильная, поскольку это не спираль.

Сад пришел в запустение? Я бы не сказала.

Видите пятна на раме картины? Это моя работа. Я тоже художник.

Ни одно живое существо не может жить, погруженное в воздух.

Ботаника? Уж это моя специальность.

Я внутренне работал над собой именно для того, чтобы стать булыжником.

Веление времени? Знаем: трепыхаться на ветру.

Все вы — рабы материи. Только я свободен. Я и облака.

И я тоже иду в ногу со временем.

(1933)

V

Этот Архимед — трус и предатель! К нам в город ломится враг, а он чертит себе свои чертежи!

Что? Голод? Нищета? Неурожай? Пустяки. Прежде всего нужно разрушить Карфаген!

Он хотел спасти мир? Прекрасно, но почему нельзя было поладить с фарисеями?

Преследования христиан — выдумка. Мы только опровергаем их взгляды.

Мы тоже пришли спасти мир.

Уф!.. Мы восстановили в народе духовное единство.

Образование? Ах, господа, сколько я всего этого перечел.

Ты знаешь, милосердный боже, что бесчеловечность мне чужда. Но ведь ацтек — не человек.

Молчать, мои герои!

Это он начал. Не вздумай он защищаться, все было бы спокойно.

Только без малодушной сентиментальности! На войне как на войне!

Жители истреблены и город сожжен с соблюдением полного порядка и дисциплины.

Что утверждает этот Галилей? Что земля вращается вокруг Солнца? Помилуйте, у меня есть заботы поважней.

Я отнял у них свободу, зато внушил им уверенность в себе.

(1933)

VI

Кошка. Мой величайший враг — собака.

Собака. Мой — тоже.

Весь животный мир делится на два вида: враги и конкуренты.

Не я воюю. Воюет муравейник.

Я и говорю — ну на что нам сдались эти олени?

Посмотрите на эти глупые деревья: сплошные ветви и никакого порядка.

Тихо, жерди! Забор — это я.

Солнце? Вот вертопрах — все-то вертится, все-то носится… Нет у него никаких твердых устоев.

Я лучше знаю, каким все должно быть: прямоугольным.

Плюх! Вот когда я смог развернуться и проявить свою индивидуальность.

Пусть я не могучая река, зато какое содержание!

Вот оно что! Мир существует только в нашем представлении. Вне меня нет ничего.

Дни становятся короче… Все… Это конец света.

Ну хоть бы где какая кучка лошадиного навоза… Куда катится мир?!

Весна? Ничего, это пройдет, сколько я их перевидела, а что толку?

Когда-нибудь и я буду славным прошлым.

(1933)

VII

Зачем мне знать, каков мир? Довольно того, что я знаю, каким он должен быть.

Надо приготовиться к зиме.

По-моему, змее не следовало бы быть такой длинной.

Это и есть высшая ступень развития: никаких корней, никаких ветвей, никаких листьев.

А что мне делать в деревне? Там даже сточных каналов нету.

До чего тесен мир!

Теперь я знаю, где граница бытия.

Все на свете бессмысленно. Все суета сует.

История? Это мне ничего не говорит.

Ждать — тоже нелегкая работа.

Ура! Мы, головастики, затопили весь мир.

Наконец-то я стала независимой.

Дорогу молодым! На сколько лет? Лет этак на пятьдесят.

Я — впереди. Я первое из всех пожелтело и потеряло листву.

Пусть зарежут — лишь бы вели.

Я был бы на многое способен, если бы мне приказали.

Свободу муравьям! Мир принадлежит муравьям! Разумеется, не черным.

Мир — это когда никто не преследует нас, волков.

Цыц! Мы, львы, не любим сантиментов.

(1933)

VIII

Шофер. Этот пешеход мечется, как овца.

Пешеход. Этот дурень-шофер гонит, как сумасшедший.

Не понимаю, как можно быть голубеводом.

По-вашему, придет весна? Милый, вы оптимист.

Дегтярник. Я знаю, отчего появилась нищета. Оттого, что не расходится коломазь.

Известник. Да нет. Оттого, что известь упала в цене.

Оставьте эти разговоры о нищете! Я только что подал одному попрошайке десять геллеров.

Я делаю это не ради себя, а ради денег.

Еще чего не хватало! Я тружусь из чистой любви к делу, а кое у кого находится нахальство соваться в мою заповедную область.

Если ты не можешь сделать сам, — по крайней мере, помешай другому.

Польза государства? Это — либо то, что полезно нам, либо то, что вредно остальным.

Глупая чернь думает, что я ее веду, а на самом деле она ведет меня.

Война — чисто внутреннее дело. Цель войны в том, чтобы народ осознал свою силу.

Я буду действовать, а вы будете подыскивать основания для моих действий.

Ура! Мы победили!

Я не мстителен. Уничтожив врага, я простил ему то, что он защищался.

А меня никто не назовет героем.

(1934)

IX

Подумаешь, пал вековой дуб. Как будто рядом нет нас, молодых дубов.

Ура! Айда валить деревья!

Упразднить бы все другие буквы и оставить только Е. Вот когда были бы стихи!

Я опять нашел новое направление.

Поглядите, сколько их идет за мной!

Всемирный потоп? Да, это случилось со мной.

…например, носить на голове рога — явная бессмыслица.

Нектар? Нектар я не потребляю из принципа.

Фи! Стоит ли говорить о таком низменном предмете, как перегной!

Брр! Чего это мне насыпали в помои? Что за свинство?

Мы держимся дружно? О нет. Мы держимся просто своим стадом.

И это, по-вашему, большое дерево? Да вы посмотрите; у него одна ветка сухая.

…я работник незаметный.

Чем я хотела бы быть? Небывало огромной трещиной.

Ну вот. Ну вот. Уж эти мне горы! Доигрались…

(1934)

X

Вчера на нашу сторону перешел бесстрашный греческий герой Эфиальт[129].

Я достиг цели. Теперь Индия навечно стала провинцией Македонии.

Мне тоже нужен мир, только гуннский.

Жителей можете вырезать поголовно! Я собираюсь провозгласить себя их императором.

Эти варвары сражаются против наших пушек с помощью лука и стрел.

Я обратился в бегство, чтобы предотвратить дальнейшее кровопролитие.

Применяйте оружие только против тех, кто сопротивляется, но, разумеется, и против тех, кто не сопротивляется.

Развивая наступление, мы сожгли еще несколько деревень. Уцелевшие жители устроили нашим войскам восторженную встречу.

Вот погодите, поганые дикари: скоро станете нашими счастливыми верноподданными.

Мы, конечно, осуждаем насилие, но готовы поставлять оружие.

Нейтралитет? Это значит зарабатывать на войне, которую ведут другие.

Равновесие сил — это когда на нашей стороне превосходство.

А теперь отечески позаботимся о тех, кто уцелел.

Запрет агрессивной войны? Только при условии, что останутся оборонительные войны и карательные экспедиции!

Наша героическая газовая атака обратила туземцев в трусливое бегство.

Эй, вы, безумцы! Это же моя победа!

Теперь мы снова можем спокойно вооружаться.

Эти дикари живо станут цивилизованными; термит и иприт они уже знают.

(1936)

XI

…мы трудимся на общее дело, все мы, вы и я, работаем для блага моего предприятия.

Эти разговоры о нищете страшно преувеличены. Не так уж все плохо.

Я ведь еще полвека назад говорил, что мы катимся в пропасть.

Разве недостаточно того, что я пишу книги?

Я жил не напрасно. Например, сколько ненависти мне удалось вызвать.

У каждого есть чувство собственного достоинства. Под своим именем я бы этого никогда не написал.

За всю неделю ни одной мировой катастрофы! Для чего же я покупаю газеты?

Тут вот — сообщение, что найдено средство против бубонной чумы. Вы не знаете — наша партия за чуму или против?

Слава богу, мир заключен. Теперь давайте думать, как мы будем его нарушать.

Чего нельзя совершить на законном основании, можно совершить ради престижа.

Благодаря усиленной пропаганде бог решил, чтобы я вел свой народ.

Международное право? Это всегда то, что нарушают другие.

Вы говорите, он будет сражаться за родину? Но ведь у него ни гроша за душой.

Главное правило — стреляй первым.

Я дал ослепительный пример любви к родине: заставил триста тысяч человек принести себя в жертву.

(1937)

XII

А если бы вы знали, какие у меня корни!

Картошка — это сорняк.

Я всегда права!

Да здравствует война!

(1935)

XIII

Всех птиц — за решетку. А петь буду я!

Это я собираюсь с силами. Я еще подымусь.

Вы говорите, я не двигаюсь с места? Зато не споткнусь!

Говорите, я обрастаю мхом? А как же — растем, растем.

И чего это люди всё носятся?

Я отвечаю только на те вопросы, которые во мне.

(Рукопись 1935 г.)

XIV

Мы, кролики, заключили договор с курами о том, что мы не будем пожирать друг друга. Посмотрим, что на это скажет ястреб.

Пятьдесят городов сметено с лица земли. Какой потрясающий успех!

Зажить бы с волками по-хорошему, и было бы в мире спокойствие.

Раз это яйцо так дерзко меня провоцировало!

У того барана был скверный умысел. Он хотел от меня спрятаться.

Этот волк скорее нажрется, если мы не будем ему сопротивляться.

Эге, кошка поймала воробья! Теперь нам, мышам, нечего бояться.

Видите, сколько приходится чирикать чтобы наступила весна!

(В рукописи не датировано.)

I

— Вы чего уставились на крышу?

— Да вот со страхом смотрю, что кровельщик, того и гляди, свалится, а он, проклятый, и не думает падать.

Искренность: «Я ни на кого не клевещу, я говорю, что думаю».

Сама по себе саранча еще не наказанье господне, она становится наказаньем господним, когда ее много. Так же и дураки.

Националист: «Черт с ним, с народом! Нам важен только его престиж».

Политико-экономист: «Современное положение безвыходно оттого, что не согласуется с моей теорией».

Каиафа: «Хотел бы я знать, кто и сколько заплатил этому, из Назарета».

Солидарность: «Конечно, братец мой — подонок, но если об этом скажет чужой, он оскорбит этим честь нашей семьи».

Критик: «Критиковать — значит объяснять автору, что он делает не так, как делал бы я, если бы умел».

Одно из величайших бедствий цивилизации — ученый дурак.

Наш язык мудр: между выражением «я убежден» и «я убедился» — большая разница.

В споре. «Какое мне дело до правды, если она — не моя?»

Мелкие люди бьются за престиж; у великих он есть и так.

Век машин: заменить цель скоростью.

Представьте себе, какая была бы тишина, если б люди говорили только то, что знают!

Борьбу открыла природа, ненависть изобрел человек.

Я уже не изменюсь, сказал пень.

(1933)

II

Не называйте это ненавистью, назовите познанием.

Договора существуют для того, чтобы их выполнял более слабый.

Благодаря усилиям государственных деятелей неустойчивая напряженность в мире была сохранена.

В интересах мира мы со всей энергией предприняли наступление против объекта нападения.

Никакая чужая жертва во имя мира не может считаться слишком большой.

Придать конфликту локальный характер — это предоставить жертву своей судьбе; ликвидировать конфликт — дать жертве подножку.

Все не так уж плохо: нас не продавали, нас выдали даром.

…по крайней мере, мы знаем, что потеряли.

Все-таки на свете существует прогресс: вместо военного насилия — насилие без войны.

Неуспех: не воспользоваться случаем. Успех: злоупотребить возможностью.

В Священном писании правильно сказано: иногда стены рушатся от одного крика. Но одним криком ничего не построишь.

Какое несчастье — возбуждать столько симпатий!

Нет, наше сердце салом не зарастет.

Хотя бы от одного мы застрахованы: быть обманутыми самими собой.

Кое-кто греет руки и на чужом пожарище.

Только тот действительно верит, кто добивается осуществления.

Заново построить государство… за это стоит отдать жизнь.

Быть хоть несчастными — только не ничтожными!

Смотрите-ка, уже нашлись охотники отдавать не только территорию.

Новые люди — это те, что способны справиться с новыми задачами.

(1938)