Час ночных кошмаров

Тыквенная голова

Предо мной под серым предвечерним небом простиралось тыквенное поле. Я собирался выбрать себе одну побольше, покруглее, чтобы сделать из нее фонарь к Хэллоуину[1]. Но эта осень выдалась теплой, и, пробираясь меж рядами тыкв, я понял, что пришел слишком поздно. Большинство тыкв уже размягчились и начали подгнивать, на их боках появились темно-коричневые пятна, тучи мошек роились над ними и ползали по растрескавшейся корке.

Я все же продолжил поиски. Тем временем солнце село. Стало холодно. Услышав негромкий глухой звук, я остановился. В моем направлении покатилась тыква. Она перекатилась через поникшие плети, потом через ровный участок темной земли — и замерла у моих ног.

Я вытаращил глаза. Что заставило ее катиться? Поле казалось совершенно ровным. Вдруг тыквенные плети начали извиваться и скрючиваться. Еще одна тыква покатилась по земле. Я повернулся и пошел обратно, так ничего и не выбрав.

Когда я писал эту историю, мне вспомнились тот жутковатый серый день и тыквенное поле, которое вдруг ожило у меня на глазах…

— Это же значит — испортить весь праздник! Почему мы должны в Хэллоуин быть дома в восемь? Как можно ходить по домам, когда еще светло! — возмущался Майк.

Мама закатила глаза.

— Садись в машину, — сказала она. — И перестань ныть. Ты сам знаешь, из-за чего в этом году введен «комендантский час».

— Из-за того, что родители глупые, — буркнул Майк.

— Из-за того, что исчезли те ребята в прошлый Хэллоуин, — напомнил я. — И в позапрошлый тоже.

— А нам-то что до этого? — пожал плечами Майк.

— Ладно, Майк, лезь в машину, — сказал я. — Мы с Лиз хотим заняться делом.

— А я не хочу выбирать тыквы. Это ску-у-чно, — Майк скрестил на груди свои худые руки и надул губы. — Почему мы должны ехать?

— Потому что мы делаем это каждый год, — терпеливо ответила мама.

Она привыкла к капризам Майка. Мы все привыкли.

— А давайте не поедем, а притворимся, что мы уже ездили, — предложил Майк.

Он парень сообразительный. Ему десять лет, он на два года младше меня и все время на что-нибудь злится.

Мама говорит, он в этом не виноват. Все дело в том, что он рыжий. «Рыжие — такие вспыльчивые», — часто повторяет она.

He понимаю, какое к этому отношение имеют рыжие волосы. Майк все время ворчит, ругается, машет кулаками и напрашивается на неприятности.

На прошлой неделе он ввязался в драку, и в результате ему выбили два зуба. Хорошо еще, что они и так качались.

Из-за этих выбитых передних зубов он сам стал похож на тыкву для Хэллоуина с вырезанными глазами и ртом. Но когда я пошутил на эту тему, он мне так засадил кулаком под дых, что у меня чуть не вывалился обратно весь обед.

— Кончай, Майк, поехали, — сказал я и в шутку подтолкнул его сзади, чтобы он не стоял на месте.

Он быстро повернулся и замахнулся на меня кулаком:

— Сейчас как дам!

— Эй, ты что? Я же нечаянно! — засмеялся я.

— За нечаянно бьют отчаянно! — огрызнулся он.

— Давай, Майк, садись, — вмешалась в разговор Лиз. — Я еще никогда сама не выбирала тыквы на поле. Ты мне поможешь найти хорошую.

Майку Лиз нравится. Обычно при ней он ведет себя как шелковый.

Все еще с надутым лицом он забрался на переднее сиденье.

Мы с Лиз подняли к небу глаза, радуясь, что наконец-то можно ехать. Мы с ней сели сзади и застегнули ремни безопасности.

Лиз двенадцать, как и мне. Она живет в доме напротив. Но ее родители каждый день работают допоздна, поэтому Лиз много времени проводит у нас.

Мы оба смотрели в окно, глядя, как пролетают мимо деревья. Осенние листья падали повсюду красно-желтым дождем. Вскоре деревья кончились. Мы неслись мимо ферм и полей, уже распаханных перед зимой.

— Так что, Майк, ты мне поможешь выбрать тыкву? — спросила Лиз.

— Ладно. Только пусть Эндрю тебе не помогает, — ответил Майк. — Потому что все его тыквы всегда внутри гнилые. Как и он сам.

— Ну и пожалуйста, — сказал я.

Я понимал, что он ищет повода для ссоры, но мне противно ссориться с ним все время. И почему ему нужно постоянно ершиться?

Я глянул в окно и увидел на обочине оранжевый, в форме тыквы рекламный щит. «Тыквенная ферма Палмера, 1 миля» — было написано на нем.

Я представил себе мистера Палмера, владельца фермы. Ну и страшилище! Он мне напоминает одно из своих пугал — высокий, худой, в слишком широком для него комбинезоне. Всегда ходит такой деревянной походкой, охраняя свои поля, и глядит на каждого пугающими пустыми глазами, похожими на глубокие темные дыры.

— Вот мы и приехали, — бодрым голосом объявила мама, сворачивая на длинную, усыпанную гравием подъездную дорогу, ведущую к площадке для машин.

Четыре-пять автомобилей стояло возле неровного деревянного забора.

Я вылез из машины и потянулся. День был солнечный, но для октября довольно холодный. Я видел, как изо рта идет пар. Воздух здесь был свежим и приятным.

У ворот нас приветствовала молодая женщина в оранжевой куртке и оранжевой же шерстяной лыжной шапочке.

— Тыквы на первом холме немного перезрели, — сказала она нам. — А здесь, у ворот, уже все выбрано, посмотрите на следующем поле.

Мы поблагодарили ее и прошли в ворота.

— Да, вот еще что, — окликнула она нас, — видите, вон там — высокий зеленый забор? — указала она налево. — Мистер Палмер не любит, чтобы к нему подходили. Договорились?

— Почему это? — спросил Майк. — Что там такое?

Чего еще было ждать от Майка?

— Это личный участок мистера Палмера, — ответила молодая женщина.

Мы прошли в ворота. Тыквенное поле простиралось без конца и без края насколько хватало глаз, взбегая вверх на холм и спускаясь вниз. Тонкие зеленые плети расползались, как змеи, по черной земле. На концах плетей сидели тыквы — все разного размера, сотни и сотни тыкв, как оранжевые воздушные шарики, прикрепленные к земле.

Над тыквами косо торчали на высоких шестах пугала. Это были всего лишь старые пальто, набитые соломой. Но издалека они казались усталыми стариками, согнувшимися под ветром.

— Эй, Эндрю, — прошептал Майк, поспевая рысцой, чтобы не отстать от меня и Лиз. — Давайте обследуем личный участок Палмера. Могу спорить, самые лучшие тыквы он прячет там.

— Еще чего! Хоть сегодня постарайся не втягивать нас в неприятности, ладно? — сказал я.

— Струсил, — пробормотал Майк.

Я пропустил это мимо ушей. Мне совсем не хотелось с ним ссориться.

Шаркая кроссовками по сухой земле, я зашагал впереди всех к тыквенным бороздам. Щурясь от ослепительного послеполуденного солнца, я заметил на вершине первого холма двух ребят. Спотыкаясь, они шли вниз, с трудом неся огромную тыкву.

Майк засмеялся.

— Посмотрите на этих придурков. Черта с два они смогут ее доволочь!

Наклонившись, он подобрал с земли тыковку размером с небольшой мяч.

— Эндрю, лови! — кинул он ее мне.

Растерявшись, я слишком поздно поднял руку. Тыква пролетела у меня над головой и шмякнулась на землю.

— Ух ты, спелая! — крикнул со смехом Майк.

Он увернулся, когда я бросил одну в него. И опять засмеялся.

— Эх ты, Эндрю, промазал! Кидаешь, как девчонка!

— Ну, Майк, держись! — пригрозила ему в шутку Лиз. — Сейчас я тебе покажу, как девчонки кидаются!

Она наклонилась, схватила полусгнившую тыкву, чтобы швырнуть в него.

— Эй, ну-ка прекратите! — крикнула мама. — Мистер Палмер смотрит.

Мистер Палмер вышел из-за пугала. И двинулся к нам с сердитым лицом. Несмотря на холод, он ходил без пальто. На нем был мешковатый джинсовый комбинезон поверх оранжевой фланелевой рубахи. Космы седых волос до плеч спадали из-под оранжевой бейсболки, надетой козырьком назад.

Самым странным в его внешности была борода, такую я никогда не видел. Она была оранжевая, клочковатая и свисала с подбородка пучками. Это напоминало ту противную мякоть, что находишь внутри тыквы, когда ее разрезаешь.

Он сердито покачал головой, холодно глядя на нас своими пустыми глазами.

Лиз уронила тыковку, которую собиралась бросить.

Мама поежилась.

— Здесь все хорошие тыквы выбраны. Бегите на вершину холма. Может быть, там найдете получше. Я вас догоню.

И мы побежали, перепрыгивая через ряды тыкв. Когда мы достигли вершины, поднялся сильный ветер, сдувая светлые волосы Лиз ей в лицо. Солнце закрыло облаками, и над тыквенным полем темной океанской волной пронеслась тень.

— Эй, глядите, куда понесло Майка! — крикнул я, указывая рукой.

Майк стоял на склоне холма в тени высокого зеленого забора. И дергал за щеколду калитки.

— Майк! Убирайся оттуда! — заорал ему я.

Не обращая на меня внимания, он сильнее дернул за щеколду. Мы с Лиз сбежали вниз и попытались оттащить Майка. Но он вцепился в щеколду мертвой хваткой.

— Убирайтесь! Прочь отсюда! — прогремел голос у нас за спиной.

Ахнув, я обернулся и увидел мистера Палмера. Уперев руки в боки, он стоял и смотрел на нас своими жуткими, как у пугала, глазами.

Майк выпустил из рук щеколду и попятился.

— Это моя личная коллекция, — сказал мистер Палмер голосом, который, казалось, шел у него из самой груди. — Мои детки. Мои замечательные малыши. Но, думаю, вам это будет неинтересно.

— Извините, — тихо произнес Майк.

Я еще никогда не слышал, чтобы Майк за что-то перед кем-то извинялся. Но под ледяным взглядом мистера Палмера даже мой неустрашимый братец спасовал.

Мистер Палмер поскреб свою колючую рыжую бороду. Потом, к моему удивлению, он протянул свою ручищу, охватил растопыренными пальцами макушку Майка и сжал ее.

— Не созрела еще, — сказал мистер Палмер. — Но уже на подходе.

Может, это он так шутит? Пытается острить?

Мы с Лиз нервно хохотнули.

Но лицо мистера Палмера оставалось холодным и серьезным.

— Это плоды моих экспериментов, — кивнул он в сторону забора. — Мои детки. Держитесь подальше от моих деток.

— Э-э… пойдем, Майк, — с запинкой проговорил я. — Я там приметил одну хорошую тыкву, — я указал на другой конец поля.

Потом схватил Майка за руку и оттащил его.

— Чего он нарывается? — сердито пробормотал Майк и оглянулся через плечо. Но мистер Палмер уже исчез. — Вот вернусь и расколочу всех его малышей.

— Не кипятись, — сказал я. — Забудь об этом.

— Майк прав, — поддержала моего брата Лиз. — Негодяй этот Палмер. Зачем он так сжал Майку голову?

Майк сам напросился, — сказал я.

Терпеть не могу, когда Лиз встает на его сторону.

Майк уставился на высокий забор.

— Что в них может быть такого особенного, в тех тыквах? Почему он не дал нам даже посмотреть на них?

— Не все ли равно? — отрезал я. — Давайте выберем одну хорошую и уедем отсюда.

Майк поддал ногой одну из тыкв. Она подскочила и покатилась вниз с холма. Он засмеялся и пнул вторую.

— Прекрати! — крикнул я. — Мы из-за тебя в еще худшую историю вляпаемся.

— А, наплевать! — крикнул Майк и припустил от меня, пиная на бегу тыквы.

— Прекрати!

Я побежал за ним, поскользнулся на чем-то мягком и грохнулся на спину.

— О-ох! — простонал я, приземлившись на мягкую гниющую тыкву. Кислый запах окутал меня со всех сторон.

Я медленно встал и, вывернув назад шею, увидел густую оранжевую слизь. Скользкая тыквенная мякоть прилипла сзади к моим джинсам и куртке.

— Ой, ну и красота! — засмеялась Лиз.

Майк тоже захохотал, закинув назад голову.

Тут уж я вышел из себя.

С ревом я схватил с земли гнилую тыкву и залепил ею в грудь Майку.

Размякшая корка лопнула. Тыквенная мякоть, семечки и волокнистая сердцевина рыжей кляксой расползлись по его кожаной куртке. Теперь пришла моя очередь смеяться — но я не успел.

— Вы что же это делаете? — услышал я разъяренный знакомый голос.

Мистер Палмер бежал, как сумасшедший, вниз с холма, раскинув, словно крылья, свои огромные ручищи.

— Вы что делаете? — кричал он. — Это же живые существа!

— Да-а? — произнес я.

— Вон отсюда! — завопил мистер Палмер. И ткнул пальцем в сторону площадки для машин. — Убирайтесь отсюда! Быстро!

— В чем дело? Что случилось?

С вершины холма, перепрыгивая через тыквы, к нам бежала мама. Выглядела она смущенной.

— Заберите их отсюда, — потребовал мистер Палмер. — Я не возьму с вас денег за ущерб. Только увезите их.

— Майк прав. Хэллоуин в нашем городе — така-а-а-я скукота, — сказала Лиз и отодвинула в сторону свой пакет со сладостями, полученными от соседей после традиционного обхода домов. — Взгляните на часы. Всего половина девятого, а мы уже дома.

Трофеи, которые получил я, были разложены на полу в гостиной. Я посчитал пустые обертки. Оказывается, четыре шоколадных батончика я уже съел.

— Еще один, и потом я все это уберу, — сказал я.

— А где Майк? — спросила Лиз, оглядываясь.

— Пошел наверх снять свой карнавальный костюм.

В этом году Майк, чтобы пугать соседей, вырядился инопланетянином — в серебристом комбинезоне и со светящейся зеленой головой. А Лиз и я решили, что мы уже слишком взрослые для карнавальных костюмов. И мы решили, что достаточно просто натянуть на головы шерстяные лыжные шлемы и надеть куртки задом наперед. Глупо. Но сладостей мы набрали порядочно.

Я пытался решить, за какую шоколадку приняться, когда появился Майк. На нем была его кожаная куртка «пилот». Он что-то заталкивал в белый пластиковый пакет.

— Что ты делаешь? — спросил я.

— Пойду прогуляюсь, — сказал он.

— Никуда ты не пойдешь, — сказал ему я. — Можешь снять свою куртку. Ты же знаешь, что после восьми нельзя.

— Пока! — бросил он.

И, застегнув «молнию» на куртке, направился к двери.

Я бросился за ним и схватил его за воротник.

— Что ты еще придумал?

— Отпусти, Эндрю. Сейчас ночь Хэллоуина. Я хочу немного повеселиться. Хочу сделать что-нибудь такое… чтобы мурашки по коже.

— Например, что? — спросила Лиз, подходя к нам.

— Наведаюсь еще раз на тыквенную ферму, — ответил он.

— Ты что, чокнулся? — засмеялась Лиз.

— Сейчас ведь Хэллоуин, верно? А дети в Хэллоуин должны устраивать розыгрыши. Этот тыквовод сам напросился. И я хочу вернуться туда и… устроить ему хохму.

— Это же несколько миль отсюда, — сдвинув брови, посмотрела на него Лиз. — Ты как рассчитываешь туда добраться?

— Автобусом, — бросил Майк и толкнул входную дверь.

Поток холодного воздуха хлынул в комнату.

— Подожди! — крикнул я. — Что ты собираешься сделать?

— Я же сказал — устроить хохму, — раздраженно ответил мой братец.

— И ты хочешь один доехать автобусом до фермы?

Майк кивнул.

— Нельзя его отпускать, — сказала Лиз и вытащила из стенного шкафа для одежды свою пуховую куртку. — Нам придется поехать с ним, — на ее лице появилась улыбка. — Вообще-то это круто. Хозяин фермы не имел права хватать Майка за голову. Мы должны ему за это отплатить.

— Да вы что?! — крикнул я.

— Эндрю, сейчас ночь Хэллоуина, — объяснила Лиз. — Сидеть дома и просто обжираться шоколадом — это такая скука. Почему бы нам не повеселиться, не устроить какую-нибудь кошмарную хохму?

— Но… но… — уставился я на нее.

— Шевелись, — заторопила она меня. — Мы должны вернуться до того, как приедет твоя мама.

Вот так мы и оказались в ту ночь на тыквенном поле.

Я понимаю, это было глупо. Понимаю, что это было просто сумасшествие. Но разве остановишь Майка, если ему что-то втемяшится в башку? Невозможно его остановить. И от Лиз помощи ждать не проходилось. Ей самой ужасно хотелось пощекотать себе нервы.

Мы шли по покрытой гравием площадке для машин. Я застегнул «молнию» на куртке и натянул капюшон. Ночь была холодная, ясная. Бледно-желтая луна плыла высоко в фиолетовом ночном небе. Заглянув через изгородь, я увидел, как пугала на холме дрожат на сильном ветру.

Я поежился.

— Просто не верится, что мы на такое решились.

Майк и Лиз меня не услышали. Они уже перелезали через изгородь на территорию фермы.

Через несколько секунд мы стояли вместе, переводя дыхание и глядя на тянущиеся перед нами холмы тыквенного поля.

Ветер шептался в путанице тыквенных плетей, заставляя их гнуться и извиваться. Пугала скрипели и махали своими руками, будто отгоняя нас. Вдруг большая тыква, подскакивая, устремилась с холма. Бух-бух-бух…

— Она живая! — крикнул я, пытаясь пошутить.

Но ни Лиз, ни Майк не засмеялись.

— Страшно здесь ночью, — ежась, пробормотала Лиз.

Ветер сдул мой капюшон назад. Я вздрогнул от громкого скрипа. Нет, это всего лишь пугало — наклонилось на шесте.

— Такое все серебристое и странное, — прошептала Лиз, придвигаясь поближе ко мне. — Как будто гуляешь по Луне.

Майк что-то вытащил из пакета, который прихватил с собой.

— Что это у тебя? — спросил я.

Он поднял вверх металлический баллончик с черной краской. С черной аэрозольной краской.

— О господи! Что ты собираешься с этим делать? — спросил я.

На его лице появилась ухмылка.

— Хохмить.

— Майк, подожди…

Он наклонился над большой тыквой и нарисовал на ее боку улыбающуюся рожу. После этого побежал вдоль борозды, оставляя на тыквах черные косые кресты.

Потом Майк достал еще два баллончика с краской из своего пакета и сунул один Лиз, второй — мне.

— Ну уж нет, — отказывался я, пытаясь вернуть ему баллончик.

— Да ладно тебе, Эндрю, — уговаривала меня Лиз. — Сейчас ведь Хэллоуин. Не будь таким размазней, — наклонившись, она нарисовала на тыкве большое черное сердце.

Майк с восторженным гоготом изобразил на нескольких тыквах свои инициалы: М.Г.

— Теперь мистеру Палмеру ни за что их не продать!

Лиз быстро шла вдоль борозды, рисуя на тыквах сердца. Я написал на паре самых больших тыкв: «Здесь был я».

И вдруг остановился, услышав, как вскрикнула Лиз. Она упала, больно стукнувшись о сухую землю. Баллончик вылетел у нее из рук.

Я подбежал к ней.

— Споткнулась об эту чертову плеть, — простонала она. — Ой, моя лодыжка!

Когда я помогал ей подняться, она посмотрела через мое плечо.

— Он здесь! Мистер Палмер! — вырвался у нее растерянный крик.

У меня душа ушла в пятки. Я обернулся и в страхе уставился в темноту. Нет, это не мистер Палмер.

Это просто пугало. Высокое огородное пугало. В оранжевой кепке на соломенной голове.

— Кажется, с меня этой хохмы уже хватит. Здесь как-то уж слишком страшно, — сказала Лиз, потирая лодыжку. — Пойдемте домой.

— Эй, Майк, — позвал я. — Давай сматываться отсюда.

Майк! Куда он запропастился?

Я повернулся… и ахнул.

Он перелезал через зеленый забор.

— Не надо! — раздался пронзительный голос Лиз.

— Майк, не надо! Майк! — крикнул я.

Но он уже спрыгнул по другую сторону забора на участок с личной коллекцией тыкв мистера Палмера.

От страха холодок пробежал у меня по спине.

«Майк зашел слишком далеко, — подумал я. — Мистер Палмер не зря держит эти тыквы за забором. Он называет их «мои детки»…»

С тяжело бьющимся сердцем я побежал к забору. Лиз последовала за мной, хромая на больную ногу.

Майк! Эй, Майк, — позвал я. — Лезь обратно — немедленно!

Потом раздался пронзительный крик:

— Помогите! Ой, помогите мне!

Я заставил себя ускорить бег. И опять услышал крик:

— О-ой…

Он резко оборвался.

Я добежал до забора. Он был на несколько футов выше меня. Я подпрыгнул и уцепился за его верх. Подтянувшись, я заметил, что длинные серебристые плети по ту сторону забора словно бы шевелятся, встают вертикально, как змеи, тянутся вверх, изгибаясь и отрываясь от земли.

«Нет, не может быть. Чушь какая», — сказал я себе.

Собрав все силы, я перебросил ноги через забор и спрыгнул с другой стороны. Приземлившись на обе ноги, я быстро огляделся.

— Майк?

— Эндрю, что там такое? — Лиз осторожно перевесила голову через забор.

— Майк! — позвал я опять.

И тут увидел его. Он стоял в конце первой борозды. Я узнал его куртку «пилота», его джинсы, порванные на коленке, его кроссовки.

Но на его плечах… на его плечах…

На его плечах была круглая оранжевая тыква.

— Майк! Как ты сумел засадить голову в эту тыкву?

Я подбежал к нему, задыхаясь от крика.

— Сними ее сейчас же! Нам надо сматываться! Бежим! Зачем ты ее напялил?

Не дожидаясь, пока он ответит, я схватил тыкву двумя руками и стащил ее с его плеч.

Лиз вскрикнула первой. Это был пронзительный крик ужаса.

Я открыл рот, собираясь закричать, но ни звука не вылетело из него.

Мои руки все еще сжимали тыкву. Я тупо смотрел на плечи Майка.

Головы там не было. Ничего не было на его плечах.

Тошнота подкатила к горлу, дрожь волнами пробежала по телу. Я отвернулся.

Тыква выпала из моих рук. И покатилась. Она подкатилась к длинной тонкой плети. Я уставился на эту плеть. Проследил, где она заканчивается.

И увидел голову моего брата. Да, голову моего брата, увенчивающую конец тыквенной плети.

Его темные глаза вперились в меня. Рот открылся и закрылся, словно в попытке что-то сказать. Голова наклонилась, потом подскочила с силой, будто стараясь оторваться. Но она была прикреплена — она росла на тыквенной плети!

— О-о-х… — в ужасе выдохнул я.

Я не мог говорить. Не мог ни вдохнуть, ни двинуться с места.

Мой брат… мой несчастный брат…

И тут я увидел других.

Человеческие головы мальчиков и девочек… Они глядели на меня с земли… открывая и закрывая рты в беззвучной мольбе о помощи… десятки человеческих голов, растущих на тыквенных плетях…

Теперь я понял, что случилось с теми ребятами, которые исчезли в прошлый и в позапрошлый Хэллоуин.

Пока я глядел на это леденящее кровь зрелище, толстые ползучие стебли тянулись к моим кроссовкам, обвивались вокруг щиколоток. Я увидел, как они поднимаются вверх с земли, устремляясь к Лиз, обматывают ее, тянут вниз.

Я почувствовал, как тыквенные плети охватывают мое туловище, сжимают грудь.

Но я не мог шевельнуться.

Даже когда появился мистер Палмер, я не смог шевельнуться.

Я увидел улыбку на его оранжевобородом лице. Увидел глубокие, черные, пустые глаза. Я в страхе следил, как он присел на корточки возле головы Майка… головы Майка, растущей на тыквенном стебле.

Холодные, мокрые плети обернулись вокруг моего горла. Они сжимали его все сильнее… сильнее… но я не мог закричать. Не мог шевельнуться.

Все с той же усмешкой мистер Палмер накрыл растопыренной пятерней макушку Майка и сжал ее.

— Не созрела еще, — сказал он. — Но уже на подходе.