Частная практика

Часть 4 Неслучайные связи

Из города выбрались.

Почти.

В какой-то момент всё стало восприниматься отдельными картинками. Вот дети одеваются. Быстро и без обычной детской суеты. Ни смеха. Ни возни. Ни толкотни. Как будто даже не дети, а маленькие куколки, которые делают то, что нужно хозяину.

Вот Настя накидывает шубу и гладит мех. Выражение лица её становится мечтательным.

И она усилием воли стряхивает эту мечтательность.

Быстрый спуск. Почти побег.

Машина.

Настасья с детьми забираются на заднее сиденье. И молча. Даже двухлетняя Оленька жмётся к маме, но не произносит ни звука.

В тишине мотор ревёт громко, и машина выползает со двора. Собственное сердце Катерины ухает в груди, каждый раз будто в яму падает. И тоже страшно. Очень. Страх иррациональный, но Катерина справляется. Даром что ли столько лет училась. Она заставляет себя сосредоточиться на дороге.

И мысли подчиняет всецело именно этому — выбраться.

Со двора.

На улицу.

На проспект.

Большая цель разделяется на малые, понятные. И каждая осваивается в свою очередь. И вот уже Заводской микрорайон, за которым спасительная трасса. Катерина даже выдохнула, но…

Патруль ДПС.

И взмах жезла, приказывающий остановиться.

Твою же ж… и что делать? Не подчиниться? И дальше что? Устроить гонки? Не стоит обольщаться. И машина у Катерины не так хороша, чтобы гонять, и водитель она не из лучших. И всё может закончится куда как хуже.

— Это… он… — Настя ожила. — Он… позвонил.

— Сиди, — велела Катерина, отстёгиваясь. — Пусть звонит. Мне тоже будет, кому позвонить. Доброго дня. Что-то случилось?

Она с трудом, но натянула улыбку.

— Доброго, — сказал инспектор, представившись. — У вас в машине кто?

— Жених.

Мелькнула мысль, а есть ли у Гремислава документы. Катерина вот не удивится, если есть. Судя по всему, пришельцы родной её мир давно уже обжили. А значит, и документы для них не проблема.

— И сестра с детьми. В гости. Какие-то проблемы?

Он явно чувствовал себя неловко. И оборачивался, точно ждал кого-то.

И мусолил права.

Проверял багажник.

Заглядывал в салон. А потом просто убрался вместе с правами Катерины. И она сразу подумала, что плевать на права, надо ехать, только…

Серая точка.

Черная точка.

И еще одна. Спортивная машина низкой посадки и пара джипов, следовавших за ней.

Из спортивной машины выбрался человек в стильном деловом костюме. Папочка в руках. Очочки.

— Доброго дня, — он широко улыбнулся и руку протянул, которую Катерина не стала пожимать. И господин не удивился. — Катерина Андреевна Носовская?

— Я.

— Алексей. Алексей Петрович, но можно по имени… Алексей… думаю, имело место некоторое недопонимание, произошедшее между вами и моим клиентом.

Мироном?

— Пойдёмте… отойдём в стороночку… — Алексей подхватил Катерину под локоток. — Нам ведь не нужно, чтоб посторонние люди оказались в курсе дел, которые их не касаются.

— А кого касаются? И это ваши дела… если со стороны ГАИ ко мне претензий нет, то я бы поехала. Нам в деревню надо.

А вот хватка у адвоката жёсткая.

И улыбка недобрая.

— Не спешите, Катерина Андреевна… понимаю, вы беспокоитесь о сестре. Но и мой клиент волнуется за супругу… за её душевное здоровье. Вы ведь знаете, что она нездорова? Или нет… он скрывал. Это нехорошо, но тоже можно понять. Кому хочется признать, что его возлюбленная… как бы сказать…

— Моя сестра совершенно нормальна.

— А вот заключение врача…

— Я сама врач, — спокойно ответила Катерина, вперившись взглядом в ясные честные глаза адвоката. — Психиатр.

— Тогда вы должны осознавать, сколь опасно оставлять детей рядом с психически нестабильной женщиной…

— Заключение, — Катерина протянула руку.

— Пожалуйста, — в папочке оно нашлось. — Ваша сестра давно находится под наблюдением…

— Хреново её наблюдают, я посмотрю. Вон, до истощения довели. А может, это специально было сделано? — заключение она взяла. — К слову, я буду настаивать на повторном обследовании. Комиссией…

— Ваше право, но дети…

— Родительских прав она не лишена?

И по лицу поняла, что нет.

— Это… дело времени.

— Вот когда сделаете, тогда и будете вякать.

— Вы очень несдержанны. Мой клиент меж тем готов… пойти навстречу… не выдвигать обвинений в похищении…

— Кого?

— Своей жены. И детей.

— Дети находятся с матерью. Мать, пусть под наблюдением, но дееспособна, верно?

— Временно. Как раз сейчас…

— Идите на хрен, — Катерина выдернула руку. — И только попробуйте мне помешать…

— Вам ведь некуда бежать, — в руке Алексея Петровича волшебным образом появился телефон. — Поверьте… я ведь не один явился. Мой клиент изначально охарактеризовал вас как человека упрямого и не склонного к компромиссам…

Он демонстративно поднёс трубку.

— Выходите…

И ухватив Катерину за плечи развернул к дороге:

— Вы же видите, мой клиент озаботился сопровождением. Хотя и не желает обострять ситуацию настолько.

Надо было гнать.

Плевать на машину, на способности. Просто гнать и надеяться на лучшее. Глядишь, и повезло бы.

— Вы не имеете права…

— Отнюдь. Мы, конечно, не можем принудить вашу сестру вернуться к любящему супругу… она женщина взрослая, сама решает, с кем ей оставаться…

Из машин выбирались люди.

Раз.

И два. И три. И пять… и не справится. Она бы с одним не справилась. А с этими вот…

— Но дети… дети — это совсем другое… тем более, что большей частью это чужие дети, которых ваша сестра просто взяла и увезла от отца.

— Если вы не уберете руки, — вежливый и спокойный до крайности тон Гремислава вывел Катерину из шокового состояния. — Мне придётся их сломать.

— Угрожать мне — крайне…

Гремислав молча ухватил адвоката за шиворот и поднял. Так вот… просто взял и поднял.

— Также мне крайне неприятно убивать людей. Это дурно отражается на моей душе и пути, однако в ряде случаев кодекс допускает и убийство.

— Эй ты… отпусти его!

Охрана, до того двигавшаяся неспешно, вальяжно, с осознанием, что деваться Катерине некуда, перешла на бег.

— Стрелять буду! — заорал кто-то.

И Катерина, закрыв глаза, пожелала оказаться где-нибудь далеко-далеко…

Ожила рация…

— Уезжай, — Гремислав рукой задвинул Катерину за спину. — Садись в свою повозку. Уезжай. Соседний дом. Там ждут целители.

— А…

— Вам не скрыться! — взвизгнул адвокат за мгновенье до того, как отправиться в полёт. Его Гремислав просто-напросто швырнул в охранников.

И Катерина решилась.

Она рванула к машине.

Только…

— Стой, тварь! — один из охранников выскочил перед ней. — Руки…

— Настя! Газуй… дача… Ленкина дача.

Чтоб вас… Настя не в состоянии пошевелиться. И никто. И…

Додумать она не успела.

Рёв мотора заставил обернуться и её, и охранника. Гаишник ещё в начале разборок предпочёл убраться в машину. А спустя мгновенье рёв сменился визгом тормозов. Огромный чёрный джип занесло и чуть развернуло. От колёс остался широкий след. Мордой машина вломилась в бок спортивной, смяв её едва ли не пополам, но водителю на это было плевать. Распахнулась дверь и раздалось громогласное:

— Катерина Андреевна! Я вас спасу!

Чтоб тебя…

— Матвей…

— Можно без отчества!

Он вывалился из машины, роскошным ботинком зарядив в голову ближайшему охраннику.

— Сука! Порвались! — с восторгом выкрикнул он. — А я ему говорил, что штаны жмут! А он мне, мол, английское сукно, английское шитьё…

Огромный кулак вырубил второго. А третий, вдруг вскинул руки и попятился:

— Я не с ними, Матвей Семенович! Я так!

— Хрена с два это английское сукно… не про русскую душу.

Удар коленом пришёлся точно в переносицу согнувшемуся мужику, который от этого покачнулся и упал.

— Вы… — адвокат сумел подняться и перекатиться. — Вы действуете не по закону!

— Он вас обижает? — Матвей наклонился и, ухватив адвоката за галстук, потянул. — Сука… тебе кто разрешил моего психиатра обижать⁈

— Я…

Глаза Анатолия расширились. И появилось в них нечто этакое.

Узнавание?

Во всяком случае он вдруг захрипел.

Вытянул губы.

— Я не нарочно! — пискнул. — Я просто… пришёл… заказ… постоянный клиент! Я не знал, что это ваш… ваш… доктор!

— И невеста!

— А в морду? — осведомился Гремислав, выпуская сразу двоих охранников, которые молча и тихо упали в растоптанный снег.

— Мне? — Матвей повернулся.

И…

Вот оно.

Нет.

Быть того не может, но… вот оно.

Один лысый.

Второй с длинными волосами, стянутыми в косицу.

Матвей гладко выбрит. У Гремислава — короткая аккуратная борода. И черты лица правильные такие… благородные. А вот у Матвея нос был ломан и не раз, и теперь кривой. Шрам вот слева. И справа тоже. Ухо левое характерно смято…

Только всё одно похожи.

Настолько…

— Ты… ты говорил, что у тебя брат-близнец имелся? — вырвался совершенно неуместный несвоевременный вопрос.

— Имелся, — глядя на Матвея, произнёс Гремислав. — Только… его во младенчестве украли.

— Кать… — из машины осторожно выглянула Настя. Она как-то выползла, осторожно, точно не зная до конца, можно ли ей выходить, и вообще заговаривать. — Извини… просто… мне как-то… совсем нехорошо.

Она не побледнела — посерела, сделавшись даже какой-то прозрачною вдруг. И пальцы вцепились в дверцу машины.

— Детей… не отдавай ему детей.

И покачнувшись, попыталась удержаться на ногах, но начала заваливаться.

Катерина рванула к ней, только… она никогда не умела бегать быстро. И тут ещё споткнулась, растянулась в снегу, рухнув на лежащего человека.

А поднял её уже Гремислав.

Ровно затем, чтобы она увидела, как Матвей Сергеевич держит Настю на руках и глядит так, растерянно-растеряно.

— К врачу надо… да?

— Да, — Гремислав развернул Катерину к машине. — И быстрее. К нашему. Ваши не спасут. Ты вести сможешь? Я ещё не разобрался…

— Бросай, — Матвей направился к своей машине. — Моя быстрее и помощнее. Точно не застрянет. Ехать куда? В это ваше… Садовое?

— Откуда…

— Вы, Катерина Андреевна, пятый врач, к которому я обратился… предыдущие четыре — полное дерьмо. Неужели думаете, что я за своим помогающим врачом присматривать не стану. Вы ж слабая. О вас заботиться надо.

Настю он уложил на переднее сиденье.

— Ну? Ехать куда?

И Катерина назвала адрес.

Это было странно. Нет, не то, что Гремислав оказался на заднем сиденье очередной механической повозки. И не то, что на руках его оказалась пара детишек, которые не пытались заорать со страху и попыток убежать не делали. Наоборот, тонкие пальцы вцепились в рубаху, а светлая головёнка и вовсе удобно на плече устроилась. И Гремислав боялся шелохнуться, чтобы не спугнуть этот детский сон.

И другие только поглядывали, но…

Возможно, дело в чужой силе, с которой он так и не освоился. И которая явно подавляет гнетущую ауру некроманта. А возможно, дело в том, что они довольно существовали рядом с нежитью, вот и привыкли.

Но странным было другое.

Человек, который крутил огромный руль и матерился, время от времени поглядывая на хрупкую женщину. В женщине ещё теплилась искра жизни, но слабая. И печать тварь активировала. Решила, что если не доберётся так, то хоть на расстоянии убьёт?

Дерьмо.

Ведь может и убить.

Гремислав осторожно потянулся вперёд и накрыл голову женщины.

— Чего? — дёрнулся тот, который… никак не мог быть братом Гремислава.

— Он из неё силы тянет. Я перекрою печать.

Ощущение, что руку в кипяток сунул. И да, теперь энергия целителей ощущалась, чуждая, мешающая. Она жгла изнутри, и оживала память ран. Затянулись?

Так и раскрыться могут.

Это недолго.

Это случалось уже.

Целители некромантов потому и не любят, что пациенты из них на диво неудобные получаются. Гремислав стиснул зубы.

Нет уж.

Не позволит.

— Прибавить? — Матвей, не дожидаясь ответа, что-то сделал, отчего Гремислава почти опрокинуло на спину. Да и не только его.

Катерина успела удержать детей. И явно собиралась сказать что-то.

Надо бы отцу написать.

И матери.

Елизару, чтобы, если Гремислав не вытянет, тварь изничтожил. И в принципе разобраться с делом помог, потому что не может это быть совпадением.

Не может и всё тут.

Машина подпрыгнула, но удержалась на дороге. А Матвей выругался. Потом буркнул:

— Извините.

Правда перед кем извинялся, перед Екатериной или детьми, было не совсем понятно. А жар расползался. Тварь и вправду заматереть успела, причём настолько, что Гремислав почти видел пуповину, связавшую её с душой жертвы. И пуповина эта дрожала, натягивалась, явно требуя от Настасьи чего-то.

Только стоило ей дёрнуться, и Гремислав положил вторую руку на шею, сдавил легонько, перекрывая движение крови. Не совсем хорошо, но…

— Так надо, — сказал он, увидев в зеркале, как нехорошо поджались губы Матвея. — Тварь пытается взять её под контроль. Если выйдет…

Разум будет разрушен.

Зато понятно, как она столько продержалась. Целитель. Пусть выросший в полузакрытом мире, пусть ничего не знающий о своих силах, но всё одно связанный и с миром, и с Великим Древом, растущим сквозь все миры. И то питало дочь свою.

А с ней — и тварь.

Повозка замедлила ход, а потом и вовсе остановилась. Матвей же, выскочив, рванул к двери.

— Катерина, — Гремислав посмотрел поверх детских голов. — Я пока не могу её отпустить. И тебе тоже нужно пройти с нами. С ними. Ничего не бойся. И да… если будут спрашивать, ты моя невеста.

Не то, чтобы Погожин откажется помогать. Нет.

Но и без доклада дело не оставит.

А значит, разбирательство.

Выяснение, кто и когда протоколы нарушил. Елизара привлекут опять же. Невесту его… надо ли оно?

Погожин вопросов задавать не стал.

Он сидел на кухне с блюдцем в одной руке и плюшкой в другой, наблюдая, как внук его учиться мыть полы, и помогая. Правда, исключительно мудрым советом.

— Там вот пятно не дотёр! Как есть идиот… а туда же, в целители… позор…

На хлопнувшую дверь Погожин изволил обернуться. Потом отхлебнул чаю, откусил от плюшки и, вернув блюдце на стол, произнёс:

— Вниз.

— Что?

— Ещё и глухой… вниз, говорю, собирайся. И зови остальных бездельников. Пациенты прибыли… так… Соловьёва!

Голос у Погожина был такой, что и Матвей вздрогнул и вытянулся. А уж взгляд, которым многоуважаемый целитель окинул сперва Матвея, потом и Гремислава, вовсе не предвещал ничего хорошего.

— Соловьёва! — голос Погожина, в который он вложил каплю силы, заполнил дом от крыши до подвала. — А… вот ты где. Займись детьми.

— Но я…

Девушка сглотнула.

— И этого недоумка тоже к делу приставь. С первичной диагностикой и начальным уровнем поражения должен справиться. Иначе я задумаюсь, есть ли в нём вообще наша кровь…

Погожин-младший покраснел.

Стиснул зубы.

И тряпку выжал.

— А вы, любезный, что застыли… несите сию пока ещё живую особу вниз.

— У вас там что, больница?

— Скорее уж морг, — Погожин был цинично-искренен. — Но не переживайте, лечить там тоже вполне себе удобно… а вы, дорогой мой некромант, которому не живётся спокойно, уберите ручку.

— Но…

По пальцем хлопнула линейка.

Железная.

— Уберите. Или думаете, что я не способен справиться с такой мелочью, как…

Пальцы заныли.

И контакт разорвался. Впрочем, развернувшаяся было струна связи размылась, принимая нити силы Погожина.

— Ишь ты, — целитель нехорошо прищурился, окончательно скидывая маску доброго дедушки. — Какая тварь… холёная. Что-то подзапустили вы мирок, подзапустили…

И на Гремислава поглядел с укоризной, разве что пальчиком не погрозил.

— А ты иди… погоди… Минаков! Возьми пациентку… а потом займёшься. Как понимаю, заключение о родстве тоже понадобится?

— Д-да.

Погожин кивнул.

И в доме стало тихо.

Ну, почти.

Матвей, у которого забрали беспамятную Настасью, огляделся, а потом подошёл вплотную к Гремиславу и, ткнув пальцем в грудь, сказал:

— Ты вообще откуда взялся?

— Из Ратмара, — ответил Гремислав.

— А это где?

— Это… далеко. Очень. Совсем не здесь. Да и…

Как-то иначе он представлял эту встречу.

— Проходим, проходим, — Катерина несла младшую девочку на руках. — Вот так… давайте.

И Гремислав хотел было взять, но Матвей опередил и, приняв ребенка, буркнул:

— У тебя пальцы часом не отвалятся?

— Не должны, — пальцы опухли и цвет обрели иссиня-чёрный, но жар отступал, боль тоже. И стало быть, скоро полегчает. — Пройдёт. Мне просто силу сейчас использовать…

— Привет, — договорить не позволила та самая девушка с хвостиком на макушке, которая в прошлый раз ассистировала Погожину. — А мы целители. А вы кто?

Дети не ответили.

— Мне нужно вас осмотреть…

Молчание.

И девочка на руках Матвея в него вцепляется, а он, это чувствуя, обнимает её крепче. И выражение лица становится недобрым.

— Мне…

— Погоди, — Погожин-младший вытер руки и присел на корточки перед средними детьми. — Фокус хочешь? Вот…

И над ладонью его повисло золотистое облачко. Целительская сила закручивалась спиралью, вокруг которой порхали искорки.

— Можешь потрогать. Оно не жжётся…

Молчание. Но в глазах ребенка виден интерес.

А сила меняет форму, превращаясь в бабочку. Огромную такую, с кружевными крыльями. И на них уже смотрят все.

— Подержишь, чтобы не улетела? — он спрашивает серьёзно. И ребенок, глянув сверху вниз, будто пытаясь получить разрешение, протягивает руку. — Она тёплая, правда?

Кивок.

И бабочка садится на ладони. А потом слегка раздваивается. И в руке остаётся иллюзия, тогда как целительское плетение уходит в кожу. Молодец парень. Соображает.

— И щекочет… но это надо потерпеть. Потерпишь? Сейчас она посмотрит, что у тебя внутри.

— Мясо и кости, — не выдерживает старшая, Надежда. — Он так говорил… что мы мясо и кости. И не дрожи ты, Любка, бить тут не станут. Маму вылечите?

— Ну… от моего деда ещё никто больным не уходил, — серьёзно ответил Погожин-младший. — Так что, если живой довезли, то вылечит…

— Слово?

И руку протянула.

— Слово… — пацан руку принял и пожал аккуратно. И даже сумел лицо удержать, когда меж сцепленных пальцев вылетела белесая искорка.

Даже так?

Девочка… одарённая?

— И я! — малышка на руках Матвея развернулась и ручки вытянула. С пухлых пальцев посыпались искры. — Бабока!

— Ой… — девица рот прикрыла.

— Тихо… будет тебе бабочка. Берем искры… и вот так, сплетаем.

Иллюзия получилась отменной, даже плотной, потому как детские пальчики вцепились в узорчатые крылья.

— И если мы подружились… есть хотите? Слушай, Соловьёва, сообрази поесть им… там вроде молоко было, плюшки ещё. Вот… а пока вы покушаете, мы поработаем… немного подлечим… ничего серьёзного, но вот к чему юным леди синяки с ушибами? Совершенно ни к чему… вы…

— Мы пойдём покурим, — сказал Матвей, спуская девочку. — И побазарим заодно… правда, Катерина Андреевна?

Катерина кивнула.

— А какао есть? — деловито осведомилась Надежда. — Мелкие какао любят. Только…

На улице шёл снег. Мелкий и зыбкий. И темнеть начало. Зимой дни короткие, а вот ночи — тёмные, хрустальные и морозные. Но сейчас холод скорее плюс.

Гремислав зачерпнул горсть снега и потёр кисть.

— Тебе, может, тоже к этим кудесникам? — Матвей вытащил портсигар и, открыв, предложил: — Будешь?

— Спасибо. Я не курю. Курение вредит.

— Ага… — Матвей сунул сигарету в зубы. — Только без него крышей поеду. Вообще может уже того… Катерина Андреевна…

— Катерина, — Катерина остановилась на крыльце и прислонилась к стене. — Извините… я вас втянула в эти… разборки.

— Да ладно. Херня вопрос. Сказали бы сразу, я б его и прикопал по-тихому. У меня аккурат новая стройка вон затевается. А стройка — это такое дело… удобное, если есть лишний человек.

Определённо, Гремислав представлял себе эту встречу иначе.

— Я и сейчас могу…

— Не получится, — Гремислав чувствовал, как талый снег бежит по руке. И хорошо, стало быть, тело восстанавливалось. — Это нежить. И убить его не так просто. А тебе и вовсе рисковать нельзя.

— С чего?

— С того, что… ты мой брат.

— Гонишь.

— Боюсь… точнее я рад, что ты нашёлся. Сложно… рассказать. Миров множество. И в некоторых существует магия.

— Догадался уже, — хмыкнул Матвей.

— Вот… в нашем мире — тоже. Магия бывает светлая и тёмная. И издревле князь Ратмара — светлый маг, связанный силой с землёй своей. Это хорошо и для земли, и для людей. Это гарантирует спокойствие и порядок… и многое иное.

— Порядок — это да… это надо… тут вот никакого порядка. Хрень одна.

— Однако при появлении наследника нельзя было предсказать заранее, будет ли он магом и каким. И тогда волхвы сотворили обряд. Его проводят над молодой женой… выбирают время там, по звёздам, по приметам… ну и чтоб здорова была подгадывают. Смысл, чтобы зачала княгиня наследника… наследников. Детей обычно двое. И дар разделяется. Один получает светлый. Другой — тёмный…

— Это я… — Матвей бухнул себя кулаком в грудь.

— Нет, — Гремислав покачал головой. — Не угадал… темный — это я.